евушек. Потом оказалась  в  Рино.  Там  была  "Школа
азартных игр", куда я  и  поступила.  Училась  -  как  зверь,  весь  курс.
Специализировалась на игре в кости,  рулетке  и  "блэк-джэке".  Работая  в
казино, можно жить очень даже неплохо. Двести долларов в  неделю.  Мужчины
любят, когда карты сдают  девушки,  а  женщинам-клиенткам  это  прибавляет
уверенности. Они верят, что уж своя сестра их не обманет.  Если  же  сдают
мужчины, женщин это отпугивает. Но не думай, что это была жизнь в  цветах.
Не так уж и сладко было.
     Она сделала паузу. Потом улыбнулась.
     - Теперь - опять твоя очередь. Закажи мне еще бокал, а потом  поведай
мне, какой же должна быть та единственная, которую можно было бы сложить с
тобой.
     Бонд сделал заказ, закурил и опять повернулся к ней.
     - Она должна уметь готовить беарнский  соус  так  же  хорошо,  как  и
заниматься любовью.
     - О небо! Так ведь это можно отнести  к  любой  бабе,  которая  умеет
готовить еду и валиться на спину!
     - Ну нет. У нее  должны  еще  быть  все  те  черты,  которыми  обычно
обладают женщины: золотые волосы, серые глаза, чувственный  рот,  отличная
фигура. Ну и, естественно, она должна иметь чувство юмора,  уметь  красиво
одеваться, играть в карты и так далее. В общем - все самое обычное.
     - И ты, если бы нашел такую, женился бы на ней?
     - Не обязательно, - сказал Бонд. - Честно говоря, я уже почти  женат.
На мужчине. Его имя начинается  на  букву  М.  Прежде,  чем  я  женюсь  на
женщине, мне надо развестись с ним. А я вовсе  не  уверен,  что  хотел  бы
этого. Ведь рано или поздно все сведется к тому, что она будет готовить не
еду, а бутерброды, начнутся  типичные  супружеские  беседы  типа  "Это  ты
виноват! - Нет, не я!" Дело не пойдет. У меня начнется клаустрофобия, и  я
убегу от нее. Попрошусь куда-нибудь в Японию или куда подальше.
     - А дети?
     - Хорошо бы, конечно, - сказал Бонд. -  Но  только,  когда  выйду  на
пенсию. Иначе это будет нечестно по отношению к  детям.  Ведь  моя  работа
довольно опасна.
     Он посмотрел, сколько осталось в бокале, и выпил до дна.
     - А ты, Тиффани? - спросил он, чтобы сменить тему.
     - По-моему,  любая  женщина  мечтает,  вернувшись  домой  увидеть  на
вешалке мужскую шляпу, - задумчиво сказала девушка.  -  Беда  в  том,  что
получалось всегда так, что под этой шляпой не было ничего мужского.  Может
быть, я не там искала, или не так искала. Знаешь, как  бывает:  не  везет,
так не везет. Ты уже рада, что не происходит ничего плохого. В этом смысле
у Спэнгов было неплохо. Все шло по распорядку. Откладывала денежки.  Но  в
такой компании у  девушки  не  может  быть  друзей.  Либо  ты  вывешиваешь
табличку "Входа нет", либо... Но сейчас  я  по  горло  сыта  одиночеством.
Знаешь, как говорят хористки на  Бродвее?  "Очень  одиноко  стирать,  если
среди белья нет мужских рубашек".
     Бонд рассмеялся.
     - Теперь полоса невезения кончилась,  -  сказал  он  и  вопросительно
посмотрел на  нее.  -  А  как  же  мистер  Серафимо?  Эти  две  спальни  в
пульмановском вагоне, ужин на двоих с шампанским?
     Не успел он закончить фразу, как  она,  сверкнув  глазами,  вскочила,
чуть не перевернув столик, и вышла.
     Бонд обругал себя. Он положил на столик деньги за коктейли и бросился
за ней. Догнал он ее на прогулочной палубе.
     - Постой, Тиффани, - начал он.
     Она резко повернулась к нему.
     - Каким же ты можешь быть злым!  -  воскликнула  она  со  слезами  на
глазах. - Почему надо было все испортить одной отвратительной фразой?!  О,
Джеймс, - дрожащим от обиды голосом произнесла  она,  вынимая  из  сумочки
платок и вытирая слезы, - ты ничего не понимаешь...
     Бонд обнял ее за плечи и прижал к себе.
     - Любимая моя.
     Он понимал, что только физическая близость может устранить все мелкие
обиды, но сейчас еще нужны были слова. И время.
     - Я не хотел тебя обидеть, поверь. Я просто хотел знать наверняка.  В
поезде этом я провел не лучшую свою ночь, а вид этого накрытого  на  двоих
стола для меня больнее, чем то, что произошло  потом.  Я  должен  спросить
тебя об этом, понимаешь?
     Она взглянула на него недоверчиво.
     - Это правда? Я тебе уже тогда нравилась?
     - Не будь глупенькой, -  нетерпеливо  сказал  Бонд.  -  Ты  ведь  все
прекрасно знаешь.
     Она отвернулась и стала смотреть  на  бесконечную  водную  гладь,  на
чаек, которые сопровождали чудесную плавучую кормушку. Потом она сказала:
     - Ты читал "Алису в стране чудес"?
     - Очень давно, - сказал удивленно Бонд. - А что?
     - Там есть строчки, которые я часто вспоминаю, - сказала Она.  -  Вот
они: "Ой, Мышка, не знаешь ли ты, как выплыть из этого моря слез? Я  очень
устала, плавая по нему, милая Мышка". Помнишь? Так вот. Я решила,  что  ты
сможешь помочь мне выплыть. А ты, вместо этого, окунул меня с головой. Вот
что обидно. - Она снова подняла на него глаза. - Но ты и правда  не  хотел
меня обидеть, да?
     Бонд молча посмотрел на нее, а потом крепко поцеловал в губы.
     Она не ответила на поцелуй, а наоборот, вырвалась из его объятий.  Но
глаза ее светились счастьем. Она  взяла  его  за  локоть  и  развернула  в
сторону лифтов.
     - Поехали вниз, - сказала она. - Я должна переделать весь макияж,  и,
к тому  же,  мне  надо  хорошенько  подумать  над  тем,  как  одеться  для
важнейшего мероприятия...
     Она помолчала, потом шепнула ему на ухо:
     - Если для вас это так уж интересно, Джеймс Бонд, я ни разу  в  жизни
не, как вы это называете, спала с мужчиной.
     Она потянула его за рукав.
     - Теперь пошли, - решительно произнесла она. - В любом  случае,  тебе
пора принять горячий душ - "доместик". <Доместик -  марка  жидкого  душа.>
Полагаю,  что  ты  любишь  фразы,  где  все  конкретно.  Такие   "любители
конкретики" иногда пишут в  самых  неожиданных  местах  самые  неожиданные
вещи.
     Бонд проводил ее до каюты и отправился  к  себе.  Он  принял  горячую
ванну с "хот солт" <Хот солт - добавка морской соли для принятия  ванны.>,
а затем - холодный душ "доместик". После этого он улегся поудобней и  стал
вспоминать, улыбаясь, о некоторых ее фразах и представлять, как она сейчас
лежит в ванне и думает, что все англичане сумасшедшие.
     В дверь постучали, вошел стюард и поставил на стол маленький поднос.
     - Это еще что такое? - спросил Бонд.
     - Только что от шеф-повара, для вас, сэр, - сказал  стюард  и  вышел,
прикрыв за собой дверь.
     Бонд вылез из постели, подошел к столику и  приподнял  салфетку.  Его
губы  расплылись  в  улыбке.  На  подносе  стояла  бутылочка   шампанского
"боллинджер", тарелочка с четырьмя тостами, на  которых  дымились  кусочки
бифштекса, и розетка с соусом. Рядом лежала записка: "Этот беарнский  соус
приготовлен лично мисс Т. Кейс без моей помощи. Шеф-повар".
     Бонд вылил шампанское в бокал, обильно полил один  из  кусочков  мяса
соусом, съел его и поцокал языком. Потом он подошел к телефону.
     - Тиффани?
     На другом конце провода послышался бархатистый смех.
     - Ну что ж, хоть с беарнским соусом у тебя все в порядке...
     И повесил трубку.



                  23. КОГДА РАБОТА ОТХОДИТ НА ВТОРОЙ ПЛАН

     В каждом любовном приключении есть прекрасный момент, когда  впервые,
в людном месте, театре  или  ресторане,  мужчина  кладет  руку  на  колено
женщины, а та накрывает ее сверху своей рукой, прижимая  ее  к  себе.  Эти
жесты говорят сами  за  себя.  Все  решено.  Все  соглашения  подписаны  и
скреплены пожатием рук. Наступает минута безмолвия, когда кровь  играет  в
жилах.
     Было одиннадцать часов вечера, и в гриль-баре "Веранда" за  столиками
сидело лишь несколько  человек.  За  бортом  гигантского  лайнера  ласково
плескались под светом луны волны,  сам  он  скользил  над  черной  бездной
Атлантики, а на его палубе, прижавшись друг к другу,  сидели  двое  людей,
сердца которых бились сейчас в унисон.
     К их столику подошел официант, положил перед ними листочек со счетом,
и их руки разомкнулись. Но теперь у них все было еще впереди, и  не  нужно
было лишних слов и жестов. Когда они выходили из бара, девушка  заливалась
счастливым смехом, заглядывая Бонду в глаза.
     На лифте они поднялись на прогулочную палубу.
     - Куда теперь, Джеймс? - спросила Тиффани. - Я бы еще выпила  кофе  с
мятным белым ликером и послушала бы, что происходит в "Зале аукционов".  Я
так много о нем слышала! А может быть, если повезет, мы даже выиграем?
     - Хорошо, - сказал Бонд, - все что пожелаешь.
     Держась за руки, они прошли через большой холл, где  играли  в  лото,
потом - через пока еще пустой  танцзал,  где  музыканты  настраивали  свои
инструменты.
     - Но только не заставляй меня покупать номер.  Здесь  все  только  от
случая, а пять процентов идет на благотворительность. Шансы выиграть здесь
еще меньше, чем в Лас-Вегасе. Но сама  процедура  довольно  забавна,  если
попадается хороший ведущий. Говорят, что на борту сейчас  денег  много,  -
добавил он.
     В почти пустом салоне они выбрали столик  подальше  от  эстрады,  где
старший стюард раскладывал аукционные принадлежности: ящик  с  карточками,
на которых были проставлены номера, молоток, графин с водой.
     - В театре это называется  "выжидать  зрителя",  -  сказала  Тиффани,
когда они уселись среди леса пустых столов и стульев. Но к  тому  времени,
как Бонд заказал кофе и коктейли, напротив них открылись двери кинозала, и
в салоне сразу набралось около сотни человек.
     Ведущий, розовощекий бодрый человек с  красной  гвоздикой  в  петлице
вечернего костюма, постукал  молотком,  призывая  к  тишине,  и  оповестил
собравшихся, что по расчетам капитана за следующий  день  "Куин  Элизабет"
должна пройти от 720 до 739 миль, и что, следовательно, цифры  меньше  720
будут считаться "нижним полем", а выше 739 - "верхним".
     - А теперь давайте посмотрим, дамы и господа, удастся ли нам побить в
этом рейсе рекорд, который пока равен 2400 фунтам стерлингов.
     Аплодисменты.
     Стюард предложил самой богато одетой даме первой вытянуть карточку  с
номером и передал карточку ведущему.
     - Итак, дамы и господа, первый номер оказался превосходным -  738.  В
верхнем регистре. А поскольку сегодня я вижу в зале много новых лиц,  надо
полагать, что на море почти полный штиль.
     В зале засмеялись.
     - Дамы и господа! Какой же будет первая  ставка  за  этот  счастливый
номер? Может быть, пятьдесят фунтов? Кто готов дать пятьдесят  фунтов?  Вы
сказали "двадцать", сэр? Ну что ж, все равно, надо с чего-то начинать. Кто
больше? Двадцать пять. Благодарю вас, мадам. Тридцать! Сорок! Сорок  пять!
Это - мой друг господин Ротблат. Спасибо, Чарли. Кто даст больше за  номер
738? Ага, пятьдесят! Благодарю вас, мадам. Вот мы и подошли к тому, с чего
хотели начать.
     Смех в зале.
     - Предложит  ли  кто-нибудь  больше  пятидесяти  фунтов?  Нет?  Номер
достаточно высокий, а море спокойное. Итак, пятьдесят. Или  кто-то  скажет
"пятьдесят пять"? Нет, продается за пятьдесят фунтов. Раз! Два! Три!
     Ведущий стукнул молотком.
     - Продано!
     - Слава богу, попался хороший ведущий, - сказал Бонд.
     - Этот номер совсем неплох и стоит дешево. При такой погоде, да  если
никто за борт не упадет, все будут считать,  что  мы  пройдем  больше  739
миль. Так что в "верхнем поле" номера будут стоить не меньше "пакета".
     - Что это значит - "пакет"?
     - Двести фунтов. Может и больше. Номера в серединке  пойдут  примерно
по сотне. Первый названный номер всегда  самый  дешевый:  публика  еще  не
разогрелась. Поэтому в этой игре самое умное -  купить  первый  же  номер.
Выиграть может, конечно, любой, но с меньшими расходами.
     К тому времени, как Бонд  закончил  объяснять,  следующий  номер  был
куплен за девяносто фунтов  симпатичной,  с  горящими  глазами,  девушкой,
которой купил его, это было очевидно, ее спутник - седой румяный старичок,
очень похожий на карикатурное  изображение  "папочки-пупсика"  из  журнала
"Эсквайр".
     - Ну же, Джеймс. Купи мне номер, - умоляющим тоном сказала Тиффани. -
Плохо ты ухаживаешь за своей девушкой. Смотри, как нормальные люди делают.
     - Этот "нормальный человек" уже в том возрасте, когда с  молоденькими
девушками уже не спорят, - сказал Бонд. - Ему ведь лет  шестьдесят.  Когда
мужчинам меньше сорока, девушки им ничего не стоят. А вот потом за девушек
уже надо платить, или рассказывать им  байки.  Вот  эти  байки-то  и  хуже
всего. Впрочем, мне ведь еще нет сорока, - улыбнулся он.
     - Не обманывай себя, - парировала Тиффани.  -  Говорят,  что  пожилые
мужчины - лучшие любовники. К тому же ты, вроде, не жадина. Спорим, ты  не
хочешь играть потому, что азартные игры на кораблях запрещены или что-то в
этом роде?
     - За три морские мили от берега  можно  делать  все,  что  хочешь,  -
сказал Бонд. - Но даже несмотря на это, судовладельцы чертовски  осторожны
и делают все, чтобы их компания не пострадала. Вот послушай.
     Он взял в руки лежавшую на столе оранжевую карточку и прочитал:
     - "Открытый аукцион на  каждом  переходе  судна.  Ввиду  определенных
обстоятельств наша  Компания  считает  нужным  еще  раз  заявить  о  своем
отношении к этому мероприятию: нам не  желательно,  чтобы  стюард  данного
салона или кто-либо другой из обслуживающего персонала принимали  активное
участие в вышеозначенном мероприятии".
     Он прервал чтение и посмотрел на Тиффани.
     - Видишь? Карты - очень близко к орденам. А вот что они пишут дальше:
"Компания предлагает  самим  пассажирам  избрать  Комиссию  для  выработки
правил аукциона и прочих вопросов.  Стюард  салона  может,  если  Комиссия
попросит его об этом, и если это не мешает ему выполнять свои обязанности,
оказывать Комиссии помощь по организации мероприятия".
     - Не придерешься! - прокомментировал прочитанное Бонд. - Если  что-то
и происходит, то вина полностью ложится на Комиссию. Теперь самое главное.
     Он  стал  читать  дальше:  "Компания  обращает  особое  внимание   на
соблюдение   Положений   о   финансах   Соединенного   Королевства,    где
оговаривается  оплата  по  чекам  и  ограничения  на  ввоз  в  Соединенное
Королевство английских банкнот".
     Бонд положил карточку на место.
     - И так далее, и тому подобное, - сказал он и улыбнулся.
     - Скажем, я покупаю тебе номер  и  он  вдруг  выигрывает  две  тысячи
фунтов. Ты получишь целую пачку долларов и  фунтов,  да  еще  чеки.  Чтобы
потратить их, у тебя единственный выход (даже если предположить,  что  все
чеки не поддельные, в чем я очень сомневаюсь) - спрятать  их  в  лифчик  и
незаконно  ввести  в  страну.  И  окажется,  что   мы   опять   становимся
контрабандистами, но теперь я окажусь в положении нарушившего закон.
     На девушку его слова не произвели никакого впечатления.
     - В одной из банд был малый по кличке Абадеба, - начала она. - Он был
большим умником и  знал  ответы  на  все  вопросы.  Рассчитывал  шансы  на
скачках, возможные  варианты  прибыли,  в  общем  -  занимался  умственным
трудом. Просто чудеса творил. А кончилось все шальной пулей в перестрелке,
где он  оказался  совершенно  случайно...  Тогда  шлепнули  Датча  Шульца.
Кажется мне, что тебя можно сравнить с  Абадебой:  ты  мастерски  придумал
повод, чтобы отказаться. Что же поделать? Но хоть на еще один коктейль мне
удастся тебя выставить?
     Бонд  подозвал  официанта.  Когда  тот  ушел  за  заказом,   Тиффани,
наклонившись к Бонду  так  близко,  что  ее  волосы  коснулись  его  щеки,
прошептала:
     - Честно говоря, я  не  хотела  больше  пить.  Сегодня  я  хочу  быть
абсолютно трезвой...
     Она отодвинулась и уже совершенно иным тоном сказала:
     - Ну, так что же здесь происходит? Ничего интересного?
     - Сейчас начнется, - сказал Бонд.
     Ведущий слегка повысил голос, и шум в салоне приутих.
     - Дамы и господа, - важно произнес он. - Мы подошли к вопросу,  ответ
на который стоит 64.000  долларов.  Кто  хочет  поставить  сто  фунтов  на
"верхнее" или "нижнее" поле?  Все  мы  знаем,  что  имеется  ввиду:  стоит
прекрасная  погода,  и  поэтому,   как   я   полагаю,   сегодня   особенно
соблазнительно ставить на "верхнее поле"...
     Смех и оживление в зале.
     - Так кто же станет первым и поставит сто фунтов?
     - Благодарю вас, сэр! О! Сто  десять!  Сто  двадцать!  Сто  тридцать!
Спасибо.
     - Сто пятьдесят, - произнес мужской голос неподалеку от них.
     - Сто шестьдесят, - женский голос.
     Тот же мужчина предложил сто семьдесят....
     - восемьдесят, - сказал еще кто-то.
     - Двести фунтов.
     Что-то заставило Бонда повернуть голову и посмотреть на говорившего.
     Это был  крупный  мужчина.  У  него  было  рыхлое,  лоснящееся  лицо.
Маленькие, темные, холодные глазки уставились на ведущего  сквозь  очки  с
толстыми линзами. Шеи у него, казалось, не было:  голова  росла  прямо  из
плеч. Его вьющиеся черные волосы блестели от пота. Он снял очки,  взял  со
стола салфетку и круговым движением начал вытирать левой рукой левую часть
лица и шеи, потом переложил салфетку в правую руку и  завершил  процедуру,
смахнув капли пота с хрящеватого носа.
     - Двести десять! - крикнул кто-то из глубины зала.
     - Двести двадцать, - невозмутимо сказал толстяк.
     Что в нем могло заинтересовать Бонда? Он  смотрел  на  мужчину,  а  в
мозгу у него работала картотека, просчитывая варианты в  поисках  зацепки:
лицо? Голос? Англия? Америка?
     Наконец Бонд сдался и перевел взгляд на второго мужчину, сидевшего за
тем же столом. И опять он почувствовал, что  уже  встречался  с  ним.  Эти
знакомые тонкие черты лица, зачесанные назад белые волосы... Мягкий взгляд
карих глаз с длинными ресницами. Общее впечатление миловидности  несколько
портили мясистый нос и тонкие губы, приоткрытые сейчас в улыбке  наподобие
щели почтового ящика.
     - Двести пятьдесят, - механически сказал толстяк.
     Бонд повернулся к Тиффани.
     - Тебе никогда не попадались на глаза вон те двое?
     - Не-а, - сказала девушка. - Никогда. Похожи на обитателей  Бруклина.
Или на тех, кто любит подглядывать в больших универмагах  за  примеряющими
белье женщинами. А что такое?  Тебя  что-то  беспокоит?  -  спросила  она,
заметив его прищуренный взгляд.
     - Да нет, - ответил Бонд, еще раз взглянув на двух мужчин.
     - Вроде бы нет, - добавил он без особой уверенности.
     В салоне раздались  аплодисменты,  ведущий  прямо  весь  светился  от
радости.
     - Дамы и господа, - с  ноткой  триумфа  произнес  он.  -  Это  просто
замечательно! Вот эта очаровательная молодая  дама  в  прекрасном  розовом
вечернем платье дает триста фунтов.
     Многие  зрители  завертели  головами,  пытаясь  увидеть   эту   даму,
спрашивая друг у друга: "Кто это? Кто это?"
     - А что вы скажете, сэр? Триста двадцать пять?
     - Триста пятьдесят, - меланхолично изрек толстяк.
     - Четыреста! - взвизгнула дама в розовом.
     - Пятьсот, - послышалось в ответ.
     Девица что-то  сердито  зашептала  своему  спутнику.  Тому,  кажется,
опротивел весь этот цирк, и он отрицательно покачал  головой  в  ответ  на
немой вопрос ведущего.
     - Есть желающие дать больше пятисот? - недоверчиво  спросил  ведущий.
Он знал, что большего выжать не сумеет. - Раз! Два! Три! Продано вон  тому
господину, и, думаю, ему за это стоит похлопать.
     Он зааплодировал сам, к  нему  присоединились  остальные,  хотя  было
видно, что они предпочли бы в качестве победителя девушку в розовом.
     Толстяк чуть приподнялся, кивнул и сел. Его лицо не выражало  никакой
признательности, а глазки буравили ведущего.
     - Теперь по правилам мы должны спросить у победителя, какое "поле" он
предпочитает.
     Смех в зале.
     - Сэр, какое "поле" вы выиграли, "нижнее" или "верхнее"?
     Вопрос был задан ироничным тоном, ведь это была пустая трата времени.
Ответ был очевиден.
     - "