со
льдом.
     - У нас испанское виски, сэр, виски "Дик", ваши люди не пьют его.
     - Мои  люди -  кретины,  зачем обращать на  них внимание.  Вы  им  не
говорите,  что это "Дик",  лейте смело и ставьте под нос,  только ударяйте
донышком стакана так, чтобы немного виски выплескивалось.
     - Спасибо за совет,  сэр, я попробую. Не хотите ли сыграть в бильярд?
У нас вполне пристойный стол и шары тяжелые.
     - Слушайте,  -  спросил Славин, - а хоть раз этот самый Белью пел при
русских моряках?
     - Да,  один раз пел,  сэр,  и очень плакал, когда пел, и они подарили
ему открытки...
     - Когда это было? - спросил Славин.
     - По-моему,  в декабре, сэр, но точно сказать я не могу. Я помню, что
он потом выглядел каким-то испуганным, будто чего-то ждал все время.
     Славин положил перед барменом открытки:
     - Возьмите на  память,  только не  позволяйте,  чтобы вас  убивали из
снайперской винтовки.
     - Спасибо за  подарок,  сэр,  но  я  лучше откажусь от него -  сейчас
полиция спрашивает всех,  кто  знал  Белью,  а  почтовых служащих увезли в
отдел со  всеми их  книгами,  проверяют письма и  телеграммы.  Всяко может
быть,  сэр,  так  что благодарю вас,  но  мы  приучены бояться собственной
тени...
     "В  декабре сюда  пришли первые корабли.  И  наш  Иван впервые увидел
настоящих русских. И написал нам письмо. И долго не решался отправить. Все
просто и точно. А потом, видимо, Глэбб его вычислил, как и я, и убрал его.
И  теперь только он один,  Джон Глэбб,  может ткнуть пальцем в  фотографию
того человека, которого вербовал".
     ...Когда  Славин  остановил  "фиат"  возле  маленького полинезийского
ресторанчика -  столики вынесены на берег,  под широкими плетеными зонтами
тень, - Пол Дик вывалился первым, сразу же покрывшись потом.
     - Погодите, - сказал Славин, - обернитесь, полюбуйтесь на "мерседес",
который меня  пасет.  И  запомните номер  -  он  уникален,  такого  нет  в
каталогах здешней автоинспекции.
     - Перестаньте,  Вит,  -  Пол Дик назвал, наконец, Славина по имени. -
Нельзя же быть таким подозрительным.
     - В город нас поведет голубой "форд", и не вздумайте со мною спорить,
потому что ставка будет в два раза больше той, которую я выиграл утром.
     - Значит, и Глэбб - оататауадаа? - вздохнул Пол.
     - Я вам это сказал?
     - Не считайте меня старым идиотом, ладно?


                               КОНСТАНТИНОВ

     Генерал  Федоров  передал  папку  с  документами Константинову*.  Тот
внимательно просмотрел колонки цифр и сказал задумчиво:
     - У нас тоже полнейшая темнота.  Ничего интересного, разве что Винтер
внезапно собралась поехать на неделю в Пицунду...
     _______________
          * Текст  нерасшифрованной  радиограммы,  переданный  ЦРУ  своему
     агенту,  гласил следующее:  "Дорогой друг! Спасибо за ваше сообщение,
     оно в высшей  мере  интересно,  мы  доложили  его  не  только  нашему
     руководителю,  но  и ознакомили с ним правительство.  Нас интересует,
     какой демарш с нашей стороны сможет остановить Москву от  немедленной
     военной  помощи  Нагонии  в  случае каких-либо событий в этой стране?
     Ваше волнение по поводу  того,  что  за  вами  или  вашими  знакомыми
     началась   слежка,   представляется   нам  следствием  переутомления.
     Советовали бы вам уехать на несколько дней  отдохнуть,  желательно  к
     морю.  В  следующей  передаче  отправьте  нам  все  свои анализы,  мы
     посоветуемся  с  ведущими  специалистами  и  пришлем  вам,  в  случае
     необходимости,  лекарство. Тем не менее, мы обдумаем вопрос, поднятый
     вами об операции прикрытия.  Может  быть,  ваше  предложение  следует
     реализовать  несколько  позже?  Или  вы  настаиваете  на  немедленной
     реализации игры?  Передаем вам привет от вашего друга "П".  Сообщаем,
     что  часть  ваших гонораров вложена "П" в акции "Юнайтед фрут" "Трэйд
     корпорэйшн".  Желаем вам  всего  доброго,  ваши  друзья  "Д"  и  "Л".
     (Примеч. автора.)

     - Очередной отпуск?
     - Нет. За свой счет.
     - Это у них в институте практикуется?
     - Выясним.
     - Можно сразу?
     - Если разрешите позвонить к Проскурину.
     - Мне можно?  - улыбнулся Петр Георгиевич. - Или он выполняет приказы
лишь непосредственного руководителя?
     Через десять минут Проскурин сообщил, что старшим научным сотрудникам
часто дают отпуска за  свой счет в  том  институте,  где  работает Винтер.
Сообщил он также,  что Шаргин вылетел сегодня в Одессу,  но не на отдых, а
по командировке объединения,  чтобы на месте проверить,  как идет загрузка
судов, уходящих в Нагонию.
     - Ну что ж,  -  сказал Федоров.  -  Давайте подводить итоги.  Первое:
Парамонов отпал, он - чист.
     - Я  бы назвал его номером "два",  Петр Георгиевич.  Номером "один" я
все   же   обозначил  бы   Ивана   Белого,   этого  самого  Айвена  Белью.
Новороссийское управление опросило моряков -  в декабре на Луисбург ходили
чаще всего из Новороссийска,  - пояснил Константинов, - двое из опрошенных
были в  "макдоналдсе" в  декабре и  помнят Белью -  он пел им "Рушничок" и
"Полюшко-поле".  Он спрашивал, можно ли подплыть к их пароходу и влезть по
штормтрапу, а там, говорил, "все трын-трава, пусть судят и сажают"...
     - Сколько ему было лет во время войны?
     - Восемнадцать. Ушел с немцами. Славин сообщает - "крещеный".
     - Значит,  агент работает в Москве -  все наши надежды на провокацию,
на передачи в пустоту отметаются окончательно?
     - Увы.
     - Шаргин или Винтер?
     - Все остальные как-то не укладываются ва сахаеамауа подозрения.
     - А сколькоа оасатааалаьанаыах?
     - Все, кто связан с узлом Нагонии. Шесть человек.
     - И вы хотите просить санкцию на их проверку?
     - У меня нет оснований просить такого рода санкцию. Вы первый меня не
поймете.
     - Какое  прекрасное  змейство  заложено  в  формулировке  -  "нас  не
поймут", а?
     - Тем не  менее,  я  просил бы вас санкционировать работу по Винтер и
Шаргину. По поводу Зотова наш Славин должен сегодня прислать телеграмму, я
буду ждать, думаю, к полуночи подойдет.
     - Ждите дома.
     - Я  совмещу  ожидание с  работой,  Петр  Георгиевич.  Мне  подобрали
кое-какие материалы по скандалу с Глэббом -  это, мне сдается, тот кончик,
который можно ухватить, а потом за него дернуть.
     - Хорошо. До часу я спать не буду, звоните, если что важное.
     - К  Шаргину вылетит Гмыря,  пусть он  его поглядит на  месте.  А  я,
пожалуй, послезавтра - если согласитесь - вылечу в Пицунду, к Винтер.
     - В Пицунду,  говорите? - Петр Георгиевич нахмурился, мгновение сидел
в неподвижности,  потом взял одну из папок,  аккуратно уложенных на столе,
просмотрел бумаги,  достал одну из них,  протянул Константинову: - Хорошо,
что вспомнил.
     В  документе сообщалось,  что  пресс-атташе  американского посольства
Лунс,  установленный контрразведкой работник ЦРУ,  вылетает в Пицунду -  в
тот же день и тем же рейсом, что и Ольга Винтер.
     - Ну что ж,  -  сказал Константинов,  возвращая документ, - по-моему,
теперь все ясно. Гмыря мог бы меня поблагодарить за хороший вояж в Одессу,
покупался б и загорел, делать там ему нечего.
     - Нет, не согласен.
     - Думаете, стоит поглядеть?
     - Конечно.  И  с  пресс-атташе пошлите кого-нибудь.  Но отчего Лунс и
Винтер в  одном самолете?  Не  берегут агента -  если она  их  агент?  Или
совпадение?


     Билет на  имя Ольги Винтер был действительно куплен на  тот же  рейс,
которым летел Лунс. Однако в самолете ее не было, билет никто не сдавал, и
в  Пицунде она не  появилась -  ни  на следующий день,  ни позже.  А  дома
телефон ее не отвечал,  несмотря на то что звонили к  ней через каждые два
часа.
     Константинов спросил Проскурина:
     - На работу к ней ездили?
     - Мы  не  хотелиа  тараеаваоажаиатаьа  лишними  вопросами.  Она  ведь
общительна,  со всеми поддерживает хорошие отношения,  может до нее дойти,
что интересуются...
     - А у отца?
     - Там  ее  нет.  -  Проскурин  хмыкнул.  -  Сотрудники  сказали,  что
"физического наличия не зафиксировано".
     - У нее в доме посмотрели, поспрашивали?
     - Никто ничего не знает, квартира заперта.
     - Словом, Винтер вы потеряли?
     - Да. Можно сказать и так.
     - А как скажете иначе?
     - В общем-то, иначе не скажешь.
     - Сориентируйте  ваших  людей  на  самый тщательный поиск Винтер.  Вы
правы - тараеаваоажаиатаьа излишним интересом ее не стоит;  а вот найти  -
следует непременно и очень быстро. Давайте пройдемся по всем ее связям; вы
говорили,  что  в   "сумме   признаков"   Винтер   особо   выделяется   ее
общительность...  Кому  из ее наиболее близких знакомых,  старых знакомых,
можно верить?
     - В каком смысле?
     - Хорошо спросили, - удовлетворенно заметил Константинов. - Верить мы
обязаны всем.  Я  имел в  виду одно лишь:  кто никому не скажет и  слова о
беседе с нами?
     - Доктор  Раиса   Исмаиловна  Низяметова,   это   ее   самая  близкая
приятельница,  но  у  нее  нет  телефона  и  на  работу  она  не  выходит,
бюллетенит, мы уже справлялись.
     - Пусть с ней поговорят ваши люди. Аккуратно и очень тактично.


                                ПОИСК-III

     ...Почерк  у  Константинова  был  четкий  и  быстрый.   Он,   однако,
предпочитал -  особенно в последние годы -  не писать, а сразу же печатать
на  портативной машинке,  ибо слово напечатанное резко отличается от слова
написанного.  Более того, когда Константинов подготовил свою диссертацию к
изданию (тема была открытой -  "Политические маневры гитлеровской Германии
накануне мятежа Франко"),  он,  к  вящему своему удивлению,  заметил,  что
страница,  напечатанная на  машинке,  невероятно отличается от набранной в
типографии - словно бы два совершенно разных текста. Он тогда подумал, что
мера  ответственности человека за  мысль  -  а  высшее выявление мысли это
строка,  набранная в типографии, - в значительной степени зависит от того,
на какой бумаге и каким шрифтом набрано:  куда ни крути,  форма -  это уже
содержание.  Он тогда вспомнил друга своего отца;  шрифт и  бумага -  если
были хороши -  вызывали у того восторг,  казавшийся поначалу Константинову
несколько даже наигранным;  потом лишь,  с  годами,  он понял,  что старик
обладал, видимо, особо развитым чувством прекрасного.
     ...Константинов попросил секретаря ни с кем его не соединять и никого
не  пускать в  кабинет,  если,  конечно,  не будет чего-либо экстренного у
Панова из отдела дешифровки,  у Трухина (тот искал Винтер) и если принесут
телеграмму от Славина (вчерашняя ничего развернутого не дала,  он сообщал,
что  приступает к  выяснению версии "Зотов",  и  повторно просил как можно
скорее прислать материалы на Глэбба).
     Работая со Славиным десять лет, Константинов понимал, что тот торопит
неспроста.  На его месте он,  Константинов, поступил бы так же: после того
как Глэбб убрал единственного свидетеля и никто теперь агента ЦРУ в Москве
опознать  не  может,  следует  предпринятьа галаааванаыайа удар - понудить
самого  Глэбба  открыть  имя  предателя.  Такого   рода   вероятие   стало
варьироваться  после того лишь,  как Славин уцепился за фразу Пола Дика по
поводу "гонконгской  мафии"  и  как  Глэбб  -  неестественно  оживленно  -
постарался эту фразу засыпать десятком своих.
     Константинов работал   допоздна;   пять   папок   с   документами   и
разрозненными   газетными  вырезками  он  просмотрел  особенно  тщательно,
ваыанаиамаааяа из текста фамилии, клички, даты.
     Картина представилась ему следующая:
     "В  Гонконгском авиапорту 12  декабря  1966  года  офицер  таможенной
службы  Бэнш  потребовал  провести  повторный  осмотр  багажа  м-ра   Лао,
чиновника банковской корпорации "Лим  лимитед",  и  мисс Кармен Фернандес,
следовавших рейсом на Сан-Франциско.
     Провожавший м-ра  Лао и  мисс Фернандес вице-президент филиала ЮСИА в
Гонконге м-р  Д.  Г.  Глэбб  предложил офицеру таможни Бэншу отменить свой
приказ,  поскольку, как сказал Глэбб, "м-р Лао является его верным другом,
человеком, которому в Штатах безгранично верят, а мисс Фернандес к тому же
работник  наблюдательного  совета  американской  ювелирной  фирмы  "Кук  и
сыновья".
     Бэнш ответил в  том смысле,  что он никак не ставит под сомнение веру
м-ра  Глэбба в  м-ра  Лао и  мисс Фернандес,  но  не может отменить своего
приказа, ибо это поставит его в неловкое положение перед подчиненными.
     Далее  Бэнш   был   приглашен  Глэббом  в   служебную  комнату,   где
вице-президент  ЮСИА  представился  офицеру  таможни  как   резидент  ЦРУ.
Впрочем,  назавтра  Бэнш  отказался  повторить  это  свое  утверждение под
присягой,  хотя во  время скандала,  разыгравшегося пять минут спустя,  он
говорил  об  этом  вслух  и  репортер  "Кроникл" Дональд  Ги  записал  все
последующие события на  диктофон:  именно на  основании этой  записи он  и
опубликовал свой сенсационный материал.
     Несмотря на  сопротивление,  чемодан был  вскрыт;  во  втором дне был
обнаружен героин,  оцененный в три миллиона долларов,  - невиданная по тем
временам контрабанда.
     Через  десять минут после обыска в  аэропорт прибыл адвокат м-ра  Лао
м-р До Цзыли,  который заявил, что чемодан, вскрытый таможенными властями,
не принадлежит м-ру Лао.
     Один из трех секретарей м-ра Лао, двадцатисемилетний м-р Жуи признал,
что чемодан является его собственностью.  Каких-либо иных показаний он  не
дал и был тут же арестован.
     Когда  м-ра  Жуи  повели  в  наручниках  к  полицейскому  автомобилю,
корреспондент "Кроникл" м-р  Дональд Ги слышал,  как второй секретарь м-ра
Лао сказал арестованному:  "Завтра вы  будете освобождены под залог,  если
поведете себя так, как должно".
     Однако по дороге в тюрьму полицейская машина была изрешечена пулями и
м-р Жуи был доставлен в тюремный госпиталь мертвым.
     После  опубликования статьи  в  "Кроникл" и  "Истерн  ревю"  репортер
Дональд Ги был обвинен в диффамации и клевете,  ибо, согласно официальному
заявлению американского консула,  м-р Глэбб во время скандала находился на
открытии  выставки  иракской  керамики.  М-р  Бэнш  отказался  подтвердить
присутствие м-ра Глэбба во время скандала.
     Тогда м-р  Ги передал суду пленку с записью голосов,  среди которых -
по  заключению экспертизы -  был  четко  слышен голос Глэбба.  Более того,
Дональд Ги  предоставил три фотографии женщин,  разыскиваемых "Интерполом"
по обвинению в принадлежности к "героиновому бизнесу",  - одна из них была
как две капли воды похожа на  мисс Кармен Фернандес;  впрочем,  по спискам
"Интерпола" она проходила под именами: Мария, Росита Лопес, Пилар и Кармен
Гарсия.
     После этого м-р Глэбб исчез из Гонконга, не представ в качестве истца
в суде первой инстанции; исчезла и мисс Фернандес.
     Дональд Ги был отозван из Гонконга и отправлен в Таиланд. Там на него
было  совершено  нападение  террористов.  После  семимесячного  лечения  в
госпитале он вернулся в Нью-Йорк,  но газета отказалась восстановить с ним
контракт.  Дональд Ги  обвинил ЦРУ  в  том,  что  нападение на  него  было
инспирировано их людьми.  Суд присяжных не принял к слушанию дело м-ра Ги,
поскольку он не смог подтвердить свое обвинение документами.
     М-р Ги заявил, что он вложит все свои деньги в расследование, которое
будет проводить сам, и соберет необходимые улики.
     Последнее упоминание о  "деле  Дональда Ги"  относится к  январю 1970
года.
     В  1976  году  некий  Дональд Ги  начал передавать корреспонденции из
Нагонии для крайне правой "Стар".


     "Центр.
     Благодарю за информацию о Глэббе, Фернандес и Ги. Можно ли ознакомить
с  этими фактами Дмитрия Степанова,  писателя и  журналиста?  Он занимался
Гонконгом, наркотиками, людьми ЦРУ и Мао, завязанными в этом бизнесе.

                                                                  Славин".


     - Думаю, вам надо срочно, на пару дней, не более, вылететь в Нагонию,
- сказал Федоров,  выслушав ранним утром доклад Константинова.  - Однако я
несколько переакцентирую вашу задачу:  во-первых, следует поближе, самому,
досконально  исследовать  вопрос  о  возможности  ремонтажа  площадок  для
баллистических ракет,  нацеленных на нас,  - я имею в виду те, которые там
имели американцы,  когда правили колонизаторы.  А уж во-вторых, поговорите
со  Степановым  -  надобно  до  конца  понять  Глэбба,  включая,  понятно,
"гонконгский узел".
     ...В  Нагонию Константинов вылетел ночным  рейсом;  прилетел он  туда
ранним утром;  со  Степановым увидался днем.  Обратный билет был  взят  на
девять вечера.
     Константинов изложил Степанову суть проблемы сжато, рублено; закончил
он так:
     - Глэбб.  Лао.  Узел Гонконга.  Наркотики,  ЦРУ,  китайская секретная
служба. Вы могли бы помочь нам разобраться в этом?
     - Лао - резидент Пекина в Гонконге?
     - По-видимому.
     - Это не ответ, Константин Иванович. Или "да", или "нет".
     - А мы не знаем.  Поэтому я и прилетел к вам, Дмитрий Юрьевич, с этим
вопросом. Но сейчас нас более всего интересует Глэбб.
     - В какой мере он опасен для интересов нашей страны здесь, в Нагонии?
     - В  значительной.  Нам  представляется возможным считать,  что он  -
звено в цепи, связывающей ЦРУ с их агентом в Москве.
     - Шпион в Москве? Русский?
     - Мы не знаем. Пока - во всяком случае - не знаем.
     - Тема предательства меня интересует,  -  сказал Степанов.  - Что это
такое, кстати, по-вашему?
     - Аномалия,  -  убежденно ответил Константинов.  -  Более  того,  мне
сдается,    что   предательство   -   вообще   категория   патологическая,
несвойственная нормальному человеку.
     - Не облегчаете объяснение проблемы, Константин Иванович?
     - Наоборот.  Усложняю,  Дмитрий Юрьевич.  Но я  высказываю свою точку
зрения, стоит ли подлаживаться под иные?
     - Только  я  не  очень-то  умею  снимать скрытой камерой и  бегать по
крышам, - улыбнулся Степанов.
     - У   вас  любительское  представление  о  работе  контрразведки,   -
Константинов  тоже  улыбнулся.  -  Государственная безопасность занимается
вопросами государственными,  а  коли так  -  то  главный инструмент наш  -
голова, а никак не акробатические способности...
     - Чем и как я могу помочь?
     - Дело это может оказаться рискованным,  Дмитрий Юрьевич, а мы к вам,
простите,  по-хозяйски относимся -  ваши  книги  и  фильмы  нужны  стране.
Поэтому будьте осторожны,  ладно?  А  суть  в  том,  что  здесь в  Нагонии
работает американский журналист Дональд Ги...


                                   ТЕМП

     "Центральное разведывательное управление.
     Строго секретно.
     Операция  "Факел"  вступила  в   последнюю  стадию.   Вся  подготовка
закончена.  Необходимо увязать  с  Пентагоном проблему поставки вертолетов
для группы Огано в самое ближайшее время.
     Стадии плана:
     В день "X" (суббота или воскресенье,  что весьма затрудняет обращение
в  ООН)  три  роты десантников из  группы Огано,  одетые в  форму народной
милиции Нагонии, высаживаются с вертолетов в пригороде Савейро, где к тому
времени их  будут ожидать двадцать бронетранспортеров и  пятнадцать легких
танков,  передислоцированных из  джунглей (пункт  "В"  уже  оборудован для
хранения топлива).
     Танки  и  бронетранспортеры  с  десантниками  занимают  президентский
дворец  и,   в   случае  отказа  Грисо  от  добровольной  передачи  власти
демократическому большинству, предпринимают действия, обусловленные боевой
ситуацией.
     Захват дворца должен закончиться в  8.30,  за  тридцать минут до того
момента, когда начинает работать ТВ Нагонии.
     В  9.00 группа парашютистов выбрасывается в телерадиоцентр и пленка с
подготовленным обращением к  нации  генерала Огано  выходит в  эфир  и  на
экран.
     Текст обращения Огано прилагаю.

                                              Резидент ЦРУ Роберт Лоренс".