мнате  они
отсутствовали.
   Уперевшись  руками  в  подоконник,  он  разглядывал  тусклый  осенний
пейзаж.
   Легкое недомогание, слабость - и никаких мыслей.
   Двери спальни отворились, и в комнату вошли трое в белых халатах.
   - Нуте-с, как мы себя чувствуем? - спросил Зарецкий.
   Он улыбнулся, почувствовав приближение той самой опоры,  которой  ему
так не хватало. Теплая, мягкая рука взяла его за кисть и нащупала пульс.
   - Спасибо, профессор. Все в порядке. Я  даже  ощущаю  слабое  чувство
голода.
   А это, как я понимаю, первый признак выздоровления.
   - Согласен. Сегодня будем завтракать все вместе в столовой.
   Лица  сопровождавших  оставались  холодными  и  непроницаемыми.   Они
смотрели на него как на увлекательную книгу,  от  которой  очень  трудно
оторваться.
   - Немного подкрепиться бы надо. Вам не кажется, что я  слишком  много
потерял в весе? Зарецкий приподнял брови.
   - А разве это плохо? Лишний вес - лишние нагрузки на сердце. Не стоит
сожалеть о потерянных килограммах.
   - Не смею возражать. Я ваш раб и покорный слуга на веки вечные.
   -  Многообещающее  заявление.  Ну  а  перед  завтраком   неплохо   бы
прогуляться по дому. Мы начнем с  чердака.  Точнее  сказать,  с  верхних
этажей. Идите первым, а мы следом. И не надо ничего бояться.
   - Хорошо. Когда рядом такая авторитетная опора, от страха не остается
и следа.
   Они вышли в коридор, и высокий, сутуловатый,  худой,  обритый  наголо
человек уверенно зашагал вперед. Поворот направо, потом налево, прямо  и
лестница.
   Следом шел Зарецкий, Наташа и доктор Кошман.
   Профессор смотрел в спину своему сыну и  не  ощущал  той  близости  и
трепета,  что  испытывал  к  умиравшему  Андрею,  к  его  страданиям   и
невыносимой тоске. Где и в чем таилась непоправимая ошибка,  которую  он
допустил?
   Молодой  человек  поднялся  на  последний  этаж  и  распахнул   дверь
мастерской.
   Легкий аромат  масляных  красок,  разбавителя  смешивался  с  запахом
сухого дерева  обшивки  стен  и  тяжелых  дубовых  перекрытий.  Картины,
мольберт, этюдник, кисти, много пространства - и от  всего  этого  веяло
теплотой и уютом.
   Некоторое время все стояли у порога в  ожидании.  Андрей  сделал  шаг
вперед, потом второй и, осмотревшись, подошел  к  одной  из  картин.  Он
долго ее разглядывал, будто  только  что  закончил  работу  над  ней  и,
повесив на стену, критически оценивал.
   - Как бы вы ее назвали? - спросил доктор Кошман.
   - "Полет к солнцу", - не задумываясь ответил молодой человек.
   Врачи, стоявшие за спиной Андрея, одновременно взглянули  на  Наташу.
Та утвердительно кивнула, - А эту?
   Наташа подошла к самой необычной картине, где  без  пояснения  автора
обойтись было невозможно.
   Андрей тут же ответил:
   - "Зимний сад". Тут столько экспрессии и скрытой энергетики,  сколько
можно найти только в цветах и растениях, но краски подобраны холодные  и
строгие.
   Такое сочетание и дает название картине.
   Он неожиданно повернулся и, взглянув в глаза профессору, спросил:
   - Разве я не прав, отец?
   Это были  совершенно  другие  глаза.  Они  словно  оттаяли  и  ожили,
приобретая живой блеск и озорство.
   - Мы еще не раз вернемся сюда, сынок.  А  теперь  спустимся  на  этаж
ниже. Там не менее интересно, чем здесь. Веди нас в свой кабинет.
   И опять Андрей пошел первым. Делегация последовала за ним. В  кабинет
они попали через две минуты. Никто из посторонних не мог бы найти  здесь
ничего интересного, и слова профессора показались  бы  по  меньшей  мере
странными. Как можно сравнивать  уютную  картинную  галерею  с  книжными
шкафами и канцелярской обстановкой.
   Только сам хозяин кабинета мог разделять мнение отца. Андрей  сел  за
стол перед компьютером и включил  его.  Пальцы  легли  на  клавиатуру  и
быстро заработали, не допуская ни одной  ошибки.  Картинки  на  мониторе
менялись одна за другой в течение секунды.
   - Ты можешь поработать немного, Андрюша, - сказал отец.  -  Не  более
десяти минут. Экран дает сильное излучение, а это может утомить  тебя  и
повредить глаза. Надо беречь себя от нагрузок. Не забывай, твой организм
еще слишком слаб. Ждем тебя внизу в столовой. Стол уже накрыт.
   Медики вышли в коридор. Спустившись вниз, они устроились за обеденным
столом и переглянулись.
   - Раздвоение личности налицо, Борис, - констатировал доктор Кошман.
   - Где-то мы допустили ошибку, - хмуро сказал профессор, крутя в руках
вилку.
   -  Человек  не  обезьяна,  -  холодно  заметила  Наташа.   -   Опыты,
проделанные на гориллах,  показали,  что  такие  операции  возможны.  Мы
возвращали им жизнь, но изменения  такого  рода  у  животных  проследить
невозможно. Они не умеют разговаривать. К тому же мы помещали их в те же
клетки и не меняли им обстановку.  Стоило  Андрея  перевести  в  спальню
Сарафанова, как в нем проснулась другая личность.
   - В этом все дело! - воскликнул Зарецкий и бросил вилку на стол.
   -   Мне   эта   ситуация   напоминает    фантастический    роман    о
человеке-амфибии, - задумчиво заговорил Кошман. - После операции мальчик
мог жить и на земле, и под  водой.  И  там  и  там  он  чувствовал  себя
достаточно комфортно. Андрей может существовать в образе Сарафанова и  в
своем собственном. Все зависит от среды обитания, от окружения,  которые
влияют на его подсознание и выдвигают соответствующие ячейки  памяти  на
первый план.
   - Плохой пример, - покачал головой Зарецкий. - Амфибия  не  мог  жить
без воды и не мог жить на суше.
   - Вопрос в другом. Если его поместить  надолго  в  воду,  то  у  него
зарастают легкие и он уже не способен дышать  воздухом.  Ему  установили
соответствующий баланс. Если Андрея поселить в доме Сарафанова, положить
в постель жену банкира и не  привозить  сюда,  то  "легкие"  его  памяти
зарастут и он перестанет быть вашим сыном. Тут  важен  начальный  период
становления новой личности, а потом закрепление ее  и  утверждение.  Тут
нужен строжайший контроль.  Амплитуда  колебаний  от  одной  личности  к
другой очень велика. До выработки твердого  характера  еще  далеко.  Это
пластилин, из которого можно слепить любой образ.
   - Судя по тому, что мы сегодня видели, Борис, - вмешалась  Наташа,  -
Игорь Львович прав. Мы Пока не знаем, кого в Андрее больше - его  самого
или его донора, чей умственный  потенциал  сильнее,  и  способны  ли  мы
выбить одну личность и оставить только нужную. Мы можем лишь наблюдать и
направлять.
   Зарецкий вновь взял вилку в руки.
   -  Эксперименты  необходимо  прекратить.  Андрею  надо  создать   все
условия, в которых протекала его жизнь. Пусть спит со своей женой. Пусть
стреляет по тарелкам, пишет картины и колдует над компьютером.  Комнату,
где лежал Сарафанов, сегодня же запереть. Следить за каждым его шагом  и
все до мелочей вносить в наш дневник. Слава Богу, он находится  в  своем
доме, а здесь и стены помогают. От любых внешних контактов  оградить.  А
теперь зовите Андрея и Юлю к столу.
   Юля закрылась в комнате, достала из-под  подушки  телефон  и  набрала
нужный номер. Ответили тут же, после первого гудка.
   - Слушаю.
   - Это Филипп?
   - Черт побери, куда ты пропала?
   - Никуда. Ночью я дежурю возле больного  мужа,  а  днем  у  меня  нет
возможности звонить. Ситуация критическая. Сарафанова увезли и...
   - Все знаю. Сыну делали операцию?
   - Им делали операцию одновременно.
   - Я так и думал.
   - Где Валера? Он может кое-что  объяснить.  Здесь  творятся  странные
вещи.
   - Валеры больше нет. Его убил Вихров, а я опять ранен. Мы  не  сумели
отбить Сарафанова, и его увезли в неизвестном направлении.
   - Значит, мне можно уходить отсюда?
   - Ни в коем случае. Оставайся с Андреем. Следи, слушай, выполняй свои
обязанности и стань для него незаменимой. Он  должен  тебе  доверять  во
всем.
   - Не получится. Мой муж любит  другую  женщину.  По  ночам  он  зовет
какую-то Марину и разговаривает с ней, но на утро забывает обо всем.
   - Отлично. Чем больше болтает, тем  лучше.  Слушай  все  и  запоминай
каждое слово. Думаю, Андрей знает тайну Сарафанова. Ради этого ты там  и
находишься.
   Попробуй назвать его Павлом, когда  он  спит.  Только  не  буди  его.
Научись разговаривать с ним во время  сна.  Называй  ему  имена  Марины,
Лиды, а также фамилии  Докучаев,  Вихров,  Гнилов,  Пичугин,  Тихомиров.
Запомнила?
   - Запомнила.
   - Днем веди себя обычно. Не вызывай ни у  кого  подозрений.  Старайся
всем угождать.
   - Кажется, я догадываюсь о чем идет речь...
   - Твое дело исполнять, а  не  думать,  моя  девочка.  Долю  Здановича
разделим пополам, если ты хорошо справишься со своей задачей...
   В дверь постучали, и Юля бросила  трубку  под  подушку.  Она  скинула
халат, растрепала волосы и, изображая полусонную курицу,  направилась  к
двери.
 
*** 
 
   Трошин отложил трубку и взглянул на Якова, который сидел на диване  с
перевязанной ногой.
   - Кажется, патологоанатом оказался прав.
   - Мне от этого не легче. Лучше бы он остался живым и вытащил мне пулю
из ляжки.
   - Врача я тебе найду. Но пару дней придется потерпеть.  Нас  осталось
двое, и прикрывать меня некому. Медведев  уже  трижды  приходил  ко  мне
домой. Он что-то разнюхал либо нашел свою стерву, и та ему все  выложила
как на духу. Мы потеряли свободу действий. А если Вихров что-то узнал  о
нас? У него под ружьем осталось семь человек.
   Трошин взял газету и потряс ею в воздухе.
   - В облака взлетел, мент тупой.  Из  грязи  в  князи!  Ишь,  как  его
разрекламировали. Кучка бандитов превратилась в героев. Вокруг поп-звезд
нет такой шумихи, какая у кучки безмозглых сыскарей.
   - Теперь это называется модным словечком пиар. Кто-то за ними  стоит.
Сами они не способны на такую раскрутку. Тут чувствуется  рука  опытного
менеджера.
   Трошин налил себе кофе и взял со стола бутерброд с колбасой.
   - Плевать нам на Вихрова. Только бы под ногами не  мешался.  Медведев
пострашнее будет. А если он нашу контору к делу подключит, то гулять нам
на свободе не больше недели. Кто знает этот адрес?
   - Теперь уже никто. Ребяток наших по моргам  раскидали  и  похоронят,
как бомжей, за государственный счет в обшей могиле.
   - Вряд ли их этот вопрос волнует. Днем раньше, днем позже  -  все  мы
там будем, Яша. Работа у нас такая. Другое дело, как прожить  оставшееся
время, отпущенное нам судьбой?! Мы жизни, по сути, и не  видели.  А  как
хочется окунуться в райское наслаждение и ощутить истинную свободу!
   - Ты знаешь, Филя,  я  человек  непривередливый.  Я  солдат.  Получил
задание - выполнил. Другой жизни я не знаю, не видел и  вряд  ли  увижу.
Это ты у нас  рафинированный  патриций,  а  нам,  плебеям,  подавай  что
попроще. Пока я жив, буду работать. С таким  начальником,  как  ты,  без
дела не останешься. Ребят только жаль. Глупо жизнь потеряли.
   - А по-умному ее не теряют! И  хватит  скулить.  Тут  думать  надо  о
завтрашнем дне, а не о вчерашнем. Нужно свежее и неординарное решение.
   - Тебе и карты в руки. Это по твоей части.
 
*** 
 
   Юля не знала, кто, где и когда подсыпал  ей  в  пищу  снотворное,  но
спала она крепко. Весь дом погрузился в  сон,  и  на  смену  дня  пришла
черная, тихая ночь.
   Наташа тихо открыла дверь спальни и  вошла  в  комнату.  На  тумбочке
возле кровати горел ночник. Она подкралась к кровати  и  склонилась  над
спящим Андреем.
   Вынув из кармана шприц,  молодая  женщина  протерла  руку  спящего  и
вонзила иглу под кожу.
   Он только вздрогнул, но не  проснулся.  Поршень  дошел  до  конца,  и
прозрачная жидкость растворилась в крови больного. Несколько  минут  она
выжидала, глядя на циферблат наручных часов, затем взяла Андрея за  руки
и потянула на себя. Тяжелое тело оторвалось от подушки  и  приподнялось.
Он открыл глаза, но ничего не понимал и не догадывался, кто и зачем  его
разбудил. Сон продолжался, но ощущения стали острее и весомее.
   Легкость иллюзорного бытия, где можно  летать,  как  птица,  исчезла,
появилась тяжесть и какое-то живое тепло, которое обволакивало его тело.
Он встал на ноги и послушно пошел за женским силуэтом в белом.
   Она провела  его  по  коридору  и  открыла  ключом  дверь.  Пропустив
полусонного парня вперед, закрылась на замок  и  включила  свет.  Андрей
очутился там, где проснулся утром.
   - Ну вот мы и одни, - сказала Наташа. - Я же  понимаю,  что  тебя  не
интересует та женщина, которая спит с тобой ночью. Ты даже не смотришь в
ее сторону. Ее внимание к тебе может только раздражать.  Поверь  мне,  я
знаю, о чем говорю.
   Она скинула белый халатик, и он упал  на  ковер.  Обнаженное  тело  с
красивыми формами сделало свое дело. Наташа взяла его  руки  и  положила
себе на бедра.
   - Будь смелее. Делай то, что тебе хочется.
   Она начала расстегивать пуговицы  на  его  пижаме.  Ее  горячие  руки
касались тела, и он  почувствовал  прилив  крови,  щеки  разгорелись,  а
голова  начала  кружиться.  И   опять   что-то   кольнуло   в   затылке.
Чувствительность в пальцах обострилась, и  он  провел  рукой  по  мягким
изгибам ее тела, которое будоражило его  воображение.  Она  прижалась  к
нему грудью и впилась губами в пересохший рот.
   Наташа опустилась на колени и повлекла его за собой. Еще мгновение, и
они оказались на ковре.
   Все прошло так, как она и предполагала. Она  следила  за  каждым  его
движением и вздохом. Эта была вспышка, которая останется  в  его  памяти
навсегда.
   Она решила стать  первой  женщиной  нового  человека,  а  все  первое
никогда не забывается. Оставалось только закрепить впечатление, и Наташа
продержала Андрея до утра. Ей пришлось делать то, что она уже  давно  не
делала. Она позволила себе полностью раскрепоститься, как это  позволяют
себе женщины со случайным любовником, понимая,  что  никогда  больше  не
встретят на своем пути  этого  мужчину.  Она  очень  хотела  понравиться
Андрею. Пусть он думает о ней.
   Ночь пролетела  быстро.  Наташа  заметила,  как  леденеет  взгляд  ее
партнера и он уже отвлекается на посторонние вещи.
   - Идем. Я отведу тебя в постель. Скоро проснется профессор и  заметит
мое отсутствие. Мы должны сохранить свою маленькую тайну.
   Он устал, и у него опять разболелась голова. За всю  ночь  Андрей  не
сказал ни одного слова. От него и не требовали  слов.  Все  и  так  было
понятным и очевидным.
   Как только его голова коснулась подушки, он тут же заснул. Ему снился
красочный сон, огромная сцена,  яркие  декорации  и  множество  красивых
женских ног. Музыка весело играла, публика рукоплескала, сыпались  цветы
и где-то в глубине сцены возникли яркие голубые глаза.  Они  надвигались
на него, а фигурки на сцене становились все меньше и меньше.  Скоро  они
превратились в крошечные игрушки,  а  глаза  застыли  перед  его  лицом.
Белокурые локоны развевал ветер, и они  сливались  с  морскими  волнами.
Нежные губы что-то шептали, но он ничего не слышал.  Изображение  начало
меркнуть и темнеть. Он  опустил  глаза  и  увидел,  как  густая  красная
жидкость заливает его ноги и подбирается к коленям.  Липкая,  приторная,
она стекала с его рук, тела, лица и  заполняла  огромный  резервуар,  из
которого не было выхода. Вот он уже погрузился в нее по грудь  и  ничего
не мог сделать. Ноги не слушались, руки не подчинялись воле, а взгляд не
мог оторваться от бурлящей густой жижи,  подступавшей  к  горлу.  Андрей
вскрикнул и проснулся.
   Возле постели стоял  врач  и  смотрел  на  него  с  тревогой,  словно
наблюдал, чем кончится его сон.
 
*** 
 
   - Мне не нравится его пульс,  -  строго  сказал  Зарецкий,  и  Андрей
вздрогнул.
   - Голова болит? - спросил профессор.
   - Не знаю, - прошептал больной, - мне было страшно.
   Он осмотрелся. За спиной отца стояла женщина, рядом доктор Кошман,  а
по другую сторону кровати возилась с пробирками Юля.
   - Тебе пора выходить на свежий воздух. Тут душно. Ван Ли  погуляет  с
тобой по саду.
   - И я тоже, - сказала Юля.
   - Да-да, конечно. Но разговаривать не надо, если он сам вас ни о  чем
не спросит. Ночь не принесла  ему  отдыха.  Через  час  возвращайтесь  к
завтраку.
   - Хорошо, - послушно согласилась девушка.
   Дождя не ожидалось. Среди облаков проглядывало солнце. Они  прошли  в
беседку и устроились на ступеньках. Андрей долго молчал, потом спросил:
   - С какой целью ты живешь здесь?
   Юля встрепенулась и не сразу ответила.
   - У меня нет цели. Просто я здесь живу,  потому  что  ты  мой  муж  и
потому что я тебя люблю и мне приятно заботиться о тебе.
   - Слышу я одно, а вижу другое. Я воспринимаю окружающее через зрение.
   Слова значения не имеют. Я словно губка  впитываю  в  себя  все,  что
нужно и не нужно. Мой мозг, моя  память  опустошены  и  требуют  знаний,
чтобы заполнить пустые ячейки. Но мне  предлагают  одно  и  то  же,  как
младенцу, закармливая его манной кашей. Нет остроты и свежести. Никто не
допускает меня к себе, отгораживаясь каким-то щитом. У меня  обострилась
восприимчивость. Я чувствую фальш на расстоянии, как пахучие духи.  Отец
от меня что-то скрывает. Пожалуй, все. Он изучает меня, а я изучаю  его,
и уже непонятно, кто из нас двоих врач. Мрачная личность с именем доктор
Кошман похож на улитку,  которую  невозможно  выковырнуть  из  скорлупы.
Наталья Павловна имеет свои взгляды на вещи  и  осуществляет  никому  не
понятный план. Как бы он не завел ее в тупик. Ван  Ли  самый  безобидный
малый, но он носит в себе свою тайну и похож на притаившуюся  на  дереве
рысь. Ты тоже выполняешь чью-то волю. Когда ты говоришь  о  любви,  твои
глаза пусты, а где-то в душе  сидит  необъяснимая  тревога.  А  все  вы,
вместе  взятые,  разыгрываете  глупый,   примитивный   спектакль   перед
единственным зрителем. Так и хочется выкрикнуть из  зала:  "А  король-то
голый!" Ошибка заключается в том, что  артисты  всегда  считают  зрителя
глупее себя и пытаются с пафосом внушить ему, что дважды два  четыре.  К
сожалению, это скучно и неинтересно.
   - Весь мир похож на театр, - с грустью заметила Юля. -  Театр  это  и
есть зеркальное отражение жизни.
   - Не правильно, театр - это увеличительное стекло. А  мне  предлагают
искривленное зеркало, в  котором  видишь  искореженные  фигуры  в  чужих
масках.
   - Ты совсем не похож на себя.
   - А меня нет. Я образ, который подыгрывает  вам  на  слух,  улавливая
фальшивую тональность неприхотливой дудки. Мне еще надо  многое  понять,
чтобы найти потерянное.  Где-то  оно  рядом.  Только  уловить  не  могу,
нащупать. Глаза-то завязаны. Я на бреющем  полете,  подчиняюсь  ветру  и
никак не могу запустить мотор.
   - Так и разбиться недолго. Что тебе мешает?
   - Повязка на глазах. Портрет в рамке. Нужно сломать все ограничители.
   - Я могу тебе помочь?
   - Наверняка, но ты испугаешься. Тебя  лишат  сладкого  на  десерт.  -
Напрасно, меня трудно испугать. Если я решила, то иду до конца.
   Андрей повернул к ней голову и заглянул в лицо. -  Сейчас  ты  больше
похожа на себя. Я дам тебе шанс отличиться. Возможно,  я  способен  дать
то, чего ты ищешь. Но об этом потом. Время покажет, кто на что способен.
- Немного помолчав, он добавил:
   - Цыплят по осени считают.
 
*** 
 
   Старик проводил ее  до  двери.  Инвалидная  коляска  остановилась  на
пороге, и он указал на замок.
   - Мне не очень легко дотягиваться, тут уж вы сами.
   - Конечно. Большое вам  спасибо  за  приют.  Извините,  что  все  так
получилось.
   - Но вы-то тут ни при чем, милочка.
   Татьяна открыла дверь и вышла на лестничную клетку. У дверей квартиры
напротив стояла яркая блондинка  с  эффектной  внешностью  и  давила  на
кнопку звонка. На вид ей было чуть больше двадцати, а  судя  по  одежде,
девушка не привыкла себе ни в чем отказывать.  Татьяне  показалось,  чта
красотка принимала ванну из дорогих духов и пользовалась косметикой, как
маляр кистью.
   - Вы напрасно стараетесь, девушка. Вам не откроют.
   Марина оглянулась и окинула Татьяну взглядом.
   - Это почему же? Разве я по