стно также, что одно время в Киле он жил игрою на
бильярде,  имел  кличку  "от  двух  бортов в  середину".  Поскольку мы  не
располагаем данными о  том,  добровольно ли  он  пошел к  Власову или  был
принужден к  этому,  соблюдайте максимум осторожности,  если запланировали
встречу. Сведений о его связях с разведслужбами не имеем, но известно, что
в Киле он принимал участие в грабежах.

                                                                   Центр".


                               КОНСТАНТИНОВ

     Проскурин разложил перед  Константиновым на  большом,  темного ореха,
столе  десять  листов  бумаги,  на  которых  были  напечатаны наименования
министерств и ведомств, так или иначе связанных с поставками в Нагонию.
     Константинов  бегло   проглядел  страницы  и   несколько  раздраженно
заметил:
     - А еще конкретнее можно?
     Проскурин пожал плечами:
     - Я сделал прикидку. Круг сужается. Остается всего несколько человек.
     - А сколько из них имеют доступ к секретным документам?
     - Двенадцать.
     - Установочные данные подготовлены?
     - Да.
     - Что-нибудь настораживающее есть?
     - У меня ни к одному из них нет претензий.
     - Претензий?  - переспросил Константинов. - И не может быть претензий
к советским людям. Или факты, или - ничего.
     - Я исходил из наших сегодняшних критериев.
     - А вот что касаемо критериев -  так они постоянны.  Где материалы об
этих людях?
     - Трухин перепечатывает.
     - Когда закончит?
     - Думаю, к обеду.
     Константинов вскинул голову на Проскурина и повторил:
     - Когда закончит, я спрашиваю?
     - К четырнадцати ноль-ноль.
     - Спасибо.
     Зазвонил  один  из  семи  телефонов;  Константинов безошибочно угадал
который, снял трубку:
     - Слушаю. Да. Привет. Ну? Заходите немедленно.
     Положив  трубку,   Константинов  задумчиво  посмотрел  на  телефонный
аппарат, потом обернулся к Проскурину:
     - По вашим спискам Парамонов проходил?
     - Тот, о котором сообщил Виталий Всеволодович?
     - Именно.
     - Да.
     - Но в суженный круг он не включен?
     - Нет.  Вы  же сказали,  что агента вероятнее всего просят передавать
данные политического характера.
     - Верно.   Но   Парамонов   может   бытьа    паеараеадааатачаиакаоама
информации. Где он сейчас работает?
     - В "Межсудремонте".
     - Кем?
     - Заведующим автобазой.
     - Чем занимается "Межсудремонт"?
     - Этого я еще не установил.
     - Приблизительный ответ можно дать, нет?
     Проскурин пожал плечами:
     - Я не решаюсь, ибо знаю ваше отношение к приблизительным ответам.
     - В  общем-то,  верно.  Пожалуйста,  попробуйте выяснить это  срочно,
потому  что  наблюдение  -  после  сообщения  Славина  -  получило  весьма
тревожные сигналы на Парамонова,  они ко мне с докладом идут.  За четверть
часа выясните?
     - Я постараюсь, но лучше бы - за полчаса.
     - Хорошо.  Но тогда, пожалуйста, установите, не помогает ли Парамонов
кому-то из начальства с машиной -  в личном,  как говорится,  плане.  Кому
карбюратор поменял,  кому кольца перебрал, понятно? Славин ухватил деталь,
проанализируйте ее: за полчаса, как уговорились.


     ...Михаил Михайлович Парамонов, 1929 года рождения, русский, женатый,
не  имеющий родственников за границей,  вышел в  12.47 из "Межсудремонта",
около  остановки  автобуса  проверился,  имитируя,  что  завязывает шнурок
ботинка,  дождался,  пока в  автобус сели все  пассажиры,  и  вскочил туда
последним, перед тем как закрылись двери. Он проехал две остановки, вышел,
снова проверился,  остановившись около витрины магазина "Минеральные воды"
и вбежал туда за минуту перед тем,  как продавец вывесил табличку "Перерыв
на обед". Ни с кем, кроме продавца, в контакт не входил, выпил лишь стакан
минеральной воды.  Сев  на  автобус  без  проверки,  Парамонов вернулся  в
"Межсудремонт"  и   провел  в   гараже  все  время  до  окончания  работы,
перекрашивая в  серебристый цвет  "Жигули",  государственный номерной знак
"72-21".
     Константинов поднял  глаза  на  полковника  Коновалова.  Тот,  словно
ожидая этого  взгляда,  сразу  же  достал из  папки  второй лист  бумаги с
текстом, отпечатанным почти без полей, и молча протянул генералу.
     Константинов углубился в чтение:
     "Продавец  магазина  "Минеральные  воды"  Свердловского  райпищеторга
Цизин Григорий Григорьевич,  1935  года рождения,  русский,  беспартийный,
женат, имеет родственников за границей по линии матери, привлекался к суду
за  халатность,  осужден  к  году  исправительно-трудовых работ  по  месту
работы".
     - Где родственники живут?  -  поинтересовался Константинов,  полагая,
что  Коновалов еще  не  сможет ответить -  мал срок,  просто для подсказки
спросил, такого рода подсказка - уважительна, никак не обижает.
     Однако Коновалов,  седенький,  кругленький,  чуть  склоненный вперед,
факирским жестом вытащил следующий листок и зачитал:
     - Дядя,  Цизин Марк Федорович,  живет в Оттаве, работает грузчиком на
бойне, а тетя, Цизина Марта Генриховна, уборщица в отеле.
     - Как они туда попали?
     - После войны; их немец угнал.
     "Фраза участника войны,  -  сразу же  отметил Константинов.  -  Мы бы
сказали иначе:  "Угнали фашисты".  И в этой филологической мелочи - сокрыт
огромный смысл".
     - Еще одна справочка, ознакомьтесь, пожалуйста, товарищ генерал.
     - Когда вы успели? Времени-то было в обрез.
     - Ах,  Константин Иванович,  меня за  то  и  оттирают на пенсию,  что
молодых, говорят, слишком гоняю.
     - Вместе на пенсию пойдем,  -  пообещал Константинов и  споткнулся на
первой же фразе справки:
     "Жигули",  государственный знак "72-21", принадлежит гражданке Винтер
Ольге Викторовне,  1942  года рождения,  еврейке,  беспартийной,  детей не
имеет, муж, Зотов Андрей Андреевич, работает в Луисбурге".
     Константинов быстро  поднялся из-за  письменного стола,  открыл сейф,
перебрал листочки,  оставленные Проскуриным,  отложил один,  склонился над
ним,  пыхнул потухшей сигарой,  снова раскурил ее,  не  заметив даже,  как
пламя  зажигалки сожгло  коричневые листья  с  левой  стороны,  и  спросил
Коновалова:
     - У вас по Винтер больше ничего нет?
     - Никак нет, товарищ генерал.
     - Спасибо, Трофим Павлович.
     - Разрешите быть свободным?
     - Да, пожалуйста. Винтер будем иметь в виду.
     Основания к  этому  были:  старший  научный  сотрудник конъюнктурного
института Ольга  Викторовна Винтер  имела  доступ к  секретным документам,
связанным,  в частности,  с положением в Нагонии, ибо тема ее кандидатской
диссертации  посвящена  проблеме  проникновения на  африканский  континент
многонациональных монополий.
     - И,  коли вас не затруднит,  -  попросил Константинов,  - попробуйте
раздобыть для меня ее диссертацию.
     ...Через полчаса вернулся Проскурин.
     Константинов глянул на него из-под очков.
     - "Межсудремонт" занимается  переговорами о  ремонте  наших  торговых
кораблей,  которые  выполняют  международные рейсы.  Поддерживают  деловые
связи  с  ГДР,  Великобританией,  ФРГ,  Югославией  и  Францией.  Директор
конторы,   Ерохин,  автомобиля  в  личном  пользовании  не  имеет,  однако
заместитель директора,  занимающийся африканскими рейсами,  Шаргин Евгений
Никифоровнч  имеет  "Волгу".   Парамонов  следит  за  ней  лично,   делает
профилактику, достал новые покрышки, кажется, зашипованные.
     - Все?
     - Нет.   Не  все.  Шаргин,  хотя  и  не  имеет  доступа  к  секретной
информации, тем не менее часто бывает в Министерстве внешней торговли. Его
брат,   Шаргин   Леопольд   Никифорович,   занимается  закупками  техники,
неоднократно выезжал за рубеж,  в Луисбург летал три раза. Среди партнеров
на переговорах был Джон Глэбб, которым вы интересуетесь.
     - Мы,  -  поправил его Константинов.  -  Мы им интересуемся. Вы в том
числе.  Наблюдение за Парамоновым, я думаю, надо усилить. Поведение Цизина
следует проанализировать. Кто сможет им заняться?
     - Думаю - Гречаев.
     - Почему?
     - У вас есть возражения против его кандидатуры?
     - Нет. Пусть посмотрит. Но, понятно, в высшей мере аккуратно.
     - Хорошо.
     - Ольга Винтер входит в "суженный круг"?
     - Да.  Но я  намерен ее исключить,  Константин Иванович.  Женщина она
языкатая, резкая, но, по отзывам всех ее знающих, отменно хорошая.
     - А что вы можете сказать о ее муже?
     - Мужем мои люди не занимались.
     - Видите ли,  муж-то ее -  Зотов.  Сидит в Луисбурге. И занимается, в
частности, вопросом поставок в Нагонию.
     - Вот так дело... Значит, сеть? Зотов - Винтер - Парамонов?
     - Зотов -  там, Винтер - здесь, а Парамонов - передает информацию? Вы
так мыслите себе эту сеть?
     - Теоретически такая сеть вполне допустима...  Элегантна даже, сказал
бы я...  Но Стрельцов уже  присматривался  к  Винтер,  говорил  о  ней  со
знакомыми - все в один голос твердят:  хороший человек.  Неужели так ловко
маскируется,  а?  Впрочем,  еслиа саеатаьа существует,  она должна играть,
обязана, точнее говоря...
     Константинов слушал Проскурина задумчиво,  вертел в пальцах карандаш,
а потом спросил:
     - Винтер  по-прежнему  ездит  на  корт?   Славин  сообщил,   что  она
увлекалась теннисом в  Луисбурге.  Корт  -  прекрасное место для  встреч с
самыми разными людьми...
     - Про теннис мы не устанавливали, Константин Иванович.
     - Не сочтите за труд выяснить это, а? И еще - где она играет? В каком
обществе? "Спартак", ЦСКА, "Динамо"? С кем играет - тоже любопытно.


     Через два часа Проскурин доложил,  что Ольга Винтер играет на  кортах
ЦСКА.  Среди  ее  партнеров  был  заместитель начальника  управления МИДа,
генерал  из  инженерного  управления,  ответственный работник  Госплана  и
Леопольд Шаргин, из Министерства внешней торговли.


     "Славину.
     Сообщите все, что у вас есть по Ольге Винтер, жене Зотова - контакты,
интересы,  моральный облик. Выясните, с кем она играла в теннис, где? Были
ли у нее постоянные партнеры,  и если да,  то кто именно. Кто помогал ей в
сборе материалов для диссертации.

                                                                   Центр".


     "Центр.
     По  отзывам людей,  знавших Винтер,  она  проявляла большой интерес к
американскому  проникновению  на   африканский  континент.   Материалы   к
диссертации собирала  в  библиотеке парламента,  а  также  в  пресс-центре
посольства США. Кто именно помогал ей в пресс-центре, выяснить пока что не
удалось.  В теннисе у нее не было постоянных партнеров.  Несколько раз она
играла  на  кортах  "Хилтона" с  женой  британского консула Кэролайн Тизл,
примерно тридцати лет, дочь генерала Гэймлорда, работавшего по связи между
МИ-6  и  ЦРУ  в  1949  -  1951  годах;  играла также с  Робертом Лоренсом,
представителем "Интернэйшнл  телефоник".  Считают,  что  Винтер  уехала  в
Москву в  связи с  ее  увлечением Дубовым,  кандидатом экономических наук,
срок командировки которого истек полтора года назад.

                                                                  Славин".


     "Славину.
     Установите полное имя Роберта Лоренса, возраст, приметы. Что известно
о Кэролайн Тизл?

                                                                   Центр".


     "Центр.
     Кэролайн Тизл отличается радикализмом, резко отзывается о ситуации на
Западе, выступает со статьями в левой прессе об африканцах, напечатала два
памфлета о  режиме Яна Смита и  один комментарий о  тайных операциях ЦРУ в
Англии.  Западные дипломаты ее  сторонятся.  По  сведениям,  полученным из
проверенных источников,  с  разведслужбами не  связана.  Данные на Лоренса
устанавливаю.

                                                                  Славин".


     "Центр.
     Игравший на кортах "Хилтона" с Ольгой Винтер американец Роберт Уильям
Лоренс, 1920 года рождения, приехал в Луисбург через месяц после свержения
колониализма в Нагонии.  Работал в Чили, также представителем "Интернэйшнл
телефоник".

                                                                  Славин".


     "Славину.
     По  нашим сведениям,  Роберт Уильям Пол  Лоренс,  1922 года рождения,
женат,   имеет  двух  детей,  проживающих  в  Нью-Йорке,  предположительно
является резидентом ЦРУ  в  Луисбурге.  Выявите его связи.  Сколько раз он
играл в  теннис с  Винтер?  Был ли кто-нибудь из наших во время игр с ним?
Если  был,  выясните,  какие вопросы они  поднимали в  беседе,  если  были
свидетелями таковой? Каковы их отношения?

                                                                   Центр".


     "Центр.
     Прошу дать санкцию на встречу с Лоренсом.

                                                                  Славин".


     "Славину.
     От встречи с Лоренсом воздержитесь.

                                                                   Центр".


     "Центр.
     Считаю необходимой встречу с Лоренсом.

                                                                  Славин".


     "Славину.
     Повторяю,  от  встреч  с  Лоренсом  воздержитесь.  Выясните  характер
взаимоотношений Лоренса с Джоном Глэббом.

                                                                   Центр".


     "Центр.
     Глэбб и Лоренс плавают по утрам в бассейне "Хилтола". Отношения самые
дружеские.  Номер,  в  котором живет Лоренс,  в отеле не называют,  однако
официанты  полагают,  что  апартаменты,  где  работает  ЦРУ,  размещены на
пятнадцатом этаже.

                                                                  Славин".


                                  СЛАВИН

     Садовник  советского  посольства Архипкин  просыпался рано,  часов  в
пять;  дело шло к пенсии,  в Луисбурге досиживал последние месяцы,  считал
дни, когда вернется домой.
     Он выходил в сад,  когда еще никто из дипломатов не приезжал; посол и
поверенный,  которые жили здесь же,  спали;  тихо было в парке,  и солнце,
пробивавшее стрельчатую,  диковинную  листву,  казалось  бесцветным,  зато
трава обретала свой истинный цвет,  какой-то совершенно особый,  возможный
только здесь, в Африке.
     Архипкин  знал,  что  в  шесть  полицейские,  дежурившие  у  входа  в
посольство,  будут меняться;  при  этом  они  долго разговаривают,  иногда
негромко поют,  особенно когда день обещал быть с ветром, не таким душным;
казалось, они чувствовали погоду без барометра.
     Подъехал полицейский джип,  из кузова выпрыгнули три парня, поправили
автоматы,  засмеялись чему-то,  начали тихо переговариваться,  и в это как
раз  время  Архипкин  услыхал  -   где-то   совсем  поблизости  -   тихий,
задыхающийся голос:
     - Мужчина, да помоги же!
     Странность обращения,  легкий  акцент  испугали  Архипкина,  он  даже
присел  возле  забора;   оглянувшись,  увидел  человека,  который  пытался
дотянуться до  острой пики  -  забор  посольства состоял из  металлических
панелей  и  пик,   колониальный  стиль,   остался  от  испанцев;  на  пике
раскачивался маленький сверток; для тяжести к свертку был привязан камень.
     - Помоги  же!  -  судорожно повторил мужчина,  стоявший на  улице,  и
оглянулся на полицейских.
     Те, видимо, заметили его.
     Архипкин услыхал,  как  один из полицейских крикнул что-то мужчине за
оградой,  потом все они побежали;  рванул с места джип.  Архипкин подцепил
граблями   сверток,  перебросил  его  наа  саоаваеатасакауаюа  территорию;
мужчина счастливо улыбнулся и бросился в узенький переулок;  джип скрипуче
затормозил   -  улочка  как  тропинка,  там  два  велосипедиста  с  трудом
разъедутся.
     Прогрохотала  автоматная  очередь.   Архипкин,   подхватив   сверток,
бросился к посольству. Автомат ударил еще раз, потом настала тишина...


     Славин перечитал листок из свертка:
     "Я отправлял вам письмо про то, как американы вербовали нашего гада в
"Хилтоне".  Отправил по почте.  Дошло ли? Не ведаю. Американов тех я снова
видал в  "Хилтоне",  а  гада нет.  Ладно,  я старый,  меня война поломала,
апосля нее намыкался,  поскитался,  поплакал в  подушки готелей,  а  он-то
чего?  С  сытой рожей и  молодой?  Коли то  мое письмо не  дошло,  знайтя,
вербанули американы нашего".
     - А что за письмо он отправил? - спросил Дулов.
     - После войны работал в  Германии,  -  не ответив на вопрос,  заметил
Славин. - "Готель" пишут те, кто долго жил в Германии.
     - И украинцы говорят "готель", - возразил Дулов.
     - Верно.  Но русские, которые жили в Германии, все, как один, говорят
так же. Я работал с перемещенными в конце войны, знаю. Ну, где садовник?
     Архипкин вошел в кабинет боком, остановился у двери и, как показалось
Славину, хотел щелкнуть каблуками.
     "Из сержантов,  наверное,  -  подумал Славин.  - Помкомвзвода был, не
иначе".
     - Садитесь, Олег Карпович, - сказал Славин. - Чайку попьем?
     - Спасибо, от чая не откажусь.
     - Он у нас ивановский, - пояснил Дулов. - Ивановские водохлебы...
     - Я слыхал,  что главные водохлебы в Шуе жили, - сказал Славин, - или
неверно, Олег Карпович?
     - Шуйские всегда  поболее ивановских хлебали,  стаканов по  десять  -
пятнадцать...
     - Неужели? Пятнадцать стаканов! Возможно ли?!
     - Ставьте   самовар   -   покажу,   -   улыбнулся  наконец  Архипкин;
напряженность,  которая просматривалась в  нем с  самого начала разговора,
перестала быть столь явной.
     - А  шуйские чем-то  от ивановских отличаются?  -  медленно гнул свое
Славин.  -  Или вы все на одно лицо?  Я, например, рязанцев от курян легко
отличаю.
     - Так то понятно,  -  согласился Архипкин.  - Курянин - южный, у него
глаза с черным отливом, а рязанец косопузый, ближе к нам, блондинистый...
     - А тот мужчина,  что сверток перебрасывал,  он,  по-вашему, из какой
области?
     - Да я его и не разглядел толком.
     - Черноглазый?
     - Ей-богу,  не понял, а особливо, когда палить начали, у меня и вовсе
память отшибло:  войны нет,  а  с  автоматов шмаляют,  как в  ту пору,  от
живота.
     - Вы видели, что полицейские стреляли от живота?
     - Может, и не видел, может, показалось мне так...
     - Пошли  в   парк,   постоим  на   том  месте,   где  все  произошло,
повспоминаем, а?
     - Пошли,  -  согласился Архипкин,  страдающе посмотрев на  Дулова.  -
Только я не помню ничего, говорю ж, от страха занемел даже.
     ...В  парке Архипкин остановился в том месте,  где неизвестный бросил
сверток, кивнул на пику:
     - Вот тут он повис.
     Славин подошел к забору: виден узенький переулок, идет под гору.
     - Когда стрелять начали, он бежал, петляя? - спросил Славин.
     - Не, он петлять начал, когда на велосипед прыгнул.
     - Ах, у него там велосипед стоял?
     - Ну да. К стене прислонен был. Дамский.
     - Переулок в  улицу  упирается...  Он  куда  повернул -  направо  или
налево?
     - Ясное дело, налево - там под гору идет, убегать сподручней.
     - А куда ведет та улица?
     - Не  знаю,  я  выхожу с  посольства редко,  по ихнему-то не понимаю,
заплутаешь еще...
     - Та  улица  ведет к  вокзалу,  -  сказал Дулов.  -  Она  вливается в
проспект, там трамвай, много машин, там его не возьмешь.
     - Вы убеждены, они его не убили? - спросил Славин.
     - Я  выскочил из квартиры на балкон,  мне все видно было...  Он ушел,
потому что  они бежали вниз по  переулку и  никого перед ними не  было.  А
когда они добежали до конца переулка, стрелять не стали, видимо, он махнул
проходными дворами, там их много, - сказал Дулов.
     - Проверили?
     - Да. Если б они его убили, по радио сообщили непременно: нас лягнуть
не преминули бы, - убежденно сказал Дулов. - Наверняка ушел.
     - Он седой был? - спросил Славин.
     - Да и не поймешь...  Пегий,  - ответил Архипкин. - А может, блондин,
выгорел, может...
     - Одет был во что?
     - Как во что? - удивился Архипкин. - В костюм.
     - Это я понимаю...