ядели  естественно.
Дом  Зандлера  нам  нужен  еще  и  потому,  что  сам  профессор  вне  всяких
подозрений. Перепроверен трижды три раза. Да и вообще весь  как  на  ладони.
Рацию у Зандлера искать не будут.
     - Рацию?
     - Да, Ютта, теперь нам нужна рация. Без нее мы ничего не  значим.  Даже
ту информацию, которую имеем, не можем передать. Рация у  меня  есть,  но  в
Аугсбурге. Как ее привезти сюда?
     - Привезти несложно...
     - Как?
     - Я уговорю Эрику поехать развлечься,  ее  машину  проверять  никто  не
станет.
     - Это мысль. Но когда?
     -  Хоть  сегодня  вечером,  -  рассмеялась  Ютта.   -   Эрика   обожает
развлечения.
     ...Но рация, которую привезли из Аугсбурга, не работала. Слишком  чуток
и нежен был ее механизм, чтобы выдержать бесконечные путешествия с места  на
место, пребывание  в  сырых  подвалах,  в  земле,  в  привокзальных  камерах
хранения. Некоторые лампы вышли из строя,  и  достать  их  в  Германии  было
невозможно.
     Много дней и ночей проколдовали  Ютта  с  Эрихом  над  рацией,  пытаясь
вернуть ей жизнь, но тщетно.
     - Это равносильно дезертирству! - негодовал  Эрих.  -  Мы  выбываем  из
борьбы в тот момент, когда в  нас  особенно  нуждаются  товарищи!  Нуждается
Март, которому я обязан оказывать помощь в первую очередь!
     - Но что поделать, если рации этой системы такие ненадежные, - пыталась
успокоить его Ютта.
     - Все равно нам нет оправданий! Товарищи рискуют жизнью,  но  работают!
На, читай! - Эрих выхватил из-под стопки пачек с фотобумагой листовку.
     "22 июня Гитлер своим подлым и вероломным нападением на Советский  Союз
совершил тягчайшее преступление по отношению  к  немецкому  народу,  которое
приведет Германию к величайшей катастрофе... - начала читать Ютта и невольно
опустила  глаза  на   подпись:   "Коммунистическая   партия   Германии".   -
Единственное спасение для немецкого народа - это положить  конец  войне.  Но
для того чтобы покончить с войной, надо свергнуть Гитлера. Пока Гитлер и его
банда будут у власти, война не прекратится. И горе нашему народу, если он до
конца свяжет свою судьбу с Гитлером, если мы, немцы, сами не наведем порядок
в своей стране, а предоставим другим народам очищать  Европу  от  фашистской
чумы".
     Ютта медленно опустила листовку на колени  и  задумалась.  Эрих  стоял,
отвернувшись к окну. Ютта обратила внимание, что по-стариковски белая голова
Эриха плохо гармонировала с его крепкой, загорелой шеей. "Кто ты такой,  мой
названый брат? - подумала она.  -  Наверное,  немало  испытал  ты,  если  не
вовремя поседел..."
     Вдруг Эрих повернулся к девушке:
     - Скажи, знаешь ли ты людей, на которых можно положиться?
     Ютта покачала головой, задумалась, перебирая в  памяти  лица  знакомых.
Вспомнила одного добродушного механика с аэродрома.  Он  как-то  помогал  ей
нести белье из прачечной, много рассказывал о себе, о  детях,  сетовал,  что
сыновья на фронте. Вот, если  б  он  помог!  Он  работает  на  аэродроме,  а
раздобыть рацию можно только там. Но она почти не знает этого человека.
     - Мне кажется, рацию добыть можно на аэродроме Зандлера,  -  не  совсем
уверенно проговорила Ютта.
     - Кто поможет? Уж не Зейц ли? - усмехнулся Эрих и добавил  серьезно:  -
Если у тебя есть план, скажи о нем.  Только  ничего  не  предпринимай  одна.
Таков приказ Перро.
     - Пока у меня нет никакого плана, - ответила Ютта. - Но я  подумала  об
одном человеке,  который  там  работает.  Это  Карл  Гехорсман,  механик  на
аэродроме Зандлера. Впрочем, это опасно, кто знает, что у него на  уме.  Вот
бы ты с ним познакомился, он частенько заходит в пивную "Фелина".
     - Хорошо, я пригляжусь к нему, - подумав,  сказал  Эрих.  -  Рация  нам
позарез нужна. Март объявился и передал письмо, а мы немы как рыбы...
     Эрих не знал Марта. Перро лишь сказал, что он объявится, когда  в  этом
возникнет необходимость. Для связи с Мартом Эрих подыскал надежный "почтовый
ящик", и он уже заработал.

                                   - 3 -

     В баре пахло тушеной капустой, кислым пивом, табачным дымом и  дешевыми
духами. Визжала радиола.  Танцевали  солдаты  из  батальона  обслуживания  и
охраны. Их подружки в коротких юбках клеш энергично работали локтями.
     Карл Гехорсман потягивал пиво.
     - Почему эти парни остались в тылу, а мои  сразу  попали  на  Восточный
фронт? - неожиданно спросил он Эриха.
     - Эти тоже там будут, - ответил Эрих. - Гитлеру надо много солдат.
     - Ты думаешь, с Россией надолго?
     Эрих пожал плечами:
     - Россия - это не Европа. Слишком большой кусок.
     - Что верно, то верно... На каждого немца двое русских... Я работал там
в двадцать пятом по соглашению  с  Добролетом.  На  их  линиях  летали  наши
пассажирские "юнкерсы", я их обслуживал... С хорошими ребятами работал...  -
Гехорсман замолчал.
     Эриху показалось, что он даже увидел, как в большой рыжей голове  Карла
заворочались мозги.
     За несколько встреч Эрих близко сошелся с механиком. Теперь он  говорил
с ним по-приятельски, не особенно таясь. Гехорсман - простой рабочий. Он  не
из тех, кто  выдает.  И  все  же  заводить  с  ним  разговор  о  рации  пока
рискованно.
     - А теперь те русские ребята воюют с нашими, - продолжал Карл. - Как-то
нехорошо получается.
     - Мы же сами захотели вырвать у них кусок хлеба.
     - Кто "мы"? Я? Ты? - возмутился Гехорсман. Эрих выдержал длинную паузу,
потом медленно проговорил:
     - Такой кусок они не проглотят...
     - И нечего было лезть на Россию и гнать моих ребят. - Гехорсман  достал
из внутреннего кармана френча фотографии сыновей и рассыпал их веером. -  Ты
хорошо увеличил фото, Эрих. Мальчишки вышли как живые.
     - А ты не боишься потерять их?
     - Потерять?.. Как потерять? - Глаза Карла округлились. - Разве я не лез
в самое пекло,  не  шнырял  по  свету  за  лишним  пфеннигом,  чтобы  только
прокормить их? Чуть не залез в петлю, когда у нас был  кризис...  Смешно  ты
говоришь - потерять...
     - Но теперь они принадлежат  фюреру.  А  фюрер  говорит:  "Я  с  легким
сердцем и твердой душой посылаю молодежь  на  смерть,  когда  этого  требует
Германия!"
     Гехорсман в сердцах резко хлопнул ладонью по столу:
     - В первую очередь они принадлежат мне!  С  фюрером  мы  не  знакомы...
Когда-нибудь и у них будут семьи и дети... И им не придется ломать горб, как
ломал их отец.
     - Дай-то бог, чтобы ребята уцелели, - проговорил Эрих, - выпьем за это!
     Гехорсман судорожно схватил кружку и залпом выпил.
     - Я видел, к  вам  сел  транспортник...  Прилетел  кто?  -  безразлично
спросил Эрих.
     - На ремонт прилетел. Ребята загнали машину к самому лесу  и  разобрали
по косточкам...

                                   - 4 -

     Зейцу удалось затушить пожар, который мог бы разгореться из-за  пропажи
радиостанции с транспортного самолета "Юнкерс-52", который ремонтировался  в
мастерских Лехфельда. Весть об этом непременно дошла бы до Берлина, и  тогда
оберштурмфюреру не сносить головы. Во всяком случае,  его  положение  сильно
пошатнулось бы. К счастью, дело удалось замять. Это было выгодно и  инженеру
снабжения, и самому Зандлеру. Они даже  верить  не  хотели  в  существование
какой-то "красной" организации. Но Зейц понял  -  не  в  игрушки  же  кто-то
собирался играть с мощной радиостанцией. Может быть, она понадобилась агенту
англичан, а может, и русских?
     Трехмоторный  транспортный  самолет  "Ю-52"  стоял   в   дальнем   углу
аэродрома,  недалеко  от  небольшого  орехового  леса.  Ночью  этот  участок
тщательно освещался,  и  двое  часовых  не  могли  не  заметить  похитителя.
Радиостанция и часть приборов лежали под левой плоскостью самолета на листах
дюраля и были накрыты брезентом. Когда механики установили переборки  отсека
бортрадиста, они подняли брезент и увидели, что радиостанции нет.
     Зейц стал опрашивать всех, кто так или  иначе  был  связан  с  ремонтом
"Ю-52" или кто находился на аэродроме в  рабочие  часы.  Он  заинтересовался
Гехорсманом. Он запомнил его еще по Аугсбургу, на митинге Гееса.
     Гехорсман злорадно захохотал, выпучив синие глаза с белесыми ресницами:
     - Вы думаете, что  Карл  Гехорсман  способен  на  воровство?  Вы  очень
ошибаетесь! Карл Гехорсман всю жизнь  работал,  чтобы  прокормить  семью.  И
слава богу, поставил  своих  детей  на  ноги.  Они  теперь  солдаты  фюрера,
господин оберштурмфюрер, добрые солдаты.
     Понемногу распутывая, казалось бы,  безнадежное  дело,  Зейц  пришел  к
выводу, что рация была похищена в полдень, когда механики уходили на обед, а
посты часовых на день вообще снимались. Похититель, видно, хорошо  знал  эти
порядки. Он проник  к  аэродрому  через  лес,  прополз  по  густой  траве  к
"юнкерсу" и унес радиостанцию.
     "Это был кто-то посторонний, - решил  Зейц.  -  Кто  же?  Дорого  бы  я
заплатил тому, кто сработал так чисто. Он, наверное, не нужен сам себе  так,
как нужен мне..."


                                   - 5 -

     В доме тихо и пусто. Профессор остался  в  Аугсбурге.  Эрика  уехала  в
Мюнхен. Ютта  осторожно  прошла  к  себе  в  комнату.  Поставила  чемодан  и
буквально упала на диван. От тяжести болели руки, ныла спина. Медленно, метр
за метром, она обследовала свою комнату. Ну  что  ж,  все  ясно.  Передатчик
удобнее всего разместить в нише  за  комодом.  Антенну  надо  протянуть  под
обоями и через дымоход камина вывести на крышу Все сделает Эрих.
     В чемодане детали передатчика и приемника были обернуты в бумагу.  Эрих
потрудился.
     ...В три часа ночи Ютта надела наушники  и  включила  передатчик.  Тихо
засветились красноватые огоньки лампочек. Худенькая, прозрачная  рука  легла
на телеграфный ключ и отстучала адрес.  Это  были  просто  кодовые  числа  и
буквы. Но тот, кто в  этот  момент  дежурил  у  приемника,  настроенного  на
единственную,  известную  только  двум  радистам  волну,  понял,   что   эти
обыкновенные числа и буквы обращены к нему. Он быстро отстучал ответ - готов
перейти на прием.
     "Кру-стх. 81735. 31148. 79863.  10154..."  -  стремительные  точки-тире
полетели в эфир, побеждая пространство,  расчищая  себе  дорогу  через  хаос
звуков и волн.
     "От Марта Директору. Выхожу на связь. Мессершмитт усиленно работает над
созданием  реактивных   самолетов.   Основные   бомбардировщики   люфтваффе:
"Хейнкель-111" и "Юнкере-88". Данные - два мотора по 1400  л.  с.,  взлетный
вес 14 тонн, экипаж - 4 человека, скорость - 400-450 км/час, бомбовый груз -
2-3 тонны, дальность полета - 3 -4 тысячи  километров.  Об  остальных  типах
самолетов сообщу дополнительно. После  налета  дальних  бомбардировщиков  на
Берлин вводится световая маскировка. Ложные огни сооружаются в 30 километрах
северо-восточней. Жду указаний. Март".

                                   - 6 -

     Эвальд  фон  Регенбах  долго  стоял,  посвистывая,  у   карты   Европы,
истыканной флажками свернутых и развернутых фронтов.  Флажки  подбирались  к
правому краю карты. Он достал  сводку,  переколол  несколько  булавок.  Одна
воткнулась в черный кружочек, наименованный Смоленском. Ниточкой Эви  смерил
расстояние до Москвы. Засвистел  погромче.  На  этот  раз  марш  из  "Гибели
богов".
     Постучав, вошел Коссовски.
     У Коссовски лихорадочно горели глаза, на лбу выступила испарина.  Когда
капитан вытирал лоб тыльной стороной ладони, алый шрам на виске  напрягался,
как стрела в арбалете.
     - Вы больны, Зигфрид, и перегружаете себя работой. Так нельзя. Посидите
дома, полечитесь, - сказал Регенбах.
     - В такое время? Мы на пороге величайших событий.
     - У вас жар, Зигфрид. Вы на пороге госпиталя. Поверьте, фельдмаршал фон
Бок возьмет Москву и без вас.
     - Я прошу оставить меня на службе. Коссовски вызывающе стоял по  стойке
"смирно". Регенбах подошел к нему, подвел к креслу, усадил:
     - Как хотите. Тогда у меня есть для вас небольшой  подарок.  Маленькая,
очень маленькая подпольная радиостанция в Аугсбурге. Аугсбург ведь по  вашей
части? Коньяк у Мессершмитта пьете? Отрабатывайте.
     Регенбах достал из сейфа бутылку,  налил  две  рюмки,  пододвинул  одну
Коссовски. Тот выпил залпом. Регенбах лишь пригубил.
     - Я только что от Геринга. Он собирал  нас  по  поводу  "Роте  капеллы"
{"Роте  капеллой"  гитлеровцы  называли  подпольную   организацию   немецких
антифашистов, действовавших на территории Германии во время  второй  мировой
войны}. Гитлер  в  ярости.  Требует  самых  экстренных  мер.  От  функабвера
{Функабвер - немецкая служба радиоперехвата.}  докладывал  генерал  Тиле.  В
августе они  засекли  еще  полтора  десятка  передатчиков.  В  том  числе  в
Аугсбурге. Но основные центры  передач  -  Берлин  и  Брюссель.  Поэтому  на
периферию мониторов  не  дадут.  Искать  придется  вслепую.  Гестапо  отдало
распоряжение искать по своим  каналам.  Но  вам  придется  подключиться.  Во
всяком случае, рапорт с нашими соображениями  надо  представить  немедленно.
Есть вопросы?
     - Выявлен характер сообщений?
     - Ни черта они не выявили.  Всю  техническую  документацию  получите  у
капитана Флике из функабвера. Еще что?
     - Больше вопросов не имею.
     - А у меня есть один. Этот Зейц, эсэсовец, - вы ведь,  кажется,  с  ним
работали?
     - Да, в Испании.
     - Вот-вот. Так что он там делал?
     - Это было не очень опрятное задание. Не хочется вспоминать.  Поверьте,
я имел к этому косвенное отношение.
     - Не чистоплюйствуйте.
     - Зейцу было поручено организовать контрабандный вывоз валюты.
     - Да, хорошенькое дельце. И он преуспел?
     - Сначала у  него  не  ладилось.  Чуть  было  не  влип  в  историю.  Но
выпутался. Ему удалось отправить в Германию довольно крупную сумму.
     - Через вас?
     - Через меня.
     - Вам не кажется подозрительным, что этот  Вайдеман  снова  работает  с
Зейцем?
     - Вайдеман, безусловно, очень порядочный парень.
     - Редкая характеристика в ваших устах... Ну, все.
     Коссовски  направился  к  двери,  но,  сделав  два  шага,  обернулся  и
медленно, как будто преодолевая боль, спросил:
     - Я слышал, вас вызывал Удет, Это секрет?
     - Не от вас, Зигфрид.  Он  попрощался.  Уезжает  на  днях  в  Бухлерхох
{Санаторий для высших чинов третьего рейха в  Шварцвальде}.  Хочет  починить
почки. Но я думаю, генерал-директор сюда уже никогда не вернется. Мильх  его
съел и обглодал. Свалил на него всю неудачу в воздушной войне с Англией.
     - А рейхсмаршал? - спросил Коссовски.
     - Больше всего Удет обижен на Геринга. Считает, что  "железный  Герман"
должен был за  него  заступиться.  А  вместо  этого  -  санаторий.  Почетная
отставка. Закуривайте. - Регенбах пододвинул ящик с сигарами.
     - Спасибо, воздержусь.
     - Геринг сам ищет, на кого бы свалить всю вину за неудачи.
     - Он-то застраховался, все ищет компромиссов, - согласился Коссовски.
     - Говорят, что рейхсмаршал предупреждал фюрера о том, что люфтваффе  не
в силах выиграть две кампании сразу, - продолжал Регенбах.  -  Фюрер  обещал
через шесть недель вернуть весь воздушный флот на Ла-Манш.
     - И Геринг поверил? - усмехнулся Коссовски.
     - О чем вы спрашиваете, Зигфрид?
     - Выходит, Удет - конченый человек?
     - Посмотрим.
     Коссовски потер двумя пальцами шрам, поморщился:
     - Вы знаете, господин майор, что второй заместитель Геринга фельдмаршал
Мильх - еврей?
     - Я знаю, что он заставил свою мать поклясться  на  распятии,  что  она
изменяла мужу и что он внебрачный сын чистокровного арийца.
     - Кто в это поверит!
     Эвальд подождал, не скажет ли Коссовски еще чего-нибудь, но тот молчал.
     - Вы считаете, что Удету стоит еще побороться? - Теперь Регенбах сделал
упорную паузу.
     - А почему бы и нет?
     - Он на это не пойдет. Тем более,  что  действовать  придется  в  обход
Геринга. Нет, Удет не согласится.
     - Но эту операцию смог бы провести Пихт через свои каналы, - проговорил
Коссовски.
     - Пихт?! - удивленно воскликнул Регенбах. - Вы все-таки  убеждены,  что
он связан с гестапо? Похоже. Но зачем ему? И потом, Зигфрид, я не пойму, вы,
кажется, очень хотите свалить Мильха? По силам ли вам подобная  операция?  И
кто за ней стоит?
     Коссовски побелел:
     -  Германии  нужен  другой  человек  на  его  месте.  Мильх  -  хороший
исполнитель. Не больше. Он слеп. Он не видит завтрашнего дня. Он  не  знает,
куда вести производство. Он никогда не найдет контакта с промышленностью.
     - С промышленниками, Зигфрид, - поправил Регенбах. - Вы имеете  в  виду
Мессершмитта?
     - Не его одного. Мильх тормозит развитие немецкой авиации. И мы еще  за
это поплатимся.
     - Вы опять бредите, Зигфрид. Что за странные перепады?  Только  что  вы
били в  барабан,  теперь  поете  отходную.  Вашему  патриотизму  не  хватает
системы, Зигфрид.
     - А вашему, майор, веры.
     - Ба! Я верю в Германию!
     - В какую Германию, господин майор?


        " Глава седьмая НЕБО СТАЛЬНОГО ЦВЕТА "

     Имперский пресс-шеф доктор  Отто  Дитрих  в  начале  ноября  1941  года
выступил по радио. Все радиостанции Германии работали на  берлинской  волне.
Если отбросить победную шумиху и хвалебные восторги перед  гением  фюрера  и
мужеством немецких солдат, то Дитрих довольно подробно обрисовал картину  на
русском фронте.
     Наступление на  Москву  командующего  группы  армий  "Центр"  фон  Бока
развивалось следующим  образом:  вторая  танковая  армия  Гудериана  нанесла
стремительный удар по Орлу. Танковая группа Гота прорвалась севернее  Вязьмы
и соединилась с группой Геппнера. "Танковые клещи" и на этот  раз  сработали
без отказа. Советские части в районе Вязьмы и Брянска  попали  в  окружение.
Дорога на Москву была открыта. Русские объявили столицу в осадном положении.
     По директиве Гитлера фон Бок отдал приказ о разрушении города  авиацией
и артиллерийским огнем с последующим выходом пехоты  к  Московской  окружной
дороге.
     Из частей СС  были  сформированы  особые  отряды  для  захвата  Кремля,
наркоматов, радиостанций и телеграфа.
     Гитлеровское командование даже "позаботилось" о московском дикторе Юрии
Левитане, которому  предстояло  объявить  по  берлинскому  радио  о  падении
советской столицы.
     Передовые отряды  вермахта  подошли  к  Крюкову  и  Истре,  а  танкетка
разведгруппы 62-го саперного батальона ворвалась  на  речной  вокзал  Химки.
Столь ощутимая возможность окончания  русской  кампании  придала  силы  даже
последнему немецкому солдату, уставшему от изнурительных кровавых боев.

                                   - 1 -

     В   приемной   Удета   темно   и   неуютно,   под   стать    настроению
генерал-директора. Удет  тяжело  переносил  сообщения  о  трудных  боях  под
Москвой. Нависал запой.
     Пихт,  сидя  за  конторкой,  подумал,  что   скоро   его   адъютантские
обязанности окончательно сведутся к откупориванию бутылок.
     Призывный звонок прервал его размышления.
     - Вы звали меня, господин генерал? -  спросил  Пихт,  остановившись  на
пороге.
     Боковые бра в кабинете генерала были выключены. Свет падал  от  верхней
люстры и  сильно  старил  Удета,  подчеркивая  синие,  набрякшие  мешки  под
глазами.
     - Завтра, Пауль, я отбываю в Бухлерхох, полечусь. - Удет сморщился. - А
сейчас мы с тобой съездим на аэродром в Фюрстенвальде.
     - Но погода...
     - Осталось мало времени, лейтенант. Хочу взглянуть на трофейные русские
машины.
     Пауль помог надеть плащ на покатые, тяжелые плечи Удета. Генерал и Пихт
спустились по широкой мраморной лестнице к вестибюлю мимо застывших  часовых
с серебряными аксельбантами.
     "Мерседес" около часа пробирался по тусклым, серо-зеленым улицам.
     Они уже утратили  мирный  вид.  Шли  люди,  шли  солдаты,  раненые.  Из
казенно-торжественного центра машина попала  в  кирпичный  заводской  район,
потом нырнула в буроватую зелень, в