пригород  -  край  кладбищ.  У  кладбищ
промелькнули свои окраины - солидные мастерские по изготовлению  памятников.
Они выставляли напоказ гранитные, бронзовые  и  мраморные  образцы.  Они  не
боялись конкуренции - Германия воюет и, разумеется, будет достойно  хоронить
своих  героических  сынов.  За  кладбищами  побежали  ветлы,  липы,  скучные
городишки. Потом "мерседес" вырвался на автостраду Берлин - Франкфурт. Вдоль
автострады тащились камуфлированные танки,  конные  повозки,  артиллерийские
тягачи.
     - И все это на восток, - сердито проговорил Удет. - У тебя  нет  такого
чувства, Пауль, что мы так и просидим всю войну в тылу?
     - Признаться, побаиваюсь, - ответил Пихт. -  Скоро  Россия  встанет  на
колени. Хотя я слышал, у русских отвратительные дороги...
     Удет ничего не ответил. Он натянул  поглубже  фуражку  и  отвернулся  к
боковому стеклу, за которым темнели колонны солдат.
     В пяти километрах от Фюрстенвальде автомагистраль  раздваивалась.  Одна
из дорог была перекрыта, и въезд разрешался только по специальным пропускам.
Не хватало аэродромов, и прямая, широкая магистраль стала отличной  взлетной
полосой.
     Вдоль дороги по обочинам стояли светло-зеленые истребители  с  большими
красными звездами на крыльях и фюзеляже.
     Навстречу "мерседесу" вышел офицер с петлицами флаг-майора. Он приложил
руку к козырьку и стал рапортовать, но Удет махнул  рукой  и,  ни  слова  не
говоря, направился к русским самолетам. Он по привычке толкнул шасси  носком
сапога:
     - На этих катафалках русские собирались воевать с "мессершмиттами"?
     - Это образцы старых марок, господин генерал, - ответил  флаг-майор,  -
бипланы "И-153", бомбардировщики "СБ".
     - А где новые?
     - К сожалению, нам не удалось пока добыть ни одного образца.

     - Но есть ли они у русских? - повысил голос Удет.
     Флаг-майор нахмурился и, подумав секунду, отчеканил :
     -  Да,  есть.  Это  истребители   "МИГ",   "ЯК",   "ЛАГГ",   пикирующий
бомбардировщик "ПЕ-2", штурмовик "ИЛ-2". Этих машин у русских пока мало.  Но
в Сибири, по-видимому, они разворачивают сейчас их производство.
     - В Сибири?! - нервно расхохотался Удет. -  А  когда  они  прибудут  на
фронт?
     Флаг-майор перевел взгляд на Пихта.
     - Я вас спрашиваю, майор!
     - Скоро...
     Удет  вспомнил,  когда  по  распоряжению  Геринга  показывал   самолеты
люфтваффе русской авиационной делегации на аэродроме Иоганнисталь у Берлина.
Это  было  всего  два  года  назад.  На  линейке   стояли   бомбардировщики,
истребители, самолеты-разведчики, пикировщики - все, что выпускала Германия.
Перед каждой машиной по стойке  "смирно"  вытянулись  экипажи  -  летчики  и
механики. Для начала Удет предложил провезти над аэродромом главу  делегации
со странной фамилией Тевосян. Тот сел вместе с Удетом в  самолетик  "шторх".
Удет прямо со стоянки взмыл вверх,  покружил  над  аэродромом  и  с  блеском
пригвоздил "шторх" на место, чему очень удивились русские. Они произвели  на
Удета хорошее впечатление. Воспоминания  о  том  солнечном  и  приятном  дне
несколько успокоили его. Он подошел к тупорылому  истребителю  "И-16",  тихо
похлопал по его фанерному боку:
     - Этот самолетик был одним из лучших истребителей мира.  Его  испытывал
русский ас Чкалов. Правда, давно. В тридцать третьем году,..
     - Но от него здорово доставалось нашим "хейнкелям" в Испании, -  сказал
Пихт.
     - Правильно! "И-16" умел летать и стрелять,  но  сейчас  он  безнадежно
устарел.
     - Не скажите, - возразил флаг-майор.
     - Заправьте его. Я сам посмотрю, на что он годен.

     - Облачность низкая, господин генерал. Я очень прошу вас не  рисковать,
- выступил вперед Пихт.
     - Не беспокойся, Пауль. Удет тоже умел летать и стрелять.
     - Может быть, вы посмотрите на пленных русских  летчиков?  -  предложил
флаг-майор.
     - Хорошо. - Удет поправил галстук и  направился  к  бараку  неподалеку,
опутанному колючей проволокой.
     - Встать! - закричал часовой, вскидывая автомат.
     На  нарах  зашевелились  люди  в  синих   и   защитных,   цвета   хаки,
гимнастерках. Они неторопливо спрыгнули  на  холодный  цементный  пол.  Лица
русских были бледны и  давно  не  бриты.  На  голубых  петлицах  большинства
летчиков краснели по два или три сержантских угольника. У некоторых  пленных
совсем не было сапог, и они, переминаясь, стояли в воде, протекавшей  сквозь
дырявую крышу.
     - Ну и вид! - нахмурился Удет, оглядев весь ряд.
     Он остановился перед молоденьким сержантом с  длинной  шеей  и  плечами
подростка,
     - Спросите, на каком самолете летал этот заморыш?
     Флаг-майор перевел вопрос.
     - На "Чайке", - ответил пленный.
     - Ты дрался с нашими "мессершмиттами"?
     - Не успел. Я возвращался из отпуска.
     Удет подошел к пожилому летчику с капитанской шпалой.
     Тот поднял глаза и презрительно улыбнулся, показав окровавленные десны.
     - Капитан еще не проронил ни слова, - сказал флаг-майор.  -  Человек  с
нечеловеческим терпением.
     - Что вы собираетесь с ними делать? - спросил Удет.
     - Они проходят специальную обработку, - ответил флаг-майор. - Многие из
них знают то, о чем мы еще и не догадываемся. Но они молчат. Нам бы хотелось
завербовать их после победы над Россией для войны против Англии.
     - А если вы ничего не добьетесь?
     - Тогда их придется расстрелять.
     - Расстрелять... -  задумчиво  повторил  Удет.  -  Какое  легкое  слово
"расстрелять"...  -   Вдруг   его   глаза   оживились.   Он   повернулся   к
сопровождающему  офицеру:  -  Майор,  приготовьте  "мессершмитт".  Заправьте
бензином и зарядите пулеметы русского истребителя. Я встречусь в  воздухе  с
этим пилотом. - Удет кивнул на пленного капитана с окровавленными деснами.
     - Не могу, господин генерал.
     - Можете, майор! С каких это пор мне возражают младшие по чину?!
     - Этот русский готов на все.
     - Выполняйте приказ! - выходя из себя, закричал Удет.
     Флаг-майор вышел распорядиться о заправке русского истребителя.
     - Разрешите мне сопровождать вас, - сказал Пихт.
     - Не бойся, Пауль! Я очень скоро расправлюсь с русским, -  самодовольно
проговорил Удет.
     Вернувшись, флаг-майор подошел к пленному капитану :
     - С вами хочет встретиться в бою генерал Удет - лучший ас Германии.  Вы
согласны? Капитан кивнул головой.
     - Вы с ума сошли, флаг-майор! - воскликнул Пихт, когда Удет  и  русский
капитан в сопровождении автоматчика вышли на аэродром.
     - Не беспокойтесь,  -  усмехнулся  флаг-майор.  -  Как  только  русский
взлетит, у него кончится горючее.
     "Значит, они угробят капитана", - подумал Пихт, отворачиваясь.
     Маленький, короткокрылый истребитель рванулся по  взлетной  полосе.  За
ним поднялся "мессершмитт" Удета. Пихт, провожая взглядом "ястребок" с алыми
звездами, подумал о том, что пленный капитан уже увидел приборы и догадался,
что у него в баках мало горючего и никуда он не сможет улететь.
     Истребитель Удета быстро обогнал  "ястребок"  и,  перевернувшись  через
крыло, вышел в исходное положение для атаки. Русский не имел преимущества ни
в скорости, ни в высоте. "Мессершмитт" отрезал его  и  от  облаков,  где  бы
русский мог скрыться и внезапно напасть на "мессершмитта". Тогда  "ястребок"
помчался к земле. Удет бросился за ним, поймал краснозвездный истребитель  в
прицел и дал очередь. Но капитан сманеврировал, круто бросив  машину  вверх.
"Мессершмитт" проскочил мимо. В этот момент "ястребок", сделав петлю,  повис
у него на хвосте.
     Пихт услышал стрельбу пулеметов. Флаг-майор дернул Пауля за рукав:
     - Оглянитесь. Русские интересуются поединком.
     За обтянутыми  колючей  проволокой  окнами  Пихт  разглядел  истощенных
русских, с напряженным вниманием следящих за воздушным боем.
     "Ничего вы не увидите", - подумал он и закурил сигарету.
     До его слуха донесся тугой  вой  "мессершмитта".  "Ястребок"  вхолостую
вращал винтом - у него кончилось горючее. Удет мог бы  стрелять,  но  он  не
открывал огня. Сильно  раскачивая  машину  с  крыла  на  крыло,  он  пытался
приблизиться к русскому, хотел понять,  что  случилось.  Но  "ястребок"  уже
вошел в пике и быстро мчался к земле. На высоте  не  больше  двухсот  метров
русскому удалось выровнять самолет.  Со  свистом  "ястребок"  промчался  над
крышей барака и врезался в ряды своих же  самолетов.  Взрыв  сильно  толкнул
воздух. Черное облако взвилось в небо.
     - Пожар! - закричали техники, бросаясь к шлангам и огнетушителям.
     Удет выключил мотор, откинул фонарь и устало спустился на землю. Он был
мрачен и зол,
     - Как вас зовут? - спросил Удет подбежавшего флаг-майора.
     - Шмидт.
     - Вы мне оказали дурную услугу, Шмидт. Кажется, последнюю...
     - Я не хотел неприятностей, - пробормотал флаг-майор.
     - Отныне вы будете фельдфебелем, Шмидт... Только фельдфебелем!  -  Удет
отвернулся и зашагал к своему "мерседесу".
     На обратной дороге он молчал. Лишь когда  машина  въехала  в  Берлин  и
покатила по набережной Руммельсбурга, Удет спросил:
     - Куда же ты без меня денешься, Пауль?
     - Не понимаю вас...

     - Ну, мало ли что может случиться со стариком Удетом...  Да  и  не  все
время боевой летчик будет сидеть на адъютантской должности.
     - Если я вам надоел...
     - Брось, Пауль, - перебил Удет. - Говори прямо, куда ты хочешь попасть?

     - Не знаю. Наверное, на фронт.
     - Сколько людей в России?
     - Около ста семидесяти миллионов.
     - И они все такие... фанатики?
     - Я не был в России, но боюсь - большинство.
     -  Какой  глупец  внушил  фюреру  мысль  начать  войну  с  Россией,  не
расправившись с Англией?! Это роковая  ошибка!  И  все  они,  -  Удет  ткнул
пальцем вверх, - все они жестоко поплатятся за это безумие!..
     Генерал-директор замолчал.
     Пихт осторожно посмотрел на его пепельно-серое  лицо.  Смутная  тревога
овладела им, как всегда в предчувствии большой беды.

                                   - 2 -

     "От   Марта   Директору.   Мессершмитт   модифицирует   свой   основной
истребитель. Новое  обозначение  "Ме-109Ф".  Увеличена  мощность  двигателя,
скорость, броневая защита. В  ближайшее  время  резко  увеличивается  выпуск
поршневого истребителя "Фокке-Вульф-190" с двигателем воздушного охлаждения.
В первых сериях для секретности предусмотрена мина, уничтожающая самолет при
аварийной ситуации. Для "Ме-262" поступили  турбореактивные  двигатели  "БМВ
109-003" и "Юнкерс-Юмо-109-004", развивающие  тягу  до  тысячи  килограммов.
Испытания назначены на конец ноября. Март".
     Ютта откинулась в кресле, прислушалась. Все  тихо.  Она  убрала  рацию,
подошла к туалетному столику, показала язык  своему  испуганному  отражению.
"Чего трусишь, худышка? Все в порядке, выигран еще один бой".

                                   - 3 -

     24 ноября 1941 года, как всегда  в  начале  седьмого,  капитан  Альберт
Вайдеман подъехал на  своем  "оппеле"  к  небольшому,  укрытому  за  высоким
железным частоколом особняку на Максимиллианштрассе.  Как  всегда  преодолев
мальчишеское  желание  перепрыгнуть  через  перила  подъезда,  он   степенно
поднялся по ступенькам и постучал пузатым молоточком в гулкую дверь. Он живо
представил себе, как сейчас возникнет перед ним лукавое личико Ютты, как она
примет у него фуражку и скажет при этом: "Капитан, я вижу  у  вас  еще  семь
седых волосков". А он ответит: "Выходит, всего сто восемьдесят  пять.  Я  не
сбился? Еще каких-нибудь три дня - и я получу обещанный поцелуй!" Эта  игра,
случайно начавшаяся с полгода назад, по-видимому,  веселила  обоих.  Капитан
"седел" все более быстрыми темпами.
     Он постучал еще раз. Но за дверью было тихо. "Ютты нет,  -  подумал  он
разочарованно, - потащилась куда-нибудь с Эрикой. А профессор? Ведь он  ждет
меня".
     Два раза в неделю профессор Зандлер знакомил своего главного испытателя
с основами аэродинамики реактивного полета.
     "Профессор наверху и не слышит, - догадался Вайдеман. -  Нужно  стучать
громче".
     Он со всего размаха хватил молотком по дубовым доскам.
     - Ну и силища! Вам бы в кузницу, господин капитан, -  раздался  за  его
спиной насмешливый голос Ютты. Она стояла у подъезда, искала в сумочке ключ.
- Вы уж простите меня, капитан. Бегала в аптеку.  Фрейлейн  Эрика  заболела.
Второй день ревет.
     - Что же так взволновало бедняжку? Выравнивание фронта под Москвой? Или
смерть генерала Удета? Его уже похоронили.
     - Неужели вы так недогадливы? Ведь вместе с  Удетом  разбился  Пихт!  А
Эрика влюбилась в него с первого взгляда.
     - О, это большое несчастье, - насмешливо покачал головой Вайдеман, - но
откуда у вас такие сведения? В официальном бюллетене о смерти Пихта  нет  ни
слова.
     - Он же обязан сопровождать генерала...
     - Ему сейчас не до любви, поверьте. Можете успокоить фрейлейн Эрику.  Я
думаю, что Пихт жив.
     - Он не разбился вместе с генералом?
     - Никто вообще не разбивался. Удет покончил с собой. Пустил себе пулю в
лоб в своей спальне.
     - Ой! Пойду обрадую Эрику!
     - Самоубийство национального героя - сомнительный  повод  для  радости,
фрейлейн  Ютта.  Я  буду  вынужден  обратить  на  вас   внимание   господина
обер-штурмфюрера Зейца.
     - А он уже обратил на меня внимание, господин капитан! Вот так! -  Ютта
сделала книксен и побежала наверх.
     Вайдеман огляделся. Прямо на него уставился с обернутого черным  муаром
портрета бывший генерал-директор люфтваффе Эрнст Удет.
     "А ведь этот снимок Эрика сделала всего полгода назад", - вспомнил он.
     - Альберт, вы пришли? Поднимайтесь сюда! - крикнул Зандлер.
     На лестнице Вайдеман столкнулся с Эрикой.
     - Альберт, это правда?
     "Счастливчик Пихт, - искренне позавидовал он. - С ума сходит девчонка".
     - Всю правду знает один бог. - Вайдеман  помедлил.  -  И  конечно,  сам
господин лейтенант.
     - Он не ранен? - В интонации, с которой  Эрика  произнесла  эту  фразу,
прозвучала готовность немедленно отдать последнюю каплю крови ради  спасения
умирающего героя.
     - Я не имел чести видеть господина лейтенанта последний месяц. Все, что
я видел, - так это его "фольксваген". Час назад он стоял у подъезда особняка
Мессершмитта.
     "Сколько же во мне  злорадства!  -  подумал  Вайдеман.  -  Ишь  как  ее
корежит! А чего я от нее хочу?"
     - Я думаю, что сломленный горем Пауль приехал к нашему уважаемому шефу,
чтобы попроситься у него на фронт.
     - Как вы страшно шутите, Альберт. Ведь вы его ДРУГ.
     - Больше чем друг. Я обязан ему жизнью.
     Вайдеман щелкнул каблуками. Но Эрика вцепилась в него:
     - О, правда? Расскажите, как это было?
     - Меня ждет профессор.
     - Папа подождет. Пойдемте ко мне. Когда это было и где?
     - Это было в Испании...

     Комната свидетельствовала о неустоявшихся вкусах ее  хозяйки:  вышивки,
сделанные по рисункам тщедушных девиц эпохи Семилетней войны,  соседствовали
с элегантными моделями самолетов. Рядом с дорогой  копией  картины  Кристофа
Амбергера висела мишень. Десять дырок собрались кучкой чуть левее десятки.
     - Это моя лучшая серия, - сказала с гордостью Эрика. - Я тренируюсь три
раза в неделю в тире Зибентишгартена.
     Она зашла за голубую шелковую ширму. Горбатые аисты строго  глядели  на
Вайдемана, как бы взывая к его добропорядочности. Он отвернулся и  увидел  в
зеркале,  как  аисты  благосклонно  закивали  тощими  шеями.  Голубой   шелк
волновался.
     - Я слушаю, Альберт. Вы сказали, что Пауль спас вас в Испании.  Он  мог
погибнуть?

     - Все мы там могли погибнуть, - нехотя буркнул Вайдеман. -  А  спас  он
меня, выполняя свой воинский долг. Республиканцы нас зажали в тиски, один их
самолет вцепился в мой хвост. Но Пауль отогнал его и вытащил меня из беды.
     - Видите, он настоящий герой! Вы подружились с ним в Испании?
     - Нет, раньше, в Швеции.
     - Как интересно! А что вы делали там?
     -  Об  этом  вам  лучше  расскажет  господин  лейтенант.   Он   обожает
рассказывать дамам о своих  шведских  похождениях.  Вот,  легок  на  помине.
Кажется, я слышу внизу его голос.
     - О Альберт, идите же к нему! Подождите! Скажите, я сейчас выйду.
     Пихт, как полчаса назад Вайдеман, стоял, задрав голову перед  портретом
Удета, выдерживая его мертвый взгляд.

     - У вас в доме еще остался черный креп? - повернулся он к Ютте.
     - Да.
     - Вчера, Альберт, в Бреслау разбился Вернер Мельдерс. Он летел с фронта
на похороны. Его сбили свои же зенитчики.
     Оба  летчика  и  Ютта  молча  перевели  взгляд  на  портрет  Мельдерса.
Широкоплечий, широколицый полковник Мельдерс улыбался снимавшей его Эрике.
     - Мельдерс командовал всеми истребителями легиона "Кондор"  в  Испании,
Ютта. Мы с Паулем выросли под его крылом.
     - Я принесу креп, -  сказала  Ютта.  Оставшись  вдвоем,  они  испытующе
оглядели друг друга.
     - Ну и гусь, - сказал Пихт. - Прижился?
     - Ты с похорон? - спросил Вэйдеман. - Как это выглядело?
     - Пышно и противно. Самую  проникновенную  речь  произнес  Геринг.  Его
записывали на радио. Гитлер не выступал.
     - Ну, а что говорят?
     - Кессельринг довольно громко назвал Удета дезертиром.  Генерал  Штумпф
утверждает, что он давно замечал симптомы сумасшествия. Но многие подавлены.
Йошоннек, начальник штаба люфтваффе, сказал мне: "Теперь я его понял".
     - Его убила Москва?
     - Москва его доконала. Русские начали ломать нашим авиаторам хребет,  и
Удет не мог вырвать самолеты для Западного фронта... Поэтому он много пил. И
не мог влиять на события. Со стороны все выглядит  намного  мрачнее.  Он  не
увидел выхода в будущем и обвинил себя за прошлое. В  конце  концов,  смерть
эта оказалась для многих выгодной. Виновник наказан  собственной  рукой.  Он
обелил других перед фюрером.
     - Что станет с тобой? Ты был у Геринга?
     - Да, я передал ему бумаги Удета, последнее письмо. Он налился  кровью,
когда читал. Но ко мне отнесся благосклонно. Сказал: "Кажется, вы  говорили,
и не раз, что на почве алкоголя у генерала наблюдается помутнение разума?" Я
подтвердил. Он приказал  мне  представить  обстоятельный  доклад  экспертам.
Вчера он подозвал  меня,  сказал,  что  понимает  мою  скорбь,  поздравил  с
капитанскими кубиками на  погонах  и  разрешил  взять  месячный  отпуск  для
поправки  здоровья.  Кстати,  Геринг  распорядился,   чтобы   никто,   кроме
гробовщика, не видел лица Удета...
     - И ты сразу кинулся к Мессершмитту?
     - С чего ты взял?
     - Ты заезжал сегодня к Вилли?
     Пихт расхохотался:
     - Альберт! Контрразведка по тебе плачет. Я завез его секретарше посылку
из Берлина. А уж если  говорить  серьезно,  я  попросился  к  нему  в  отряд
воздушного обеспечения.
     В это время дверь кабинета открылась и вышел профессор Зандлер.
     - Добрый вечер, профессор. У вас цветущий вид, - проговорил Пихт.
     - Добрый вечер, господин Пихт. Сочувствую вашему горю. Это  потеря  для
всех нас. Я очень ценил генерал-директора...
     - Мне  казалось,  профессор,  что  генерал-директор  не  очень  одобрял
избранное вами направление работ. Не так ли?
     - Его оценка менялась. Господин главный конструктор  говорил  мне,  что
генерал  Удет  очень  внимательно  прислушивался  к  его  доводам  в  защиту
реактивной  тяги.  Да  и  здесь,  в  этом  доме,  генерал  проявил   большую
заинтересованность в моих исследованиях. Я не сомневаюсь...
     - Конечно, вам, господин профессор, лучше меня  известна  точка  зрения
покойного генерала. Но разве для вас  секрет,  что  после  посещения  Удетом
Аугсбурга и  Лехфельда  министерство  еще  раз  потребовало  категорического
исполнения приказа Гитлера о восемнадцатимесячной гарантии начала  серийного
производства?
     - Сегодня мы можем дать такую гарантию.
     - Как! Ваш "Штурмфогель" уже летает?
     - Он взлетит завтра, - сухо сказал