же отказалась от ребенка? Не может она  теперь
претендовать на девочку, - жалко всхлипнула Вера. - Это ведь  не  правильно,
нечестно. Я Лелькина мать, а она ее бросила, бросила... -  У  Веры  началась
истерика, и разговора не  получилось.  Игорь  подхватил  нас  с  Женькой  за
локотки и буквально выпихнул в кухню.
   - Вы видите, чего добились своей дурацкой болтовней? Вы что, хотите ее  в
гроб вогнать?
   - Мы хотим вернуть Лельку, - выдернув свой  локоть  из  его  цепких  рук,
ответила Женька.
   - Очень признателен. Но мы как-нибудь обойдемся без вашей помощи. Я  ясно
выражаюсь? Не суйтесь не в свое дело. И вообще: оставьте на некоторое  время
наш дом. Я бы сказал, на длительное время.
   -  Игорь,  я  понимаю,  ты  расстроен,   -   попыталась   я   утихомирить
разыгравшиеся страсти. - Но, скрывая правду, вы только ухудшаете  положение.
К тому же ваша тайна уже не тайна, я все рассказала Роме, и  он  позвонил  в
милицию. Эту женщину уже ищут.
   - Черт! - совершенно обезумев, заорал он. -  Кто  тебя  просил?  Чего  вы
вообще суетесь не в свое дело? Убирайтесь отсюда, и чтоб ноги  вашей  больше
не было!
   - Полегче, - осадила его Женька. - Убраться  мы,  конечно,  уберемся,  но
Лелька нам не чужая и запретить нам беспокоиться о ней ты не можешь.
   Игорь закусил губу  и  попытался  успокоиться.  Надо  признать,  это  ему
удалось.
   - Анфиса, - сказал он, обращаясь ко мне и игнорируя Женьку, - пожалуйста,
послушай меня. Эта  женщина,  я  имею  в  виду  эту  Ингу,  явно  психически
неуравновешенная особа, и я очень жалею, что сообщил  о  пропаже  ребенка  в
милицию. Сообщил, потому что никак не думал, что  связано  это  с  настоящей
матерью. Она мать Лельки, мать. Пусть никудышная и бросившая  ее,  но  мать.
Повинуясь  неожиданно  пробудившимся  родительским  чувствам,  она  похитила
девочку.  По  закону  это  преступление.  Киднеппинг   -   очень   серьезное
преступление. Вы понимаете? Я думаю, что сейчас Лелька в  безопасности,  но,
если милиция начнет охоту на эту женщину, только  господу  ведомо,  что  она
сотворит. Например, заведет малышку в лес и там бросит, чтобы не оказаться в
тюрьме, или того хуже, сунет в какой-нибудь подвал в заброшенном  доме...  и
никто никогда не найдет там ребенка. Я схожу с ума, думая об этом...  Мы  не
будем ничего предпринимать. Мы надеемся, что она как-то образумится  и  себя
проявит. Например, позвонит. Ведь она прислала письмо, вполне возможно,  что
и позвонит. И тогда мы попробуем вернуть Лельку,  пообещав  взамен,  что  не
будем возбуждать против нее уголовного дела.
   - А если она не собирается ее возвращать?
   - Не думаю, что ей нужен ребенок. Для такой, как Инга, это обуза, не  зря
она однажды уже бросила дочь.
   Игорь замолчал, и мы молчали, пока я, собравшись с силами, не напомнила:
   - В милиции уже знают об этой Инге. И будут искать.
   - С милицией я как-нибудь разберусь.  А  вас  прошу  держаться  подальше.
Очень прошу. Более того, если вы еще раз здесь  появитесь,  я  спущу  вас  с
лестницы.
   - Классная речь, - заметила Женька  уже  на  улице.  -  И  налицо  мотив,
который движет несчастным отцом. Только ты не скажешь, отчего у  меня  такое
паршивое чувство, что нас водят за нос?
   - Нет у тебя никакого чувства, - пожала я плечами. - Просто обида на  то,
что нас выгнали в шею...
   Роман Андреевич заскочил с работы перекусить. Я-то  подозревала,  что  он
просто заехал меня проведать: не далее как утром я клялась и божилась, что с
частным сыском покончено, а я сегодня же засяду за  работу,  то  есть  начну
наконец писать роман. И как только супруг отбыл  на  службу,  в  самом  деле
устроилась за письменным столом. Дверь на  лоджию  была  открыта,  со  двора
доносились детские голоса и обрывки мелодий,  а  я  смотрела  на  девственно
чистый лист бумаги и силилась собраться с мыслями. Через полчаса стало ясно:
дело безнадежное. Я вздохнула и пошла загорать на лоджию, оправдываясь  тем,
что сюжет надо  как  следует  продумать,  настроиться  на  нужную  волну,  и
вообще... Но мысли мои неизменно возвращались к Лельке. Конечно, то, что она
с матерью, позволяет надеяться, что ничего плохого с ней не случилось, и все
же беспокойство не только не проходило, оно нарастало. В общем, когда  Роман
Андреевич появился в квартире и бодро спросил:
   - Ну, как успехи? - Я нахмурилась и зло ответила:
   - Как будто я могу думать о чем-то, кроме Лельки.
   - Вроде бы ты с утра жаловалась, что у тебя времени в обрез, - поднял  он
брови, демонстрируя изумление.
   - Перестань надо мной издеваться! - рявкнула я и удалилась из кухни.  Мой
муж одиночеством всегда тяготился, а тут еще, должно быть, почувствовал себя
виноватым, потому что как ни крути, а доводы у меня  серьезные.  Поэтому  он
очень скоро возник в гостиной и позвал:
   - Анфиса, слышь... посиди со мной. Я  целыми  днями  на  работе,  видимся
совсем ничего... Вот заглянул пообедать, чтоб с тобой лишних полчаса побыть,
и что?
   - Что? - съязвила я.
   - Ничего. И меня это огорчает.
   - А не надо было говорить мне гадости, - насупилась я.
   - А что такого я сказал?
   Я уже и сама запуталась, поэтому прения прекратила, поднялась  с  дивана,
подошла к Роману Андреевичу и, прижавшись к его груди, пожаловалась:
   - В голове пусто, какая уж тут работа... Как думаешь, найдется Лелька?
   - Надеюсь. Мамаша - это много лучше, чем сексуальный маньяк.
   - Да уж, - поежилась я, вздохнула и добавила:
   - Идем в кухню, остынет все.
   - Да я на работе перекусил,  а  приехал  потому,  что  соскучился.  Давай
дружить, а?
   - Давай, - согласилась я, в результате чего Роман Андреевич задержался  в
родной квартире дольше, чем планировал,  взглянул  на  часы  и,  чертыхаясь,
попробовал сделать несколько  дел  одновременно:  натянуть  носок  и  доесть
пельмени. Я с уважением наблюдала за супругом и смогла констатировать, что и
то и другое ему в конце концов удалось. Несмотря на некоторую  суету,  Роман
Андреевич пребывал в отличном расположении  духа  и,  направляясь  к  двери,
ласково сообщил:
   - Да, тут Андрюха накопал кое-что  на  вашу  Ингу.  Глянь,  -  извлек  из
кармана листок бумаги, сунул его мне и открыл дверь, чмокнув меня в нос,  но
тут же нахмурился, погрозил пальцем и изрек тоном,  который  обычно  доводил
меня до бешенства:
   - Только никакой самодеятельности.
   Я кивнула с самым послушным видом, на  какой  только  была  способна,  и,
помахав рукой, прикрыла за любимым дверь.  Затем  выбежала  на  лоджию  и  с
умилением наблюдала, как он садится в машину. Конечно, мой муж иногда бывает
страшным занудой, но  вообще-то  у  него  много  положительных  качеств.  Он
посигналил, выезжая со двора, я счастливо улыбнулась  и  тут  вспомнила  про
бумаги. Точнее, о единственном листе  бумаги,  который  все  еще  держала  в
руках, озабоченно нахмурилась и устроилась в плетеном  кресле,  стоявшем  на
лоджии.
   "Трусова  Инга  Станиславовна",  -  прочитала  я.  Далее  следовала  дата
рождения, краткие сведения о родителях, год окончания школы, в общем, ничего
особенно интересного. Шесть лет назад, шестнадцатого октября она вышла замуж
за Сокольникова  Евгения  Петровича  и  соответственно  сменила  фамилию.  Я
нахмурилась и, подняв голову от листа  бумаги,  уставилась  в  пространство.
Вообще-то, уставилась на березу, росшую у соседнего подъезда, но  в  крайней
задумчивости ее не замечала, так что смело можно  сказать:  в  пространство.
День рождения Лельки восемнадцатого октября, это  мне  доподлинно  известно,
чепуха получается. Женщина с девятимесячной беременностью  выходит  замуж  и
оставляет ребенка в роддоме. Как это понять? Допустим, регистрация брака  за
два дня до родов  -  вещь  объяснимая:  ребенка  незаконнорожденным  уже  не
назовешь. Тогда почему она его  оставила?  А  как  же  родители  Инги,  люди
уважаемые, позволили ей так поступить? Почему бы  им  не  взять  ребенка  на
воспитание, ведь дочь вышла замуж, а придумать причину,  по  которой  внучка
живет у бабушки с дедушкой, совсем нетрудно. Я перевела  взгляд  на  строчки
вверху листа и взглянула на дату их гибели:  восемнадцатого  сентября,  пять
лет назад. Девочке почти год... Скрыть беременность от супруга за два дня до
родов невозможно, если муж Инги и не являлся отцом ребенка, то  о  настоящем
положении вещей наверняка был осведомлен. А что, если он  поставил  условие:
женюсь, но от ребенка ты избавишься, и она пошла на  это  и  даже  уговорила
своих родителей? Какая-то дурацкая  мелодрама.  Почти  сразу  Инга  с  мужем
переехали в Киев, через несколько месяцев развелись, но в наш город  она  не
вернулась. Жила сначала в Курске, затем в Воронеже, каждый раз выходя  замуж
и меняя фамилии. Год назад устроилась в Нижнем Новгороде  (правда,  на  этот
раз замуж не вышла), где и проживает до сих пор. Вот и все сведения. Фамилия
третьего  мужа  Инги  -  Груднев,  так  что   теперь   она   Груднева   Инга
Станиславовна. Детей не имеет, семейная жизнь не заладилась, потому и решила
похитить ребенка? Я поднялась и прошла к телефону, набрала н омер  мужа,  за
это время он должен был доехать до своей работы. Так и есть, Роман Андреевич
гаркнул:
   - Громов слушает! - А я спросила:
   - Что ты мне подсунул?
   - В каком смысле? - насторожился он.
   - Куча фамилий и ничего существенного.
   - Все существенное я сказал тебе час назад.
   - Да? И что это было?
   - Ну... я люблю тебя. Чего уж существеннее.
   - Перестань валять дурака, ты прекрасно понял, о чем я.
   - Ладно, не злись. Времени не  было  на  разговоры,  ты  ж  сама  видела.
Значит, так, гражданки Трусовой,  она  же  Груднева,  по  месту  прописки  в
наличии нет. За квартиру не платит, телефон за  долги  отключили,  родных  и
близких в Нижнем нет, так что сообщить, где она в настоящий момент, некому.
   - Как же так? Есть же у нее какие-нибудь родственники?
   - Мать с отцом погибли, ты же читала, а остальные родственники, может,  и
есть, но им по фигу. В розыск не подавали - это точно. К тому же  девка  она
лихая и могла в очередной раз выйти  замуж  где-нибудь  в  Тюмени.  Конечно,
отыскать ее можно, но на это уйдет время.
   - А ее ищут?
   - Само собой. Она же подозревается в похищении ребенка. Вопросы есть?
   - Есть.
   - Это новые вопросы или те же самые, но по новой?
   - Иногда ты такой бесчувственный, - вздохнула я.
   - Чувственный я,  чувственный  и  с  удовольствием  бы  это  доказал,  да
работать надо.
   В общем, мы простились, я подумала и позвонила Женьке. В отличие от  мужа
подружка проявила жаркий энтузиазм и через двадцать минут уже вышагивала  по
моей кухне.
   - Ищут... знаю, как они ищут. Заехали  по  месту  прописки,  позвонили  в
дверь, поспрашивали соседей и факс отправили: такой-то нет и давно не было.
   - И что ты предлагаешь? - усмехнулась я. - Съездить в Нижний Новгород?
   - Конечно, - кивнула Женька и посмотрела на меня так, как смотрит  собака
на кость. Вожделенно, одним словом.
   - Спятила, - растерялась я. - Ты же не думаешь, что мы в самом деле...
   - Думаю. У нас больше шансов, чем у ментов. Для них это  работа,  рутина,
одним словом, а для нас вопрос жизни и смерти. Чувствуешь разницу? К тому же
ты не можешь не согласиться, что до сих пор мы изрядно опережали ментов,  и,
если б не мы, они, скорее всего,  ничего  об  этой  Людмиле-Инге  так  и  не
узнали.
   В каком-то смысле Женька была права, то есть я не  сомневалась,  что  без
нас в милиции все равно бы докопались до истины, но то, что мы  сделали  это
быстрее, - реальный факт. И то, что в Нижнем Новгороде кто-то,  не  проявляя
особого рвения, просто проверил адрес и ответил на запрос,  тоже  похоже  на
правду. Но что нам делать в Нижнем  Новгороде,  я  все-таки  представляла  с
трудом.
   - Допустим, мы туда приедем,  -  нахмурилась  я  и  тут  же  подчеркнула,
заметив, как запылали глаза подруги:
   - Допустим. И что? Вот он, дом, вот дверь квартиры, разумеется, запертая.
Мы взглянули на нее и отправились назад?
   - Ты меня нарочно дразнишь, - обиделась Женька. - Как будто  я  собираюсь
смотреть на какую-то дурацкую дверь, нужна она мне...
   - А что тогда? - Есть соседи, подруги,  место  работы...  в  общем,  есть
люди, которые хорошо знали эту Ингу.  В  легкой  непринужденной  беседе  при
известной ловкости можно узнать очень многое. Нам  бы  только  ниточку  -  и
клубочек мы распутаем.
   Может, подружка и права: до сих пор нам везло.
   - Ромка мне голову оторвет, - тихо сказала я.
   - Вот с этого и надо было начинать, - разозлилась Женька. - Что у вас  за
отношения, если ты не можешь убедить его...
   - Хорошие у нас отношения! - разозлилась я. - И тебе  об  этом  известно.
Просто у Романа Андреевича принципы, и ему не  нравится,  когда  кто  попало
занимается расследованием...
   - Это мы-то кто попало? - Глаза у подружки  полезли  на  лоб.  -  Скажешь
тоже, кто попало... - Ладно, не заводись,  -  отмахнулась  я.  -  Ты  знаешь
Ромку, он будет рычать весь вечер и никуда меня не пустит.
   - А ему и знать необязательно, - фыркнула Женька, а я обиделась:
   - Что ты болтаешь? Нижний Новгород что, прямо у нас под боком? Да до него
ехать не меньше четырех часов... Это в одну сторону, столько же оттуда, и на
разговоры потребуется время...
   - Поедем гораздо быстрее, если за руль сяду я.
   - Пожалуйста, только на своей машине. - Машина у Женьки была,  но  больше
года стояла в гараже в весьма плачевном виде. Думаю, в гараже она ее держала
для того, чтобы он не пустовал, ну  и  по  привычке,  конечно,  потому  что,
сказать по чести, после того, что Женька с  ней  сделала,  место  "шестерки"
было на свалке. Само  собой,  Женька  никаких  намеков  на  сей  предмет  не
выносила, поэтому сейчас страшно  обиделась,  отвернулась  и  стала  в  окно
смотреть. Конечно, Женька моя лучшая подруга, но машина денег стоит, и  вряд
ли  отчим  с  мамой  подарят  мне  еще  одну,  если  узнают,   что   я   эту
расколошматила.
   - Иногда ты ведешь себя как последняя свинья, - заявила Женька.
   - Сама напросилась, - отрезала  я,  кашлянула  и  попробовала  рассуждать
здраво:
   - Допустим, за рулем ты, на дорогу туда-обратно ушло шесть часов,  а  все
остальное? Если в семь вечера меня не будет дома, Ромик... Я даже думать  об
этом не хочу. Тебе что, совершенно безразлично мое семейное счастье?
   - Давай придумаем что-нибудь.
   - Что, интересно?
   - К примеру, я решила навестить родителей, и ты поехала со  мной.  Вполне
естественно переночевать под отеческим кровом, и мы в этом случае  можем  не
торопиться.
   - Роман Андреевич скажет, что мне навещать твоих родителей совершенно  ни
к чему, у меня свои есть. Конечно, можно соврать, что ты смертельно больна и
одна не доберешься, но вид у тебя, к сожалению, цветущий, и  этот  номер  не
пройдет.
   - Хорошо, тогда скажи, что едешь в Москву к маме.
   - А если он позвонит, а меня там не окажется? Нет, я не могу рисковать.
   - Да что за черт? - возмутилась Женька. - Он что, не доверяет  тебе?  Что
это за патологические сомнения в верности жены?
   - Ты сама всегда говоришь: неревнивых мужей не бывает.
   - Конечно, но не до такой же степени?
   - О чем мы говорим? - вздохнула я, и мы замолчали.
   - Может, мне одной съездить? - подала голос Женька минут через пять.
   - Чтобы я тут с ума сходила от беспокойства и инфаркт заработала?
   - Одной в самом деле боязно, - согласилась подружка. - Мало ли что...  Мы
выпили кофе и отправились на прогулку. По большей части молчали,  но  думали
об одном.
   - У нас полно дел и без Нижнего Новгорода, - сказала я. - Меня, например,
смущает, что Инга, выйдя замуж, оставила ребенка в  роддоме.  Как-то  это  в
голове не укладывается...
   - Может, ты и права, только я сейчас ни о  чем  другом  думать  не  могу,
кроме этой поездки. Представь, вдруг она просто привезла ребенка к  себе,  а
на звонки в дверь не реагирует.
   - Что за чушь ты несешь? - возмутилась я, и Женька кивнула.
   - Согласна, чушь. Ребенку нужно есть, играть и все  такое,  незамеченными
они вряд ли останутся, но ведь у нее может быть  другая  квартира,  где  нет
необходимости прятаться.
   -  Лелька  любит  своих  родителей,  я  имею  в  виду  Верку  с   Игорем,
сомнительно, что она с удовольствием путешествует с чужой теткой, пусть даже
в компании коккера.
   - Да я не об этом.  Инга  похитила  Лельку,  но  это  ведь  не  тщательно
продуманное преступление века, это материнский порыв. Она увезла ее,  и  что
дальше? Где-то они должны жить? Это может быть дача, квартира друзей...
   - Друзья что, психи, чтобы подписываться на такое? - не удержалась я.
   - Неизвестно, что она им  наговорила,  -  мудро  рассудила  Женька.  -  Я
уверена, все очень просто: ребенок с ней и где-то в Нижнем Новгороде.
   - С таким же успехом они могут быть в Воркуте или Казани, - проворчала я,
но чувствовала: в Женькиных словах что-то есть.
   В этот день мы ничего не решили, я проводила подружку и отправилась домой
на такси, так как  Роман  Андреевич  обещал  вернуться  пораньше.  Слово  он
сдержал, более того, пребывал в отличном расположении духа и пригласил  меня
поужинать в ресторан. Я, разумеется, согласилась. Мы отправились  в  "Старую
Венецию", где любили бывать, и очень  мило  провели  время.  Ромочка  иногда
бывает  таким  милым...  Я  сочла  обстановку  очень  подходящей  и   начала
осторожно:
   - У Женьки скоро отпуск кончается.
   - Да? - Женькин отпуск его, разумеется, не волновал.
   - Она собиралась на юг, но... теперь уже нет смысла. Жаль, что дни прошли
так бездарно. Она хотела поехать  куда-нибудь  на  пару  деньков.  Но  одной
скучно и...
   - Мне одному тоже скучно, - заявил Ромка и скроил премерзкую физиономию.
   - Она все-таки моя подруга, и, возможно, мы уедем даже  не  на  два  дня,
возможно...
   - Вы собрались в Нижний? - нахмурился Роман Андреевич и покачал  головой.
- Черти меня дернули сообщить тебе адрес...
   - Ромочка, а вдруг ребенок там?
   - Где? - хмыкнул он.
   - Ну... там. Согласись, мы не должны пренебрегать такой возможностью.
   - Там были ребята из милиции, я вроде бы ясно сказал и...
   - Рома, пожалуйста, - чуть не плача попросила я.
   Он ухватил мою ладонь и легонько сжал.
   - Хорошо, - сказал он, одарив меня не самым ласковым взглядом. - Поедем в
Новгород.
   - В каком смысле? - насторожилась я.
   - В прямом. Неужто ты думаешь, что я отпущу тебя одну?
   - А как же работа?
   - Это мои проблемы. Мы приедем, ты  постоишь  перед  закрытой  дверью  и,
может быть, успокоишься. И твоя чокнутая подружка тоже. Слушай, она замуж не
собирается? У меня заместитель - отличный парень и не женат. Может, стоит их
познакомить?
   В пятницу, где-то около десяти часов утра мы отбыли в Нижний Новгород. Мы
- это я, мой муж и Женька. Особого  энтузиазма  подружка  не  выказывала,  с
сомнением поглядывала на Романа Андреевича и, улучив момент, шепнула:
   - Он нам всю малину испортит.
   - Какую еще малину? -  обиделась  я  за  мужа.  -  Мы  едем  поспрашивать
знакомых Инги. Как может Ромочка этому помешать?
   - Все менты страшные зануды, а Ромка твой...
   - Ну, знаешь ли... - возмутилась я, но тут Роман Андреевич вернулся (дело
было на заправке),  и  прения  пришлось  прекратить.  На  Женьку  я  здорово
разозлилась. Зануда или нет - это еще вопрос, к тому же  речь  идет  о  моем
муже, и она могла бы... В общем,  я  здорово  разозлилась  и  всю  дорогу  с
Женькой не разговаривала, а она, вместо того чтобы проникнуться и  загладить
вину, свернулась калачиком на заднем сиденье и дрыхла до самого Нижнего.
   Роман Андреевич тоже был молчалив, поглядывал на  меня  хмуро,  наверное,
злился. Ясно, что экспедиция, начавшаяся при таком низком боевом духе, ни  к
чему хорошему привести не может. Дорога заняла меньше трех часов,  и  вскоре
мы уже тормозили возле стоянки такси. Нижний Новгород большой,  и,  в  какой
стороне искать нужную нам улицу, стоило справиться