священнослужителя  его  можно  принять,  если   облачить   в
соответствующее одеяние. Кадило имел статус вора  в  законе  и  числился
среди самых влиятельных авторитетов столицы. За последние  три  года  он
пять раз попадал под статью, но с  помощью  виртуозной  работы  адвоката
выходил сухим из воды. Кадило боготворил своего защитника и считал  себя
его вечным должником.
   Тихомиров любил должников. Он брал деньги с тех, на кого не  надеялся
или с одноразовых клиентов. Кадило числился в списке вечных клиентов,  и
Тихомиров прощал  ему  некоторые  долги,  держа  авторитета  на  длинном
поводке. В преданности Кадилы Тихомиров не сомневался.
   Они сидели на даче,  а  точнее,  в  деревенской  избе  возле  берегов
Иваньковского водохранилища в  сорока  километрах  от  Твери.  Этот  дом
Кадила занял после смерти свой тетки и частенько здесь отсиживался после
крупных дел. Теперь он уступил его  своему  другу  Тихомирову,  которому
тоже пришел черед скрыться от людских глаз.
   Адвокат пил свой любимый коньяк, курил трубку, а  Кадило  предпочитал
первач и "Беломор".
   Стареющий авторитет  выложил  на  стол  целлофановый  пакет,  набитый
долларовыми купюрами.
   - Тридцать семь кусков, Михал Абрамыч. Все,  что  заработал  Марфута,
вернулось назад.
   - Деньги принадлежат не мне, Лева, а Сарафанову. Где его искать?
   - Не знаю, Михал Абрамыч. Пропал с концами. Мы думали,  он  на  твоих
похоронах покажется. Вроде как долг обязывает, но не пришел. Не  мог  же
он все бросить и смыться.
   - Уйти ему некуда. Маршрут отхода готовил я. В последнюю нашу встречу
он дал мне инструкции по поводу покушения на мою  персону  и  познакомил
меня с покойным инженеришкой. Гениальная идея с  подменой!  Только  Паша
может выдумать подобный трюк. Как, кстати, его похоронили?
   - С помпой! На Ваганьковском кладбище в  закрытом  гробу.  Репортеров
было больше,  чем  на  фестивалях,  а  авторитетов  не  меньше,  чем  на
сочинской сходке.
   - Бедолага, он и не предполагал, что умрет и будет похоронен с  таким
почетом.
   - Только салюта в Москве не хватало.
   - Да-а-а, - протянул Тихомиров, - сложную  комбинацию  задумал  Паша.
Будем ждать, сам объявится. Ты спрячь мой портфель хорошенько.  Там  все
договора. Эти  бумаги  сильнее  любого  динамита.  Стоит  им  попасть  к
Президенту на стол - и полетят головы с его гвардии, как кочаны в кузов.
   - Прямо к Президенту? До него не дойдут. К генеральному  прокурору  -
куда ни шло.
   - Кишка слаба у прокурора. Ему голову  свинтят  раньше,  чем  он  рот
откроет.
   Паша сам знает, что  делать  с  этим  портфелем.  С  его  мозгами  не
пропадешь. Я не удивлюсь, если он назначит свидание Президенту в  метро,
где-нибудь у первого вагона на  Маяковской.  И  будь  уверен,  Президент
придет к нему на встречу.
   - Что будем делать?
   - Ждать, Лева. Другого нам не дано. Возьми  из  этих  денег  двадцать
тысяч и заплати Марфуте за мою смерть.  Я  не  знаю  планов  Сарафанова,
Марфута может ему еще понадобиться. Кто знает?! Положи деньги  в  ячейку
камеры хранения 1414 на Курском вокзале. Код 2115.
   - Марфута сменил базу. Сарафанов денег на ветер не бросает, он каждую
копеечку бережет. А где мои пацаны его стричь будут?  -  Примитивный  ты
мужик, Кадило. Парень придет за деньгами, куда он денется. Возьмешь  его
след, и он сам тебя приведет к своей берлоге. Не трогай  его  пока.  Дай
ему потратиться. Пусть почувствует запах свободы. Никуда он  от  нас  не
денется. Приглядывай за ним. Прижмешь его к  стенке,  когда  у  него  ни
цента за душой не останется. Паша так и хотел сделать. Парню  надо  дать
почувствовать вкус меда, а-то сгинет. Нервишки не выдержат.
   - Как скажешь. Мне все равно. Только таких, как Марфута, у меня еще с
десяток наберется. Дешевый товар.
   - Нет смысла менять пластинку, пока эту не заездили. Пусть играет.
   - А сам Сарафанов не объявится?
   Тихомиров усмехнулся.
   - Такие люди, как Паша, бесследно не исчезают. Будь  уверен,  первого
декабря он явится к доктору Зарецкому на операцию. Это и будет  сигналом
к действию.
   Кадило  почесал  лохматый  затылок  и  налил  в  свой  стакан  мутной
жидкости.
   - Царствие тебе небесное, Михал Абрамыч. Давай помянем тебя.  Я  ведь
на поминки не ездил. Они громко рассмеялись.
   2.
   Сарафанов открыл глаза. Белая  пелена  постепенно  рассеялась,  и  он
увидел перед собой людей, одетых в белые халаты. Двое стояли  по  правую
сторону кровати, двое по левую. Банкир не понимал, где находится,  и  не
помнил, что с ним случилось.
   Профессор Зарецкий склонился над больным, приподнял левое веко  глаза
и осмотрел зрачок.
   - Кризис миновал. В целом  состояние  средней  тяжести.  Рецидивы  не
исключены, кардиограмма неважная, кровь удовлетворительная, -  методично
и холодно комментировала Наташа.
   - Где я? - еяе слышно прошептал Сарафанов.
   - Сожалею, Пал Матвеич,  но  на  мой  операционный  стол  вы  все  же
угодили. О вашем здоровье мы поговорим в  следующий  раз.  Утешительного
мало. Пока вы можете знать только то, что находитесь  в  моем  доме  под
наблюдением. Из  вас  вытащили  три  пули,  каждая  из  которых  нанесла
значительный ущерб вашему организму. Об  остальном  говорить  рано.  Вам
нужно спать и набираться сил.
   Профессор повернулся и направился к двери. Остальные  последовали  за
ним.
   Молодой человек остался на месте.
   - Отец, я побуду с ним немного?
   Зарецкий оглянулся, несколько секунд помолчал,  потом  кивнул.  Когда
медперсонал покинул хоромы, Андрей взял стул  и  присел  возле  кровати.
Сарафанов смотрел на него с испугом.
   -  Вам  не  следует  нервничать,   Павел.   Берегите   силы.   И   не
прислушивайтесь к словам врачей. Они делают большое дело, но по  природе
своей черствые сухари. Им всегда  не  хватает  душевности.  Вы  для  них
испорченный механизм, который требует починки.
   Сарафанов попытался улыбнуться.
   - Ты не  похож  на  своего  отца,  Андрюша,  -  едва  шевеля  губами,
прошептал больной. - Я это с первой встречи понял.
   - Трудно сказать. Я же не стал врачом.
   - Кто меня привез сюда?
   - Трое отвратительных типов, и еще один вывалился из багажника.
   - Из багажника?
   - Когда те  трое  затаскивали  вас  в  дом,  четвертый  вывалился  из
багажника и угнал их машину. Он  едва  держался  на  ногах.  Напился  до
чертиков.
   - В белом плаще?
   - К тому моменту его трудно было назвать белым.
   - Он не пьяный. Значит, я в него попал. Мы с  ним  устроили  дуэль  в
центре Москвы, и, как видишь, оба пострадали.  Я  сам  в  этом  виноват.
Ничего более глупого мне не приходилось делать в своей жизни.
   - Чем-то он вам здорово насолил.
   - Вряд  ли.  Безобидный  навозный  жук.  Таких  людей  надо  попросту
игнорировать. Они не опасны. Змея с вырванным жалом. На вид  страшна,  а
по сути обычный червяк. Нервишки подвели... Ну а мои  провожатые  больше
не возвращались?
   - Им велено приехать не раньше чем через  неделю.  Но  возле  усадьбы
дежурит машина. Метрах в сорока стоит. Сколько их там, я не знаю, но они
третий день с места не трогаются.
   - Не удалось мне от них улизнуть.  Глупость  всегда  наказуема.  Черт
меня дернул... Вот что, Андрей. Пошарь в  карманах  моего  пиджака.  Это
дело очень важное. Найдешь там записную книжку и связку  ключей.  Спрячь
хорошенько. Когда я буду "выписываться", ты мне их вернешь. Не  дай  Бог
эти безделушки попадут в руки костоломов. Применения они им все равно не
найдут, а для меня - вещи важные.
   - Хорошо, не беспокойтесь. Я все сделаю как надо.
   - Я знал, что на тебя можно положиться. Найди в книжке телефон Марины
Кайранской, позвони ей и скажи, что со мной все в порядке.  В  бумажнике
лежат визитные карточки, там указаны все мои телефоны.  Набери  домашний
номер и предупреди жену, что я жив и здоров. Только  никому  не  говори,
где я нахожусь.
   - Святое дело. Я уверен, отец быстро поставит вас на ноги. Вы  только
не забивайте себе голову всяким мусором. Все будет хорошо.
   - Будем надеяться.
   Ван Ли открыл калитку и  пропустил  на  территорию  усадьбы  Вихрова.
Угрюмый и Савелий остались ожидать своего босса за забором.
   Профессор встретил посетителя без особого удовольствия.
   - Вы слишком нетерпеливы. Он еще очень слаб и в  любую  минуту  может
умереть. Повреждения очень серьезные.
   - Тем более, доктор. Пара вопросов, не больше.  Одна  минута  -  и  я
исчезну.
   Без  его  указаний  мы   не   можем   работать.   Огромный   механизм
застопорился.
   - Ладно. Одна минуте в моем присутствии.
   - Договорились,  Помимо  профессора  в  покоях  Сарафанова  появилась
Наташа, Она занималась делом, поправляла  капельницу,  готовила  укол  и
колдовала над растворами.
   Вихров наклонился над больным и заговорил скороговоркой:
   - Паша, извини, не уберег, но я этого  гада  достану.  Я  уверен,  ты
встанешь на ноги и мы еще покажем им, что по чем! Где деньги? Ты  можешь
мне доверять.
   Надо выручать ребят. Ты мне обещал, помнишь?
   - Заткнись, Костя! - прохрипел Сарафанов. - И без тебя в ушах звенит.
Ты получишь свои деньги, но не раньше, чем я  выберусь  отсюда  живым  и
здоровым.
   Деньги заработать надо.
   - Ты выкарабкаешься. Я тебе обещаю. Ты мужик крепкий. Таких  пуля  не
берет.
   Кто в тебя стрелял?
   - Сумасшедший вроде тебя. Он тоже хочет получить свою  пайку.  Он  ее
получит. Я сам с ним расплачусь.
   - Что мне делать?
   - Выполняй план, который я тебе предложил.
   - Но масоны меня придушат.
   - Скажешь им, что я в отпуске и нахожусь под твоим контролем. Они  не
решатся на тебя давить, пока я не попаду в  их  поле  зрения.  А  теперь
убирайся.
   Мне и без того тошно. Когда я встану на ноги, тебя известят.
   - Время вышло! - громко произнес профессор.
   Вихров выпрямился в полный рост. И опять он ощутил себя беспомощным и
бесполезным. Все в  этой  жизни  решалось  без  него.  Лишенный  силы  и
поддержки, он ничего из себя не представлял. Солдат, он и есть солдат.
   Профессор проводил его до конца коридора, где гостя поджидал Ван Ли.
   - Я хотел бы, чтобы мои  люди  находились  в  вашем  доме,  -  заявил
Вихров.
   - Достаточно того, что они находятся за забором. Здесь не  тюрьма,  и
мне надзиратели не нужны.
   - Сколько времени может продлиться лечение?
   - Этого вам никто не скажет.  Если  он  выживет,  то  ходить  уже  не
сможет.
   Готовьте инвалидную коляску. Пуля задела  позвоночник.  Возможна  еще
одна операция. При осложнении придется удалить одно легкое.
   - А если заменить на здоровое?
   - О трансплантации говорить рано. Клиент должен быть в хорошей форме,
а наш подопечный дышит на ладан. Сердце не  выдержит  такого  количества
операций.
   Всему свое время. И постарайтесь не мешать нам работать.
   Вихров ушел с тяжелым осадком в душе. Его вновь мучили предчувствия.
   3.
   Свет в окнах квартиры не горел. Секретарь мужа  сказал  Татьяне,  что
полковник Медведев в отпуске и появится в управлении через  три  недели.
Он просто не хочет сидеть дома. Одному в четырех стенах не очень весело.
   Свихнуться можно. Она его понимала. Медведев  всегда  слыл  человеком
замкнутым и нелюдимым. Кроме жены, его никто не интересовал. Все  вечера
он не отходил от нее ни на  шаг.  Даже  когда  она  стряпала  на  кухне,
полковник сидел на табурете и наблюдал за ней. С одной стороны,  ей  это
нравились, с другой - чрезмерное внимание ее раздражало.  Сейчас,  когда
его не было рядом и тоска раздирала ей  душу,  она  пошла  бы  на  любые
условия, только бы вернуть все на свои места.
   Забыть обо всем, прижаться к его груди и заплакать.  Но  сделать  она
этого не могла. Ее мучил какой-то необъяснимый страх и тревога. У нее не
было сил перебороть свое волнение и решиться на  встречу  с  мужем.  Она
кляла себя за трусость и нерешительность, однако не находила в себе воли
сделать первый шаг.
   Татьяна вошла в подъезд и поднялась на пятый  этаж.  Несколько  минут
она простояла за дверью, прислушиваясь к  каждому  шороху.  Вряд  ли  он
вернется домой так рано. Семь вечера, уже стемнело, муж будет  слоняться
по улицам, пока ноги не начнут подкашиваться.
   Таня достала  из  кармана  ключи  и  открыла  дверь.  Руки  тряслись.
Знакомый запах, родные  стены.  Ком  подступил  к  горлу,  и  на  глазах
появились слезы. На какой-то момент ей показалось, будто  она  вовсе  не
уходила из дома, а бегала к подруге поболтать о своих  приключениях.  Но
вот она вернулась, и ей надо идти в кухню готовить ужин.
   Затмение  длилось  недолго.  В  квартире  царил  хаос.  Ее   муж   не
приспособлен жить в одиночестве, у него тут же  опускаются  руки,  и  он
становится беспомощным, как ребенок.
   Татьяна быстро переоделась, запихнув грязные вещи в шкаф. Ей хотелось
принять душ, но она не могла себе этого позволить.  В  письменном  столе
мужа женщина нашла свой загранпаспорт, баллончик с паралитическим газом,
наручники и пачку патронов от браунинга. Все  найденное  она  бросила  в
сумочку и, надев кожаное пальто, ушла. Теперь у нее  были  документы,  и
она почувствовала себя более уверенной.
   Татьяна также успела пролистать записную книжку мужа и вырвала из нее
страничку с адресом, который на данный момент ее интересовал.
   Через сорок минут она  входила  в  подъезд  дома,  расположенного  на
другом конце Москвы.  Она  знала,  что  хозяина  нет,  и  ждала  его  на
лестничной клетке, спрятавшись за шахтой лифта.
   Трошин появился в одиннадцатом часу. Правая рука висела на повязке.
   Татьяна язвительно ухмыльнулась.  Сейчас  ее  противник  не  выглядел
столь уверенным и сильным, как при их последней встрече.
   Когда Трошин вставил ключ в замочную скважину и повернул его,  что-то
зашевелилось за его спиной. Он резко  обернулся  и  увидел  перед  собой
женщину.
   Секундное замешательство решило поединок.  В  лицо  чем-то  брызнули.
Сильная струя  газа  попала  с  воздухом  в  носоглотку,  и  он  потерял
сознание. Майор схватился за горло и сполз по двери на пол.
   Женщина  оттащила  его  в  сторону,   открыла   дверь   и   заволокла
бесчувственное тело в квартиру. Крепкий, высокий детина оказался слишком
тяжелым для женских рук. Татьяна  затащила  его  в  ванную  комнату,  не
дотянув до кухни, и тут же пристегнула наручники к левой  кисти  руки  и
отопительной трубе под раковиной.
   Быстрый обыск принес ожидаемый результат. Из кармана майора в ее руки
перекочевал  бумажник,  документы   и   злополучный   браунинг.   Трошин
зашевелился, и Татьяна отскочила в сторону.  Сработал  инстинкт.  Правой
рукой он не смог бы ее удержать, а левая была прикована к трубе.  Теперь
пришел ее час торжествовать победу.
   Майор медленно приходил в себя. Татьяна  ускорила  процесс,  вылив  в
лицо обидчика ковш воды.
   - Привет, соблазнитель! Помнишь меня? Я та  самая  дура,  которую  ты
водил за нос и подставил под статью.
   Трошин быстро оценил ситуацию и  понял,  что  самостоятельно  ему  из
ловушки не выбраться.
   - Зря вы, Татьяна Михайловна, пошли на необдуманный поступок.
   Он видел ее решительный взгляд и браунинг, зажатый в  узкой,  изящной
руке.
   Глупая баба. Она сама схватила ядовитую змею в руки, и теперь все  ее
отпечатки останутся на рукоятке.
   - А ты забыл, мерзавец, как ты меня с покойным  Витенькой  Докучаевым
пригвоздил к батарее? А я помню. Но только  мой  хахаль  имел  деньги  и
прислугу,  которая  нас  высвободила  из  плена,  а  у  тебя  лакеев   и
домработниц отродясь не было. Кто тебя вытащит из петли? Так и  сдохнешь
здесь, как бешеный пес.
   - Еще один труп хотите на себя взять? Когда вас выловят, то  поместят
в психушку. Пожизненно. Двое бывших ментов, убитых в подъезде. Ни в  чем
не повинный  парень.  Петю-то  вы  стукнули  насмерть.  Слабый  череп  у
мальчика  оказался,  а  на   горлышке   от   бутылки   ваши   отпечатки.
Перестарались, мадам. А тут  еще  один  труп.  Сарафанова  из  браунинга
пристрелили, гильзы милиция  в  гараже  нашла.  Крупная  фигура!  Смерть
Сарафанова вам не  простят.  Вот  только  труп  я  не  успел  хорошенько
спрятать. Боюсь, на него менты наткнутся. А я хотел  вас  выгородить  из
этих неприятностей.
   - Врешь, волчара!
   Татьяна вынула  обойму  из  пистолета  и  недосчиталась  в  ней  пяти
патронов.
   - Ублюдок! Ты мне за все заплатишь!
   - Кроме меня, Танюша, тебе никто не поможет. Ты  уже  в  розыске.  Ты
особо опасная преступница. С маньяками у нас круто обходятся. На  первом
же допросе ты во всем признаешься. У нас умеют выбивать  признания.  Кто
ты против меня? Нет, твоему бреду не поверят. Доказательств никаких, а у
меня алиби на все случаи жизни заготовлены. И еще. Будешь валить на меня
свои грехи, сама же и захлебнешься. Меня захотят проверить, допросить  и
приедут сюда. А  что  они  найдут?  Труп,  прикованный  к  трубе,  а  на
наручниках твои отпечатки пальцев.
   Последние слова он  зря  сказал.  Татьяна  пребывала  в  ярости.  Она
ненавидела этого человека и готова была пристрелить его, но решиться  на
убийство не могла.
   Это та самая грань, которую она никогда не сможет переступить.
   Татьяна достала балончик с газом и выпустила в лицо  майора  обширную
струю ядовитого вещества.
   Трошин откинулся и обмяк.
   Перед  тем  как  уйти,  она  вытерла   все   предметы,   до   которых
дотрагивалась, и даже протерла пол в коридоре.
   Когда Трошин очнулся, в квартире никого не было.
   Около двенадцати часов ночи Татьяна приехала  к  Сарафанову.  Она  не
думала  о  предосторожностях  и  явилась  без  предварительного  звонка.
Очевидно, она правильно сделала.  Телефон  банкира  стоял  на  контроле.
Желающих  узнать  место  нахождения  казначея   хватало.   Вихров   снял
наблюдение с дома,  так  как  был  один  из  немногих,  кто  знал  тайну
исчезновения банкира. Другие наблюдатели не обращали внимания на женщин,
входивших в дом и выходивших из него.
   Дверь открыла  Лида.  Жена  Сарафанова  не  спала  несколько  дней  и
выглядела осунувшейся и постаревшей.
   - Извини, Лида. Я не вовремя, но по-другому не получается.
   - Заходи. Мне так тошно  одной.  Они  прошли  в  кухню,  и  на  столе
появилась бутылка ликера и те же рюмки.
   - Павел не давал о себе знать?
   - Звонил какой-то парень. Сказал, что с ним все в порядке, но я в это
не верю. Как выяснилось, у Паши машина стояла  в  соседнем  дворе.  Я  и
раньше замечала, что он иногда уходил из дома через черный ход.  Там  по
крыше можно пройти в  соседний  двор.  Кто-то  его  там  подстрелил.  Ты
слышала выстрелы в тот вечер?
   - Нет. Я поняла, что произошло какое-то несчастье,  но  не  знала,  с
кем, где и как.
   - Ни машины, ни Павла в гараже не обнаружили. Там нашли три гильзы от
иностранного пистолета и белый клок от плаща.
   - Кто у тебя был после этого?
   - Дважды приходил следователь, потом какой-то мужчина в штатском.
   Представительный такой.  Тобой  интересовался.  Сотрудники  из  банка
заглядывали.
   Телефон вообще не умолкает. Все словно с цепи сорвались.
   - О чем говорил с-тобой следователь?
   -  Они  ничего  не  говорят.  Только  спрашивают.  Машину  нашли   на
Пироговской улице на следующий день. Там очень  много  больниц,  и  этот
подполковник  Ефимов  сейчас  проверяет  все  лечебные  учреждения.  Они
подозревают, будто Паша ранен и сам доехал до больницы.  Но  результатов
пока нет. Правда, следователь проговорился. Вряд ли это имеет  значение,
но они привыкли делать собственные выводы.
   - Какие?
   - Он спрашивал, нет ли у нас дачи. На шинах обнаружены  свежие  следы
глины и трава. Значит, машина была за городом. По  дороге  на  Пироговку
только городские улицы, и подцепить траву и глину негде. Я ответила, что
дачи у нас нет. Запутанный клубок.
   - А как звали того, в штатском?
   - Я даже не спросила. Но вид у него солидный, серьезный.
   - Брюнет с сединой и черными глазами?
   - Да, приятный мужчина.
   - И ты ему рассказала, с какой целью я приходила к твоему мужу?