сон.  Понимаешь,  что  с  тобой  такого
произойти не может,  но  все  время  боишься..,  что  кто-то  другой  не
правильно попробовал твою судьбу, - объясняла я.
 
Амадей 
 
   Пациент Лумумбы - трансвестит. Мужчина по имени Доня (по  паспорту  -
Амадей, естественно - музыкант из семьи музыкантов), провел  почти  пять
лет, доказывая обществу, что в душе он - женщина. За пять  лет,  потеряв
все прежние связи, родителей и работу в известном оркестре, он  приобрел
одну-единственную ценность:  разрешение  психиатра  на  изменение  пола.
Изменил. После чего был замечен  в  клубе  для  геев  в  мужской  одежде
(естественно). Почти ежевечерне, маскируя те самые трансплантированные и
видоизмененные части тела, которые он так исступленно  приобретал  путем
множественных  операций,  Доня  облачался  в   мужской   костюм,   делал
тщательнейший макияж, приклеивал (!) усы и шел в мужской клуб.
 
Люся 
 
   Моя пациентка - мастер спорта по биатлону. За два года  отстреляла  в
городе больше  пяти  сотен  ворон.  Она  уверяла,  что  вороны  являются
переносчиками СПИДа. Граждане нашего  доброго  города  ничего  не  имели
против такого санитара, даже с устрашающего вида винтовкой с  оптическим
прицелом, но Люся (так ее  зовут)  собирала  все  отстреленные  тушки  и
развешивала их в комнате в коммуналке, вот  соседи  и  занервничали,  им
запах не нравился. Они уверяли, что Люся иногда ощипывала, жарила и  ела
убитых ворон, а этого они уже перенести не могли.
   - У твоего скрипача налицо все признаки вынужденного кастрата! Он  не
хотел быть  женщиной,  он  настаивал  на  перемене  пола,  только  чтобы
лишиться мужской силы! Что толку, что мы все понимаем - никто не  знает,
чем тут можно помочь?! - снисходительно объясняю я Лумумбе.
   - А у  твоей  Люси  скрытая  тяга  к  разврату.  На  подсознании  она
понимает, что разврат наказуем, в силу  застенчивости  или  брезгливости
плоти не может в него просто так, с ходу,  влипнуть  и  наказывает  себя
условным смертельным заболеванием  путем  поедания  убитых  переносчиков
этого заболевания и пачкаясь их кровью. Ты что, не  замечаешь:  она  изо
всех сил пытается смертельно  заболеть,  потому  что  слишком  грешит  в
мыслях! - не остается в долгу Лумумба.
   - Это просто, - с ходу придумываю я выход. -  Их  нужно  познакомить.
Скажу Люсе, что у тебя на примете  есть  жутко  развратный  трансвестит,
который хочет научиться стрелять.
   Сказано, конечно, лихо, а вот с осуществлением этого  плана  пришлось
повозиться.
   Мы договорились вдвоем провести оба занятия с нашими пациентами -  по
очереди: сначала - с Амадеем, потом - с Люсей. Причем Лумумба с  истинно
исследовательским  азартом  написала  вступительную   статью   о   связи
фетишизма  и  кастрации  в  работе  Фрейда  "Одно  детское  воспоминание
Леонардо да Винчи"; я же просто сделала  наброски  предполагаемой  связи
между ненавистью к воронам у женщины и желанием кастрации у мужчины (как
следствие - смена пола).
   Фаллос женщины и влагалище мужчины...
   Сеанс с Амадеем начался с детских воспоминаний. То, что в шестилетнем
возрасте юный скрипач совершенно случайно увидел половые органы взрослой
женщины и несколько дней после этого не брал  в  руки  скрипку,  Лумумба
знала и  раньше.  Она  строила  лечение  на  естественных  взаимосвязях:
скрипка - женщина, смычок  -  фаллос;  и,  по  моему  мнению,  после  ее
объяснения момент удивления и стыда при самоузнавании таких взаимосвязей
у Амадея давно прошел, но перейти к рациональному самоанализу о  влиянии
детского шока на свою взрослую жизнь он так и не смог.
   Выслушав, что мы думаем о его тяге  к  кастрации,  Амадей  неуверенно
поерзал в глубоком кресле и вдруг поинтересовался:
   - Вы обе, вы ведь моложе меня?
   О, к этому вопросу мы с Лумумбой всегда готовы.  Да,  мы  моложе,  но
работаем с Амадеем не  по  собственным  аналитическим  исследованиям,  а
исключительно  на  основе  опытов  и  анализов,   проведенных   великими
психиатрами прошлого и настоящего.
   - То есть по книгам? - уточнил Амадей и тут же поспешил добавить:
   - Я читал Фрейда, это все ерунда.  Это  не  про  меня.  -  Подумал  и
осторожно поинтересовался:
   - Психическое заболевание ведь не может быть универсальным?  То  есть
не могли же врачи описать все имеющиеся в наличии отклонения?
   Пришлось его огорчить:  могли  и  описали  с  дотошностью  и  азартом
исследователей-вампиров. Но любому больному позволительно и  даже  очень
рекомендуется думать, что он один  такой  на  всем  свете  по  сложности
проблемы и методам демонстрации своего отношения к жизни.
   - У нас, конечно, мало опыта общения с такими тонкими  артистическими
натурами, как вы,  Амадей,  -  потупилась  Лумумба.  -  Мы  вас  сегодня
пригласили для помощи. Очень сложный случай. Совершенно схожий с  вашим,
представляете?
   - Какой-то художник или певец, много лет доказывающий, что в душе  он
- женщина, наконец получил разрешение на перемену  пола,  а  потом  стал
маскироваться под мужчину? - уныло поинтересовался Амадей.
   - Нет, все совсем не так, - вступила я. - Взрослая женщина  -  мастер
спорта и хороший специалист в  области  химических  технологий.  Бросила
работу и спорт и занялась убийством...
   - Трансвеститов! - закончил за меня Амадей.
   - Нет. Ворон.
   - Ворон? В смысле - птиц?.. -  В  глазах  нашего  страдальца  наконец
появилось удивление и почти восхищение. - Я тоже не люблю этих  помойных
хищников! А как эта женщина...
   - Не отвлекайтесь, - вступила Лумумба. - Постарайтесь несколько минут
не думать о собственных проблемах. Вы  представляете  ее?  Какой  вы  ее
видите?
   - Кого? - опешил Амадей.
   - Какой вы видите эту женщину?
   - Я ее вижу... Я ее вижу на горе: она высокая и  тоненькая,  на  фоне
рассвета - совсем тростинка с развевающимися длинными волосами...
   - Насколько длинными? - спросила я.
   - До пояса, - уверенно кивнул Амадей. - В руках у этой  женщины  лук.
Большой, изогнутый лук. - Он чертит перед собой изгиб. - Она  натягивает
стрелу, наконечник стрелы как раз касается красного краешка  восходящего
солнца!..
   - Спасибо. Достаточно. - Лумумба проверяет, не кончилась ли пленка  в
магнитофоне, и сразу же мы с нею разыгрываем небольшой  спектакль:  "Ну,
что я тебе говорила, коллега?!"
   - Ну, что я тебе говорила? - подводит итог Лумумба.  -  Удивление  от
отсутствия у женщины пениса переросло в сопротивление этому осознанию...
   - ..Потому что если тете кто-то  отрезал  пенис,  то  подобное  может
случиться  и  с  мальчиком  -  налицо  угроза   и   лихорадочный   поиск
несформировавшейся  психикой  выхода  из  такой  страшной  ситуации,   -
подхватываю я.
   - Вы понимаете? - Лумумба подошла сзади и склонилась над Амадеем.
   - Не-е-ет, - неуверенно проблеял он.
   ...и тяжелые последствия их отсутствия
   - Это же так просто: ваше детское логическое восприятие отсутствия  у
женщины пениса не привело вас к фетишизму, вот в чем  дело.  По  Фрейду,
мальчик,  объясняющий  себе  подобное  невероятное  отсутствие,  в  силу
дальнейшей   приостановки   воспоминания,   как   это   случается    при
травматической  амнезии,  воссоздает  для  защиты  определенный   фетиш,
заменитель, объяснитель, если угодно! Да,  психически  женщина  обладает
некоторым пенисом, но он видоизменен, и уже только от вашего дальнейшего
способа анализа подобных выводов и зависело тогда, в детстве, станете ли
вы   фетишистом,   гомосексуалистом,   либо   преодолеете   шок    ценой
взаимозаменяемого интереса.
   - И что?.. - подавленно спросил Амадей. - Кем я стал?..
   - Пока что, - уверенно заявила Лумумба, - мы с коллегой  думаем,  что
вы пошли по пути взаимозаменяемого интереса: вы не стали фетишистом,  то
есть вы не  смогли  убедить  себя  наделить  женщину  таким  характером,
благодаря которому она была бы терпимой в качестве сексуального объекта.
А поскольку вы не стали фетишистом, то  вполне  можете  быть  подвержены
комплексу страха либо желанию кастрации, который впоследствии  и  привел
вас к изменению пола.
   - А как вы это выяснили?..
   - Это просто, - вступила я. - Вы пошли по совершенно иному  пути,  вы
решили попробовать себя в качестве женщины, не обладающей пенисом в  том
виде, в каком его имеет мужчина. Психиатр Адлер, к примеру, считал,  что
у человека  один-единственный  орган  может  считаться  неполноценным  и
располагающим к неврозам - это женский клитор. Теперь  представьте,  что
визуальное открытие, подобное вашему,  сделала  для  себя  девочка.  Она
обнаружила, что мужчина (мальчик)  имеет  нечто,  у  нее  отсутствующее.
Условия, при которых это открытие произошло, могли оказать на нее  такое
же  трагичное  действие,  как  произошло  и  в   вашем   случае.   Грани
нормальности и ненормальности,  таким  образом,  вытесняются  той  самой
травматической амнезией, которая имела место в обоих случаях.
   - То есть когда  я  в  детстве  увидел  женские  половые  органы,  то
проассоциировал их потом со скрипкой, а свой половой орган - со смычком,
от страха у меня это задержалось лишь на  подсознании,  но  впоследствии
привело к изменению пола, а когда эта девочка  увидела  мужские  половые
органы, то выросла и начала отстреливать ворон?..
   - Приблизительно... - Мы с Лумумбой уныло посмотрели друг  на  друга.
Нас всегда  удручали  попытки  пациентов  озвучить  проблему  с  наивной
прямолинейностью любого самого сложного трактования. По мнению  Лумумбы,
подобные попытки объяснить для себя попроще объяснения психолога  -  это
вариант упрощенного взгляда на проблему, который ведет  к  успокоению  и
инерции в излечении.  По-моему,  это  своеобразная  защита  от  доктора,
который возомнил, что слишком много знает. Пожалуй, пора перейти к более
простым изъяснениям.
   - Она... - задумался Амадей. - Эта женщина, она тоже  помнит,  что  в
пяти-шестилетнем возрасте разглядывала гениталии мальчиков или  взрослых
мужчин?
   - Ее история сложней: она уверена, что видела у мамы мужской член.
   - Ужасно... Но вы сказали - я могу помочь?..
   - Вот к этому мы и ведем. - Я опередила Лумумбу и сделала ей  знак  -
потрогала быстрым жестом кончики своих мочек ("лицо попроще"). - Если бы
вы смогли показать  ей  себя  в  сегодняшнем  образе  мужчины,  имеющего
женские половые органы, а она, соответственно...
   Лумумба посмотрела на меня несколько ошалело.
   - А она? - заинтересовался Амадей. - Что - она?..
   - Дело в том, что у нее есть то, чего вы не  изобрели  в  себе  после
шока в детстве. У нее есть фетиш.
   - То есть как? - растерялся Амадей. - Не хотите же вы сказать, что  у
нее это наследственное?!
   - Наследственное?..
   - Ну да. Ее мама имела мужской член. И  она,  соответственно...  Хотя
что я несу, как же это возможно?.. - Он схватился за  виски  и  стал  их
усиленно массировать.
   - Минуточку, мину...точ...ку! -  Я  с  силой  убрала  от  головы  его
длинные пальцы музыканта. - Вы слушали,  что  я  сказала?  Я  сказала  -
фетиш! Понимаете разницу?..
   - И что же это? - шепотом спросил Амадей.
   - Да! Что это за фетиш? - сделала "лицо попроще" Лумумба.
   - Винтовка с  оптическим  прицелом,  датчиком  на  скорость  ветра  и
прибором ночного видения.
   - О! Понимаю, -  просиял  наш  пациент  и  почему-то  затем  погрозил
пальцем.  -  Винтовка!  Оружие.  Символ  мужской  мощи.  Я  должен   был
догадаться. Вы сказали, что она отстреливает ворон, я почему-то подумал,
что стрелами из лука. Глупо, согласен... Винтовка!..
   - Если  вы  заинтересуете  Люсю,  то  узнаете  женщину,  которая  при
надобности  имеет  огнестрельный  вариант  мужского  пениса,   а   потом
откладывает его за ненадобностью. Но для  вас  достаточно  будет  знать,
понимаете? Знать, что она восполняет шоковый пробел, полученный  вами  в
детстве, она - женщина с  пенисом!  И  если  любая  другая  женщина  при
подобных объяснениях ее владения оружием может просто расхохотаться  вам
в лицо...
   - Я не буду ничего объяснять, я же  не  психиатр!..  -  перебил  меня
Амадей и неуверенно добавил:
   - Здесь ведь что важно - не обладание, а осознание! Если она хотя  бы
на  подсознании  осознает,  зачем  ей  ружье,  значит,  и   ведет   себя
соответственно. У нее другое отношение к жизни, понимаете?!
   - Отлично понимаем! - радостно хором уверили мы его.
   - Ну и хорошо... А объяснить ей и вы можете, а я только  посмотрю  на
такую женщину. Я к женщинам отношусь неплохо, тем более что сам..,  сама
тоже, ну, вы понимаете...
   - Спасибо за сеанс! - от души поблагодарила я Амадея, выдернув его из
кресла за протянутую навстречу моей руку и проводив к двери.
 
Люся 
 
   У нас с нею двенадцать лет разницы в возрасте. Странно, никогда  меня
это не заботило. Люсю, по-моему, тоже.
   - Девочки, - снисходительно посоветовала она, когда  мы  с  Лумумбой,
поочередно  подменяя  друг  друга,  пытались   объяснить   ей   проблемы
трансвестита Амадея и попросили немножко ему помочь. - Не тяните кота за
хвост. Если я правильно поняла, то, по-вашему, у  меня  есть  нечто,  от
чего этот Амадей постарался избавиться. Допустим, я  соглашусь  с  вами,
что винтовка в моих руках - это некий  условный  фетиш,  попытка  выжить
после шокового события в детстве. Но себе-то я чем помогу?
   - Вы с ним станете психически взаимозаменяемы. - Такой вариант помощи
предложила Лумумба.
   - Люся, попробуйте просто поверить  мне,  не  анализируя,  хорошо?  -
попросила я. - Теперь представьте, что в детском  возрасте  вы  получили
некоторую психическую травму, которая привела к десексуализации  будущих
ваших представлений о влечении вообще. То, что  случилось  с  вами,  это
самое обычное дело для  многих  детишек,  и  последствия,  как  правило,
вытесняются в  будущем  новыми  впечатлениями  о  разнополости.  Если  -
обратите внимание! -  если  только  этот  шок  не  усугубится  повторной
травмой. У вас на подсознании образ матери с мужским членом являет собой
на самом деле простую структурную схему - либо образ отца взаимозаменяет
образ  матери,  либо  наоборот.  Налицо  то,  что   психиатры   называют
"расслоением"  влечений.  Большая  часть  вашей   либидинозной   энергии
нейтрализована  и  десексуализирована.  Это  не  похоже  на  последствия
детской травмы, что-то  еще  подорвало  ваши  представления  о  принципе
правильности. Мы с вами  работаем  уже  больше  года,  но  выяснить  это
"кое-что" мне так и не удалось.
   - Стоп-стоп-стоп! - Люся подняла руки, "сдаваясь".  -  Я  отстреливаю
ворон с тридцати лет. Если бы моим  соседям-олигофренам  не  почудилось,
что я этих ворон поедаю, мне бы  и  в  голову  не  пришло  обратиться  к
психиатру, понимаете? Первый раз меня к нему направили почти насильно. И
ваш коллега сразу же выписал несколько рецептов и выдал справку  о  моей
невменяемости. Что же я имела после такого "лечения"? Я потеряла научную
работу, но как-то постепенно свыклась с этим. Я отклонила больше десятка
предложений стать киллером за большие деньги, а ведь люди,  предлагавшие
это, как на особую ценность указывали на  мою  справку  из  психушки.  Я
потеряла почти всех своих друзей. А теперь - главное. Знаете,  почему  я
спустя семь лет после получения этой справки  пришла  к  вам?  Я  пришла
сказать, что, может быть, я совершенно здорова и нормальна.  А  то,  что
увидела в детстве, было абсолютной реальностью.
   - А вороны? - робко поинтересовалась Лумумба.
   - Ну ненавижу я ворон, что тут поделать?!
   - А убитые тушки птиц, развешанные в вашей комнате?
   - Я уже говорила: это были исследования. Я  занялась  орнитологией  и
выяснила, что городские популяции ворон всегда пополняются,  сколько  бы
птиц ни уничтожить. На их место прилетают другие. Я должна была  понять,
откуда эти другие берутся и чем определено их количество. Это только  на
первый взгляд все вороны одинаковы - на самом деле они отличаются.
   -  Получается,  что  вы  пришли  ко  мне,  чтобы  я  вас  убедила   в
нормальности? - Не скажу, что я удивилась словам Люси - многие  пациенты
начинают с того, что доказывают свою нормальность. - И теперь  говорите,
что ворон вы просто не можете терпеть, поэтому устраиваете  на  чердаках
засады со снайперской винтовкой, а образ матери с мужским  членом  может
быть совершенно естественной картинкой из вашего детства? Так?
   - Ну... - смутилась Люся, - когда вы все это  объясняете,  получается
действительно все совершенно ненормально. Ладно, вы устали от меня, а  я
от вас. Если хотите, я познакомлюсь с этим ненормальным скрипачом, но уж
извините: не смогу  поддерживать  для  него  ваши  измышления,  что  моя
винтовка является прообразом мужского члена. Или как вы там говорили?..
   - Условно реализованным фетишем, - подсказала Лумумба.
   - Да, вот этим самым. Он правда хочет научиться хорошо стрелять?
   - Очень! - заверили мы ее.
   - В этом деле, - задержалась Люся у дверей, - важен  талант.  Или  он
есть, или его  нет.  Оружие  нужно  уметь  чувствовать.  Конечно,  можно
научиться  и  чисто  механически  неплохо  стрелять,  но  вообще-то  мне
кажется, что настоящий охотник - это врожденное качество.
   - Спасибо, Люся!
 
Лумумба 
 
   Лумумба любит приторный хвойный "Шартрез", я - полусухое вино.  Когда
мы впервые поняли, что эти два напитка отлично сочетаются  в  фиолетовом
полумраке моей кухни - это было два года назад, - я  рассказала  ей  под
бой напольных часов о своем хобби (...десять, одиннадцать, двенадцать..,
тринадцать.., у тебя часы не испорчены?., четыр.., пятнадцать!  .,  нет,
часы в порядке,  наступила  полночь  и  приплюсовала  к  себе  три  часа
доверия...), она рассказала, почему ее так зовут.
   Лумумбу подкинули в приемную родильного дома в 81-м году. Она - самое
удивительное последствие Московской олимпиады, потому что чистокровка. И
папа и мама Лумумбы были совершенно черного  цвета,  никакой  помеси.  В
приемной семье ее назвали Машей, таскали с собой на гастроли,  оставляли
играть в оркестровой яме во время репетиций, и  в  театре  же  маленькая
Маша впервые увидела, как кто-то специально красит себя в  черный  цвет!
"Молилась ли ты на ночь?.."
   К шестнадцати годам, так и не избавившись от косоглазия, она  выросла
до метра восьмидесяти, обнаружила  завораживающее  изящество  ладоней  и
ступней,  плавную  надменность  осанки  и  поступи  и  страшную  тягу  к
сексуальным контактам. Приемные родители только развели руками, а что им
еще оставалось делать - чернокожая Маша  окончила  школу  досрочно  и  с
отличием, с четырнадцати лет содержала их на свои заработки  фотомодели,
была характера ровного, незлобива,  нежна  и  устрашающе  образованна  в
области биологии и истории искусств.  Единственное,  что  ей  так  и  не
удалось сделать к своему совершеннолетию, это узнать,  к  какому  именно
африканскому племени  принадлежали  ее  биологические  родители.  И  вот
как-то раз она пришла на дискотеку в МГУ и встретила его...
   - Он вышел из полумрака, волосы  собраны  на  макушке  в  хвостик,  а
мелькающий свет цветомузыки бьет по глазам. Я не заметила сразу, что  он
- огненно-рыжий, я только увидела отражение дурного зеленого  цвета  его
глаз. Представь: он стоит внизу - на цыпочках достает мне до подбородка,
- смотрит с ненормальным восторгом, как  на  лошадь  в  пуантах  или  на
страуса в сапогах, и спрашивает громко, чтобы музыку  перекричать:  "Эй,
красотка! Ты из нефтегаза или из Патриса Лумумбы? Шпрехаешь  по-нашему?"
Я обессилела, чувствую, что правый глаз совсем куда-то закатился,  а  он
орет, как  дурной:  "Вообще  ни  му-му?  Ду  ю  спик  инглиш?"  Что  мне
оставалось делать? "Йес, ай ду... - говорю, - Лумум-ба..." Еле заставила
губы двигаться. Мы с ним потом почти месяц разговаривали на  английском:
то есть я  говорила  на  английском,  а  он  на  помеси  французского  с
нижегородским, но ты бы видела, с каким  восторгом  он  таскал  меня  по
своим друзьям, как он мною гордился! Бывало, попросит: "Дай пальчики, ну
дай, не