сной.
Полковник  приветствовал  мисс  Тоттенхейм  с  робким  восхищением,   назвав
"дорогая Крессида". Его обращение к мистеру Смиту было невероятно сердечным.
Он долго тряс  его  руки,  повторяя  "здравствуй,  здравствуй,  дружище!"  с
радостным смехом.
   -  Здравствуй,  полковник,  -  отозвался  мистер  Смит,  -  Ты  прекрасно
выглядишь. Просто молодцом, это  уж  точно.  А  что  тут  толкуют  про  твое
превращение в доброго короля  Тингама?  Да  еще  с  усами.  Усами!  -  вдруг
проревел мистер Смит, обращаясь к миссис Форестер. - Черт, это  должно  быть
забавно. В его возрасте! Усы!
   - Глух мой муж, мистер Смит, а не я, - веско произнесла миссис  Форестер.
- Вы уже не первый раз совершаете подобную ошибку.
   - Где только моя голова! -  весело  охнул  мистер  Смит,  кивнув  Трой  и
хлопнув полковника Форестера по спине.  -  Сорвалось  с  языка,  как  сказал
мясник, уронив в корзину недоразделанную голову.
   - Дядя Берт - старый комедиант, - сказал Хилари, обращаясь к Трой.  -  Он
прекрасно говорит по-английски, если захочет, но любит разыгрывать спектакль
под названием "учтите, я кокни". Во всяком случае, для дяди Блоха.  Ты  ведь
всегда подзуживаешь его, дядюшка Блох, не так ли?
   Мисс Тоттенхейм поймала на себе взгляд Трой и слегка опустила глаза.
   - Да неужели? -  польщенно  спросил  полковник.  После  взаимного  обмена
комплиментами мистер Смит несколько угомонился, и они все вместе отправились
пить чай, который на этот раз был сервирован в столовой  и  не  имел  ничего
общего с милым тет-а-тет Трой и Хилари  в  зеленом  будуаре.  Над  обществом
витал дух скованности, причем отказ Крессиды  взять  на  себя  роль  хозяйки
нисколько не разрядил атмосферу.
   - Бога ради, дорогой, не проси  меня  ничего  разливать,  -  заявила  она
томно. - Ты же знаешь, что мне, право, больше подошли бы брюки.  Я,  знаете,
испытываю к подобным обязанностям нечто  вроде  идиосинкразии.  Это  не  моя
роль.
   Миссис Форестер несколько секунд в упор смотрела  на  Крессиду,  а  затем
сказала:
   - Быть может, Хилари, ты поручишь это мне?
   - С удовольствием, дорогая тетушка. Как в старые добрые времена,  правда?
Когда дядя Берт начал посещать Итон-сквер после того, как  смирился  с  моим
похищением.
   - А что мне оставалось? - , вставил мистер Смит. - Таков уж обычай.  Живи
и давай жить другим. Зачем сердиться на то, чего не изменишь?
   - Ты на свой лад  очень  порядочный  человек,  Смит,  -  заметила  миссис
Форестер. - И мне кажется, что мы научились понимать друг друга.  Какой  чай
вы предпочитаете, миссис Аллен?
   "Я очутилась среди людей, которые говорят именно то, что думают, и тогда,
когда думают. Словно дети, - размышляла про себя Трой. - Это очень  необычно
и может закончиться чем угодно".
   Правда, к мистеру Смиту это не относилось. Он явно себе на  уме  и  ни  в
коем случае не покажет, что на самом деле думает о присутствующих.
   - А как поживают твои бандиты, Хилл? - спросил он, забавно склонив  набок
голову, чтобы не капнуть на себя маслом  с  булочки.  -  Все  еще  ничем  не
проштрафились?
   - Конечно, дядя Берт, но, прощу вас, выбирайте выражения. Я ни за что  на
свете не хотел бы, чтобы вас услышали Казберт или Мервин. А ведь  кто-то  из
них может войти в любой момент.
   - О Боже, - пробормотал мистер Смит, ничуть не смутившись.
   - Эта зияющая пустота над камином, - протянула Крессида. - Ты собираешься
повесить сюда мой портрет, да, дорогой?
   - Да, дорогая, - ответил Хилари. - Собственно говоря... - тут он тревожно
поглядел на Трой, - я уже пытался завести об этом речь.
   Реплика Крессиды спасла Трой от очень неприятного положения.
   - Я предпочла бы гостиную. Знаете, чтобы не смешивать себя с супом и быть
подальше от мрачных предков, - добавила  она,  окинув  критическим  взглядом
остальные портреты.
   Хилари густо покраснел и ответил только:
   - Посмотрим. В эту  минуту  вошел  Мервин,  чтобы  передать  поздравления
повара и сообщить, что пирожки готовы.
   - О чем это он? - раздраженно спросила  Крессида.  -  Какие  еще  пирожки
после чая? Кстати, дорогой, я терпеть не могу пирожков с мясом.
   - Я знаю,  дорогая.  Я,  между  прочим,  тоже.  Но  это  древний  обычай.
Откусывая  первый  кусок,  надо  загадать  желание.  Церемония,  как   велит
традиция, проводится на кухне.  Достаточно  будет  просто  попробовать  хоть
крошечку. Уилфреду это будет очень приятно.
   - А на кухне есть кошки? - спросила Крессида. - Не забудь, я не  переношу
кошек.
   - Мервин, - обратился к слуге  Хилари,  -  попросите  Киски-Ласки  убрать
Лапушку и Подлизу, хорошо? Он поймет.
   - Надеюсь, - сказала Крессида,  обращаясь  к  Трой.  -  У  меня,  знаете,
положительно аллергия на кошек. Эти  животные  совершенно  выводят  меня  из
себя. У меня начинается нервный срыв, стоит мне только заметить кошку.
   Она еще довольно долго распространялась на эту тему; Трой устала считать,
сколько раз прозвучало слово "знаете".
   - Я буду рада, - громко  сказала  миссис  Форестер,  -  возобновить  свое
знакомство с Лапушкой и Подлизой.
   - Больше, чем со мной,  -  взорвалась  Крессида,  впервые  обратившись  к
миссис Форестер, но так и не взглянув на нее.
   - Что касается твоих слуг, Хилари, - продолжила тетя, - я вполне разделяю
твое убеждение, что повар был совершенно прав, когда подрался  с  человеком,
который плохо обращался с кошками. Я говорю...
   - Да, тетушка, я  знаю.  Мы  все  с  этим  согласны!  О,  дорогая,  ты  -
восхитительное исключение, - тут же поправился он,  предвидя  протест  своей
возлюбленной. - Так пойдемте пробовать пирожки!
   В кухне их встретил кланяющийся и улыбающийся  Киски-Ласки,  однако  Трой
показалось, что его  глаза  таят  жестокую  обиду.  Она  проступила  гораздо
явственнее, когда из-за наружной двери донеслось гневное мяуканье. Наверное,
Лапушка и Подлиза, решила Трой.
   Краснощекий мальчик проворно проскользнул в дверь, плотно прикрыв  ее  за
собой. Кошачий концерт оборвался.
   - Прости нас за кошечек, Уилфред, - извинился Хилари.
   - Ничего, сэр,  -  ответил  повар,  искоса  глянув  на  мисс  Тоттенхейм;
краснощекий мальчик, надувшись, смотрел  через  окно  во  двор  и  зализывал
царапину на тыльной стороне ладони.
   Пирожки красовались на огромном блюде посреди  кухонного  стола.  Трой  с
облегчением отметила, что они маленькие.  Хилари  объявил,  что  каждому  по
очереди полагается взять  пирожок,  попробовать  его  и  загадать  при  этом
желание.
   Впоследствии Трой не раз вспоминала эти  несколько  минут,  когда  они  в
смущении стояли вокруг  стола.  Это  были  практически  последние  мгновения
зачарованного спокойствия в Холбедзе.
   - Вы первая, тетушка, - предложил Хилари.
   - Вслух?  -  осведомилась  миссис  Форестер.  Племянник  как-то  чересчур
поспешно заверил ее, что высказывать желание вслух вовсе не обязательно.
   - Тем лучше, - сказала она, взяла пирожок и откусила  сразу  чуть  ли  не
половину. Прожевывая этот огромный кусок, миссис Форестер не сводила глаз  с
Крессиды Тоттенхейм. Трой внезапно встревожилась.  Ей  показалось,  что  она
угадала желание тети Клумбы. С тем же успехом миссис Форестер могла объявить
его во всеуслышание. Она хотела, чтобы помолвка была расторгнута.
   Следующей была очередь Крессиды. Она приложила громадные усилия  откусить
как можно меньше и проглотила эту крошку, как пилюлю.
   - А желание? Вы не забыли загадать желание?  -  встревоженно  осведомился
полковник Форестер.
   - Совершенно забыла, - сказала она  и  тут  же  издала  визг  на  пределе
слышимости. Из ее красивого рта полетели кусочки пирожка.
   Все невольно вскрикнули, а мистер Смит пробормотал слово из четырех букв.
Крессида трясущейся рукой указывала на окно во двор. Там, за стеклом, сидели
две кошки - одна пестрая, другая полосатая. Они жалобно заглядывали в  кухню
и отчаянно мяукали, хотя внутрь не доносилось ни звука.
   - Но, дорогуша! - выговорил Хилари, не делая ни малейшей  попытки  скрыть
раздражение.
   - Мои бедняжки! - воскликнул Киски-Ласки глубоким баритоном.
   - Я не выношу КОШЕК, - ныла Крессида.
   - В таком случае, - спокойно заявила миссис  Форестер,  -  вам  никто  не
мешает убраться из кухни.
   - Нет, нет, - суетился полковник. - Нет, Клу, нет, нет, нет!  О  Господи!
Посмотрите только!
   Кошки тем временем начали отчаянно царапаться в окно. Трой, которая очень
любила этих милых животных, сочувствовала им от всей  души.  Ей  даже  стало
жалко, когда они  внезапно  прекратили  рваться  на  кухню,  повернулись  на
подоконнике и спрыгнули во двор,  махнув  хвостами.  Однако  Крессида  снова
взвизгнула, прижала руки к  ушам  и  затопала  ногами,  словно  негритянский
танцор.
   - Все в порядке, - сухо сказал мистер Смит. Полковник  Форестер  принялся
утешать Крессиду несвязным рассказом о каком-то офицере,  чье  отвращение  к
кошкам  неким  таинственным  образом  помешало   его   карьере.   Совершенно
непостижимо,  но  Крессида  опустилась  на  кухонный  стул,  уставилась   на
полковника и затихла.
   - Пустяки! - сказал Хилари  тоном  тихого  отчаяния.  -  Продолжим.  Как,
миссис Аллен?
   Трой взяла пирожок и страстно  -  настолько  горячо,  что  чуть  было  не
произнесла это вслух, - пожелала,  чтобы  в  Холбедзе  не  случилось  ничего
ужасного.  Пирожок  оказался  очень  вкусным,  и   Трой   сделала   Уилфреду
комплимент.
   Затем настал черед полковника Форестера.
   - Вы все были бы очень удивлены, если бы узнали про мое желание, -  гордо
сообщил он. - Да, удивлены.
   Полковник закрыл глаза и храбро атаковал свой пирожок.
   - Восхитительно! - сказал он.
   - Какие мягкие! - воскликнул  мистер  Смит  и  мгновенно  проглотил  свой
пирожок, громко чавкая.
   Последним отдал дань древней традиции Хилари,  после  чего  все  покинули
кухню. Крессида сердито  объявила,  что  примет  пару  таблеток  аспирина  и
полежит в постели до самого ужина.
   - Я не хочу, чтобы меня беспокоили,  -  добавила  она,  глядя  на  своего
жениха.
   - Тебя никто не потревожит, моя прелесть,  -  с  готовностью  откликнулся
Хилари.
   Его тетя издала смешок, который  с  равным  успехом  можно  было  назвать
фырканьем.
   - Мы с твоим дядей, как обычно, минут десять подышим воздухом, - сообщила
она племяннику.
   - Но, тетушка, уже слишком поздно. На улице темно, и может пойти снег.  -
Мы всего-навсего пройдемся по  главному  двору.  Ветер,  как  я  полагаю,  с
востока.
   - Хорошо, - уступил Хилари. -  Дядя  Берт,  вы  не  хотите  поговорить  о
делах?
   - С удовольствием. В любой момент, - сказал мистер Смит.
   Трой довела до общего сведения, что  пойдет  взглянуть  на  свою  работу.
Общество разошлось.
   По дороге в библиотеку Трой вновь поразила тишина,  царящая  в  Холбедзе.
Тишина и спокойствие. Пол устилал толстый ковер. Редкие лампы отбрасывали на
стены приглушенный  свет.  Центральное  отопление  работало,  пожалуй,  даже
слишком хорошо. Трой казалось, что она идет по окутанному паром тоннелю.
   Вот и дверь в библиотеку. Она была слегка  приоткрыта.  Трой  открыла  ее
пошире, сделала пару шагов вперед и  еще  не  успела  выпустить  ручку,  как
что-то сильно ударило ее по голове.
   По лицу потек  ручеек  скипидара.  Трой  не  было  больно,  она  даже  не
испугалась, но изумление полностью лишило ее способности рассуждать. Немного
погодя она вспомнила про выключатель, нащупала его и зажгла свет.
   Библиотека как  библиотека:  теплая,  тихая,  пахнущая  кожей,  каминными
поленьями и краской. Портрет стоит на своем месте,  рядом  с  ним  скамья  и
кисти.
   А на ковре у ее ног лежит баночка для масла и скипидара.
   По лицу стекает едкий ручеек.
   Первым делом Трой отыскала на скамье чистую тряпку и вытерла лицо. Хилари
на портрете не сводил с нее загадочного взгляда.
   - Хорошенькое дельце, - пробормотала Трой. - Не вы ли ввели  меня  в  это
милое общество, а?
   Она повернулась к двери и с удивлением обнаружила, что  она  закрыта.  По
лаково-красной поверхности змеилась струйка масла  и  скипидара.  Интересно,
могла ли дверь закрыться сама? Словно в ответ на  этот  немой  вопрос  дверь
скрипнула и приоткрылась на пару дюймов. Трой вспомнила, что  так  случалось
часто, наверное, из-за слабого замка.
   Однако ее, безусловно, кто-то закрыл.
   Несколько секунд Трой собиралась с духом, затем быстрым шагом направилась
к двери, распахнула ее и с трудом подавила крик. Она стояла лицом к  лицу  с
Мервином.
   Это ошарашило ее гораздо больше, чем  удар  по  голове.  В  горле  что-то
пискнуло, как бывает в кошмарном сне.
   Лицо Мервина было пепельно-серым.
   - Что-нибудь случилось, мадам? - спросил он.
   - Это вы закрыли дверь? Только что?
   - Нет, мадам.
   - Зайдите, пожалуйста.
   Ей показалось, что он  сейчас  откажется,  однако  Мервин  вошел,  сделал
четыре шага и застыл на том месте, где на ковре все еще лежала баночка.
   - Это она наделала бед, - сказала Трой.
   - Позвольте мне, мадам.
   Мервин поднял баночку, подошел к скамье и поставил ее на место.
   - Взгляните на дверь, - сказала Трой.
   - Позвольте мне, мадам.
   Трой поняла, что Мервин уже все видел.  Он  вошел  в  комнату,  пока  она
вытирала лицо, тихонько выбрался обратно и закрыл за собой дверь.
   - Банка стояла на верхушке двери, - сказала Трой. - Она свалилась мне  на
голову. Детская ловушка.
   - Не очень приятно, - прошептал Мервин.
   - Да. Неприятно.
   - Это не я! - вырвалось из груди Мервина. - Я никогда! Господи,  клянусь,
я никогда!..
   - Честно говоря, я не понимаю, зачем бы вам...
   - Верно, - лихорадочно подтвердил он. - Господи, совершенно верно.  Зачем
бы я... Я!
   Трой принялась стирать струйку с двери. Она снималась чисто, не  оставляя
за собой ни следа.
   Мервин достал из кармана платок, опустился на колени и яростно набросился
на пятно на ковре.
   - Мне кажется, чистый скипидар все снимет, - сказала Трой.
   Мервин растерянно огляделся. Она взяла со скамьи  бутылочку  и  протянула
ему.
   - А! - бросил он и снова взялся за работу. Его шея блестела от  пота.  Он
что-то бормотал себе под нос.
   - Что? - переспросила Трой. - Что вы сказали?
   - Он увидит. Он все замечает. Скажут, что это сделал я.
   - Кто скажет?
   - Все. Все они.
   Трой услышала свои слова:
   - Смойте остатки водой с мылом и подложите снизу побольше половиков.  Она
имела в виду половики, лежавшие изнаночной стороной вверх вокруг ее рабочего
места. Их принесли из кухни, чтобы уберечь ковер.
   Мервин поднял глаза! В них застыло выражение испуга,  как  у  нашалившего
ребенка.
   - Вы не скажете, мадам? Правда? Не захотите, чтобы меня выгнали? Ведь это
не я, честное слово! Я никогда... Я же не спятил еще... Я никогда...
   - Хорошо, хорошо! - почти прокричала Трой. - Не начинайте заново! Вы  уже
сказали, что это не вы, и я.., собственно говоря, я вам верю.
   - Благослови вас Бог, леди.
   - Ладно, с этим все. Но если  это  не  вы,  то  кто  же?  Кто  мог  такое
устроить?
   - А это уже другой вопрос, правда? Что, если я знаю?
   - Вы знаете?
   - Я ведь могу догадываться, правда? Кое-кого  пытаются  настроить  против
меня. Грязь, извините за выражение, гонят на всех нас. Все пострадают...
   - Я не понимаю, о чем вы. Пока, кажется, одна я...
   - Вы, леди! Простите, но вы всего  лишь  новенькая,  понимаете?  Это  все
против меня. Подумайте сами, леди.
   Мервин сидел на корточках и глядел на нее снизу вверх. Его лицо пылало.
   - Простите, мадам, - растерянно  пробормотал  он,  поймав  ее  взгляд.  -
Право, не знаю, что вы обо мне думаете. Я забылся. Извините.
   - Все в порядке, - успокоила его Трой. - Но мне  хотелось  бы,  чтобы  вы
просто объяснили...
   Мервин вскочил и попятился к двери,  судорожно  наматывая  себе  на  руку
превратившийся в тряпку платок.
   - Ох, мадам, мадам! Подумайте чуть-чуть сами!
   С этими словами он исчез.
   Только в своей комнате, смывая масло и скипидар с волос. Трой  вспомнила,
что Мервин был осужден за то, что убил вора при помощи "детской ловушки".

3

   Если из-за "кошачьего концерта" Крессида сильно утратила свои позиции, то
за ужином с успехом восстановила их и даже упрочила, во всяком  случае,  так
показалось Трой. Мисс Тоттенхейм последней спустилась в  парадную  гостиную,
где сегодня - впервые - общество собралось в ожидании приглашения за стол.
   Она была в потрясающем брючном костюме, который плотно облегал  ее  тело.
При каждом движении ткань переливалась,  как  расплавленное  золото,  отчего
создавалось впечатление неимоверного богатства и потрясающей  красоты.  Трой
услышала, как у Хилари перехватило дыхание, как тихо присвистнул мистер Смит
и как, не выдержав, что-то проворчала миссис Форес-тер. Полковник же  просто
заявил во всеуслышание:
   "Дорогая, вы ослепительны!" И тем не менее  у  Трой  так  и  не  возникло
желания писать портрет Крессиды, и вопросительные взгляды Хилари вызывали  у
нее самые неприятные чувства.
   На этот раз подали коктейли с шампанским. Казберту помогал Мервин, и Трой
старательно избегала смотреть в его сторону. Ей почему-то казалось, что  она
не столько принимает участие в вечере,  сколько  следит  за  разыгрывающимся
представлением. Красивая  комната,  ощущение  уюта,  легкости,  ненавязчивой
роскоши утратили свою ценность и стали восприниматься как нечто  нереальное,
стерильное, лишенное истинной жизни.
   - Интересно, - раздался рядом с ней голос  Хилари,  -  что  означает  это
выражение на вашем лице? Вопрос, конечно, неуместный, но вы вовсе не обязаны
отвечать.
   Прежде чем Трой успела что-нибудь сказать, он продолжал:
   - Крессида красавица, не правда ли?
   - Правда, только не просите меня рисовать ее.
   - Я предчувствовал, что к этому идет.
   - Получилось бы плохо.
   - Почему вы говорите с такой уверенностью?
   - Ее портрет в моем исполнении не доставил бы вам никакого удовольствия.
   - Или, быть может,  доставил  бы  слишком  много  удовольствия.  Опасного
сорта.
   Последнюю реплику Трой сочла за лучшее оставить без ответа.
   - Что ж, да будет так, - сказал Хилари. - Еще один коктейль? Вы, конечно,
не откажетесь. Казберт!
   Он остался рядом с  ней  и  просто  стоял,  спокойно  наблюдая  за  своей
невестой, однако Трой казалось, что их разговор продолжается.
   За ужином Хилари усадил Крессиду на место хозяйки, и Трой  подумала,  как
блистательна  она  в  этой  роли  и  с  каким  удовольствием  Хилари   будет
демонстрировать свою жену перед гораздо более изысканным обществом, чем  эта
странная  небольшая  компания.  "Как   одушевленное   свидетельство   своего
богатства", - мелькнуло в уме.
   Очевидно, благодаря шампанскому  Крессида,  если  можно  так  выразиться,
искрилась больше обычного. Для начала она воркующим голосом затеяла с Хилари
шутливую ссору, высмеивая великолепие поместья, а затем, когда  он  обиженно
нахмурился, весело закончила:
   - Только не подумайте, что я могла бы отказаться хоть от  самой  малости.
Нет, Холбедз заставляет кровь Тоттенхеймов в моих жилах бурлить, как...
   Тут она почему-то запнулась и кинула взгляд на миссис  Форестер,  которая
скрестила руки на груди и весьма недоброжелательно поглядела на нее.
   - Короче говоря, - махнула Крессида рукой в сторону Хилари,  -  я  обожаю
все это.
   Полковник Форестер внезапно провел по глазам и губам своими  старческими,
в прожилках, пальцами.
   - Дорогая! - растроганно произнес Хилари и чокнулся с Крессидой.
   Шампанское,  очевидно,  подействовало  и  на  мистера  Берта  Смита.   Он
тараторил  с  Хилари  о  делах,  и  Трой  решила,  что  дядя  Берт  вряд  ли
преувеличивает свою проницательность. С учетом этого  обстоятельства  ничего
удивительного в успехах фирмы, пожалуй, не было. Более того,  ей  показалось
даже, что мозгом и сердцем дела был именно мистер  Смит,  тогда  как  наболю
Хилари оставалась черновая работа.
   Полковник  Форестер  с  некоторым  удивлением   прислушивался   к   эт