фотографии на послужном списке на Коссовски глянуло широкое
большелобое лицо Альберта. Отчаянный парень, твердый товарищ... Далеко же  в
таком случае пошел капитан Альберт Вайдеман.

     Пихт? Коссовски недолюбливал баловней судьбы. Пронырлив,  легкомысленно
весел, смел до безрассудства,  но  не  слишком  умен.  Пихт  не  может  быть
разведчиком. У него нет терпения и логики, той логики и  последовательности,
с какой работает Март, водя за нос всю контрразведку люфтваффе.
     Регенбах? Милейший салонный Эви... В  последнее  время  Коссовски  даже
сдружился с Эвальдом - с ним  можно  было  работать,  не  опасаясь  подвоха.
Несколько  раз  Регенбах  даже  защищал  Коссовски,  давая   самые   лестные
характеристики своему подчиненному. А это для начальника - редкое  качество.
Но  откуда  тогда  у  него  потрясающая   осведомленность   о   деятельности
Мессершмитта в далеком Аугсбурге? Что-то Коссовски не помнит, чтобы Регенбах
просил какие-либо материалы, касающиеся работы над реактивными самолетами...
     Коссовски  снял  копии  с  личных   дел   людей,   имеющих   доступ   к
"Штурмфогелю", и начал записывать все, что могло  относиться  к  каждому  из
них.
     В дверь постучали.  Коссовски  машинально  прикрыл  газетой  бумаги  на
столе.
     Вошел Регенбах.
     - Что нового, Зигфрид, сообщает пресса?
     - Ерунду, - махнул рукой Коссовски.  -  Эхо,  так  сказать,  московской
битвы. Американцы пишут: "На обагренных кровью снежных полях  России  сделан
решительный шаг к победе". Англичане выражаются еще лестней:  "Мощь  русских
вооруженных  сил  колоссальна  и  может  сравниться  только  с  мужеством  и
искусством их командиров и солдат. Русские войска выиграли первый  тур  этой
титанической борьбы и весь свободолюбивый мир является их должником".
     - Я не  люблю  газет,  -  зевнул  Регенбах  и  положил  руку  на  плечо
Коссовски. - А вас не насторожило, Зигфрид, что одна из телеграмм, посланная
раньше из Брюсселя, была тоже подписана Мартом?

     - Мне кажется,  что  Март  пользовался  несколькими  станциями  -  и  в
Брюсселе, и в Лехфельде. Меня  не  удивит,  если  скоро  мы  перехватим  его
берлинскую телеграмму и тоже расшифруем.
     - Да, вы правы, капитан. - Регенбах отошел к окну и долго стоял,  глядя
на низкое берлинское небо.

                                   - 4 -

     В Берлине Пихт заканчивал свои  последние  дела.  Канительно  и  трудно
промчались  те  дни.  Среди  сослуживцев  нашлось  немало   таких,   кто   с
удовольствием  соглашался  выпить  одну-другую  рюмку  с  бывшим  адъютантом
генерал-директора Удета. Пихт написал рапорт с  просьбой  отправить  его  на
фронт. Начальник канцелярии рейхсмаршала генерал-майор люфтваффе  Димент,  с
кем Пихт не раз проводил время в обществе с Улетом, без обиняков заявил:
     - На фронте пока вам нечего делать. Оставайтесь в штабе.
     - Мне не хотелось бы, господин генерал... Здесь все стены напоминают об
Удете.
     Димент подумал и сказал:
     - Пожалуй, вы правы. Но согласитесь, Пауль, война  с  русскими  гораздо
тяжелей испанской войны. Гораздо!
     - Я готов воевать. - Пихт выпрямился. Димент развел руками и  посмотрел
на Пихта, как любящий отец на шалуна мальчишку.
     - Вы знаете, с каким уважением я относился к генерал-директору, и  ради
его памяти я обязан отнестись к вам с должным вниманием.
     - Благодарю вас, господин генерал.
     - Поэтому... - Димент нахмурился  и  постарался  произнести  как  можно
строже, - поэтому я советую вам устроиться  на  каном-либо  крупном  заводе,
скажем, у Мессершмитта, Хейнкеля или Юнкерса.
     Пихт задумался. Дименту показалось, что он озадачен,  вернее,  захвачен
врасплох этим предложением.
     - Что же я буду там делать? - спросил Пихт тихо.
     - В перспективе можете стать испытателем, если у вас такое  же  крепкое
сердце и нервы, как прежде.
     - У Мессершмитта работает мой друг... Еще  с  Испании...  Но  позвольте
подумать.
     - Разумеется.
     Пихт вышел из кабинета и закурил. Сразу же зазуммерил телефон. Адъютант
Димента скрылся за дверью и, через минуту выйдя, весело подмигнул Пихту:
     - Шеф звонит Мессершмитту о тебе.
     "Значит, Димент  заинтересован  в  лишнем  глазе  в  фирме  строптивого
Вилли", - подумал Пихт.
     Когда он вошел обратно к Дименту, генерал объявил о  назначении  Пихта,
как о деле решенном:
     - Надеюсь,  Пауль,  что  вы  и  впредь  не  будете  порывать  связей  с
министерством. В ваших же интересах. Нам нужно, чтобы у Мессершмитта  служил
наш человек. Я вас рекомендовал Вилли, и тот с радостью  согласился  принять
вас в летный отряд.
     Пихт рассмеялся:
     - Вы меня женили, а я даже не видел невесты.
     - Поверьте мне, старому волку, что для вас это  будет  самая  легкая  и
перспективная служба. Да, перспективная. А ваш рапорт с  просьбой  отправить
на фронт я пока положу в ваше же личное дело.
     У Вилли Мессершмитта были свои виды на Пихта. Разумеется, он  не  забыл
тех услуг, которые оказывал Пихт в бытность свою адъютантом Удета.  Но  даже
если бы забыл, то сейчас он хорошо знал, что Пихт в какой-то мере  останется
связанным с прежними сослуживцами и может оказать немало услуг фирме.  Кроме
того, Пихт в курсе дел других конструкторов, в первую очередь  Хейнкеля,  и,
конечно, он не преминет поделиться об этом с новым шефом,  то  есть  с  ним,
Мессершмиттом.
     ...Как  только   Пихт   приехал   из   Берлина,   секретарша,   которой
обер-лейтенант каждый раз привозил столичные подарки, сразу  же  доложила  о
нем Мессершмитту.
     - Садитесь, Пауль, - предложил Мессершмитт, но уже не встал  навстречу.
- Мне звонил Димент, и я готов дать  вам  любую  летную  должность.  Скажем,
испытателем на завод, где строят мои "сто  девятые".  Или...  -  Мессершмитт
хитровато посмотрел на Пихта, - или в Лехфельд. Мне сдается, что вы  большой
поклонник новых самолетов.
     - Боюсь, мы безнадежно отстаем от того же Хейнкеля, -  проговорил  Пихт
озабоченно.
     - Не понимаю, - насторожился Мессершмитт.
     - Доктор Хейнкель все же не может отказаться от своей  идеи.  Он-то,  в
отличие от наших министерских  тугодумов,  не  считает  фантастичным  быстро
построить реактивный самолет. Больше скажу - бомбардировщик!
     Мессершмитт заерзал в кресле, что не скрылось от внимания Пихта.

     - Объясните, Пауль.
     - Свои двигатели он приспособил на "Хейнкеле-111", и эта каракатица уже
летала с поразительной для себя скоростью!
     - Черт возьми, а я не могу отыскать подходящие двигатели!
     - Мне сдается, что профессор Зандлер...
     - Осторожен и  стар!  Но  планер-то  он  сделал  отличный,  я  не  могу
поступиться им.
     - Но вы можете ускорить испытания, чтобы  скорей  получить  официальный
заказ и запустить "Штурмфогель" в серию.
     Мессершмитт откинулся на спинку кресла и неожиданно спросил Пихта:
     - Вам не приходилось читать Ленина?
     - Н-нет. Это имя для истинного немца звучит слишком кощунственно.
     - Напрасно. Фюрер, как всегда, перестарался, приказав сжечь книги своих
врагов. Так вот, в "Философских тетрадях" Ленин отождествляет здравый  смысл
с предрассудками своего времени. У тех, от  кого  зависит  наша  работа  над
реактивными самолетами, нет взлета фантазии. "Позвольте,  как  может  летать
самолет без винта?"-передразнил кого-то Мессершмитт. - А мы  творим,  мы  не
можем не думать о будущем. Словом, мы правы, но слишком фантастичной кажется
наша  работа  сегодня.  И  если  я,  поторопившись,  разобью  еще  несколько
самолетов, реактивная авиация будет загнана в могилу, так и не родившись. Вы
понимаете мою мысль?
     - Вполне. И тем не менее, по-моему, надо торопиться вам.
     - Теперь "нам".
     - Да, нам. Со своей стороны я готов сделать все, что могу.

     - Тогда поезжайте в Лехфельд. Там у меня есть вакансия.  Пока  в  отряд
воздушного обеспечения. Согласны?
     - Слушаюсь. - Пихт пожал руку Мессершмитту и направился к двери.
     На улице было морозно. С Альп пришел холод. Снег весело поскрипывал под
ногами Пихта, приятно покалывало щеки.

     В спортивном магазине Пихт купил пистолет с инкрустированной  рукояткой
и приказал упаковать в коробку из-под детских игрушек. Для Эрики.
     Потом зашел на почтамт и отправил безобидное письмо старому берлинскому
приятелю. Что, мол, все складывается хорошо. Получил назначение и с радостью
готов служить на новом поприще, ради того чтобы жила и крепла Германия.

                                   - 5 -

     Двигатели    доктора    Франца,     заказанные     Мессершмиттом     на
моторостроительной фирме "Юнкерс", работали на  стендах  почти  беспрерывно,
оглашая  аэродром   раскатами   грома.   Если   у   них   окажутся   хорошие
характеристики, то Мессершмитт закажет сразу большую партию. В таком  случае
"Штурмфогель" мог бы скоро появиться на фронте.
     Профессор Зандлер пошел к испытательным стендам.

     Уже  вечерело.  Солнце  отбрасывало  длинные  косые  тени  от  леса   и
аэродромных построек. Ветер слабо  покачивал  флюгер.  Зандлер  шел,  вдыхая
чистый мартовский воздух, и думал: "Зачем существуют одержимые люди? Для них
нет ни солнца, ни жизни".
     Он остановился и стал долго рассматривать одинокий бук - его не срубили
сердобольные строители. Он рос рядом с ремонтными  мастерскими  и  стендами,
где проводились  сейчас  испытания.  Дерево  чуть  заметно  покачивалось,  с
набухших ветвей падали капли. Одна капля кольнула лицо Зандлера и  скатилась
ко рту. Профессор почувствовал горьковатый вкус смолянистой почки и пресный,
вяжущий - гари от копоти двигателей. "Вот и ты, как  этот  бук",  -  подумал
Зандлер и пошел дальше.
     У входа в мастерские его остановил солдат  с  автоматом.  Этот  парень,
конечно, давно знал конструктора, но все равно придирчиво осмотрел пропуск и
только тогда разрешил пройти к стендам.
     Зандлер шагнул в полутемный,  содрогающийся  от  дикого  гула  цех.  От
запаха керосина, масла и дыма  у  него  закружилась  голова.  Тускло  горели
лампочки. По скользкой лестнице Зандлер поднялся к пульту и увидел дежурного
инженера. Тот спал, положив голову на скрещенные руки.
     Вдруг Зандлер своим нервным,  возбужденным  чутьем  уловил  присутствие
кого-то еще. Он взглянул на работающие  двигатели  и  увидел  промелькнувшую
тень. Зандлер сильно толкнул инженера. Тот спросонья  уставился  на  приборы
пульта и сразу заметил, что один из двигателей работает на взлетном  режиме.
Машинально инженер уменьшил подачу топлива  и  уставился  на  встревоженного
профессора.
     - Немедленно тревогу! - крикнул Зандлер.
     Но за грохотом двигателей инженер не услышал его.
     Тогда Зандлер сам включил сигнал.  В  разных  концах  аэродрома  завыли
сирены. Все, кто был на аэродроме, бросились к мастерским,  где  над  входом
ярко-красным огнем горела лампа.
     Растерявшийся солдат у  входа  не  смог  сдержать  толпу,  и  несколько
человек прорвалось к стендам. Двигатели выключили.
     - Оцепить мастерские! Никого не впускать и  не  выпускать!  -  приказал
Зандлер. - Где Зейц? Через несколько минут прибежал Зейц.
     - Господин  оберштурмфюрер,  здесь  только  что  кто-то  был.  Дежурный
инженер спал, но, когда я зашел сюда, мне показалась тень вон там.
     - Здесь никто не появлялся, клянусь вам, - пробормотал позеленевший  от
страха инженер.
     - Молчать! - оборвал его Зейц и махнул солдатам.
     Те бросились  шарить  по  мастерской.  Зандлер  осмотрел  взволнованных
служащих. Взгляд его остановился на Пихте:
     - Как попали сюда вы?
     - Как все, по тревоге.
     - Но ведь по тревоге вам  полагается  быть  у  своей  машины,  а  не  в
мастерских.
     - Все бежали сюда, ну и мы не удержались! - вышел  из  толпы  Вайдеман,
вытирая запачканный маслом рукав френча.
     - Вы были вместе с Пихтом?
     - Нет, я его не заметил... Впрочем, и вас-то недавно разглядел.
     - А вы, Пихт, видели Вайдемана?
     - Я?.. Нет.
     - Какой  двигатель  работал  на  полную  мощность?  -  спросил  Зандлер
дежурного инженера.
     - Третий слева. "Юмо".
     - Что нужно сделать, чтобы заставить его работать на полную мощность?
     - Двинуть вот этот сектор на пульте. - Инженер потянулся  к  рычажку  с
оранжевой рукояткой.
     - Не трогать! - крикнул Зейц.
     - Около двигателя есть такой же сектор. Управление здесь  спаренное,  -
сказал инженер.
     - Мы найдем преступника по отпечаткам пальцев, - проговорил Зейц.
     Осмотрев все закоулки мастерской, эсэсовцы никого не  обнаружили.  Зейц
вызвал специалиста по отпечаткам пальцев, переписал  всех,  кто  оказался  в
этот момент рядом. Оставив усиленную охрану, он проводил Зандлера,  вернулся
к себе и срочно вызвал Берлин,  чтобы  доложить  штандартенфюреру  Клейну  о
происшествии.
     ...Профессор плохо спал в эту  ночь.  Только  несколько  рюмок  коньяка
сморили его. Однако проснулся он, как всегда, и появился у себя  в  кабинете
ровно в восемь. Затянувшись сигаретой, Зандлер посмотрел в окно на  одинокий
бук. "Может быть,  у  меня  вчера  была  галлюцинация?  Просто  от  сильного
утомления причудились чертики?" - подумал он и приказал продолжать испытания
двигателей.

     Снова по аэродрому покатился грохот запущенных  "Юмо".  На  них  больше
всего надеялся Зандлер. Они работали хорошо.
     "Конечно, показалось". Профессор шагнул к телефону, чтобы сказать Зейцу
об этом и вдруг услышал взрыв. С треском вылетело стекло. Зандлер бросился к
окну и увидел дым, окутавший мастерские.
     - Взорвался на взлетном режиме двигатель, - доложил дежурный инженер.
     - Какой?
     - "Юмо", на стенде третий слева.
     "Все ясно", - прошептал Зандлер, бледнея.
     Рядом действовал  агент.  Мысленно  Зандлер  перебрал  всех  инженеров,
техников, летчиков, которых знал: "Кто-то  из  них,  в  рабочей  куртке  или
мундире люфтваффе, - враг..."
     Дверь в кабинет отворилась, и на пороге вырос Зейц.
     - Как я и ожидал, преступник не оставил  отпечатков  своих  пальцев,  -
возбужденно сообщил он, - но агент все же не успел скрыть следов!
     Зейц,  стуча  каблуками  своих  великолепных  сапог,  подошел  к  столу
Зандлера и бросил перчатки:
     - Мои люди нашли их в баке с топливом! Профессор покосился на  перчатки
- обычные армейские перчатки из темно-серой искусственной кожи.
     - Таких перчаток, наверное, у каждого по паре, - усмехнулся он.
     - Нет и нет, господин профессор, -  засмеялся  Зейц.  -  Во-первых,  мы
знаем размер руки преступника. Во-вторых, вряд ли кто  из  техников  получал
такие перчатки на складе, а если получал,  мы  легко  установим.  В-третьих,
видите чуть треснутый шов? Преступник имеет привычку сжимать кулаки. Это  не
все, но уже многое. А вы, господин профессор, не  волнуйтесь  и  продолжайте
работу. Как поживает фрейлейн Эрика?
     - Спасибо, хорошо.
     - Передайте ей привет от меня. - Зейц улыбнулся и,  прощаясь,  приложил
руку к козырьку.

     Но Зандлеру не понравился оптимизм оберштурмфюрера. Оставшись  наедине,
он подумал о неприятностях, которые наверняка  свалятся  на  его  несчастный
"Штурмфогель". Даже несмотря на явную диверсию, двигатели "Юмо" и  "БМВ"  не
годились для летных испытаний. Они требовали серьезной доводки.
     Через несколько дней, не выдержав  взлетного  режима,  взорвался  мотор
"брамо".   Мессершмитт,   занятый    совершенствованием    модифицированного
винтомоторного истребителя "Ме-109"  все  же  нашел  время,  чтобы  серьезно
поговорить с Зандлером о  будущем  "Штурмфогеля".  Главный  конструктор  был
недоволен моторостроительными фирмами.	,,
     - Вы видите, что нам пишут с  фирмы  "Юнкерс"?  -  Мессершмитт  швырнул
Зандлеру телеграмму.
     В ответ на просьбу ускорить постройку новых двигателей фирма  сообщала,
что она сможет это сделать не раньше, как через восемь месяцев.
     - А война идет! - Мессершмитт кулаком ударил по  столу,  и  серебристая
модель его любимца "Ме-109" свалилась на пол.  -  Война  идет!  Она  требует
новых и новых машин - надежных и прочных. Лучше, чем у русских!


        " Глава девятая ГОЛОСА ЛЕТА "

     С весны 1942 года после затяжных  дождей  по  всей  Европе  установился
устойчивый антициклон. Трупы  после  зимних  боев  успели  закопать  местные
жители, но сладковатый запах мертвых остался. Он и мутил  двадцатитрехлетних
солдат многотысячной армии  Паулюса,  наступающей  на  Волгу.  Эти  кадровые
солдаты прошли  по  Европе,  но  впервые  видели  такие  моря  полей,  такое
богатство земли, еще не тронутой огнем войны.
     5 апреля Гитлер подписал директиву,  составленную  генштабом  вермахта:
"Все имеющиеся в распоряжении силы должны быть сосредоточены для  проведения
главной операции на южном участке с  целью  уничтожить  противника  западнее
Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы на Кавказе  и  перейти  через
Кавказский хребет".
     Для рейха нужна была пшеница  Украины,  Кубани,  Ставрополья,  донецкий
уголь, бакинская нефть. В  перспективе  снова  рождались  заманчивые  планы:
вступление в войну Турции на стороне Германии, захват  Москвы,  вторжение  в
Иран и далее в Индию. Под  командованием  генерала  Фельми  был  сформирован
специальный корпус "Ф", предназначенный  для  действий  в  странах  Ближнего
Востока. Он укомплектовывался  солдатами  и  офицерами,  знающими  восточные
языки.
     Таранным  ударом  полевая  армия  Паулюса  и  танковая  Гота   прорвала
Юго-Западный фронт русских и ринулась на восток.

                                   - 1 -

     На  утро  18  июля  1942  года  Мессершмитт  назначил  новое  испытание
"Штурмфогеля", но его задержали дела в Берлине, и в Лехфельд он приехал лишь
к  вечеру.  Сам  Зандлер  без  главного  конструктора  проводить   испытания
"Штурмфогеля" на этот раз не решился.  Мессершмитт  вернулся  из  Берлина  в
самом радужном настроении.
     - Профессор, скоро я  вам  смогу  предоставить  отпуск,  -  объявил  он
Зандлеру, - вы поедете в Швейцарию или на Средиземное море.
     Зандлер в недоумении потер свой шишковатый лоб:
     - Я не понимаю вас, господин конструктор...
     - Скоро поймете. На Востоке у нас идут дела превосходно,  с  Россией  к
началу зимы все же мы покончим,  а  потом,  дорогой  профессор,  очередь  за
Индией, Америкой, даже Южной...
     - Тогда придется свернуть работы над "Штурмфогелем" ? - уныло  протянул
Зандлер.
     - Наоборот! - Мессершмитт возбужденно прошелся по  бетонной  полосе.  -
"Штурмфогель" - это прародитель тех самолетов, которые я вижу в  будущем.  А
те машины будут иметь стремительную скорость, может  быть  сверхзвуковую,  и
огромную бомбовую нагрузку! Они сотрут в пыль все небоскребы янки.
     Зандлер подумал, что Мессершмитт, очевидно, в Берлине был  на  каком-то
заседании,  где   обсуждались   новые   перспективы,   открывающиеся   перед
авиапромышленниками.
     "Штурмфогель" стоял на краю аэродрома. Около него утро и день  возились
инженеры и механики. Все было проверено и перепроверено,  но  они  не  могли
уйти от самолета по той лишь причине, что вложили  в  "Штурмфогель"  слишком
много своего труда.
     Мессершмитт и Зандлер повернули к самолету.
     - Разрешите начать испытания? - спросил Зандлер.
     - Разумеется, но перед этим я хочу поговорить с пилотами  Вайдеманом  и
Пихтом.

     Зандлер послал за ними механика.

Мессершмитт оглядел пилотов с явным удовольствием:
     - Как вам нравится работать у меня, господа?
     - Благодарим, господин конструктор, - ответил Вайдеман.
     - Я придумал такую штуку... Если "Штурмфогель" взлетит, то со стороны в
воздухе за ним будет присматривать другой пилот. Вы, Пауль.
     - Понятно, - кивнул Пихт.
     -  А  вы,  Альберт,  по  расчетам,  очевидно,  взлетите  вот  здесь.  -
Мессершмитт топнул по бетонке. - По  расчетам...  Но,  к  несчастью,  иногда
бывает, что и мы, конструкторы, ошибаемся.
     Вайдеман криво усмехнулся. В душе