время. Но где же лодка, черт возьми? Мы  были  во  власти
судьбы. Гарри тихонько присвистнул.
   - Любовь моя, мы попали в переделку. Тебе страшно?
   - Только не с тобой.
   - А, но умереть вместе -  не  слишком  большая  радость.  Мы  сделаем
кое-что получше. Смотри - на сей раз  они  на  двух  лодках.  Собираются
высадиться в двух разных местах. А теперь -  мой  маленький  сценический
эффект.
   Почти в тот же момент из хижины вырвались длинные языки пламени.  Оно
осветило две фигуры, прижавшиеся к крыше.
   - Моя старая одежда, набитая шкурами, они не сразу догадаются. Пошли,
Энн, нам предстоит отчаянное предприятие.
   Взявшись за руки, мы бегом пересекли островок. Здесь его отделяла  от
берега только узкая полоска воды.
   - Нам надо переплыть на тот  берег,  Энн,  ты  умеешь  плавать?  Это,
правда, не имеет значения. Я смогу переправить тебя. На лодке  здесь  не
получится - слишком много камней, но вплавь вполне можно, и Ливингстон в
той стороне.
   - Я умею немного плавать, даже лучше, чем  тут  требуется.  А  в  чем
опасность, Гарри? - Я увидела, как его лицо помрачнело. - Акулы?
   - Нет, глупышка. Акулы живут в море. Но ты проницательна, Энн.  Кроки
- вот что меня волнует.
   - Крокодилы?
   -  Да,  не  думай  о  них  или  помолись,  не  знаю,  что  для   тебя
предпочтительнее.
   Мы бросились в воду. Мои молитвы, наверное, были услышаны, так как мы
достигли суши без приключений.
   - А теперь - в Ливингстон. Дорога тяжелая, а одежда насквозь  мокрая.
Но нужно идти.
   Наш путь показался мне кошмаром. Промокшие  юбки  хлопали  по  ногам,
чулки скоро изорвались о колючки. Наконец я остановилась не в силах идти
дальше. Гарри вернулся ко мне.
   - Держись, любовь моя. Я тебя понесу немного.
   Вот так я вступила в Ливингстон, перекинутая  через  его  плечо,  как
мешок с углем. Как он прошел весь путь, не знаю. Первый слабый  проблеск
рассвета едва начал пробиваться. Друг Гарри оказался  молодым  человеком
двадцати лет, державшим лавку туземных редкостей. Его звали  Нед,  может
быть, у него было и другое имя, но я никогда его не слышала. Он, похоже,
нисколько не  удивился,  увидев  вошедшего  Гарри,  совершенно  мокрого,
державшего за руку столь  же  мокрую  особу  женского  пола.  Мужчины  -
совершенно замечательный народ.
   Нед накормил нас, напоил горячим кофе и высушил нашу одежду, пока  мы
сидели, завернувшись в  яркие  манчестерские  одеяла.  Мы  спрятались  в
крошечной задней комнатке лавки, где нас никто не  мог  увидеть,  а  Нед
пошел навести справки о том, что сталось с компанией сэра Юстаса  и  жил
ли кто-нибудь из них еще в гостинице.
   Именно тогда я заявила Гарри, что ничто не  заставит  меня  уехать  в
Бейру. В любом случае я туда никогда не собиралась, но теперь в этом уже
не было никакого смысла. Суть нашего плана заключалась в  том,  что  мои
враги считали меня мертвой. Сейчас, когда они убедились в обратном,  моя
поездка в Бейру бесполезна. Они  легко  могут  выследить  и  преспокойно
убить меня там. И никто не сможет защитить  меня.  В  конце  концов,  мы
договорились, что я присоединюсь к Сьюзен, где бы она ни была, и посвящу
все силы заботе о себе. Ни  в  коем  случае  я  не  должна  была  искать
приключений или пытаться поставить мат "полковнику".
   Я должна была спокойно жить с  Сьюзен  и  ждать  указаний  от  Гарри.
Алмазы следовало положить в банк в Кимберли на фамилию Паркер.
   - Еще одно, - задумчиво сказала я, - нам надо придумать какой-нибудь,
код, чтобы нас опять не провели с помощью посланий,  отправленных  якобы
одним другому.
   - Это довольно просто. В  любом  сообщении,  присланном  мною,  будет
зачеркнутое "и".
   - Без торговой марки изделие не является подлинным, - прошептала я. -
А как насчет телеграмм?
   - Любые телеграммы от меня будут подписаны "Энди".
   - Поезд скоро прибудет, Гарри. - Нед просунул к нам голову и  тут  же
исчез.
   Я встала.
   - А идти ли мне замуж за аккуратного надежного мужчину, если я  найду
такого? - спросила я с притворной застенчивостью.
   Гарри подошел ко мне вплотную.
   - Бог мой! Энн, если ты когда-нибудь выйдешь  замуж  за  кого-нибудь,
кроме меня, я сверну ему шею. А тебя...
   - Да... - сказала я, приятно взволнованная.
   - Я утащу тебя и исколочу до полусмерти!
   - Что  за  очаровательного  мужа  я  себе  выбрала!  -  произнесла  я
насмешливо. - И как быстро он меняет свое мнение!

Глава XXVIII
(Отрывок из дневника сэра Юстаса Педлера)

   Я уже как-то заметил, что, в сущности, я тихий человек. Я  тоскую  по
спокойной жизни и как раз ее и не могу обрести. Вечно попадаю в эпицентр
бурь и тревог. Я испытал огромное облегчение, уехав от  Пейджета  с  его
непрестанным выискиванием тайных происков, и мисс Петтигрю,  безусловно,
полезное создание, в ней нет ничего от гурии
   Раз или два она оказала мне неоценимую  услугу.  В  Булавайо  у  меня
действительно случился небольшой приступ печени, вследствие чего  я  вел
себя, как невоспитанный человек, но накануне я  провел  ужасную  ночь  в
поезде. В три часа ночи изысканно одетый  молодой  человек,  похожий  на
героя оперетты из жизни Дикого Запада, вошел в мое купе и спросил,  куда
я еду. Не обратив внимания на то, что я вначале проворчал: "Чаю - и ради
Бога, не кладите сахар", - он повторил свой вопрос, подчеркнув,  что  он
не официант, а офицер иммиграционной службы. В конце концов, мне удалось
убедить его, что я не страдаю от инфекционной болезни, что еду в Родезию
из чистейших побуждений, а затем осчастливил  его,  сообщив  мое  полное
имя, данное мне при  крещении,  и  место  рождения.  Потом  я  попытался
немного вздремнуть, но какой-то назойливый осел поднял меня в полшестого
утра ради чашки жидкого сахара,  который  он  назвал  чаем.  Кажется,  я
все-таки не запустил в него  чашкой,  хотя  именно  этого  мне  хотелось
больше всего. В 6.00 этот тип принес мне чай без сахара,  холодный,  как
лед, и тогда я наконец уснул, совершенно обессиленный, чтобы  проснуться
при подъезде к Булавайо, где мне всучили противного деревянного  жирафа,
состоявшего из одних ног и шеи.
   Помимо этих маленьких непредвиденных осложнений, все прошло гладко. А
затем случилось новое бедствие.
   В ночь после приезда на водопад  я  диктовал  мисс  Петтигрю  в  моей
гостиной, когда внезапно без единого слова извинения  ко  мне  ворвалась
миссис Блейр, облаченная в самый рискованный наряд.
   - Где Энн? - закричала она.
   Хорошенький вопрос! Как будто я отвечаю за девицу. Что может подумать
мисс Петтигрю? Что я  имею  обыкновение  доставать  Энн  Беддингфелд  из
кармана в полночь или около того? Весьма компрометирующе для человека  в
моем положении.
   - Полагаю, - холодно сказал я, - что она в своей постели.
   Я откашлялся и взглянул на мисс Петтигрю, чтобы показать,  что  готов
продолжать диктовку. Я надеялся, что миссис Блейр поймет  намек.  Ничего
подобного. Она плюхнулась в кресло и стала нервно качать ногой, обутой в
комнатную туфлю.
   - В комнате ее нет. Я там была. Мне приснился сон -  ужасный  сон,  -
что ей грозит какая-то страшная опасность, и я встала  и  пошла  к  ней,
знаете, просто чтобы успокоиться. Там ее не было, и постель была даже не
смята.
   Она умоляюще посмотрела на меня.
   - Что мне делать, сэр Юстас?
   Подавив желание ответить: "Ложитесь спать и ни о чем не беспокойтесь.
Здоровая  молодая  женщина  вроде  Энн  Беддингфелд  прекрасно  способна
позаботиться о себе", - я рассудительно нахмурился.
   - А что говорит Рейс?
   Почему Рейс всегда должен оставаться в стороне? Пусть и на  его  долю
достанутся неприятности, а не одни только радости женского общества.
   - Я не могу нигде найти его.
   Очевидно, Энн кутит всю ночь напролет. Я вздохнул и сел в кресло.
   - Я не вполне понимаю причину вашего беспокойства, - терпеливо сказал
я.
   - Мне приснилось...
   - Это все кэрри, что мы ели за обедом!
   О, сэр Юстас!
   Женщина была полна негодования. - А ведь всем  известно,  что  ночные
кошмары - результат неумеренной еды.
   - В конце концов - продолжал я убеждать, - почему бы Энн  Беддингфелд
и Рейсу  не  пойти  немного  погулять  без  того,  чтобы  разбудить  всю
гостиницу?
   - Вы думаете,  они  просто  пошли  вместе  гулять?  Но  ведь  уже  за
полночь?
   - В молодости совершаешь такие поступки, - проворчал я, - хотя  Рейс,
конечно, достаточно стар, чтобы уже быть осмотрительным.
   - Вы действительно так считаете?
   - Полагаю, они убежали, чтобы пожениться, - продолжал я успокаивающе,
прекрасно, однако, понимая, что делаю идиотское предположение. Ибо  куда
же можно убежать в подобном месте?
   Не  знаю,  сколько  времени   мне   еще   пришлось   бы   высказывать
неубедительные доводы, однако в  этот  момент  неожиданно  появился  сам
Рейс. По крайней мере, я был частично прав - он ходил  на  прогулку,  но
Энн не брал с собой. Однако я совершенно  неверно  расценивал  ситуацию.
Вскоре мне дали  в  этом  убедиться.  Рейс  моментально  перевернул  всю
гостиницу  вверх  дном.  Я  никогда  не   видел,   чтобы   человек   так
расстраивался. Дело очень необычное. Куда девица отправилась? Она  вышла
одетая из гостиницы примерно в десять минут двенадцатого,  и  больше  ее
никто не видел. Мысль о  самоубийстве  представляется  невозможной.  Энн
была одной из тех энергичных молодых женщин, которые любят  жизнь  и  не
имеют ни малейшего намерения расставаться с ней. До середины  следующего
дня не было никакого поезда, так что она не могла уехать отсюда.  Тогда,
где же она, черт возьми?
   Рейс, бедняга, почти вне себя. Он испробовал все возможные  средства.
Окружные комиссары, или как там они себя называют, на сотни миль  кругом
были  поставлены  на  ноги.  Туземные  сыщики  носились   туда-сюда   на
полусогнутых.  Все,  что  можно  было  сделать,  делалось,  но   никаких
признаков Энн Беддингфелд. Принята версия, что она лунатик  и  ходит  во
сне. На  дорожке  возле  моста  есть  следы,  показывающие,  что  девица
целеустремленно подошла к  обрыву  и  упала  вниз.  Если  так,  то  она,
конечно, должна была разбиться  о  камни.  К  сожалению,  большая  часть
следов уничтожена  группой  туристов,  которым  вздумалось  пройти  этой
дорогой рано утром в понедельник.
   Не думаю, что подобная версия достаточно убедительна. В  мои  молодые
годы мне всегда говорили, что лунатики не могут причинить себе  никакого
вреда, их оберегает собственное  шестое  чувство.  Полагаю,  что  миссис
Блейр такая версия тоже не понравилась.
   Я не могу  понять  эту  женщину.  Ее  отношение  к  Рейсу  совершенно
переменилось. Теперь она наблюдает за ним, как кошка за мышкой, и делает
видимые усилия над собой, чтобы быть с ним вежливой.  А  ведь  они  были
такими друзьями!  В  общем,  она  сама  не  своя:  нервная,  истеричная,
вздрагивает и подскакивает при малейшем звуке. Я начинаю подумывать, что
пора ехать в Йобург.
   Вчера пронесся слух о таинственном острове где-то вверх по  реке,  на
котором живут мужчина и  женщина.  Рейс  очень  заволновался.  Все  это,
однако, оказалось совершеннейшей иллюзией. Мужчина  живет  там  давно  и
прекрасно известен администратору гостиницы. Во время  сезона  он  возит
туристов вверх и вниз по реке и показывает им крокодилов  и  отбившегося
от стада гиппопотама  или  что-то  вроде  этого!  Он,  наверное,  держит
ручного, обученного откусывать иногда  куски  от  лодки.  Потом  мужчина
отгоняет гиппопотама багром, и вся компания  ощущает,  что  наконец  они
действительно забрались в самую глушь. Как давно  на  острове  находится
девушка, точно неизвестно, но представляется совершенно  очевидным,  что
она не может быть Энн, и, кроме того,  весьма  щекотливо  вмешиваться  в
дела других людей. На месте этого молодца я,  безусловно,  вышвырнул  бы
Рейса с острова, если бы он приехал задавать  вопросы  о  моих  любовных
похождениях.

Позднее

   Мы договорились, что я отправлюсь в Йобург завтра.  Рейс  настаивает,
чтобы я ехал. По всему, что известно, там становится  неприятно,  однако
я, возможно, уеду прежде, чем станет еще хуже.  Полагаю,  что  меня  все
равно застрелит  какой-нибудь  забастовщик.  Миссис  Блейр  должна  была
сопровождать меня, но в последнюю минуту передумала и  решила  побыть  у
водопада. Похоже, будто она  не  может  оставить  Рейса  без  присмотра.
Сегодня вечером она зашла ко мне и, поколебавшись, сказала,  что  хотела
бы попросить об одолжении. Не позабочусь ли я об ее сувенирах.
   - Надеюсь, не о зверях? - спросил я с тревогой. Я всегда  чувствовал,
что рано или поздно мне навяжут этих противных зверей.
   В конце концов, мы достигли компромисса. Я согласился взять  на  себя
заботу о  двух  ее  небольших  деревянных  ящиках,  содержавших  хрупкие
предметы. Зверей в местном магазине упакуют в огромные корзины и отошлют
по железной дороге в Кейптаун, где  Пейджет  присмотрит  за  тем,  чтобы
сдать их на хранение.
   Люди, паковавшие их,  говорили,  что  игрушки  чрезвычайно  неудобной
формы (!), и придется изготовить  специальные  ящики.  Я  указал  миссис
Блейр, что,  когда  звери  прибудут  в  Англию,  они  обойдутся  в  фунт
стерлингов за штуку!
   Пейджет стремится вырваться  ко  мне  в  Йоханнесбург.  Я  отговорюсь
необходимостью позаботиться о ящиках миссис Блейр, чтобы удержать его  в
Кейптауне. Я написал ему, что он должен получить ящики и присмотреть  за
тем, чтобы они были надежно размещены, поскольку в них находятся  редкие
антикварные вещи огромной ценности.
   Итак, все устроилось, и мы с мисс Петтигрю отбываем вместе. И  любой,
кто видел ее, согласится, что это абсолютно пристойно.

Глава XXIX Йоханнесбург, 6 марта

   Обстановка  здесь  нездоровая.  Используя  хорошо  известную   фразу,
которую я  так  часто  читал,  мы  все  живем  на  краю  вулкана.  Шайки
бунтовщиков, или  так  называемых  забастовщиков,  патрулируют  улицы  и
кровожадно косятся на вас. Полагаю, они  уже  готовятся  к  убийствам  и
составляют списки разжиревших капиталистов. Вы  не  можете  пользоваться
такси: забастовщики вытаскивают вас из  него.  А  в  гостиницах  любезно
намекают, что, когда кончится продовольствие, они бросят вас на произвол
судьбы!
   Вчера вечером я встретил Ривса, моего приятеля с "Килмордена",  члена
Рабочей партии. Он не на шутку  перепуган.  Он  из  тех  людей,  которые
произносят  чрезвычайно  пространные  пламенные  речи   единственно   из
политических соображений, а потом жалеют об этом. Ривс занят сейчас тем,
что повсюду заявляет, будто на самом деле ничего не говорил. Когда я его
встретил, он как раз уезжал в Кейптаун. Там он собирается  произнести  в
свое оправдание трехдневную речь на голландском языке  о  том,  что  его
прежние выступления в действительности означали нечто совершенно иное. Я
рад, что мне не  приходится  сидеть  в  Законодательном  собрании  Южной
Африки. Наша палата общин достаточно плоха,  но  мы,  по  крайней  мере,
оперируем только одним языком, и  продолжительность  выступлений  у  нас
все-таки несколько ограничена. Когда я был в  Собрании  перед  тем,  как
покинуть Кейптаун, я слушал седовласого джентльмена с  обвисшими  усами,
выглядевшего в точности, как Чепупаха   из  "Алисы
в стране чудес".  Он  ронял  слова,  одна  за  другим,  как-то  особенно
меланхолично. Время от времени он возбуждал себя для дальнейших  усилий,
восклицая нечто, звучавшее вроде Platt  skeet,  произносимое  fortissimo
 и в заметном контрасте с остальной его речью. Когда
он так  делал,  половина  его  аудитории  выкрикивала  "гав-гав!",  что,
вероятно,  по-голландски  означает   "правильно-правильно",   а   другая
половина в испуге просыпалась после приятного сна. Мне дали понять,  что
джентльмен говорит уже, по крайней мере, три дня.  Они  здесь,  в  Южной
Африке, должно быть, обладают безграничным терпением.
   Я изобретал бесконечные задания, чтобы удержать Пейджета в Кейптауне,
однако наконец богатство моего воображения иссякло, и он  присоединяется
ко мне завтра, как верная собака, которая приходит, чтобы умереть  подле
своего хозяина. А я так хорошо продвигался с моими  "Воспоминаниями"!  Я
придумал кое-какие чрезвычайно остроумные вещи, - что сказали мне лидеры
забастовщиков, а я - им.
   Сегодня  утром  меня  посетил  правительственный  чиновник.  Он   был
поочередно то вежлив, то  настойчив,  то  таинствен.  Прежде  всего,  он
сослался на мое высокопоставленное положение и  значение  и  посоветовал
мне удалиться самостоятельно или с его помощью в Преторию.
   - Значит, вы ждете неприятностей? - спросил я.
   Его ответ был обставлен такими выражениями, чтобы не содержать совсем
никакого  смысла,  поэтому  я   понял,   что   они   ожидают   серьезных
неприятностей. Я намекнул ему, что его правительство дает ситуации зайти
слишком далеко.
   - Есть такие обстоятельства, сэр Юстас, когда следует  дать  человеку
длинную веревку и позволить ему повеситься.
   - О, совершенно верно, совершенно верно.
   - Беспорядки  вызываются  не  самими  забастовщиками.  За  их  спиной
действует  некая  организация.  Ввозится  большое  количество  оружия  и
взрывчатки, и мы  добыли  некоторые  документы,  проливающие  достаточно
света на методы импорта вооружений. У них есть постоянный шифр. Помидоры
означают  "детонаторы",  цветная  капуста  -   "ружья",   другие   овощи
символизируют различные взрывчатые вещества.
   - Очень интересно, - заметил я.
   - Более того, сэр Юстас,  у  нас  есть  все  основания  считать,  что
человек, который возглавляет эту  организацию,  направляющая  рука,  так
сказать, в настоящую минуту находится в Йоханнесбурге.
   Он так пристально  уставился  на  меня,  что  я  стал  опасаться,  не
подозревает ли он, будто я и есть тот  человек.  При  такой  мысли  меня
прошиб холодный пот, и я уже начал жалеть, что  мне  когда-то  пришло  в
голову непосредственно наблюдать за мини-революцией.
   - Из Йобурга в Преторию поезда не ходят, - продолжал он. - Но я  могу
устроить, чтобы вас вывезли в личном  автомобиле.  На  случай,  если  по
дороге вас остановят, я могу снабдить вас двумя  отдельными  пропусками:
одним - выданным нашим правительством, и другим - удостоверяющим, что вы
английский  гость,   не   имеющий   абсолютно   никакого   отношения   к
Южно-Африканскому Союзу.
   - Первый - для ваших людей, а второй - для забастовщиков, а?
   - Именно так.
   Его план мне не понравился  -  я  знаю,  что  происходит  в  подобных
случаях. От волнения вы все перепутываете. Я обязательно  вручу  не  тот
пропуск и не тому, кому надо, и это кончится  тем,  что  меня  застрелит
какой-нибудь кровожадный мятежник или  один  из  приверженцев  закона  и
порядка, которых я заметил патрулирующими улицы в  гражданских  головных
уборах, с трубками в зубах и ружьями,  небрежно  засунутыми  под  мышку.
Кроме того, чем мне занять себя в Претории?  Любоваться  архитектурой  и
прислушиваться к отголоскам стрельбы вокруг Йоханнесбурга?  Одному  Богу
известно,  сколько  продлится  мое  заключение  там.  Они  уже  взорвали
железнодорожные пути.  Похоже,  что  там  нельзя  будет  даже  разжиться
выпивкой. Два дня назад они ввели военное положение.
   - Дорогой мой, - сказал я, - вы, кажется, не понимаете, что я  изучаю
ситуацию на Ранде. Как же, черт возьми, я могу это  делать,  находясь  в
Претории? Я ценю вашу заботу о моей безопасности, однако не беспокойтесь
обо мне. Со мной будет все в порядке.
   - Предупреждаю  вас,  сэр  Юстас,  что  проблема  продовольствия  уже
вызывает серьезные опасения.
   - Небольшой пост исправит мою фигуру - произнес я со вздохом.
   Наш разговор прервала телеграмма, которую вручили мне. Я прочел ее  с
изумлением:
   "Энн невредима. Здесь со мной в Кимберли. Сьюзен Блейр". Полагаю, что
никогда по-настоящему не верил в гибель Энн. В этой молодой женщине есть
что-то не поддающееся разрушению - она напоминает патентованные  пилюли,
которые дают терьерам. У нее необыкновенное умение  внезапно  появить