етил я, - что он не знал. Надеюсь, он поверил, что мы
из Службы по охране окружающей среды. Сиди в больнице до полуночи. Потом
уходи. Мне не звони, я сам тебя найду.
   Я отключился, и сразу же  телефон  запиликал  опять.  Звонил  человек
Кохана, который просил передать, что таких отпечатков  пальцев,  которые
предоставил Ланский, в картотеке нет;  и,  по  описанию  особых  примет,
родинка в виде треугольника красного цвета под левой грудью  тоже  нигде
не значится.
 
Фло 
 
   Я позвонила, и дверь открыл... Кохан!
   - Вы так с утра все еще проводите обыск? - пожалела я его.
   - Нет! - крикнула мама из кухни Богдана. - Он недавно пришел. С тобой
поговорить.
   - Хорошо, что вы пришли, - обрадовался Урса. - А  то  ваша  мама  уже
начала мне читать вслух.
   - Что? - застыла я. - Только не говорите, что она вам читала...
   - Я читала ему рассказ Богдана Халея  под  названием  "Анна-бель",  -
подтвердила мама худшие мои предположения, выходя  из  кухни  и  вытирая
руки полотенцем. - Мне как раз его сегодня после полудня распечатали,  а
Урса Венедиктович спросил, что я знаю об Анне. Тебя все  не  было,  и  я
сказала, что ее муж, Богдан, знал о ней много интересного, и  предложила
почитать. Скажи ты ему - он не верит, что  это  совершенно  криминальный
рассказ!
   - Мама, - подталкиваю я ее к двери, - нам с Коханом нужно  поговорить
наедине.
   - Тогда ты его уговори - у меня не получается...
   - Мама, иди домой!
   - Уговори его вернуть ножи в квартиру. Представь: он их опять забрал!
   - Обязательно, только иди домой!
   - Постой! -  остановилась  моя  мама  и  медленным  движением  надела
болтающиеся у нее на груди очки. - Что это за одежда? Ты только посмотри
на себя!..
   - Клянусь, что через полчаса я приду к тебе переодеться и выкину  эти
тряпки в мусоропровод! Ну дай же нам поговорить!
   - Она у меня такая импульсивная! - успела мама сделать Урсе "ручкой",
прежде чем я захлопнула дверь.
   И тут же, у двери, я начала быстро сбрасывать с себя  одежду  мамочки
Ланского. Я так спешила все это скинуть, что исколола пальцы  булавками.
Урса вышел посмотреть, почему я чертыхаюсь, когда на мне остался  только
ее пояс с чулками.
   - Евфросиния Павловна, - тут же повернулся Урса спиной, - я пришел не
для этого - у меня к вам совершенно деловой разговор!..
   - Да, извините, у меня к вам тоже есть деловой разговор.  Дайте  пять
минут!
   Бегу в ванную и застываю под струями душа.
   В комнату я вошла в своем летнем платье, оно очень нравилось  Богдану
одиннадцать лет назад.
   - Однако! - засмущался Урса. - А вам не холодно - в таком коротком  и
открытом платьице?
   - Не мешайте восторгаться собственным телом! Это платье  я  носила  в
пятнадцать лет.
   - Оно вам жмет в груди! - авторитетно заявил Кохан.
   - Ладно, я наброшу плед. Кто первый?
   - В смысле? - совершенно очумел от моих раздеваний-одеваний Урса.
   - В смысле, кто первый начнет объяснять, зачем сюда пришел?!
   - Ах, это... Я начну. Я пришел сказать, что Кира Ланский  сегодня  по
дружбе просил меня провести
   Срочный анализ в лаборатории. Знаете, чего?  Никогда  не  угадаете  -
ваших отпечатков! Я, конечно,  тогда  не  знал,  что  они  ваши,  только
обратил внимание на  особенности  их  закрепления  на  бумаге  -  десять
пальцев оттиснуты с вялой  прижимистостью  -  так  бывает,  когда  берут
отпечатки у трупа!
   - А с чем это вы сравнивали? Откуда у вас мои отпечатки?! -  повысила
я голос.
   - Вот и я подумал: откуда у нас могут быть ваши отпечатки. Разве  что
со стаканов из поезда?.. Но Ланскому  необязательно  знать  о  некоторых
особенностях моей личной жизни. Теперь - ваша очередь.
   - Ладно. Сегодня около десяти утра некто Байрон - пациент Ланского  -
залез на крышу своего дома и прыгнул оттуда вниз. Я приехала к его  дому
как раз после обыска в квартире Аквинии, - киваю на окно.  -  Я  застала
"Скорую", на которой его увозили. Он был без сознания. Потом  я  полезла
на крышу, осмотрелась там...
   - И?.. - не выдержал моей задумчивости Кохан.
   - И  ничего  не  нашла.  Поэтому  спустилась  к  машине,  переоделась
поприличней, то есть.., пофривольней, дождалась, когда уедет милиция,  и
пробралась через балкон в квартиру на третьем этаже...
   - Где жил этот самый Байрон! - закончил Урса,  довольный  собственной
сообразительностью.
   - Не правильно. Где Байрон повис на балконе! Он не долетел до земли -
он повис, зацепившись за выступающую с балкона третьего этажа железяку.
   - Хорошо, - кивнул Урса. - Вы залезли в квартиру на третьем этаже. Не
очень понял, зачем для этого нужно было  переодеваться  и  что  для  вас
значит - пофривольней?
   - Это значит: короткая юбка на бедрах, туфли на  каблуках,  свитер  в
обтяжку, открывающий при поднятых руках пупок, сиреневые колготки -  под
цвет свитера и пиджак, одна пола которого намного короче другой.
   - И что, в такой одежде удобно лазить  по  балконам?  -  засомневался
Урса.
   - Нет! В такой одежде легко можно объяснить любой женщине,  что  я  -
любовница ее соседа, понимаете? Не понимаете...
   - Говорите все подряд, - разрешил Урса. Он развалился на продавленном
диване и сочувственно уставился на меня. -  Представьте,  что  я  -  ваш
психолог. Рассказывайте все подряд! Начать можете с раннего детства.
 
Голубцы, голубцы, голубцы... 
 
   Я ограничилась приключениями сегодняшнего дня. В подробностях описала
инсценировку самоубийства и падение с люстрой на пол - как раз под  ноги
застывшего истуканом Ланского. Потом - его квартиру, снотворное в  вине,
шкаф мамочки, удивление домработницы.
   Кохан молчал, но сочувствие в глазах утратил.
   - Можно уже сделать выводы? - примерно спросила я, чувствуя,  как  он
наливается бешенством.
   - А что, у меня есть возможность вам это запретить?
   - Никакой!
   - Так валяйте!
   - Ланский - не Кира Ланский! То есть я хочу сказать, что он совсем не
тот человек, с которым я провела  почти  три  года  любви.  Это  не  он,
поверьте! 339
   -  Не  могу,  -  пожал  плечами  Урса.  -  Я  тоже  провел  некоторые
расследования  и  выяснил,  что  психиатр  Ланский  прибыл  в  Москву  в
единственном числе, больше таких не наблюдалось.  Здесь  он  поступил  в
аспирантуру и  набрал  группу  суицидников  -  как  раз  по  теме  своих
исследований. Совмещая учебу и практику, так сказать,  трудился  в  поте
лица, успевая везде. Вступил, например, в гражданский брак с Евфросинией
Куличок, студенткой девятнадцати лет. Три года  они  сожительствовали  в
грехе, после чего внезапно расстались. Ланский уехал  на  родину.  Через
полтора  года  он  воспользовался   предложением   одного   медицинского
института, вернулся в Москву, где до сих пор и работает. Холост. Богат -
уже три года занимается частной практикой. И обратите внимание - никаких
данных о внезапной смерти!
   - Какой институт его пригласил?
   - Сербского. Судебная медицина.
   - Почему же он там не работает?
   - Уволился по собственному желанию через год.
   -  Наводили  справки,   насколько   хорошо   справлялся   со   своими
обязанностями кандидат наук Ланский?
   - На что вы намекаете? - насупился Урса.
   - Я же вам говорю: это не тот человек!
   - А вы знаете, что этот самый "не тот человек" помимо сравнения ваших
отпечатков попросил узнать, нет числится ли в нашей картотеке женщины  с
красной родинкой в виде треугольника под левой грудью!
   - Ну и что тут удивительного?! - не сдаюсь я. -  Подумаешь,  родинка!
Он осмотрел меня всю, пока я была без сознания! Даже пятки!
   - Евфросиния Павловна, - вкрадчиво обратился Урса,  -  разрешите  вам
задать несколько вопросов личного характера.
   - Пожалуйста!
   - Где и как вы узнали о  пациенте  доктора  Ланского,  суициднике  по
кличке Байрон?
   - В клубе "Голубой фламинго", - не почувствовав подвоха, ответила я.
   - Прекрасно... А скажите, дорогая Фло, что вы делали в этом клубе?
   - Следила за Ланским, дорогой Уральский Самоцвет.
   - Прекрасно... А в какой одежде  вы  посетили  этот  самый  клуб  для
мужчин?
   - Я была в мужской одежде, но только потому, что следила  за  Ланским
давно и должна была регулярно менять свой облик! Там я  встретила  своих
пациентов. Амадей сказал мне, кто был с Ланским, и рассказал, как  найти
квартиру Байрона.
   - А зачем вам нужна была квартира этого самого Байрона?
   - Потому что он суицидник! И Глистин был суи-цидник. Глистин  говорил
мне, что по договору должен выпрыгнуть из окна на рассвете! По договору,
понимаете?
   - Евфросиния Павловна, что бы вы посоветовали, расскажи я вам историю
женщины, которая следит за своим бывшим любовником,  посещая  для  этого
гей-клуб в мужской одежде? Что она, ради проникновения в  его  квартиру,
изображает повешение на люстре?
   - Ничего не выйдет! - Я вскочила и  прошлась  мимо  Урсы,  размахивая
перед его лицом указательным пальцем. - Ничего из ваших предположений не
выйдет, потому что этот Ланский, который потерял сегодня документы, он -
гомосексуалист! Не мог человек стать за пять лет принципиальным гомиком!
   - Я вас умоляю! - закатил глаза Урса.  -  Ну  зачем  вы  сюда  еще  и
сексуальную ориентацию приплели?
   - Как это - зачем? - взвилась я. -  Мужчина,  которого  я  помню  как
прекрасного любовника и ценителя женщин, не может вдруг  превратиться  в
гомосексуалиста!
   - Я  раньше  тоже  думал,  что  дипломированный  психиатр  не  пойдет
переодетым в клуб для мужчин, - парирует Урса.
   - Так это же для дела! Это для конспирации, понимаете?!
   - А я что говорю? - снисходительно кивает Кохан. - Достали вы  мужика
своими приставаниями и желанием возврата старой любви, он  и  прикинулся
перед вами голубым.
   - С вами невозможно разговаривать!
   - Остыньте. Пойдемте на кухню - посмотрим, что приготовила ваша мама.
О! - принюхивается он с порога. - Голубцы!
   - Опять голубцы, - тяжко вздохнула я, вспомнив чудную курицу Клавы.
   - Вы можете не есть.  Садитесь  и  слушайте.  В  карманах  обеих  жен
Богдана Халея  я  обнаружил  сильнодействующее  снотворное  двух  видов.
Соответственно,   отравлены   они   были   именно   этими   препаратами,
добавленными в больших дозах в коньяк,  -  то  есть  они  отравили  друг
друга. И я подозреваю, что тут не было никакого сговора, просто  бабушки
сели выпить-закусить, одна решила избавиться от другой,  а  другая...  В
общем, здесь все понятно. Вы только прочувствуйте, дорогая  Фло,  иронию
данного смертельного случая. Две  жены  одного  и  того  же  человека  -
молодая и старая - спонтанно решили отравить друг друга! -  Урса  ставит
на  стол  огромное  блюдо  с  десятком  голубцов  и  сладострастно   его
обнюхивает. - Чувствуете запах интриги? Нет? А ваша мама передала мне  в
подробностях последний ваш с бабушками разговор в ее квартире.
   - Она могла что-нибудь напутать, она в конце  сильно  рассердилась  и
была совершенно не в себе, - предупреждаю я.
   - Да. Я знаю. - Урса, к моему ужасу, засунул в рот целый  голубец  и,
закрыв глаза, начал пережевывать. Шумно проглотив его, он удовлетворенно
вздохнул и заметил:
   - Я знаю, что старушки хотели от вас за подаренную собственность.
   - Ерунда все это, не слушайте маму - она...
   - Она на редкость разумный человек, - перебил Урса. - И я уверен, что
она не станет переодеваться в мужскую одежду, чтобы проследить за кем-то
в клубе для геев.  Ей  такое  просто  в  голову  не  придет.  Чувствуете
пронзительную чистоту помыслов вашей мамы?
   - Чувствую, - кивнула я и стала ждать, пока Урса прожует и  проглотит
следующий голубец.
   - Аквиния хотела, чтобы вы нашли ожерелье, а  Анна,  чтобы  вы  нашли
убийцу Халея и сдали его правосудию. Так?
   - Почти. Аквиния думала, что...
   - Не будем останавливаться на деталях, - опять перебил Урса. - Важно,
что они обе знали о вас нечто такое!..
   - Они обе все знали и про ожерелье, и кто убил Богдана. Они сами  мне
сказали. По секрету. Тайком друг от  друга.  Анна  попросила  не  искать
бриллианты, а Аквиния предупредила, чтобы у меня  и  в  мыслях  не  было
искать убийцу, иначе всем будет плохо.
   - Благодарю вас, драгоценная моя Фло, - пропел Урса и поднес  ко  рту
голубец.
   -  Стойте!  -  остановила  я  его.  -  За  что   это   вы   с   такой
самонадеянностью меня благодарите?
   - Вы только что помогли мне раскрыть преступление.
   - Как это?  -  Видя,  что  Урса  опять  поднял  вилку  с  нацепленным
голубцом, я схватила его за руку. - Какое преступление?  Вы  только  что
сказали, что старушки отравили друг друга!
   - Вы помогли мне раскрыть убийство Богдана Халея.
   От неожиданности я отпустила руку Урсы,  он  тут  же  засунул  в  рот
заготовленный голубец. Стекающий по подбородку соус  Урса  с  осторожным
благородством промокнул вышитой салфеткой.
   - Эти салфетки вышивала Аквиния! - злорадно заметила я.
   Он только кивнул, выражая восторг глазами.
   - Я могу рассказать, как все было, - предложил Урса, завершив процесс
заглатывания.
   - Представляю!..
   - Аквиния в подзорную трубу видела в тот вечер в квартире  Халея  его
дочь Людмилу Камарину и вашу маму. Вот и вся история.
   - Что это значит?
   - Она видела, как Людмила Богдановна убила своего отца.
   - Чушь! Что вы сейчас сказали о моей маме?
   - Ваша мама тоже заходила сюда в тот вечер, после Людмилы Камариной.
   - Не правда, - прошептала я.
   - Она мне сама сказала. Она пришла поговорить  с  ним,  чтобы  старик
оставил в покое вас, ее дочь.
   - Я не хочу с вами больше разговаривать!
   - А вы не разговаривайте - вы слушайте. Она пришла, когда  Халей  уже
был убит. Я ей верю. Значит, его убила Людмила Камарина, которая  пришла
перед вашей мамой.
   - Да оставьте вы в покое Люсю!
   - Она мне  сама  сказала,  что  была  здесь,  -  объявил  Урса,  и  я
захлебнулась на вздохе. - А что тут странного? - поинтересовался  Кохан.
- Он испортил жизнь ее матери. И потом,  вы  же  сами  говорили:  редкий
случай параноидальной шизофрении. Теперь что получается? Получается, что
Аквиния, видевшая в тот вечер Люсю,  которая  помолвлена  с  ее  младшим
сыном, не хотела, чтобы вы искали  убийцу  Богдана.  Она  попросила  вас
найти для будущей невестки  бриллианты.  И  почему,  спрашивается,  вас?
Потому что видела, как после Люси в квартиру приходила ваша мама!
   - А  по...  А  по-по-чему  тогда  Анна  не  хотела,  чтобы  я  искала
бриллианты? - тряслась я на стуле.
   - Замерзли? - проявляет участие Урса. - Я вам  говорил  не  ходить  в
легком  платьице!  Зима  на  дворе.  А  потому  Анна  не  хотела  искать
бриллианты, что они уже давно были у нее!
   - Ка-как эт-т-то?
   - Очень просто. Ваша мама  -  человек  категорически  справедливый  и
суеверный к тому же - отдала ожерелье единственному, с ее точки  зрения,
имеющему на это право человеку. Людмиле Богдановне!
   - Урса Венедиктович, вы - гений! - заявляет моя мама, входя на кухню.
- Ничего, что я немного послушала в коридоре? Я вам принесла кетчуп.  Вы
говорили, что любите голубцы с кетчупом, и я подумала,  как  он  там  их
ест?
   - Мама! - Сидя, я обхватила ее и прижала к себе. - Что это значит? Ты
взяла из квартиры Богдана это ожерелье?! Я не верю...
   - И правильно делаешь, Фросик, что не веришь.  Но  какая  потрясающая
интуиция у этого мужчины! Я вас боготворю, Урса Бенедиктович!
   Урса встал, поклонился, как тогда в поезде, и очень  галантно  поднес
руку мамы к губам. Я обхватила маму сильнее и притянула к себе. Урса  не
отпускал руку,  тогда  мама  ласково  потрепала  его  за  ухо  свободной
ладошкой.
   - Знаете, что я хочу вам сказать! - заявила моя совершенно счастливая
мама, погладив меня той же ладошкой по голове. - Как я рада, что все так
хорошо закончилось!
   - Отлично все закончилось, - поддержал ее  Урса.  -  Аквиния  сказала
Анне, что видела Люсю-убийцу; возмущенная Анна  сообщила,  что  ожерелье
уже у дочери, но та не собирается  ехать  в  Америку,  и  обе  старушки,
рассердившись, помогли друг дружке уйти в мир иной. Вместе,  держась  за
руки, так сказать... - Он наткнулся на мой взгляд, хмыкнул,  замолчал  и
сел.
   Мама отошла к плите:
   - Мне отсюда вас обоих лучше видно, а вы кушайте, Урса  Бенедиктович,
кушайте!.. - И с умилением на лице пронаблюдала процесс  заталкивания  в
рот Урсой целого голубца. - Вы кушайте, а я вам вот что скажу.  Конечно,
Люся никого не убивала, это понятно. Но что касается ожерелья...
   - Она мне сама призналась, что ожерелье у нее и что вы его ей дали! -
с полным ртом возмутился Урса.
   - Да вы кушайте!
   - Ты приходила в тот вечер к Богдану? - решила я все выяснить.
   - Да, Фросик, я пришла к нему, а он уже мертвый, а  на  ступеньках  у
лифта сидит девушка и плачет. А на улице идет дождь, я  присела  к  ней.
"Голубушка, - говорю, - вы ему кто?" А она говорит:  "Дочка".  Тут  и  я
заплакала. "Мою дочку, - говорю, - всю  истерзал,  колдун  проклятый,  а
его, законная, плачет за дверью!" Поплакали мы с нею так, поговорили.  Я
вижу, она в себя приходит и говорит: "Пойду, маме скажу, что он с  собой
покончил, то-то она обрадуется!" - "Как же это, - говорю,  -  твоя  мама
может такому обрадоваться?" А она  только  рукой  махнула.  А  на  улице
дождь, а дверь в эту квартиру раскрытая стоит, как Люся  ее  и  оставила
раскрытой. И тогда я взяла зонт из коридора: "Иди домой, дочка, не стоит
тут сидеть, позже приходи с матерью". Она и ушла. И я эту дверь прикрыла
и ушла к себе. Минуты через три - звонок. Открываю, а  там  девушка  эта
стоит, мокрая вся, и странно так на меня смотрит. "Вы, - говорит, - дали
мне зонт..." - "Дала", - говорю. "Спасибо, он  дырявый".  И  ушла.  А  я
спустилась и повесила этот зонт на место, где он и висел. Вот так все  и
было. Не убивала она. Сказала, что отец покончил с собой. Это потом  две
эти вертихвостки стали мне объяснять: дескать, не мог Богдан этим  ножом
зарезаться! Вот этим мог, а этим не мог! Ерунда. Что было под рукой, тем
и воспользовался. Урса Венедиктович, съешьте последний голубец -  что  ж
его один оставлять?..
 
Раскопаем эту могилу вместе! 
 
   Ночью мне стало вдруг так страшно и  одиноко,  что  я  перебралась  в
кровать к маме.
   - Фросик, - бормотала она, - не толкайся коленками, что за  привычка?
С двадцати недель как начала толкаться!..
   В шесть утра я была уже на ногах. Позвонила Лумумбе. Вкратце  описала
все свои сомнения и выводы насчет Ланского.
   - И ты хочешь туда вернуться?
   - Прослежу сегодня за ним до полудня и невзначай попадусь  на  глаза.
Пусть думает, что он меня случайно нашел.
   - Фло, что ты хочешь доказать?
   - Что он - не Кира Ланский. Это раз. И, скорее  всего,  не  психиатр.
Это два. И он толкает своих же пациентов к самоубийствам. Это три.
   - Фло, мне страшно, поговори со мной, - просит Лумумба на  том  конце
провода. - Расскажи, что ты намыслила?
   - Я должна поехать в Новгород и раскопать могилу.
   - Нет! - сказала Лумумба.
   - Да! - сказала  я.  -  Если  там  лежат  чьи-то  останки,  я  напишу
заявление  в  милицию,  пусть  проверят,  кто  сейчас  под  именем  Киры
зарабатывает себе деньги научным  шпионажем!  Этот  самозванец  выбирает
себе в пациенты весьма интересных личностей! Он узнает заранее, чем  эти
люди занимаются  в  профессиональном  плане,  потом  предлагает  сделку.
Самоубийство за деньги.
   - Ох! - громко вздохнула Лумумба.
   - И ничего не "ох"! Тебе ли не знать, что хроническии суицидник - тот
же шизофреник: если его лечить  в  соответствующие  периоды  обострений,
вполне может протянуть много лет. А если подталкивать?  Обещать  уладить
все проблемы в жизни близких? Перевести деньги на  лечение  ребенка,  на
научные опыты в институт, на операцию матери за границей!
   - Я не верю, что психиатр может такое...
   - А он не психиатр! - закричала я и вдруг поняла. - Он... Он пациент!
Господи, как же мне раньше это в голову не пришло?! Видела  бы  ты  шкаф
его умершей мамочки! Он был пациентом Ланского, он его хорошо  знал,  он
сделал себ