все он не "все  время  знал".  Но  Нийл,
глубоко уйдя в свое  кресло,  молчал,  и  Олдвик,  слегка  разочарованный,
добавил:
   - Мистер Эйзенгерц и сейчас еще готов выкупить у тебя  дом  по  прежней
цене. Но теперь он не просто предлагает, он настаивает. Он требует,  чтобы
ты немедленно выехал. В конце концов что тут плохого? Купишь другой дом  с
другим участком, вот и все. Если ты откажешься, он будет действовать через
суд, и, конечно,  все  судебные  издержки,  на  какие  мистеру  Эйзенгерцу
придется пойти, будут взысканы с тебя. А они составят не маленькую  сумму.
Об этом я позабочусь, ха-ха. Ну, что скажешь, дорогой? Подумай,  стоит  ли
упираться!
   - Дом  мой,  я  его  купил  на  законных  основаниях,  деньги  за  него
выплачены, и я никуда не уйду.
   - Да брось, Нийл, мы же с тобой практические люди.
   - Я - нет.
   - Ты отлично понимаешь, что логика и законность здесь ни при чем.  Если
обыватели Сильван-парка решили, что их скучнейший  район  должен  остаться
белым, как снег, они этого добьются, будь  уверен,  а  ты  будешь  гораздо
лучше  чувствовать  себя  в  какой-нибудь  более  космополитической  части
города. Сужу по себе.
   - Я свое слово сказал.
   - Да, да, мой милый, сказал. Так позволь и мне  сказать  тебе,  что  мы
подадим на тебя в суд и  вышвырнем  тебя  из  дома  незамедлительно.  Если
добром не уйдешь, тебя арестуют за неуважение к суду.  Все.  До  приятного
свидания.
   Нийл пошел со своим делом к Суини Фишбергу, а это значило, что дело его
правое и что он, по всей вероятности, его  проиграет.  Суини  являл  собой
помесь  еврея  с  ирландцем,  коммуниста  с  католиком,  агитатора  против
всяческих предрассудков со скептиком, не верящим ни в какую  агитацию.  Он
любил  поговорить  с  Клемом  Брэзенстаром,  но  предпочитал  охотиться  в
обществе Буна Хавока.
   Он стал прикидывать:
   - Вы могли бы бороться на том  основании,  что  ваша  принадлежность  к
неграм недоказуема, или на том основании,  что  по  законам  нашего  штата
столь незначительная примесь негритянских генов  не  позволяет  причислить
вас к неграм.
   - Нет, - упрямо  возразил  Нийл.  -  Я  хочу  бороться  против  системы
"ограничительных условий" в целом. Мы докажем, что они противозаконны. Раз
меня заставили быть негром, я и буду негром.
   - Заставили, сколько я понимаю, не без вашей помощи?  Так.  Значит,  вы
тоже из породы добровольных мучеников. А я думал, что вы для этого слишком
хорошо играете в гольф. Все надеетесь спасти Джона Брауна от  виселицы?  И
почему все вы, свихнувшиеся аболиционисты,  идете  ко  мне?  Я  не  только
католик, я член республиканской партии. Поскольку за Родом стоят  Бихаусы,
тяжба будет стоить вам кучу  денег,  которых  у  вас  нет,  и  мои  услуги
обойдутся вам  дороже,  чем  можно  подумать,  судя  по  этой  обшарпанной
конторе. Нет, уж вы лучше соглашайтесь на  предложение  старика  Берти,  а
ночью проберитесь к его дому и намалюйте на стенах свастики и... Ну ладно,
ладно, ладно! Не приставайте ко мне. Дело ваше я возьму и сверну шею этому
белоручке Олдвику.


   Минуя  бдительного  Рода,  Суини  Фишберг  пробрался  прямо   к   Берти
Эйзенгерцу и получил его согласие отложить предъявление иска до  осени,  -
видимо, Суини, подобно всем радикалам его типа, надеялся, что в  ближайшие
три-четыре месяца господь бог проснется и увидит, как  обращаются  друг  с
другом его чада.
   Весть об отсрочке, о том, что еще целое лето придется терпеть соседство
этих  ужасных  Кингсбладов,  вызвала  в  Сильван-парке  настоящий   пожар.
У.С.Вандер и Седрик Стаубермейер, содрогаясь от пагубной  близости  Бидди,
визжали: "Не станем мы дожидаться суда! Мы  сами  выгоним  этих  ниггеров,
пока они нас вконец не разорили!"
   Поскольку их рвение было направлено в другую сторону, никто из них и не
подумал о матери Нийла, в  которой,  пожалуй,  было  больше  "негритянской
крови", чем в ее сыне.


   В тот теплый вечер Принц весело носился по двору  -  счастливый  пес  и
большой романтик, если учесть его почтенный возраст. В доме  было  слышно,
как он благодушно напевает свою собачью любовную песенку.  Но  что-то  его
встревожило, и он, подбежав к открытому окну, затянутому сеткой,  негромко
пролаял какой-то вопрос. Нийл вышел во двор  успокоить  его,  потрепал  по
шелковистой голове, и Принц, на минуту разомлев от любви к хозяину,  снова
умчался выяснять, не белка ли выбрала их двор местом своих похождений.
   Нийл только что уселся читать газету,  когда  совсем  близко  прозвучал
оглушительный выстрел из дробовика.  Он  вскочил  с  места  и,  не  слушая
жалобного возгласа Вестл: "Не выходи - ой, не  выходи!"  -  в  два  прыжка
очутился на крыльце.
   У тротуара лежал Принц - груда сырого мяса, уже начавшая остывать. Нийл
словно прирос к месту, и вдруг мимо него пронеслось какое-то дуновение,  -
это Бидди в пижаме выбежала из дома и уже стояла на коленях возле затихшей
собаки, последнего и  единственного  своего  товарища.  В  полутьме  Нийлу
почудилось, что голова собаки приподнялась и глаза укоризненно  обратились
на него.
   Вестл стонала:
   - Трусы, подлецы! Нийл! Ведь так и ты в опасности - и Бидди!
   Два дня спустя он нашел свою газету на лужайке, разорванную в клочки, а
на следующее утро на стене гаража  оказалась  огромная  надпись:  "Ниггер,
катись отсюда". В тот  же  день,  хотя  считалось,  что  в  Гранд-Рипаблик
ку-клукс-клан умер, Нийл получил предостережение по всей форме:  "Убирайся
вон из этого района да поживей не воображай что мы шутим  направляем  тебе
сие  послание  от  имени  Христова  креста,  всех  порядочных   женщин   и
американской цивилизации".
   В эти тихие, настороженные вечера им ничего не оставалось, как сидеть и
ждать, сидеть, насторожившись, и ждать.


   Мистер Джозефус Ловджой Смит - подписывался он Джоз.Л.Смит - родился на
севере штата Нью-Йорк и частенько говорил: "Нет, я не родственник  мормона
Джозефа Смита, хоть он и беседовал с ангелами в тех самых местах, откуда я
родом. Зато я немного сродни Герриту Смиту, тому, что  всю  жизнь  боролся
против  рабовладения   и   пьянства   и   все   же   оставался   почтенным
землевладельцем".
   Джоз.Л.Смит был толстый, неповоротливый, тихий человек лет шестидесяти,
владелец   прекрасного   книжно-игрушечно-писчебумажного   магазина   близ
Чиппева-авеню. Он принадлежал к евангелической церкви и скорее к  правому,
чем к левому крылу республиканской партии, однако, в силу аболиционистских
традиций и от стыда за Геррита  Смита,  в  последний  час  отрекшегося  от
своего союзника Джона Брауна, постоянно чувствовал себя виноватым  в  том,
что "так мало помогал бедным черным братьям". Но как им нужно помогать, он
не знал и только возмущался, читая  в  газетах  о  случаях  линчеваний,  и
старался продать возможно больше книг Мюрдаля, Кейтона и Дюбуа.
   Нийлу и Вестл  случалось  покупать  у  него  журналы  и  рождественские
открытки. Он жил недалеко от  них  в  темно-коричневом  доме,  похожем  на
большую распушившуюся наседку, и в дождливые дни они часто видели, как  он
прогуливается под зонтиком. Но личное их знакомство ограничивалось  такими
фразами, как "Доброе утро" и "Есть ли у вас акварельные краски?"
   Когда он пришел к ним и, запыхавшись, опустился на стул в гостиной, они
не знали, что и подумать.
   Он пропыхтел:
   - Вам это, может быть, неинтересно, но мой отец мальчишкой участвовал в
Гражданской войне, в последний год. Отец моей матери командовал  одним  из
вермонтских полков и  приходился  родственником  Оуэну  Ловджою,  который,
насколько я знаю, был ярым аболиционистом.  Так  вот  -  вы,  надеюсь,  не
посетуете, что я вмешиваюсь не в свое дело, но я решил, что просто  обязан
сообщить вам то, что я слышал, - да не только слышал, меня самого пытались
завербовать в эту банду, - тут некоторые ваши соседи сговариваются напасть
на ваш дом и выгнать вас отсюда.
   - Вы думаете, это серьезно? - спросил Нийл.
   - Разрешите узнать, намерены ли вы защищать  свой  дом  -  намерены  ли
драться?
   Нийл вопросительно взглянул на Вестл, и она ответила:
   - До конца!
   Нийл протянул:
   - Лучше бы они ничего не затевали, но на крайний случай  у  меня  здесь
есть кое-какое оружие.
   Мистер Смит сказал задумчиво:
   - Вообще-то я противник  всякого  насилия,  и  в  частности  применения
огнестрельного оружия. Я даже куропаток стреляю не чаще раза в год. Но все
эти самосуды мне не нравятся. Если вы думаете, что вам  может  пригодиться
дробовое ружье десятого калибра, я с удовольствием предоставлю его в  ваше
распоряжение. Ружье старое, заслуженное. Между прочим, я пробовал выяснить
у этого, который приходил меня вербовать,  -  это  был  Кертс  Хавок,  ваш
ближайший сосед, - я у него спросил, какой вечер они наметили, но  он  мне
не сказал. И кстати, мистер Кингсблад... Нийл, вы бы не хотели работать  у
меня в магазине? Начать можно хоть завтра, если вам удобно.
   - Знаешь, - сказала потом Вестл, - все-таки расовые различия -  это  не
пустые слова. Никогда негры, даже самые распоследние, не будут так  гадки,
как Кертис, Федеринг или Стаубермейеры.  Все  это  мне  начинает  порядком
надоедать.


   Первый день в магазине Смита прошел для Нийла спокойно,  почти  скучно.
Никто не глазел на него, никто не отказывался принять из его  черной  руки
дюжину  черных  карандашей  N_2.  Вестл  забежала  с  работы,  они  вместе
позавтракали, а потом поехали в автобусе домой, и никто не обращал на  них
внимания, так что им даже стало смешно, а потом им опять стало  совсем  не
смешно, а очень страшно. Ибо вечером  их  посетил  некий  мистер  Матозас,
человек  с  усами  велосипедиста  90-х  годов,  сыщик  из  Особого  отряда
комиссара общественной безопасности (иначе говоря - начальника полиции), и
мистер Матозас закурлыкал, с хитрым видом крутя в руках свой котелок:
   - Требуются кое-какие справки для комиссара.
   Вестл, которой не  понравился  ни  сам  Матозас,  ни  его  котелок,  ни
торчащая из бокового кармана дубинка в кожаном чехле, ответила резко:
   - Доложите комиссару, что,  по  вашим  наблюдениям,  здесь  ведут  себя
подозрительно: сидят у себя дома,  слушают  передачу  "Страна  Свободы"  и
читают речь президента Трумэна.
   Матозас любил посмеяться, к месту и не к месту, что не мешало  ему  при
случае пускать в дело свой красный кулак. Он рассмеялся и сказал:
   - Непременно доложу. Он будет рад услышать, что хоть одна семья в  этом
хулиганском городе ведет себя прилично! А дочка у вас прехорошенькая.
   - Представьте себе, мы тоже это замечаем. Но когда вы  ее  видели?  Она
уже полчаса как спит.
   - О, я бываю в ваших краях. Особый отряд везде бывает.
   Нийл подал голос:
   - Что вам нужно?
   - Комиссар считает, что  вам  следует  кое  о  чем  узнать.  Вообще-то,
поскольку ваша жена - родственница судьи Бихауса, комиссар, конечно, зашел
бы к вам сам, но мистер Бихаус побывал у нас и прямо сказал, что не желает
быть замешанным в эту историю и пусть все идет по закону, своим порядком.
   - По какому закону? Каким порядком?  Не  можете  ли  вы  выразить  ваши
угрозы в более ясной форме? - осведомился Нийл.
   - Угрозы? А я-то к вам пришел по-дружески предупредить,  что,  если  вы
надумаете собрать пожитки и немедленно очистить помещение, наш отряд готов
всячески вам помочь. Но если нет... Имейте в виду, я ничего не знаю  ни  о
каких самосудах, но очень будет досадно, если  соберется  толпа  и  учинит
незаконные действия, а мы вдруг не прибудем вовремя! Всего хорошего!
   Когда дверь за ним захлопнулась, Нийл сказал:
   - Этот комиссар, его начальник, мало того, что назначен мэром Флироном,
но состоит с ним в дружбе, и с Федерингом тоже, и, как это ни  странно,  с
Родом Олдвиком. Давай-ка переправим Бидди к маме, и поскорее.
   Бидди даже не проснулась толком, пока ее поднимали и  одевали,  и  Нийл
понес ее на руках, а Вестл шагала рядом - Диана  в  пальто  из  верблюжьей
шерсти. Обратно они почти бежали, так неспокойно было у них на душе.
   Не зажигая в гостиной света; они дежурили у окна.  Нийл  принес  сверху
свою любимую винтовку. Ствол ее холодил пальцы. Вечер  был  теплый,  после
долгого плена северной зимы манило выйти на улицу, но Нийлу казалось,  что
мимо дома проходит что-то слишком много народу - и соседей и незнакомых  -
и каждый словно задерживается на секунду и смотрит на их окна.
   Среди прочих мимо дома порознь и не спеша проследовали  сыщик  Матозас,
мэр Флирон и мистер Уилбурн Федеринг.
   Но ничего не случилось, решительно ничего, и они легли спать. Спали они
неважно.  Нийл  несколько  раз  вставал  и  выглядывал  в   окно.   Ничего
подозрительного он не заметил... только сыщик Матозас всю ночь  стоял  под
тополем во дворе Кертиса Хавока и курил папиросы. Может  быть,  он  просто
питал склонность к тополям и папиросам?
   Утром, когда Нийл сказал:
   - Ну, сегодня уж наверно, - Вестл кивнула,  и  он  стал  упрашивать:  -
Может, ту все-таки уйдешь?
   - Ни за что!
   - Я могу позвать  кой-кого  из  мужчин,  вот,  например,  у  меня  есть
знакомый капитан из цветных, капитан Уиндек. Правда, может, ты переночуешь
у отца, и нам бы не мешала.
   - Ты хочешь, чтобы я ушла?
   - Пожалуй, да.
   - Никуда я не пойду. Я остаюсь, - сказала Вестл.


   В тот день Пат Саксинар, покинув свою марксистскую обитель, забежала  к
Нийлу, в магазин Смита. От своего отца, насмерть разобиженного дяди Эмери,
она слышала, что в дом Нийла собираются бросить бомбу.
   Нийл позвонил Филу Уиндеку в гараж, где тот снова  честно  трудился  за
гроши, позвонил и Ивену Брустеру,  но  они  ничего  толком  не  знали.  Он
пожалел, что ни Аша,  ни  Райана  Вулкейпа  нет  в  городе.  Он  попытался
разыскать Коупа Андерсона,  зная,  что  толстяк-химик,  который  не  делал
разницы между своими негритянскими и белыми друзьями, - разве что к первым
относился чуть получше - не сплоховал бы, если бы дело дошло до драки.  Но
оказалось, что Коуп Андерсон уехал с женой в Милуоки.
   В магазине мистер Смит притащил ему два ящика с дробовыми патронами, но
мистер Смит ограничился словами:
   - Я - гм - нашел у себя немножко  дроби.  Может,  вы  осенью  надумаете
поохотиться.
   Для Нийла эти патроны имели цену  лишь  как  музейная  редкость  и  как
доказательство дружеских чувств. Они были  десятого  калибра,  а  дробовые
ружья десятого калибра вышли  из  употребления  чуть  ли  не  сразу  после
Гражданской войны.
   Он снова вернулся домой автобусом вместе с Вестл. Оба  были  напряженно
спокойны,  как  перед  боем,  и,  не  будучи  расположены  готовить  обед,
ограничились  кофе  с  сандвичами.  Нийл   больше   не   предлагал   Вестл
дезертировать. Ничего определенного она не  сказала,  но  вид  у  нее  был
боевой.
   Они сбегали к Фэйт Кингсблад проведать Бидди,  бегом  прибежали  домой.
Нийл начал сносить в гостиную свои винтовки и боеприпасы.
   Из окон гостиной, где они, как и вчера,  не  зажигали  света,  им  было
видно маленькое полукруглое крыльцо, и когда раздался звонок, они узнали в
гостье Пат Саксинар и с радостью впустили ее в дом.
   Через три минуты звонок зазвонил опять, и  Вестл,  стоявшая  на  часах,
донесла:
   - Какой-то очень милый молодой человек, по  виду  военный,  кажется,  в
мундире Американского легиона. Прямо красавец. О, да он, кажется, цветной.
   В комнате появился Фил Уиндек, бравый и подтянутый, как в былое  время,
с торчащим из кармана револьвером. Вестл держалась с ним  так  же  просто,
как с Пат, - проще и естественнее, чем со  следующим  волонтером,  который
был не кто иной, как Суини Фишберг.
   Этот лохматый ворчун был язвителен и колок, а военной выправкой обладал
примерно в такой же степени, как профессор Эйнштейн. Он пробурчал:
   -  Такую  услугу  мы  оказываем  всем  нашим  клиентам,  и  обычно  она
приходится как нельзя более кстати.
   Оружие Фила он  осудил  как  незаконное,  ненужное  и  располагающее  к
насилию. Однако вернул его владельцу.
   Затем в полумраке улицы возникла новая фигура:  толстый  и  сутулый,  с
кроличьим носом, но  с  глазами,  как  у  старого  сокола,  шагая  посреди
мостовой, открыто и даже с вызовом, совсем не по-военному взвалив на плечо
огромный дробовик, к дому подошел Джозефус Ловджой Смит, в прошлом -  член
окружного комитета  республиканской  партии.  А  следом  за  ним,  нервной
походкой и опустив голову,  словно  погруженный  в  глубокое  раздумье,  с
магазинной винтовкой "Марлин" в аккуратном  чехле,  по  ступеням  поднялся
Люциан Файрлок и сказал Пат, открывшей ему дверь:
   - Добрый вечер. Скажите, мистер Кингсблад дома? А, добрый вечер,  Нийл.
Добрый вечер, сестра.
   Сестра, нагнавшая его на крыльце, была Софи Конкорд в больничном халате
под темным пальто.
   Едва кивнув Нийлу, она весело обратилась к Вестл:
   - Я подумала, что смогу  вам  быть  полезной,  миссис  Кингсблад,  если
понадобится помощь по хозяйству - или медицинская.
   И последним, в пасторском воротничке и черном жилете, которые он  носил
только в  исключительных  случаях,  с  ружьем  под  мышкой  пришел  доктор
философии, преподобный Ивен Брустер.
   Люциан Файрлок сказал ему:
   - Слышали вы что-нибудь о предвыборных собраниях  в  Миссисипи,  мистер
Брустер?
   Обращение "мистер" далось ему труднее, чем  если  бы  он  назвал  Ивена
"генерал" или "ваше преосвященство".
   Джоза Л.Смита познакомили с Ивеном и Филом. Он крепко пожал им руки,  а
позднее сказал Нийлу:
   - Я, кажется, впервые встречаюсь с  цветными  джентльменами  в  частном
доме. Они, оказывается, говорят почти без акцента.
   Компания развеселилась. Это был обычный летний вечер в Сильван-парке, -
на улице мирно пели птицы и играли дети, - оружия и боеприпасов  набралось
достаточно, Вестл и Софи разносили горячий кофе. Нийл обучал  обращению  с
винтовкой Софи, которая считала нужным крепко  зажмуриваться,  нажимая  на
спуск, и Вестл смеялась вместе с ними. Поскольку почти  никто  из  них  не
обедал, Вестл затеяла было яичницу с ветчиной, но Ивен прогнал ее от плиты
и стал  демонстрировать,  как  повара  в  вагоне-ресторане  переворачивают
омлет, подкидывая его в воздух.
   - Это  сочетание  дружеской  атмосферы  и  оружия,  -  сказал  Ивен,  -
напоминает  мне  время,  когда  я  начинал  изучать  греческий  язык   под
руководством одного священника-конгрегационалиста в Массачусетсе.  Рабочим
кабинетом ему служил шалаш в огороде, и греческую библию он, бывало,  клал
перед собой на столик,  а  под  рукой  держал  винтовку  двадцать  второго
калибра на случай, если кролики заберутся в грядки с морковью...
   Вдребезги разлетелось стекло веранды, разбитое камнем. Они бросились  в
гостиную и увидели, что  на  другой  стороне  улицы,  в  сером  полумраке,
собралась кучка людей... Но Ивен, прежде чем облачиться в боевые  доспехи,
аккуратно завернул в кухне газ и прихватил  с  собой  тарелку  с  готовыми
омлетами. Осажденные разобрали их прямо руками и съели, пока Нийл гасил во
всех комнатах свет. В соседних дворах двигались люди, бесшумно, как  тени,
не слышно было  смеха.  Мысль  об  опасности  казалась  нелепой,  но  Нийл
незамедлительно расставил часовых.
   Вестл твердила:
   - Позвони в полицию, Нийл.
   - Думаю, что это ни к чему.
   - Может пригодиться в случае суда, - сказал Фишберг.
   Полицейский сержант, дежуривший у телефона, вилял и отшучивался:
   - Народ собрался у вашего дома, мистер? А у вас там что? Зверинец?
   - Нам угрожают. Я - ну, в общем, я негр,  и  нас  пытаются  выгнать  из
дома.
   - Нет, вы подумайте, вот бессовестные!  Так  вы,  говорите,  ниггер?  А
живете где? На Майо-стрит?
   - Я вам уже сказал.
   - Знаю, знаю я про вас, Кингсблад. У нас есть  сведения,  что  в  вашем
районе молодежь вздумала побаловаться. Да вы-то кто, черт  возьми,  старая
баба? Недаром говорят, что вы, черные, собственной тени  боитесь.  Неужели
людям и пошуметь нельзя без того, чтобы вы не беспокоили  полицию?  У  нас
(зевок) есть дела п