одственника, и что все  имена  в
этом блокноте должны быть записаны кровью познающих со мной удовольствие
мужчин.
   - Ну все! Хватит! - стукнула Лумумба по  столу  ладонью,  и,  как  по
волшебству, на этот звук тут  же  прибежали  два  совершенно  одинаковых
негритенка в голубых пижамах. Она гладила руками их курчавые головки.  Я
видела, что руки эти дрожат.
   - Не кричи на меня, лучше помоги.
   - Тебе нужен специалист со стажем, профессор в  области  исследования
шизофрении. Я не могу тебе помочь. Такой  бред  может  прийти  в  голову
только шизофренику с дипломом психиатра!
   - Я еще не сказала, в чем проблема, а ты уже испугалась! Почему ты не
можешь мне помочь?
   - Потому что я тебе почти верю! Меня засасывает! А  оказывается,  это
еще не проблемы, а так, вступление! Ну-ка, давайте умываться  и  чистить
зубы! - Она подталкивала мальчиков в коридор.  -  Видите  эту  тетю?  Ее
зовут Фло,  она  ненормальная.  Поняли?  Убегайте  поскорей.  -  Лумумба
встала, нервно прошлась по кухне, потом согнулась,  медленно  выдохнула,
коснувшись руками пола, и выпрямилась, перечисляя:
   -  Отварные  креветки  в  винном  соусе,  печеные  бананы,  финики  с
шоколадом, скумбрия, замаринованная в ананасе.
   Пока она говорила, я сначала подумала, что  это  такая  успокаивающая
считалка - некоторые люди от расстройства  впадают  в  обжорство.  Может
быть, Лумумба с ее уникальной фигурой  оттягивается,  просто  перечисляя
экзотические  вкусности?..  Но  из  холодильника  была  изъята  половина
выскобленного ананаса с  кусочками  рыбы,  плавающими  в  соке.  Лумумба
водрузила ананас на стол и поинтересовалась:
   - Ты  будешь  пробовать  все  или  тебя  шокирует  сочетание  рыбы  с
шоколадом?
   -  А  разве  такое  можно  детям?  -  только  и   смогла   ошарашенно
поинтересоваться я.
   - Можно и не такое. Два раза в месяц. Продолжай.
   - Что?..
   - Я буду накрывать стол, а ты говори.  Говори  все,  что  взбредет  в
голову; все, что ты собиралась мне рассказать. Не  обращай  внимания  на
мои слова - я все равно тебе верю, как бы ни уговаривала себя относиться
к твоим излияниям профессионально непредвзято.
   - Но дети, они будут есть с нами...
   - Они глухонемые, - равнодушно заметила Лумумба, потом повернулась от
плиты и вдруг заговорщицки подмигнула мне, застывшей с открытым ртом.  -
Не падай в обморок, это мне сказали в детском доме, потому что  мальчики
не говорят и, когда им нужно, не делают того, что приказано. Я знаю, что
они слышат,  и  заставлю  их  говорить.  Когда-нибудь,  -  добавила  она
задумчиво.
   Впервые в жизни я ела печеные бананы.
   - Ты их собрала? - поинтересовалась Лумумба. -  Ты  собрала  тридцать
семь имен, записанных кровью?
   Я кивнула.
   - Поехала на кладбище, где похоронены родственники твоего старика,  и
закопала там этот блокнот?
   Я кивнула.
   - И что теперь собираешься делать?
   - В этом-то и проблема...
   - Заведи еще один блокнот, поставь сама себе условие, что там  должны
быть записаны только... - Лумумба, вспоминая, чертила в воздухе рукой  с
вилкой, - например... Елистраты. Да, двадцать три  Елистрата  ты  должна
будешь лишить девственности за пять лет. Слабо?
   - А зачем?
   -  Да  какая  разница!  За  столом  не  смеяться!  -  погрозила   она
захихикавшим  от  Елистрата  мальчикам,  и  я  подумала,  что   Лумумба,
вероятно, права относительно их слуха.
   - Если ты успокоишься и перестанешь искать в моем  рассказе  символы,
фетиши и комплексы, я, наконец, объясню, в чем моя проблема.
   - Идет, - пожала она плечами.
   - Дело в первом имени.
   - Постой-ка, а тот медик, с которым я тебя видела на первом  курсе?..
Он, как бы это сказать...
   - У тебя потрясающая интуиция. Да,  это  был  Ланский  -  мой  первый
мужчина.
   - И он?..
   - Да, он был девственником,  его  имя  записано  на  первой  странице
блокнота.
   - Кровью? - уточнила Лумумба.
   - Кровью, - кивнула я.
   Негритята опять захихикали и были отправлены смотреть мультфильмы.
   - Но вы же долго встречались?
   - Долго и счастливо. И расстались за один день.
   - То есть вы расстались, как только  ты  сделала  выбор?  -  уточнила
Лумумба.
   - Получается, что так. Я сделала выбор.
   - Ты не захотела быть прирученной.
   - Точно.
   Мы обе встали и молча убрали со стола грязную посуду.  Потом  Лумумба
устроилась ее мыть у раковины, а я загружала остатки еды в холодильник.
   - Предлагаю покурить, - сказала Лумумба, когда вытерла  руки.  -  Это
плохой пример детям, но нам стоит расслабиться, а пить я не могу - мы  с
мальчиками едем гулять и веселиться на машине.
   Курили мы тоже молча. Когда все следы после этого были  уничтожены  и
открыта форточка, а мне на  плечи  наброшен  шерстяной  платок,  Лумумба
предложила  поиграть  в  перечисления  образов.  Я  должна  была  кратко
перечислить особенно запомнившиеся или сильно поразившие  меня  в  жизни
события и вещи.
   - Ты не против, если я включу магнитофон? - спросила она.
   - Лечить, так лечить... Начнем?  Мой  портфель  никак  не  залазит  в
мусоропровод.  Высушенная  роза  на  стуле   в   коридоре   у   зеркала.
Бриллиантовое  ожерелье  в  полмиллиона  долларов  у  меня   на   талии.
Заряженный пистолет в авоське, авоська висит на полке с книгами.  Рваный
зонт - там же, рядом с авоськой. Котята на занавеске, старик их не  ест,
как я думала, а в войну он  вообще  был  снайпером,  но  после  тридцать
седьмого убитого отказался убивать вообще. Что  еще?..  Китаец,  который
работал гейшей и предлагал себя женщиной. Выдуманные шпионы.  Породистые
лошади. Эйфелева башня -  с  нее  нужно  тридцать  семь  раз  прокричать
женское имя. Выкидыш, в честь  которого  на  могилке  посадили  березку.
Черт, казалось, всего было так много... Две жены Богдана - обе почему-то
сначала жили  с  послами.  Похоронный  фрак  -  символ  новых  встреч  и
влюб-ленностей. Перерезанное  горло  -  нож  Мудрец.  Из  рваного  зонта
пропало ожерелье. К старику  приходил  психиатр  -  это  мог  быть  Кира
Ланский. Он за год до смерти Богдана, приехал  в  Москву  из  Новгорода,
чтобы   поступить   в   аспирантуру,   практиковал...   Девять   детишек
Тети-кенгуру, хомяки лезут из дупла, а кошка  размазала  на  кровати  по
моей простыне свой послед. Богдан не мог покончить с собой, он  говорил,
что подобный поступок  противоестественен  для  повелителя  одиночества,
потому что самоубийство выбирают только люди, сильно истощенные  жизнью,
преодолевшие  предел  усталости  от  нее.  Любителям   одиночества   это
несвойственно. Я познакомилась с Кирой, когда мне было  девятнадцать,  а
ему - двадцать семь. Посылка из Новгорода - коробка от обуви, в  которой
мне прислали плюшевого лисенка  с  глазами  из  янтаря  -  мой  подарок,
несколько не отправленных им писем, пять моих, написанных в первый месяц
знакомства, и свидетельство о смерти Киры - сердечный приступ, 1998 год,
зима.., зима.., месяц не  помню,  зима.  Вселенский  космос,  лишившийся
энергетической поддержки Иеронима Глистина. Допрос - после  него  жирный
толстяк решил похудеть, чтобы увидеть наконец свой член глазами, а не  в
зеркале,  и  обнаружил  внизу  живота  нечто  потрясающее  -   свя   зку
бриллиантов, целую гроздь! Теперь он писает только в бутылку,  чтобы  ни
один  не  потерялся.  Потерпи  еще  немного,  сейчас  закончу.   Русская
негритянка Маша, которая знает, как пахнет  помет  страуса.  Она  хотела
съесть печень своего возлюбленного. У нее вакуумное косоглазие, зрачки -
черные дыры во Вселенной, хотя некоторые  обнаруживают  в  них  эрогенно
предпочитаемые части тела. Все... Пленка  кончилась,  проектор  вертится
впустую, тапер устал играть на скрипке - он хочет быть женщиной; в  зале
зажигают свет, зрители и  участники  этих  образов  выходят  из  теплого
помещения под холодный дождь, кто-то набрасывает капюшоны плащей, кто-то
открывает зонты, но все зонты оказываются  рваными,  у  светофора  горят
сразу три огонька, чтобы расцветить яркими полосами мокрый  асфальт,  по
которому глухонемой  негритенок  ползет  на  четвереньках  к  пальме  на
горизонте, держа в зубах кривой нож с широким лезвием.
   Я выдыхаю последние слова. Лумумба смотрит на меня, не  мигая,  и  ее
глаза сквозь наплывшие линзы слез кажутся еще ужасней своей убийственной
силой притяжения. Наконец она моргает, слезы срываются,  Лумумба  кусает
полные и вечно потрескавшиеся губы, это  не  помогает,  она  хватает  на
столе мои руки, сжимает их и начинает громко  всхлипывать,  нарушив  тем
самым мою отрешенную устойчивость к чужому реву.
   Прибегают два негритенка, мы обнимаем их  по  очереди  и  плачем  еще
минуты три. Потом долго сморкаемся,  смущенно  тычемся  в  разные  углы,
потом вдруг один из мальчиков, дергая Лумумбу за руку,  начинает  что-то
говорить, он говорит: "Зоопарк! Тигры!  Зоопарк!  Тигры!"  -  и  Лумумба
опять плачет, теперь - от радости, что негритенок заговорил.
 
Кое-что о разнузданном сексе и нервном ожирении 
 
   Вечером в тот же день я позвонила Урсе.
   - Зарыли? - спросил он.
   - Да. Блокнот теперь хорошо закопан, глубоко  и  надежно.  Мне  нужен
телефон и адрес психиатра Киры Ланского.
   - Я тоже зря время не терял,  -  многозначительно  заметил  он.  -  Я
выяснил  много  интересного  о  вас  с  Ланским  и  лишился   еще   пяти
килограммов. Согласны встретиться со мной сейчас на Кропоткинской?
   - Зачем?
   - Хочу посмотреть в ваши коварные, злые, змеиные глаза.
   - Да ладно, не заводитесь. Это  была  небольшая  доза,  глубокий  сон
пошел вам только на пользу.
   - На Кропоткинской работает Ланский - у него сегодня  вечером  прием,
но пока я не посмотрю  в  ваши  коварные,  злые,  змеиные,  беспощадные,
холодные...
   - Уже еду!
   Мы встретились в переходе. Я дважды прошла мимо Кохана,  пока  он  не
тронул меня за руку. Я  с  удивлением  оглядела  постройневшего  Урсу  с
горящими жаждой мести глазами.
   -  Отлично  выглядите!  Уже  перешли  на  молодежный  стиль   одежды,
поздравляю.
   - Кто пойдет к нему лечиться? - проигнорировал  комплимент  Кохан.  -
Меня он знает, мы виделись с ним лет восемь назад.
   - А меня он не должен видеть вообще.  Понимаете,  Урса,  как  бы  это
объяснить...
   - Вы были его любовницей с девяносто пятого по девяносто седьмой год,
сожительствовали гражданским браком, жили тут  неподалеку  -  он  снимал
квартиру. Назвать адрес или помните?
   Я весело оглядела его покрасневшее лицо и свирепые глаза навыкат:
   - Я только хотела сказать, что...
   - Это вы вышли на него или он узнал о вас от Богдана Халея?  -  опять
перебил меня Урса.
   - Я. Я вышла на него в коридоре  института;  мы  шли  навстречу  друг
другу в длинном пустом  пространстве  -  почему-то  в  тот  час  коридор
оказался совершенно пустым, стояла полнейшая тишина,  только  наши  шаги
стучали по деревянному полу, сначала - вразнобой, а  потом  -  мы  стали
идти синхронно, понимаете?  Как  будто  идет  один  человек  -  тум-тум,
тум-тум...
   - Не надо таких подробностей, - скривился Урса. - Я хотел узнать, кто
проявил инициативу?
   - Ноги! Они пошли в ритме одинаково стучащих сердец.
   - Бросьте! Вы узнали, что Ланский наблюдал Халея в девяносто третьем,
и хотели выяснить что-нибудь о пропавшем ожерелье, так ведь?
   -  Разве  что  на  подсознании  -  там,   глубоко-глубоко!   -   тычу
указательным пальцем в лоб. - И тогда, по вашей  теории,  Ланский  тоже,
как вы выражаетесь, вышел  на  меня  из-за  сокровища,  и  мы  три  года
занимались разнузданным сексом, пока Урса Венедиктович Кохан решал, куда
спрятать найденные в квартире Халея бриллианты. Жадность и долг боролись
в нем, и от такого нервного насилия над самим собой  он  стал  есть  все
подряд, пока не раздулся, как бегемот!
   -   Вы   заметили,   что   психиатры   с   удовольствием   занимаются
преувеличениями? - совсем не обиделся Урса. - Что, к примеру, вы имели в
виду под разнузданным сексом? Я видел ваш блокнот: первое имя  в  нем  -
Кира, там даже и дата стоит и  какие-то  цифры  -  подозреваю,  что  это
размеры некоторых органов. Потом до таких подробностей вы не опускались.
Получается, что Кира Ланский в свои двадцать семь лет был девственником,
и разнузданности его могли обучить только вы.
   - Не правильная гипотеза.
   - А как вы узнали, что я ожирел именно в девяносто пятом?
   - Я не знала - я предположила и угадала. У меня предложение.  Давайте
посмотрим на Ланского издалека.
   - Боитесь встречи с бывшим любовником?
   - Если вы мне разрешите договорить, я скажу, чего боюсь. Я боюсь, что
этот человек окажется моим бывшим любовником.
   Урса выждал немного и только потом спросил:
   - А почему вы боитесь?
   - Потому что у меня дома лежит свидетельство о смерти Киры Ланского.
   - Во-о-от как... - Он задумался. - И что, похоронили, как полагается,
с рыданиями, венками?
   - Я его не хоронила. Мы к тому времени уже больше года как расстались
с обещанием не тревожить друг друга лет десять как минимум. Он защитился
и уехал в Новгород.
   - Десять лет, значит... А сколько прошло?
   - Пять.
   - Понятно... А не мог ваш любовник опасаться некоторых  провокаций  с
вашей стороны и потому умереть документально на всякий случай, чтобы  вы
его не тревожили?
   - Хватит болтать! - не сдержалась я от крика. - Идите  и  посмотрите,
тот ли это Кира Ланский, который вам показывал медицинскую карту Богдана
Халея после его смерти!
   - А вы...
   -  А  я  подожду  в  машине.  И  не  анализируйте,  прошу   вас,   не
анализируйте!..
 
Опознание 
 
   Урса ушел. Я сидела в машине, рисуя  пальцем  вензеля  на  запотевшем
окне. Я увидела, как Кохан вышел из массивной двери  здания  неподалеку,
молодцевато пробежался, перепрыгивая через лужи.
   Когда он сел рядом, запахло растаявшим снегом и аптекой.
   - Это он, - кивнул Урса.  -  Это  тот  человек,  который  наблюдал  в
девяносто третьем году Богдана Халея. Войдете  в  четвертый  подъезд,  в
холле скажете охраннику, что пришли на прием к доктору Ланскому.  Третий
этаж, офис 401. Кстати! У вас есть оружие?
   Я вышла из машины и зло хлопнула дверцей.
   Чем быстрее я дойду до этого офиса 401,  тем  быстрее  все  кончится.
Допустим, это он. Ну и что? Пошутил. Хотя, конечно, могилку на  кладбище
на окраине Новгорода шуткой назвать язык не поворачивается.  Фотография,
имя, даты - все было его, я трогала буквы в черном камне, чтобы и пальцы
тоже запомнили вырезанное для меня клеймо одиночество.
   Через пять минут я уже была в машине.
   Села и стала ждать, пока сердце перестанет искать выхода наружу.
   - И что? - не выдержал Урса.
   - Это не он! - Я победно посмотрела на Урсу и радостно  стукнула  его
по плечу. - Это не он, понимаете?! Не он! Не он!
   - Перестаньте драться. Это психиатр,  который  наблюдал  в  девяносто
третьем...
   - Плевать мне на ваши воспоминания. Это не мой любовник, это  не  мой
первый мужчина, это не моя несбыточная грусть, хотя имеет тот  же  рост,
что и Кира, и телосложением схож. Вы могли ошибиться!
   - Тогда нам остается одно, - кивнул Урса. - Мне -  работа,  а  вам  -
развлечение.
   - В каком смысле - развлечение?
   - Вы должны как-то увидеть этого психиатра голым.  Надеюсь,  в  голом
виде он будет вами стопроцентно узнан или отвергнут?
   - Интересная мысль. А что тогда вы называете работой?
   - О, это очень сложно, очень... Я уже пытался по возвращении в Москву
выяснить  что-нибудь  о  Ланском.  Глухо.   Закрытая   тема,   секретные
материалы.  Собрал  кое-какие  слухи,   сплетни,   предположения.   Фло,
посмотрите на меня. Вы сегодня прошли  мимо  и  не  узнали,  а  ведь  мы
виделись в моем прежнем  состоянии  всего-то  несколько  месяцев  назад!
Может быть, вы все-таки ошибаетесь? И это тот самый Лан-ский, он  только
поправился?..
   - Почему вы сказали - поправился?
   - Мне так показалось.
   - Этот человек схожей комплекции и действительно  более  полный,  чем
Кира.
   - Если я наберу через пару  месяцев  хотя  бы  килограммов  десять  и
обрасту волосами, спорим: вы меня не узнаете,  хотя  я  тоже  записан  в
вашем заветном блокноте! - не удержался  от  ехидства  Урса.  -  Вы  его
представляете  таким,  каким  запомнило  сердце,  а  глаза  ваши  сейчас
противятся виду постаревшего и располневшего любовника.
   - Я видела его руки и глаза, это не мой Кира!  Закройте  глаза.  Так,
теперь представьте мою руку.  Давайте-давайте!  Руки  всегда  привлекают
внимание, человек больше смотрит на них, чем  в  лицо  собеседнику.  Ну?
Представили?
   - Извините, Фло, - улыбнулся Урса с закрытыми глазами. - Я  почему-то
больше помню вашу ногу. Ту, которая случайно попала мне в рот  тогда,  в
кабинете, помните?..
   - Опять вы ерничаете!
   - Да нет, это, скорее, профессиональное. Я смотрю в лицо собеседнику.
Всегда - в лицо, отслеживая глаза; а на руки - только тогда, когда  хочу
узнать,  насколько   он   скрывает   свою   нервозность.   Руки   выдают
беспокойство. Помните, вы предложили мне дружбу?
   - Помню. Опрометчивое было предложение.
   - Ладно, я не обижаюсь за то,  что  вы  усыпили  меня  в  поезде.  Не
обижайтесь и вы на затворничество в купе.
   - К чему это вы клоните?
   - Уже поздно. Ланский  скоро  закончит,  и  я  хотел  бы  ненавязчиво
проводить его.
   - И что?..
   - Ничего. Счастливой вам охоты! - Урса вышел из  машины  и  аккуратно
закрыл дверцу.
   - Как вы себе это представляете? - крикнула я ему вслед.
   - С вашим-то опытом даже неудобно давать какие-то советы!
 
Сплошная развлекаловка 
 
   Через два месяца я знала поименно всех  платных  пациентов  кандидата
медицинских наук психиатра Ланского. Три недели  из  этих  двух  месяцев
пришлось вообще ходить за ним по пятам. Грим, маскировка, ощущение даром
потраченного времени, уныние и тренинг - "я сделаю это, я сделаю это!" -
по двадцать раз перед сном и десять-двенадцать на завтрак. Шесть  раз  я
была на его лекциях в институте; дважды в опере: он - в партере, у  меня
- бельэтаж; четыре раза я  плавала  вместе  с  ним  в  "Олимпийском"  на
соседних дорожках - и восемь раз - по одному в неделю - мы  благополучно
отоварились продуктами и предметами первой необходимости в  супермаркете
у его работы. Итак. Он - одинок, скорее всего -  вегетарианец;  спиртное
потребляет умеренно, педантичен, любит побаловать себя раз в два  месяца
дорогущей  парой  ботинок,  его  дезодорантом  я  опрыскала  кладовку  и
заходила туда по три-четыре раза в день, пока этот запах  не  застрял  в
ноздрях и на подсознании.
   Этот запах я слышу впервые. В отчаянии  смотрю  на  себя  в  зеркало.
Синяки под глазами, морщинки в уголках рта, взгляд заблудившейся собаки.
   - Что с  тобой  случилось?  Новый  роман?  -  решила  посочувствовать
Лумумба.
   - Нет. Опера. Не люблю оперу...
   - Знаешь лучшее средство от оперы?
   - "Лебединое озеро", да?!
   - Не заводись. "Жизель" тоже ничего себе, помогает..  Что  ты  будешь
делать, если наконец столкнешься с ним носом к носу, а он кинется к тебе
с распростертыми объятиями: "Любимая, это ты?"
   - Поеду в Новгород и раскопаю его могилу.
   На следующий день вечером я в сердцах позвонила ей по  мобильнику,  в
полнейшем отчаянии осматривая Большой и его афиши.
   - Спасибо тебе! Ланский припарковался у театра оперы и балета! Угадай
с одного раза, что сегодня дают?!
   - "Жизель", что же еще, - вздохнула где-то далеко Лумумба.  -  Может,
хватит уже изображать синдром навязанного присутствия?  А  то  он  скоро
привыкнет к тебе, здороваться начнет...
   - Сплюнь! Я извела кучу денег на костюмы! А мои  усы  на  сегодняшний
вечер? Ты видела мои усы -  ниточкой,  соединяющиеся  в  уголках  рта  с
бородкой в форме туза пик?
   - Сочувствую...При росте метр шестьдесят пять, да еще с такими  усами
смотри не попади случайно в мужской клуб!
   Ох, Лумумба!..
   Ланский не пошел в театр. Он обошел его дважды, странно петляя, потом
мы вышли на  Петровку  -  здесь  Ланский  звонил  по  тел