замечание под занавес:  "Я наш,  советский мещанин".  Драматург
Михалков здесь смело идет на то,  чтобы вызвать упреки:  как же так, неужели
есть  особое  понятие  "советского мещанства"?  Ведь  мещанство -  категория
вчерашнего дня,  пришедшая к нам как буржуазный пережиток,  а не производное
новой действительности.  Однако,  если бы автор понимал мещанство только как
пережиток вчерашнего дня,  он  не  смог  бы  стать  столь яростным советским
сатириком,  не смог бы так активно участвовать в  строительстве новой жизни.
"Советский мещанин" -  это  определение и  опасное и  справедливое.  Опасное
потому,   что  драматурга  могут  упрекать  в   излишней  придирчивости,   в
перенесении недостатков прошлого в  наш  день,  -  справедливое,  потому что
драматург прав.  "Советское мещанство" -  это  нечто  новое  по  сравнению с
мещанством вообще.  И  новое  это,  раскрытое через гиперболический характер
Почесухина,  состоит в  том,  что человек чувствует себя вышедшим из народа,
чувствует себя хозяином:  ведь он рабочий,  ведь он вместе с рабочим классом
победил.  А на деле этот человек и не хозяин, и не победитель, и не рабочий,
и  не  близок  к  народу -  это  просто-напросто хам,  маскирующийся рабочим
происхождением.  Тему  эту  начал  когда-то  Маяковский в  своей  знаменитой
сатирической комедии "Клоп";  не случайно,  думается, так близки между собой
обе  эти фамилии:  Присыпкин из  комедии Маяковского,  Почесухин из  комедии
Михалкова.  Сходство их в том,  что,  представляя себя рабочим классом,  они
между  тем  не  имеют  с  ним  ничего общего и  называться могут "советскими
мещанами". Умение разглядеть новые цвета старого порока - драгоценное умение
сатирического писателя.
     Среди ранних сатирических комедий Михалкова есть  одна -  со  сложным и
странным названием -  "Эцитоны бурчелли".  "Эцитоны бурчелли" -  это  скорее
просто комедия,  нежели комедия сатирическая,  но  в  палитре Михалкова есть
самые разные оттенки комедийного,  вплоть до  лирической комедии -  водевиля
"Дикари".
     Итак,  герой  комедии  "Эцитоны  бурчелли"  -  загадочное это  название
обозначает новый  вид  муравьев -  ученый Деревушкин решает громко заявить о
себе. И он заявляет. Он собирает всю свою родню, чтобы сказать о принятом им
важном решении.  Все с нетерпением ждут сообщения Деревушкина,  надеясь, что
речь пойдет о наследстве и,  значит, он станет говорить о завещании и, может
быть,  надо принять срочные меры, чтобы поскорее втереться к нему в доверие.
Но  пока  хитроумные и  сложные планы  раздирают души  дурных  родственников
Деревушкина,  звучит его сообщение: "Я решил прыгнуть с парашютом". Известие
это поражает всех.  Какой парашют? О каком парашюте речь? Зачем старик будет
прыгать с парашютом?  Не сошел ли с ума ученый,  всю жизнь смотревший только
себе под ноги,  искавший новые виды муравьев,  не сошел ли он с  ума,  вдруг
посмотрев на небо?
     Но  Деревушкин не сошел с  ума -  и  это его стремление испытать себя в
прыжке с  парашютом прекрасно и трогательно.  Наивное,  по-детски выраженное
желание говорит о старике, остающемся ребенком.
     Комедия  "Эцитоны  бурчелли"  интересна  еще   и   тем,   что   в   ней
аллегорически,  но  в  то  же  время ясно сформулирована основная мысль всех
сатирических начинаний Михалкова.  Эта  мысль высказана словами Деревушкина,
рассказывающего,  как  работают муравьи,  восстанавливающие свое разрушенное
жилище.  "Одни -  втаскивают мусор внутрь гнезда, другие - извлекают обломки
хвоинок из  глубины наружу.  Каждый занят  своей  работой.  Каждый действует
независимо,  но во имя общего дела!..  Какая трудовая дисциплина.  Нет! Нет!
Человек,  разрушающий ради забавы даже обычный муравейник,  для  меня уже не
человек!  Он может разрушить и  мой дом.  И  храм!  И  музей!  И  весь мир!"
Человек-разрушитель,  разрушитель морали,  жизни,  мира, - это и есть объект
осмеяния в михалковских комедиях.
     Одна  из  последних сатирических комедий Михалкова "Пощечина" -  самая,
если  можно  так  сказать,   спокойная  его  пьеса,   выдержанная  в  сугубо
реалистических тонах. В ней нет ни преувеличения, ни гротеска, ни символики,
ни аллегории: все просто, буднично; сатира здесь живет в формах самой жизни.
Но тем не менее сатирический запал этой комедии нисколько не меньше,  нежели
сатирический запал других пьес,  или, скажем словом самого Михалкова, других
его  "фитилей".  Пристальное изучение жизни  как  она  есть  дает  наряду  с
материалом положительным и  материал отрицательный,  и  поэтому  выступавший
здесь как  бытописатель Михалков улавливает и  добрые и  злые  начала быстро
движущейся жизни.
     Старый заслуженный врач дает пощечину молодому своему ученику, берущему
взятки за медицинскую помощь.  Казалось бы, негуманно - пощечина! Недостойно
это  воспитанного,  интеллигентного человека.  Но  именно  так,  при  помощи
пощечины можно обратить внимание на  зло,  обратить внимание так,  чтобы все
вздрогнули,  как от  пистолетного выстрела.  И  хотя сатира в  этой пьесе не
остранена гротеском,  она все же оглушительна.  Оглушительность,  внутренняя
гипербола возникает в этой комедии от сочетания самой доброй, самой гуманной
в мире профессии с самым ужасным,  самым варварским, самым нетерпимым злом -
взяткой,  принижающей человеческое достоинство.  Врач, берущий взятку, - уже
сам  по  себе  фигура  сатирическая,  достойная  осмеяния,  достойная  гнева
комедиографа.
     С большим успехом по театрам страны идет сатирическая комедия Михалкова
"Пена",   особенно  интересно  и   выразительно  поставлена  она  режиссером
В.Плучеком в Театре сатиры.
     Написанная  в   годы   наиболее  серьезного  расцвета  так   называемой
производственной темы  в  искусстве,  она  с  большим основанием должна быть
причислена нами к  этим произведениям.  Мы бы сделали это потому,  что образ
современного героя  на  театральных  подмостках  складывается не  только  из
героических эпопей  и  психологических драм.  Сатирический театр  несомненно
вносит свою немалую лепту в воспитательно-нравственную работу,  он по-своему
очерчивает характеры людей  эпохи  научно-технической революции.  И  в  этой
связи интересно порассуждать о пьесе Михалкова "Пена".
     Тема этой комедии ненова.  Но в  ней есть такие дополнительные аспекты,
что    хочется   несколько   приоткрыть   содержание   комедии.    Один   из
высокопоставленных деятелей  желает  защитить  докторскую  диссертацию.  Сам
написать ее  он  не  умеет,  да и  не хочет,  вот и  садятся новые уклейкины
создавать докторскую диссертацию для  бездарного руководителя,  стремящегося
стать почтенным академиком.  Но  если когда-то  эти  труды и  доклады писали
невежественные и  глупые уклейкины,  то сегодня в  свете НТР возникают новые
темпы  работы,  усовершенствованные методы зарабатывания "липовых" степеней.
Дутые диссертации для таких людей пишет теперь не  кто-либо один,  это давно
устарело.    Существует    "научное    сообщество"    молодых    талантливых
профессионалов,  именно талантливых,  нет,  я  не  оговорилась.  Эти молодые
таланты соединяют свои усилия для того,  чтобы снабжать недалеких чиновников
научными трудами с солидной объемной библиографией, умными комментариями, со
вступительным и заключительным словом,  с коротким и дельным авторефератом -
тут, как говорится, никакой халтуры. Глупые дяди защищают умные диссертации,
а действительные авторы тайно наживают большие деньги.
     Здесь об этом рассказано скучным языком статьи.  В  пьесе Михалкова это
сделано весело, зло, задорно, острие его сатирического пера направленно бьет
в цель, способствует очищению нашего общества от мошенников и глупцов.
     Недавно  Михалков  написал  еще   одну   новую   сатирическую  комедию,
"Постоялец".  О  чем она,  эта новая комедия?  Да все о том же -  как нельзя
отворачиваться от  живой  жизни,  упиваясь былыми  своими успехами,  держась
обеими руками за спасительную "номенклатуру", не слыша человеческих голосов,
не видя обращенных к тебе глаз.  Новая комедия Михалкова все о том же, о чем
думает сатирик всю свою жизнь,  но  выполнена она совсем в  иной манере -  в
манере остротеатральной,  иронической,  дерзкой,  позволяющей убедиться, что
талант  писателя стал  еще  более  зрелым,  более  красочным.  Импровизация,
открытое обращение в зал, беседы Драматурга и действующих лиц, сопротивление
персонажей тому  или  иному  авторскому плану,  осуждение  собственных былых
штампов голосами здравого смысла обычных людей  -  все  эти  новые  средства
художественной  выразительности органически  соединились  у  комедиографа  с
доброй старой реалистической манерой.
     Прививка иронии к сатире,  прививка вахтанговского начала к современной
комедии чрезвычайно плодотворна и  для Михалкова и  для этого жанра в целом.
Остранение -  театральный прием, которым пользуется здесь автор, - позволяет
нам по-новому посмотреть на  сатирических персонажей и,  что еще важнее,  на
самих себя.  Именно на самих себя, потому что смысл всякой истинной сатиры в
том комедийном катарсисе, который испытывает каждый зритель.
     Пьеса "Постоялец" так же смешна и поучительна,  как и другие его пьесы,
но  она  еще  более  действенна,  потому  что  в  ней  рядом  с  обличаемыми
персонажами во весь рост стоит сам Драматург. И мы видим, что он не придумал
своих героев,  что сами они,  сопротивляясь и  барахтаясь,  все же  невольно
попадают в сети сатиры,  чтобы, исправившись (если это возможно), приблизить
и нас, публику, к пониманию, к постижению идеала.
     Когда-то  на  обсуждении пьесы  "Раки"  Александр Фадеев сказал о  роли
творческой личности автора,  о  том,  что  знание действительности -  основа
всего,  но  вместе  с  тем  писатель может  годы  провести на  производстве,
досконально все  изучить  и  скучно  об  этом  написать.  Если  писатель  не
вкладывает в  свое произведение всего себя,  свои мысли,  радости,  страсти,
говорил Фадеев,  он  ничего не  добьется ни в  каком жанре.  Михалков всегда
вкладывает всего  себя  в  свои  произведения,  но  в  пьесе "Постоялец" это
особенно очевидно,  так как главное среди действующих лиц лицо -  сам автор.
Автор никого не поучает прямо,  напротив, он даже как будто чуть-чуть смущен
своей  неумелостью,  своей ненаходчивостью,  своим стремлением повторять уже
известное по старым комедиям.  Ну,  к примеру, как должен называться молодой
человек,   низкопоклонствующий  перед  Западом.   Как  положено,   в   былых
сатирических  комедиях  этого  молодого  пошляка  зовут  или  Эдуардом,  или
Ричардом,  или  Гарольдом,  так  сказать,  среднестатистическим "Эдиком".  И
Михалков уже  было собрался именно так  назвать пошляка из  своей пьесы.  Но
внезапно возмутился данный пошляк,  возмутился,  да и  пришел к автору -  до
каких же  пор  я  все  буду Гарольдом?  Гарольд уже  и  так  знает,  как ему
действовать,  неужели не изобретете вы для меня ничего нового? А вот если бы
меня звали Данилой,  говорит пошляк Драматургу,  что тогда?  Может ли Данила
действовать так же,  как какой-нибудь Эдуард?  А  может быть,  сама перемена
имен отрицательного Гарольда на  положительного Данилу уже что-то поменяет и
в  самом характере,  в самом поведении?  Так Драматург пытается устами своих
героев сказать и себе кое-какую горькую правду:  а не слишком ли привыкли мы
к исхоженным "сатирическим тропам"?
     В  пьесе  "Постоялец" есть  положительный герой.  В  семью,  где  царит
зависть,  где свило себе гнездо стяжательство, где люди забыли свое народное
первородство,  приезжает старый  учитель  хозяина  дома  -  скромный,  тихий
человек с  маленькой просьбой,  да еще и не о себе,  а о другом.  И в данном
случае пьеса не теряет своего сатирического накала, как это бывало с другими
сатирами.  Почему же?  Почему пребывание положительного героя в сатирической
комедии на  этот раз не помешало ее обличительной силе?  Как видно,  потому,
что  Михалков нашел  для  своего  героя  особое положение в  системе сатиры.
Постоялец в чужом доме не имеет особого голоса,  он никого и ничему не учит,
не кричит,  не растолковывает,  он пытается отойти в тень,  не мешать, чтобы
его  поменьше было видно и  слышно.  В  самом слове "постоялец" уже заложена
некая извинительная интонация,  некая застенчивость, робость предполагаемого
характера в определенных обстоятельствах быта.  Постоялец -  это,  наверное,
человек незаметный,  не претендующий на какой-либо вес в доме.  Михалковский
постоялец молчит, но самим своим присутствием, присутствием добра в доме зла
он  творит  очистительную  нравственную  работу.   Это  счастливо  найденное
сочетание  тихого  положительного начала  и  громко  разговаривающего начала
отрицательного  придает   сатире   Михалкова   особую   неповторимость,   ее
поучительный урок глубже доходит до сердца.
     В сатирическом театре Михалкова есть работа,  стоящая как бы особняком,
- инсценировка  сатирических  произведений  Салтыкова-Щедрина,  названная  в
театре "Современник",  где ее поставили,  "Балалайкин и Кo".  Гневным словом
сатиры,  обращенным к прошлому, спектакль возвышал современность, звал людей
к новым победам духа, к нравственному очищению.
     Но  почему именно к  Михалкову обратился театр,  когда захотел показать
Салтыкова-Щедрина сегодняшнему зрителю?  Вероятно,  потому обратился театр к
Сергею Михалкову,  что  для  этого нужен был автор,  наделенный определенной
гражданской смелостью.  Сатира Салтыкова-Щедрина не из ласковых, бьет больно
и наотмашь,  причем в спектакле достается от него не только городу Глупову и
господам Балалайкиным,  но и кое-кому сегодняшним, житейски недалеко ушедшим
от  знаменитых  героев  щедринских  сатир.   Для  того  чтобы  инсценировать
Салтыкова-Щедрина,  нужна была и  творческая смелость.  Эту смелость нашел в
себе Михалков.
     И  поэтому столь  органично вписывается в  сатирический театр Михалкова
новая  его  работа,  сделанная по  мотивам  рассказа Достоевского "Крокодил.
Необыкновенное событие,  или Пассаж в Пассаже" (сценическая композиция носит
название "Пассаж в Пассаже").  Взяв у Достоевского великолепную сатирическую
основу "Пассажа" -  титулярный советник,  по несчастному случаю,  оказался в
чреве крокодила,  и  что  из  этого вышло,  -  Михалков по-гоголевски развил
данный сюжет, переложил его для сцены.
     Михалков  никогда  не   принадлежал  к   профессиональному  клану   так
называемых инсценировщиков,  которые лучше или хуже,  но  приспосабливают те
или   иные   прозаические  произведения  к   специфическим  законам   сцены.
Инсценировщик, как правило, приглушает все, что связано в романе или повести
с  описанием внутренней жизни  людей,  и  выводит  на  свет  рампы  наиболее
действенные коллизии прозы,  наиболее энергичные витки ее  сюжета.  Потому и
становятся понятными упреки  в  том,  что  был  обеднен некий  роман,  некая
повесть.
     С.В.Михалков,    дважды   обращавшийся   к   русской   классике,   идет
принципиально иным,  куда  более  содержательным путем.  Современным  путем.
Нынешний  театр,  все  теснее  объединяющийся с  большой  прозой,  стремится
выразить  все  ее  богатство,  а  не  только  сюжетные  перипетии.  Передать
богатство классики для  сегодняшней сцены  -  это  значит  в  первую очередь
выявить  глубинный,   нравственный  смысл  произведения,   и  не  вообще,  а
применительно  к   нынешней  эпохе,   к   новым  заботам  истории.   Рассказ
Достоевского заинтересовал Михалкова как острейшая сатира.  Но  остановиться
на  том,  чтобы еще  раз показать дурных царских чиновников,  было бы  делом
хрестоматийным,   лишенным  активного  воспитательного  значения.  Михалков,
используя сюжет  Достоевского,  нацелил свою  сатиру на  новые,  современные
мишени, поставив перед ней сегодняшние задачи.
     С  острым  публицистическим  лукавством,  присущим  Михалкову-сатирику,
автор  органически вписался в  ткань повествования о  злополучном чиновнике,
решившем  для  самоутверждения использовать свое  чрезвычайное положение  во
чреве крокодила.
     "...Давно, ох, как давно жаждал я случая, чтобы все заговорили обо мне,
но  не  мог  достигнуть  этого,  скованный  малым  значением  в  обществе  и
недостаточным  чином.  Теперь  же  все  это  достигнуто  каким-нибудь  самым
обыкновенным глотком крокодила..." -  восклицает "герой" пьесы Иван Матвеич.
"...Не исключаю,  -  продолжает он,  - что мировая общественность выступит в
мою защиту,  будет требовать моего освобождения,  но это мне только будет на
руку.   Моя   известность  пересечет  все  границы,   и   я   стану  мировой
знаменитостью.  Обо мне узнает весь континент, заговорят короли и президенты
разных стран! Нет, каково?.."
     "Скоро о нем весь мир узнает! - простодушно заявляет в беседе со своими
подругами супруга Ивана Матвеича.
     - Это почему же? - интересуется одна из них.
     - Потому  что  он  в  крокодиле  сидит,  -  невозмутимо поясняет  Елена
Ивановна, - а все другие на свободе, по домам сидят, по улицам ходят. Был бы
Иван Матвеич на  свободе,  как все,  кто бы  о  нем что сказал?  Кто бы  его
слушать стал?  А теперь,  когда он в крокодиле пропадает, да еще речи оттуда
говорит,  да все о политике,  об обществе,  обо всем человечестве, так его и
слушают. И даже записывают за ним...".
     Сатира новой комедии С.Михалкова по мотивам Ф.М.Достоевского становится
архисовременной,  саркастически остроумно обличает и  высмеивает аналогичных
иванов матвеичей всех  мастей,  пытающихся сегодня теми или  иными способами
привлечь внимание политических мещан и  их подстрекателей к своим высосанным
из пальца "прожектам" и идейкам о мировом переустройстве общества.
     Отточенные   михалковские  афоризмы   входят   в   ткань   сценического
повествования,  его  реплики  узнаются  по  басенной четкости,  по  ощущению
нынешних сатирических забот времени.
     Пьеса  сегодня бьет  в  цель.  Конечно,  это  случайно,  что  в  пьесах
Михалкова оказалось два  крокодила.  Один -  из  Достоевского,  проглотивший
зазевавшегося титулярного, а другой - чисто михалковский, пришедший с вилами
в конце комедии "Раки".  Но не случайной,  а органической оказалась близость
русской классической сатиры и советского комедиографа Михалкова.
     Итак,  сатирический театр  Михалкова -  это  особый сатирический театр,
вбирающий в себя всего Михалкова,  автора пьес и стихов для детворы,  где он
веселый и  добрый;  автора басен,  где  он  лукавый;  автора и  организатора
популярного   всесоюзного   сатирического  киножурнала  "Фитиль",   где   он
беспощадный, - поэта, общественного деятеля и просто человека.
                                                                И.Вишневская



        Сергей Владимирович Михалков.
        Балалайкин и Ko


                    Пьеса в двух актах, восьми картинах.
                      По роману М.Е.Салтыкова-Щедрина
                "Современная идиллия" (Петербургские сцены)


     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: С.В.Михалков. "Театр для взрослых"
     Издательство "Искусство", Москва, 1979
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 7 января 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------

     Издательство продолжает публикацию пьес  известного советского поэта  и
драматурга,   Героя  Социалистического  Труда,  лауреата  Ленинской  премии,
Государственных   премий   СССР   и   Государственной   премии   РСФСР   им.
К.С.Станиславского, заслуженного деятеля искусств РСФСР Сергея Владимировича
Михалкова,  начатую сборником его  пьес  для  детей  (Театр для  детей.  М.,
"Искусство", 1977).
     В   данном  сборнике  вниманию  читателей  предлагаются  такие   широко
известные  пьесы,   как  "Раки",  "Памятник  себе...",  "Пощечина",  "Пена",
"Балалайкин и Кo", и ряд других, поставленных на сцене многих театров страны
и за рубежом.