Зандлер. - Извините, господин  Пихт,
мне очень нужен господин капитан. Альберт, я вас жду.
     "Старый козел начал взбрыкивать, - подумал Пихт. - Неужели дело идет на
лад?"
     Он окликнул Вайдемана:
     - Альберт! Ты и вправду  собрался  завтра  подняться  на  зандлеровской
метле?
     - Ну да!
     - Пари, что завтра тебе не удастся оторваться от земли.
     - Ящик коньяка!
     - И ты навсегда откажешься от  всей  этой  затеи?  Поверь,  она  пахнет
гробом.
     - Нет, не откажусь. Отвечу тоже коньяком. Так что завтра в любом случае
перепьемся. С вашего разрешения, фрейлейн, - сказал Вайдеман, уступая дорогу
Эрике.
     - Вы живы, лейтенант? - спросила Эрика, сияя.
     - Извините, уже капитан, - поправил  ее  Пихт.  -  Я  не  мог  умереть,
оставляя после себя вдову. Строгий немецкий бог не простил бы мне  подобного
легкомыслия в исполнении столь  важной  национальной  задачи.  Здравствуйте,
Эрика! Я привез вам "Шанель".

                                   - 4 -

     Утром слегка подморозило. Вчерашний ветер  нагнал  на  взлетную  полосу
опавшие листья. Механики расчехлили самолет задолго  до  рассвета  и  начали
предполетный осмотр двигателей.
     Поеживаясь, Карл Гехорсман регулировал клапаны подачи топлива  и  думал
об Эрихе Хайдте, брате Ютты. "Что заставляет парня  рисковать?  Сидел  бы  в
своем ателье и копил марки, если уж ногу покалечил. Может, Гитлер  и  правда
победит, тогда немцы получат в России большие наделы и заживут лучше.  Почти
каждый верит в это. Может, и я заведу  себе  хозяйство.  Ха-ха,  "Образцовое
хозяйство Карла Гехорсмана с сыновьями"..."
     Гехорсман покрутил головой, представив себя в необычной роли.
     Работая в 1925 году в России и обслуживая самолеты Юнкерса, летающие по
договору с Добролетом на пассажирских линиях, Карл  ничего  не  имел  против
русских и теперь чувствовал, что русские сумеют постоять за себя.
     "Только ребятишек жалко. Написать  бы  им,  чтобы  они  сматывались  из
России, пока целы".
     Налив ведро бензина, Гехорсман вымыл руки  и  отступил  назад,  любуясь
серебристым "Штурмфогелем". Истребитель каждой своей  линией  был  устремлен
вперед.
     "А ведь если такой самолет пойдет в серию, он натворит  дел",  -  вдруг
подумал Карл.
     Новая мысль поразила его. Гехорсман  вытер  руки  паклей  и  подошел  к
Вайдеману. Тот сидел на ящике от запасных частей и курил, дожидаясь вылета.
     - Ну, кажется, все готово, господин капитан, - сказал Гехорсман.
     Подошла машина Зандлера, остановилась около  "Штурмфогеля".  Профессор,
нервно потирая руки, потребовал снова открыть капоты, чтобы лично  убедиться
в  готовности  двигателей.  Под  плоскостями,  как  и  прежде,  стояли  "БМВ
109-003", а в носу - поршневой тысячесильный "Юмо-211".
     После осмотра Зандлер подошел к Вайдеману:
     - Альберт, как и в прошлый раз, попытайтесь только взлететь. Рекорды ни
мне, ни тем более вам не нужны, если они оканчиваются катастрофой.
     - По-моему, я рискую большим, - проговорил, усмехнувшись, Вайдеман...
     - Все рискуем...
     Истребитель начал разбег. Альберт чуть потянул ручку на себя, но машина
не испытала желания  взлететь.  Конец  взлетной  полосы  стремительно  летел
навстречу. Через две-три секунды взлетать будет поздно... Вайдеман  еще  раз
рванул ручку  на  себя.  "Штурмфогель"  опустил  хвост  и  на  скорости  сто
шестьдесят километров в час оторвался от бетонки.
     "Норовистый же, чертенок", - мелькнула мысль.
     Под  крылья  понеслись  фонари  аэродромного   ограждения,   кустарник,
небольшое крестьянское поле, ореховый лес. Вдруг  на  высоте  сорока  метров
обрезало правый двигатель. Самолет, как утлая лодочка, шарахнулся в сторону.
Вайдеман интуитивно выключил левый двигатель. Теперь гудел только  поршневой
"Юмо".
     - Опять что-то стряслось с двигателями, - передал Вайдеман, вытирая лоб
перчаткой.
     - Попробуйте  набрать  высоту,  развернуться  и  сесть,  -  посоветовал
Зандлер.
     - Ладно.
     "Юмо"  тянул  изо  всех  сил,  но  для  него  все  же   был   тяжеловат
цельнометаллический корпус "ШтурмФогеля".
     Над замком Блоков Вайдеман развернулся и пошел на посадку.


        " Глава восьмая АБВЕР ПОДНИМАЕТ ТРЕВОГУ "

     "Мы знаем, что советский народ победит.  Он  будет  бороться  на  своих
самолетах, в своих горах, вдоль своих рек и озер, над своими морями  до  тех
пор, пока всеразрушающее шествие фашистских сил не сгинет во тьме истории".
     Начальник штаба четвертой полевой армии, наступавшей на Москву, генерал
Гюнтер Блюментритт прочитал перехваченную телеграмму и покосился на подпись.
Ее автором был некто Карлис Ламонт,  председатель  американского  Совета  по
вопросам отношений с СССР. Впервые ему пришла мысль,  что  русская  кампания
может окончиться такой же катастрофой, какую потерпел Наполеон.
     Надежды вывести Россию из войны в  1941  году  провалились  6  декабря,
когда Жуков бросил войска в мощное контрнаступление. Сначала русские нанесли
удар севернее Москвы, форсировав канал Москва-Волга и разгромив левый  фланг
танковой группы генерала Рейнгардта. Одновременно  они  атаковали  четвертую
танковую группу.
     В последующие дни русские разбили вторую танковую армию Гудериана.
     Вся  гигантская  машина,  которая  стальной  лавиной  шла  на   Москву,
забуксовала в снегах. После отчаянных боев она покатилась обратно.
     Второй воздушный флот, брошенный на русскую столицу, только за двадцать
дней, с 16 ноября по 5 декабря, потерял около полутора тысяч самолетов.
     На памяти Блюментритта это  было  первое  жестокое  поражение  во  всех
кампаниях, которые вела Германия за время второй мировой войны.
     Над оскандалившимися гитлеровскими командирами разразилась  катастрофа.
19 декабря 1941 года Гитлер  снял  с  поста  главнокомандующего  сухопутными
войсками Вальтера фон Браухича. Гудериану было приказано убираться в тыл,  в
резерв. Командующий третьей танковой группой  генерал-полковник  Геппер  был
разжалован и лишен всех чинов и отличий. Такая же участь постигла командиров
помельче.

                                   - 1 -

     Капитан функабвера Вернер  Флике  удовлетворенно  хмыкнул.  Наконец-то!
Операция, ради которой он уже третий месяц  сидит  в  Брюсселе,  близится  к
концу. Почти все это время он провел у  распределительных  щитов  подстанции
Эттербеека, одного  из  пригородов  бельгийской  столицы.  Терпения  у  него
хватило, и вот награда.
     Когда,  еще  летом,  выяснилось,   что   наиболее   мощная   подпольная
радиостанция, передающая сведения на  восток,  находится  в  Брюсселе,  сюда
прибыл целый отряд мониторов - радиопеленгаторов. Но они засекли район  лишь
приблизительно: где-то в Эттербееке. И  тогда  Флике  засел  на  подстанции.
Начиналась передача, и он последовательно выключал дом за домом, квартал  за
кварталом, улицу за улицей. И  вот  сегодня,  13  декабря,  удача.  Выключен
очередной рубильник, и морзянка исчезла. Неизвестная станция смолкла.
     Впрочем, уже известная. Адрес точный: одна из трех двухэтажных вилл  на
Рю де Аттребэте.
     Флике  включил  рубильник.  Сейчас  в  комнате,  где   ведет   передачу
таинственный радист, снова зажегся свет, радист выругался и положил руку  на
ключ. Да, в наушниках снова затрещала морзянка.  Флике  посмотрел  на  часы:
23.15.
     В 23.20 два взвода СС выгрузились из машин. Солдаты натянули на  сапоги
носки, неслышно окружили три виллы.
     В 23.30 благонамеренные жильцы вилл на Рю де Аттребэте  были  разбужены
одиночными выстрелами.
     В 23.32 их сон был окончательно нарушен длинной автоматной очередью.
     В 23.33 глухой взрыв заставил их  выскочить  из  кроватей  и  осторожно
подойти к широким, до блеска вымытым окнам...
     Но больше уже ничто не нарушало пригородную тишину. Поругав беспокойных
немцев, потревоженные владельцы вилл вернулись к приятным сновидениям.
     В 23.45 командир роты СС докладывал капитану Флике: "Их было трое: двое
мужчин и девушка. Живыми взять  не  удалось.  В  камине  найдены  обгоревшие
страницы трех книг на французском языке".
     "Маловато, - подумал Флике. - Придется завтра продолжить обыск".
     На другой день во время обыска эсэсовцы задержали  пожилого  бельгийца,
постучавшегося в дверь виллы. Он оказался скупщиком кроличьих шкурок, и  его
пришлось отпустить после допроса.
     Поздно вечером,  14  декабря,  Перро  принял  радиограмму  Центра:  "От
Директора  Перро.  По  сообщению  Кента,  вчера   разгромлена   брюссельская
радиостанция.  Возможно,  захвачен  шифр.  Переходите  на  третью   запасную
систему. Чаще меняйте место передач и время сеансов. Директор".
     Такую же радиограмму в этот день получила в Лехфельде Ютта Хайдте.

                                   - 2 -

     Каждый  раз,  переступая  порог  "лисьей  норы",   полковник   Лахузен,
начальник второго отдела  абвера,  перебирал  в  уме  английские  поговорки.
Старый лис - адмирал Канарис  считал  себя  знатоком  английского  народного
языка и любил, когда подчиненные предоставляли ему возможность проявить свои
знания.
     Адмирал стоял у окна, вертел в  руках  знаменитую  бронзовую  статуэтку
трех обезьянок. Одна держала лапу  у  глаз,  как  бы  смотря  вдаль,  другая
приложила ладонь к уху, третья предостерегающе поднесла палец к губам.
     - Я всегда считал эту вещицу символом абвера - все видеть, все  слышать
и молчать. Не так ли? - спросил адмирал. Он поставил статуэтку  на  стол.  -
Садитесь, полковник. Вы слышали, чтобы обезьяны перебегали в чужие стаи?  Не
слышали?
     Лахузен посмотрел через  голову  адмирала.  На  стене  висела  японская
гравюра - беснующийся  дьявол.  Рядом  две  фотографии:  генерал  Франко  (в
верхнем углу размашистая дарственная подпись) и злющая собачонка -  любимица
адмирала такса Зеппль.
     - Полковник, вы,  конечно,  слышали,  что  дешифровальный  отдел  сумел
раскодировать  значительное  количество   радиограмм,   посланных   агентами
большевиков с начала войны до тринадцатого декабря. К сожалению,  затем  они
сменили  код,  и  пока  ни  одной  новой  станции  не  захвачено.  Судя   по
радиограммам, против нас действует не одна, а десятки подпольных организаций
или, что менее  вероятно,  одна  организация  с  многочисленными  филиалами.
Анализ передаваемой информации  показывает,  что  советская  разведка  имеет
доступ к самым жизненным центрам империи. Ее достоянием становятся  сведения
и решения, известные весьма  узкому  кругу  лиц.  Общая  ответственность  за
ликвидацию этой угрозы возложена фюрером на Гейдриха. Но... - Адмирал  потер
руки. - ...Но и мы не  можем  остаться  в  стороне.  Тем  более,  что  здесь
затронута честь мундира. В  списке  людей,  неоднократно  имевших  доступ  к
переданной информации, есть двое сотрудников отдела контрразведки люфтваффе.
     - Кто же?
     - Майор фон Регенбах и капитан Коссовски.
     - Это невозможно.

     - Вы хотите за них поручиться?
     Полковника передернуло.
     - Я сказал, что не верю своим ушам. Эвальд фон Регенбах...
     - У нас нет стопроцентной уверенности в предательстве кого-то  из  них,
но  факты...  Факты  весьма  уличающие.  Во  всяком  случае,  нам   надлежит
разобраться в этом деле раньше, чем спохватятся молодчики Гейдриха.
     - Вы поручаете мне установить слежку за обоими...
     - Слежка не помешает. Но одной слежки  мало...  Впрочем,  имеем  ли  мы
право  вмешиваться  в  дела,   относящиеся   к   компетенции   контрразведки
люфтваффе?.. Пусть они сами расхлебывают эту кашу.
     - Как! Вы хотите...
     - Вот именно, полковник. Вы очень догадливы последнее время. Пожалуй, я
смогу рекомендовать вас в качестве моего преемника.
     - О, господин адмирал...
     Лахузен приподнялся со стула.
     - Сидите. Вернемся к нашим обезьянкам. Я вас слушаю.
     - Вы предлагаете, чтобы они сооk then own goose?  -  Лахузен  припомнил
старую английскую пословицу.
     - Совершенно точно, полковник. Пусть  они  сами  изжарят  своего  гуся,
Побеседуйте с ними на досуге. По-видимому,  именно  среди  них  нам  следует
искать русского агента,  подписывающего  свои  донесения  именем  Перро.  Вы
знаете, кто такой Перро?
     - Французский сочинитель сказок. Красная Шапочка и Серый волк.
     - Вот именно.  Сказку  вам  придется  переделать.  Серый  волк  съедает
Красную Шапочку, и никакие охотники ей не помогут.
     У Канариса дрогнули уголки рга, и Лахузен позволил себе рассмеяться.

     - Еще один момент, Козловски...
     - Коссовски, господин адмирал.
     - Да, Коссовски... В сферу его  деятельности  входит  общий  надзор  за
обеспечением  секретности  работ  фирмы  "Мессершмитт  АГ".  Так  вот,   как
свидетельствуют эти радиограммы, - вы прочтете их, полковник, - в  Аугсбурге
действует весьма энергичная группа русских разведчиков во главе  с  каким-то
Мартом. Он буквально засыпал Москву технической  документацией.  А  вы  ведь
знаете, чем занимается сейчас Мессершмитт.
     - Так точно. Секретным оружием.
     - Увы, давно не секретным...
     - Значит, Коссовски...
     - Коссовски, как и вы, пять минут назад ничего не знал о  существовании
Марта. По службе, конечно, по службе. По службе он узнает об этом завтра. От
вас, полковник. Ясно?
     - Слушаюсь.
     - Я думаю,  он  сам  догадается  направить  в  Аугс-бург  подразделение
функабвера. Марта нужно унять.
     Канарис наклонил голову, давая понять, что инструктаж закончен. Лахузен
вышел. Вслед ему со стены корчил рожу черный японский дьявол.

                                   - 3 -

     В  середине  января  1942  года  на  центральном  ипподроме   Коссовски
неожиданно встретил Пихта. Тот стоял у паддока с группой офицеров, оглядывал
лошадей.
     - Крупно играете, капитан?
     Пихт обернулся, обнажил в улыбке сверкающие зубы.

     - Зигфрид! Не знал, что ты любишь играть на скачках.
     - Я здесь редкий гость. К азарту, ты знаешь, не склонен.
     - Идешь по следу? Крупная охота? Международная сенсация: шпион - жокей.
Тебе, Зигфрид, надо ставить на темных!
     Пихт  раскатисто  расхохотался.  Несколько   офицеров   заинтересованно
обернулись. Коссовски взял Пихта за локоть, отвел в сторону:
     - А ты предпочитаешь ставить на гнедых? Не так ли, Пауль?
     - Тайна ставок, тайна ставок. Тебе, Зигфрид, эта масть не нравится?
     - Я обожаю гнедых. Но что-то не вспомню случая, чтобы они забирали  все
призы. А к тому же какие жокеи! Мальчишки. Сопляки. Разве это  международный
класс?
     - Ты что-то мрачен сегодня, Зигфрид. Уже успел проиграться?
     - Человек, лишь изредка посещающий ипподром, не  может  позволить  себе
проигрывать. Я выиграю, как всегда, Пауль!
     Ударил гонг. Публика, отхлынув от паддоков,  осадила  лестницы  трибун.
Оглушительно, наперебой, закричали букмекеры.
     - Посмотрим, как придут. Твоя седьмая? - спросил Коссовски.
     - Первая. Точный выстрел. Твоя?
     - Одиннадцатая. Алый цветок. Фаворит. Пошли!
     "Бег  повел  Голштинец.  За  ним  Фуриозо.  Сбоил  Точный  выстрел",  -
объяснили по радио.
     - Можешь выкинуть билет, Пауль, - проговорил Коссовски.
     Пихт не ответил. Прильнув к окулярам бинокля, он следил за  борьбой  на
дистанции. Коссовски достал программу, подозвал букмекера.
     "С поля на первое место  выдвигается  Алый  цветок,  идущий  в  упорной
борьбе с Голштинцем. Сбоил Фуриозо..."
     Пихт опустил бинокль, лукаво посмотрел на Коссовски :
     - Ты что-то сказал, Зигфрид?
     - Поставим вместе, Пауль?
     - Что ты предложишь?
     - Есть хороший дупль. Свяжем двух фаворитов.
     - Это бессмысленно, Зигфрид. Кто-нибудь из них наверняка не  придет.  Я
не люблю дупль. Предпочитаю играть в одинаре против фаворитов.
     - Как у тебя идут дела после смерти Удета?

     - Завтра окончательно переезжаю к Мессершмитту: у меня, ты знаешь,  там
невеста. Смотри! - Пауль протянул бинокль.
     Растянувшаяся кавалькада приближалась к левому повороту.
     "Бег уверенно ведет Алый цветок.  На  второе  место,  обойдя  сбоившего
Голштинца, переложился Точный выстрел. Третья четверть пройдена за  тридцать
восемь секунд..."
     - Все мы начинаем жизнь темными лошадками -  и  Зейц,  и  ты,  и  я,  -
задумчиво проговорил Пихт. - А кто как закончит?  Фавориты  обозначаются  на
финише.
     К Коссовски подошел офицер. Сказал, что  на  его  имя  пришел  пакет  с
грифом "Весьма срочно. Совершенно секретно".
     - Вынужден удалиться. Надеюсь в скором времени увидеться с тобой у  нас
или в Лехфельде.
     - Сказать по правде, не люблю я ваши  научные  апартаменты.  Очень  там
тихо.
     - Зря. Искренне говорю, зря. У нас хорошие  ребята.  Умницы,  -  сказал
Коссовски, по привычке трогая свой алый шрам.
     - Дай им бог здоровья. До свидания.
     - До свидания. Желаю выиграть.
     Уже уходя с ипподрома, Коссовски услышал, как диктор объявил:  "Бег  на
первом месте закончил Алый цветок, выступавший под одиннадцатым номером".
     Коссовски замешкался, раздумывая, не  вернуться  ли  за  выигрышем,  но
потом подозвал такси и попросил отвезти его на Вильгельмштрассе.
     Приехав, он получил адресованный ему пакет. Его посылал  дешифровальный
отдел функабвера. Капитан Флике сообщал  дату  перехвата  радиограммы  -  14
января, то есть вчера.
     "От  Марта  Директору,  -  значилось  в  радиограмме.  -   Работы   над
"Штурмфогелем" продолжаются успешно. Как и  раньше,  задержка  за  надежными
двигателями. Над ними работает  фирма  "Юмо".  Делаю  все  возможное,  чтобы
тормозить работу Мессершмитта над реактивным самолетом. Март".
     Эта телеграмма была зашифрована новым кодом и прочитана.
     Коссовски встал и нервно прошел по кабинету. После того, как  он  узнал
от Лахузена о  существовании  Марта  и  его  радиостанции  в  Аугсбурге,  он
немедленно связался с Вернером Флике из  функабвера  и  попросил  его  лично
разыскать  подпольную  станцию.   Мониторы   вот   уже   полмесяца   утюжили
аугсбургские улицы и окрестности. Но пока Флике не мог напасть на след. Март
выходил на связь редко, в разное время суток, что трудно поддавалось анализу
и разработке какой-то определенной системы.
     Коссовски составил список лиц, имеющих доступ к секретнейшей информации
в фирме Мессершмитта. Получился он довольно внушительным - сам  Мессершмитт,
Зандлер, Зейц, механик  Гехорсман,  обслуживающий  "Штурмфогель",  Вайдеман,
второй испытатель  Фриц  Вендель,  летчики  отряда  воздушного  обеспечения,
Регенбах и он сам - Коссовски.
     Не сомневался Коссовски  и  в  том,  что  точно  такой  же  список  мог
составить  любой  сотрудник  контрразведки  абвера,  люфтваффе,  гестапо.  И
разумеется, пристальней присмотрится к Коссовски.
     Напротив фамилий условными значками Коссовски обозначил, кто из  них  и
какую информацию мог получить и передать в Москву.
     Мессершмитт? Смешно и думать.

     Зандлер? Труслив, малоопытен в таких делах, и вообще ему  нет  никакого
смысла работать  на  русских  весьма  сомнительным  методом.  Гораздо  проще
передать им всю документацию того же "Штурмфогеля".
     А его секретарша Ютта Хайдте? Умная, сообразительная девушка. Но она не
может знать многого из того, о чем сообщают телеграммы.
     Зейц? Коссовски вдруг вспомнил Париж, ресторан  "Карусель".  Тогда  они
сидели вместе  -  Коссовски,  Зейц,  Пихт  и  Вайдеман.  В  словах  гарсона,
подавшего бутылку, было употреблено слово  "март"...  Может  быть,  он  звал
Зейца? Зейц много знает и не так уж прост, каким старается казаться?
     Коссовски много прожил и видел всякое. И все  же  не  думал,  что  Зейц
может быть Мартом. В противном случае он оказался бы суперразведчиком.
     Механик Гехорсман? Коссовски раскрыл его дело. Нет, Гехорсман не может.
Правда, Зейц пытался связать его имя  с  пропажей  радиостанции  у  самолета
"Ю-52". Но у Гехорсмана оказалось надежное алиби. Его видели в "Фелине".
     Вайдеман? С