ев,  решивших  набить  себе
карман. Скорее, речь идет не о деньгах, а о подрывной деятельности.
   М, кисло ухмыльнулся.
   - Думается мне, что эти слова были подсказаны ему  нашим  другом  Ронни
Вэлансом. Очевидно, его люди  сбились  с  ног,  пытаясь  воспрепятствовать
распространению этой заразы у нас, среди молодежи, как это уже имело место
в  Америке.  Похоже,  танцплощадки  и  залы  аттракционов  битком   набиты
продавцами наркотиков. Ребятам Вэланса из бригады  по  наркотикам  удалось
подобраться к одному из посредников, и у них нет сомнений, что эта гадость
течет сюда  из  Италии,  в  основном  -  в  багажниках  машин  итальянских
туристов. Вэланс сделал все, что мог: привлек  и  итальянскую  полицию,  и
Интерпол, но  ничего  конкретного  не  выяснил.  Конечно,  они  пробрались
довольно далеко по цепочке, даже арестовали кое-какую  мелочь,  но  затем,
когда  казалось,  что  они  почти  у  цели,  уперлись  в  стену.  Те,  кто
непосредственно занимается распространением наркотиков, либо перепуганы до
смерти, либо им слишком хорошо платят. Бонд решил вмешаться:
   -  Наверное,  кто-то  где-то  их  хорошо  охраняет,  сэр.  Это  дело  с
Монтези... Не все здесь чисто. М, нетерпеливо повел плечами.
   - Может быть, может быть. Надо будет вам и на это обратить внимание, но
мне кажется, что дело  Монтези  дало  возможность  провести  довольно-таки
порядочную чистку. Но так или  иначе,  после  того  как  ПМ  приказал  нам
заняться этим делом, мне пришло в голову побеседовать с  Вашингтоном.  ЦРУ
заявило о полной готовности оказать нам помощь. Вы, наверное, знаете,  что
у них в Италии еще с сорок пятого года есть  люди  из  Бюро  по  борьбе  с
наркобизнесом. К ЦРУ, правда, они никаким боком  не  относятся.  Подчинены
они - кому бы вы думали? - министерству финансов США. Оно контролирует так
называемую   Секретную   службу,   которая   занимается   наркотиками    и
фальшивомонетчиками. Странное сочетание, не правда ли? Интересно,  как  на
это смотрит ФБР? Ну, да ладно.
   М, медленно развернул кресло назад, к столу. Он положил руки за  голову
и откинулся на спинку кресла, глядя на Бонда.
   - Дело в том, что отделение ЦРУ в Риме работает в очень тесном контакте
с людьми, занимающимися проблемой наркотиков. Вернее, ему  приходится  это
делать, чтобы избежать накладок и всего такого  прочего.  И  ЦРУ,  в  лице
самого Аллена Даллеса, кстати, сообщило мне имя основного агента, услугами
которого  оно  пользуется.  Агент  этот,  очевидно,  ведет  двойную  игру.
Использует контрабанду в качестве "крыши". Зовут  его  Кристатос.  Даллес,
разумеется, подчеркнул, что напрямую задействовать его людей нельзя  ни  в
коем случае и что, по его мнению, американскому Минфину будет не  по  душе
слишком тесное сотрудничество между нами и его людьми в  Риме.  Однако  он
сказал, что, если я пожелаю, он может сообщить этому Кристатосу, что  один
из наших,  м-м-м,  лучших  специалистов  хотел  бы  с  ним  встретиться  и
побеседовать о выгодном для него деле. Я сказал, что  это  было  бы  очень
любезно с его  стороны,  и  вот  вчера  мне  сообщили,  что  ваша  встреча
назначена на послезавтра. Все детали - в папках, которые я вам передал.
   В комнате воцарилась тишина. Бонд думал о том,  что  все  это  дело  не
очень приятное, скорее всего - опасное и уж, конечно же, грязное. С мыслью
об этом Бонд встал и сунул папки под мышку.
   - Хорошо, сэр. Здесь, видимо, надо будет вести речь о деньгах.  Сколько
мы готовы заплатить, чтобы остановить поставки наркотиков?
   М, вместе с креслом придвинулся  к  столу.  Он  положил  руки  на  стол
ладонями вниз и сурово произнес:
   - Сто тысяч фунтов стерлингов.  В  любой  валюте.  Это  цифра,  которую
назвал ПМ. Однако мне не хотелось бы, чтобы вы пострадали, а тем  более  -
чтобы таскали из огня каштаны для других. Поэтому  можете  смело  накинуть
еще сто тысяч, если дело  плохо.  Наркобизнес  -  самая  крупная  и  самая
охраняемая преступная организация.
   М, вытащил из громоздившихся на его столе  папок  с  документами  одну,
раскрыл ее и, не глядя на Бонда, сказал:
   - И вообще. Осторожнее там...
   Синьор Кристатос раскрыл меню и сказал:
   - Не бутем хотеть вокгук та около, мистег Бонд. Сколько?
   - Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов за стопроцентный успех.
   Кристатос равнодушно произнес:
   - Да. Сумма значительная. Я закажу себе тыню с  ветчиной  и  шоколатное
могоженое. По вечегам я ем мало. Здесь у них пгиличное кьянти. Гекоментую.
   К ним подошел официант, и какое-то время они  с  Кристатосом  оживленно
говорили по-итальянски. Бонд заказал себе "таглиателли верди" с генуэзским
соусом, который Кристатос назвал "очень остгым".
   Официант ушел, а  Кристатос  молча  сидел,  жуя  зубочистку.  Лицо  его
постепенно мрачнело и темнело, как будто в голове у  него  вот-вот  должна
была разразиться буря. Тяжелый взгляд черных глаз метался по ресторану, не
останавливаясь на Бонде. Бонд решил, что Кристатос  сейчас  думает,  стоит
или не стоит  ему  кого-то  предавать  за  такие  деньги,  и  доверительно
добавил:
   - При определенных обстоятельствах сумма может быть и большей.
   Видимо, Кристатос решился. Он отодвинул стул и встал из-за стола.
   - Вот как? Пгостите, я толжен схотить в "толетта".
   Он повернулся и быстро направился к заднему выходу из ресторана.
   Бонд неожиданно ощутил, что проголодался. Он налил полный бокал  кьянти
и выпил половину. Потом разломил  пополам  булочку  и  начал  есть,  щедро
намазывая каждый кусок густым желтым маслом. Его всегда  удивляло:  почему
булочки и масло так хороши только во  Франции  и  в  Италии?  В  настоящий
момент другие вопросы его не волновали. Надо было просто терпеливо  ждать.
Он верил в Кристатоса,  потому  что  этому  большому,  солидному  человеку
верили американцы. Сейчас он, наверное, звонил кому-то, чтобы окончательно
определиться. Все идет прекрасно, думалось Бонду. Он наблюдал  в  окно  за
прохожими. Вот мимо проехал на велосипеде продавец газет. На руле  у  него
красовался красно-белый флажок, на котором было написано:  "Progresso"?  -
Si! Awenturi? - No!" ["Прогресс"? (здесь: название газеты) - Да! Авантюра?
- Нет!" (ит.)] Бонд улыбнулся. Вот бы хорошо, если бы этот лозунг  стал  и
его девизом до завершения этого задания!
   За угловым  столиком  у  кассы,  на  другой  стороне  зала,  пухленькая
блондинка с чувственным ртом сказала, обращаясь к мужчине, лицо которого в
настоящий  момент  было   соединено   с   тарелкой   с   помощью   толстой
макаронины-спагетти:
   - Улыбка у него довольно-таки жестокая. Но вообще-то он  очень  красив.
Шпионы обычно такими не бывают. Ты уверен, что он - шпион, mein  Taubchen?
[мой голубок (нем.)]
   Мужчина перекусил макаронину, вытер рот уже испачканной томатным соусом
салфеткой, рыгнул и ответил:
   - Сайгон никогда не ошибается в  этих  делах.  У  него  особый  нюх  на
шпионов.  Именно  поэтому  я  и  выбрал  его  следить  за  этим   ублюдком
Кристатосом. Да и кому еще, кроме шпиона, придет в голову проводить  вечер
за одним столиком с этой свиньей? Впрочем, мы скоро все проверим.
   Он достал из кармана одну из тех дешевых оловянных прищепок, которые во
времена карнавалов раздают вместе с бумажными шляпами  и  свистульками,  и
щелкнул. Сразу же с другой стороны зала, бросив  все  свои  дела,  к  нему
быстрым шагом направился метрдотель.
   - Да, хозяин.
   Мужчина сделал ему знак наклониться и шепотом  дал  какие-то  указания.
Метрдотель коротко кивнул, повернулся и, пройдя через зал в сторону кухни,
вошел в комнату, на которой висела табличка "Служебный вход", и закрыл  за
собой дверь.
   Началось заранее расписанное по минутам действо. Сидевший за столиком у
кассы мужчина продолжал  есть  спагетти,  придирчиво  наблюдая  за  каждой
стадией операции, как за ходами шахматной партии.
   Метрдотель вышел из комнаты с табличкой "Служебный вход" и, обращаясь к
своему помощнику, громко приказал:
   - Поставить еще один столик на четверых.  Быстро!  Помощник  пристально
посмотрел на него и  кивнул.  Вслед  за  метрдотелем  он  встал  рядом  со
столиком, за  которым  сидел  Бонд,  махнул  рукой  официантам,  взял  два
свободных стула от соседних столиков и один, с поклонами и извинениями, от
стола Бонда. Четвертый стул уже нес сам метрдотель из комнаты с  табличкой
"Служебный вход". Он присоединил его к трем другим, а официанты  поставили
между стульями столик и  быстро  расставили  на  нем  приборы.  Метрдотель
нахмурился.
   - Вы накрыли столик на четверых, а я сказал - на троих!
   Он как бы случайно взял стул, который принес сам,  и  поставил  его  за
столик, где сидел Бонд. Затем махнул рукой своим помощникам, и они тут  же
разошлись по своим делам.
   Эта безобидная круговерть заняла не больше минуты. Почти сразу после ее
завершения в ресторан вошли трое итальянцев. Метрдотель сам встретил их  и
с поклонами провел к только что накрытому столику.
   Гамбит был разыгран.
   Бонд практически не обратил на все это внимания,  потому  что  к  этому
времени за столик вернулся Кристатос, официант  принес  их  заказ,  и  они
принялись за еду.
   Во время трапезы речь шла обо  всем  понемногу,  но  не  о  делах.  Они
обсудили  шансы  итальянских   партий   на   выборах,   последнюю   модель
"альфа-ромео",  сравнили  качество   итальянской   обуви   с   надежностью
английской. Говорить с Кристатосом было интересно. Он, казалось, знал  всю
подноготную любого вопроса. Информацию он выдавал как бы  между  делом,  и
она звучала поэтому особенно достоверной. По-английски  Кристатос  говорил
бойко, изредка вставляя словечки или междометия из других  языков.  Иногда
получалась весьма забавная мешанина. Бонд был доволен:
   Кристатос на поверку  оказался  очень  полезным  человеком,  знающим  и
уверенным в себе. Неудивительно, что  американская  разведка  считала  его
своим ценным приобретением.
   Подали  кофе.  Кристатос  закурил  тонкую  черную  сигару  и  продолжал
говорить, не выпуская ее изо рта, в результате чего она прыгала то  вверх,
то вниз относительно линии тонких прямых губ. Кристатос положил  обе  руки
на стол и,  разглаживая  ими  скатерть  и  не  глядя  на  Бонда,  негромко
произнес:
   - Теперь это тело. Я сыггаю с вами в пате. То сих пог я иггал только  с
амегиканцами. Вам я скажу то, чего не сказал им. Впгочем, они в этом и  не
нуждались.  Этот  аппагатус  с  Амегикой  не  габотает.  Зтесь  все  четко
гегулигует-ся. Этот аппагатус  габотает  только  с  Англией.  Ta?  Capita?
[Понятно? (ит.)]
   - Понимаю. У каждого своя территория. Так обычно и бывает.
   - Правильно. Тепегь, пегет тем, как  я  там  вам  информации,  мы,  как
хогошие тогговщики, тоговогимся об условиях. Та?
   - Разумеется.
   Синьор Кристатос еще более тщательно принялся разглаживать скатерть.
   - Я желаю получить завтга тнем  тесять  тысяч  толла-гов  амегиканских.
Маленькими бумажками. Когта вы газ-гушите аппагатус, я желаю получить  еще
тватцать тысяч.
   Синьор Кристатос поднял голову и посмотрел Бонду в глаза.
   - Я не жатный и возьму не все ваши сгетства. Та?
   - Нас это устраивает.
   - Buono [хорошо (ит.)]. Втогое условие. Вы никому не говогите, откуда у
вас мои инфогмации. Таже если вас бутут бить.
   - Ну что ж. Справедливо.
   - Тгетье условие. Во главе этого аппагатуса есть очень плохой человек.
   Синьор  Кристатос  замолчал  и  уставился  в  потолок.   Черные   глаза
заблестели, пересохшие губы выпустили наконец сигару, чтобы открыть  выход
рвущимся наружу словам:
   - Он толжен быть destrutto [уничтожен (ит.)], убит.
   Бонд откинулся на спинку  стула  и  уже  новыми  глазами  посмотрел  на
сидящего  перед  ним  человека.  Значит,  один   большой   замысел   начал
распадаться на более мелкие. Речь идет, скорее всего,  о  какой-то  личной
вендетте. Кристатосу понадобился наемный убийца.  И  этот  наемный  убийца
должен был платать Кристатосу за  удовольствие  избавить  его  от  личного
врага. Не дурно, не дурно! На этот раз наводчик собирался сделать, видимо,
очень крупную  наводку,  если  хотел  использовать  Секретную  службу  для
сведения своих личных счетов. Бонд негромко спросил:
   - Почему?
   - Чем меньше ответов, тем меньше лжи, - спокойно ответил Кристатос.
   Бонд  сосредоточенно  пил  кофе,  раздумывая.  Обычная  история:  когда
начинаешь заниматься крупными преступными синдикатами, сначала видна  лишь
верхушка айсберга. Но какое дело до всего этого ему, Бонду?  Ведь  у  него
конкретное задание, и если от  его  выполнения  выгадает  кто-то  еще,  то
никого, и в первую очередь М., это волновать  не  будет.  Бонду  приказали
уничтожить преступный  аппарат,  а  если  главным  звеном  этого  аппарата
являлся тот, пока что безымянный человек,  то,  фактически  устраняя  его,
Бонд лишь выполнял данный ему приказ. Бонд сказал:
   -  Обещать  я  вам  ничего  не  могу,  это  вам  должно  быть  понятно.
Единственное, что я могу сказать с уверенностью, так  это  то,  что,  если
этот человек попытается уничтожить меня, я уничтожу его.
   Синьор Кристатос достал из коробочки зубочистку, снял бумажную  обертку
и принялся чистить ногти. Обработав одну руку, он поднял глаза на Бонда  и
сказал:
   - Я не часто телаю ставки, когта не увеген в выиггыше.  В  этот  газ  я
нагушу свое пгавило, так как не я плачу вам, а вы - мне. Так веть? Поэтому
сейчас я там вам инфогмации, а тальше  вы  габотаете  отин,  соло.  Завтга
вечегом я улетаю в Кагаччи, гте у меня важные  тела.  Вам  я  могу  только
сообщить инфогмации. После этого вы  сами  себе  хозяин  и,  -  он  бросил
использованную зубочистку в пепельницу, -  che  sera,  sera...  [будь  что
будет (ит.)]
   - Согласен.
   Синьор Кристатос вместе со стулом пододвинулся к Бонду и начал  тихо  и
быстро говорить. Он называл даты, имена, подкреплял их фактами,  не  тратя
времени на второстепенные детали. Складывалась из всего этого короткая, но
весьма поучительная история.
   В  стране  сейчас  находилось  две   тысячи   американских   гангстеров
итальянского происхождения, осужденных американским судом и  высланных  из
Соединенных Штатов. Вряд ли где можно найти больших  мерзавцев,  чем  эти,
фигурирующих в самых черных списках полиции и  благодаря  своей  репутации
пригретых местными  заправилами  преступного  мира.  Сотня  самых  отпетых
бандитов из этих двух тысяч объединила свои капиталы и маленькими группами
отправилась в Бейрут, Стамбул, Танжер и Макао -  крупнейшие  контрабандные
точки земного шара. Еще  одна  часть  этой  сотни  работала  курьерами,  а
главари через подставных лиц получили  доступ  к  легальному,  хотя  и  не
крупному,  фармацевтическому  бизнесу  в  Милане.  Сюда  и  стекались   от
маленьких групп  опий  и  его  производные.  Переправлялись  наркотики  на
небольшом корабле, курсировавшем  по  Средиземному  морю,  через  стюардов
итальянских чартерных рейсов и с помощью  транзитных  вагонов  "Восточного
экспресса",  которые  загружали  в   Стамбуле   подкупленные   гангстерами
проводники. Миланская фирма  -  "Фармасия  Коломба  С.А."  -  выступала  в
качестве  и  перевалочной  базы,  и   перерабатывающей,   где   опий-сырец
превращался в героин. А потом курьеры на машинах разных  марок  доставляли
наркотик своим посредникам в Англии. Бонд прервал монолог:
   - Наши таможенники прекрасно справляются с  вылавливанием  такого  рода
контрабанды. Вряд ли в любом автомобиле есть место для тайника, о  котором
они не знали бы. Где же эти тайники?
   - В запасном колесе. В  него  как  газ  влезает  пагтия  нагкотиков  на
тватцать тысяч фунтов.
   - Неужели они так ни разу и не попались? Ни при въезде в Милан, ни  при
выезде?
   - Конечно, попатались. И много газ. Но  эти  гебятки  вымупптованы  как
нато. Они знают, как себя вести, и они молчат. Если их сажают в тюгму,  то
за кажгый гот отсит-ки они получают тесять тысяч толлагов, а об их  семьях
как слетует заботятся. Если же все  пгохотит  ног-мально,  то  они  телают
хогошие теньги. Это - как коопегатив: кажтый получает свой кусок из общего
котла, и только шефу положен еще и пгивагок.
   - Ну, хорошо. Так кто же он, этот человек? Синьор Кристатос поднес руку
ко рту и тихо сказал сквозь пальцы:
   - Человека зовут Голубь, Энгико Коломбо. Это хозяин этого гестогана.  Я
потому и пгивел вас сюта, чтобы вы смогли на него взглянуть. Вон от ситит,
толстяк, гятом с блонтинкой. Столик у кассы.  Она  из  Вены.  Зовут  Лизль
Баум. Догогая шлюха.
   - Значит, шлюха, - задумчиво произнес Бонд. Ему не было нужды  смотреть
на блондинку. Он обратил на нее внимание, как  только  вошел  в  ресторан.
Наверное, ни один из мужчин-посетителей ресторана не мог  не  обратить  на
нее внимания. Она излучала как раз те самые веселье,  шарм  и  очарование,
которые, по идее, присущи всем жительницам Вены, но  так  редки  на  самом
деле. Своим присутствием она как бы озаряла утолок  ресторанного  зала.  У
нее были невозможного оттенка пепельные волосы, вздернутый носик, широкий,
улыбчивый рот, а шею обвивала черная шелковая ленточка. Джеймс Бонд  знал,
что взгляд ее не раз останавливался  на  нем  в  этот  вечер.  Ее  кавалер
произвел на  Бонда  впечатление  богатого,  жизнерадостного,  старающегося
брать от жизни все человека, любовницей которого она  с  удовольствием  бы
стала на некоторое время:  она  могла  бы,  при  его  щедрости,  прекрасно
пожить, а затем - расстаться без взаимных упреков  и  сожалений.  В  целом
Бонд отнесся к нему даже с  некоторой  симпатией,  так  как  вообще  любил
жизнерадостных, с широкой натурой людей. И уж если ему, Бонду,  не  судьба
заполучить такую женщину, то пусть тогда она хотя  бы  попадет  в  хорошие
руки. Так думалось Бонду, когда он впервые увидел эту  парочку.  А  теперь
что? Бонд искоса взглянул на них.  Те  чему-то  весело  смеялись.  Мужчина
погладил ее по щеке, поднялся и направился к двери с  надписью  "Служебный
вход". Войдя туда, он плотно закрыл за собой дверь. Значит, это и был  тот
самый  человек,  стоявший  во  главе   цепочки,   по   которой   наркотики
переправлялись в Англию. Человек, голову которого М, оценил  в  сто  тысяч
фунтов. Человек, которого Бонд должен был убить по воле Кристатоса. Ну что
ж, пора приниматься за дело. Бонд пристально, не отрываясь, стал  смотреть
на блондинку, а когда она наконец  подняла  голову  и  встретилась  с  ним
взглядом, улыбнулся ей. Она  отвела  взгляд,  но  Бонд  заметил,  как  она
улыбнулась краешками губ, как будто чему-то своему. А  когда  она  достала
сигарету и, потянувшись, выпустила дым в  потолок,  повернувшись  к  Бонду
боком, он понял, что вид еще более резко очертившихся форм  предназначался
только для него.
   Приближался вечерний час пик: в ближайшем кинотеатре вот-вот должен был
закончиться сеанс.  Метрдотель  руководил  уборкой  незанятых  столиков  и
установкой дополнительных. Зал наполнился шуршанием расстилаемых салфеток,
звоном расставляемых бокалов и позвякиванием  столовых  приборов.  Мельком
Бонд заметил, как лишний стул перекочевал из-за его стола к соседнему,  на
шесть человек, потом -  дальше,  дальше,  пока  не  скрылся  в  комнате  с
табличкой "Служебный вход". Впрочем, какое значение имел  для  Бонда  этот
стул?..
   Когда стул оказался в его конторе,  Энрико  Коломбо  сделал  метрдотелю
знак оставить его одного и, когда  тот  вышел,  запер  за  ним  дверь.  Он
подошел к стулу, снял сиденье и положил  его  перед  собой  на  письменный
стол.  Расстегнув  "молнию"  на  сиденье,  он  извлек  оттуда   магнитофон
"Грюндиг",  остановил  и  перемотал  кассету,  включил  воспроизведение  и
прибавил громкость. Устроившись в кресле за столом, он закурил сигарету  и
приступил к прослушиванию, время от времени приглушая или увеличивая звук.
Некоторые места он прослушал  несколько  раз.  Наконец,  когда  глуховатый
голос Бонда  произнес  "Значит,  шлюха?"  и  наступила  длительная  пауза,
прерываемая лишь посторонними шумами  ресторанного