ду валюту.
     - Ерунда.  Можно работать в библиотеках уборщицами;  машину, конечно,
не купишь,  магнитофон -  тоже,  но на койку хватит и  на кофе с сыром.  И
прелести западного мира тогда поймешь не со стороны,  а изнутри.  "Голоса"
работают  лихо,   раньше  хвастались,   а  сейчас  поумнели,  самокритикой
занимаются,  себя бранят.  Ладно,  а  то разозлюсь и стану вас гонять -  к
сетке!
     Константинов был хорошим партнером в  разговоре потому еще,  что умел
слушать. Причем он не просто слушал, он жил мыслью собеседника, и в глазах
у него был постоянный,  умный интерес - такого рода интерес куда как более
действенный стимул к беседе, чем словесная пикировка.
     - А   почему  вы   остановились  на   многонациональных  компаниях  в
Луисбурге? - спросил Константинов, когда они садились в его "жигуленок". -
Там же, по-моему, американцы лезута саоалаьанао?
     - Это в первых строках моего письма,  - ответила Ольга.  - Они  берут
плацдарм,  оседают,  работают вглубь.  Мы-то - вширь, мы - щедрые, обидеть
боимся,  не требуем гарантий, верим, а дядя Сэм аккуратист, он без бумажки
и векселя ни цента не даст, умеет считать деньги. Сначала оседает он, а за
ним уже идут многонациональные гангстеры.
     ...Советуя  Константинову  лично  присмотреться к  Винтер  -  дело-то
вырисовывалось необычайной важности,  - Федоров преследовал еще одну цель,
понятную лишь тем, кто ответственно думал о преемственности поколений.
     Федоров конечно же прекрасно знал,  что в  аппарате  бытовали  разные
точки зрения на роль руководителя высокого уровня в той или иной операции.
Одни считали,  что  генералу  незачем  заниматьсяа  даеатааалаяамаи,  есть
высококвалифицированные  сотрудники,  растущие  молодые  чекисты - они бы,
видимо,  и  сами  смогли  сделать  то,  чем  сейчас  занимался  на   корте
Константинов.
     Но, полагал  Федоров,  в  каждом  конкретном  случае  следует   точно
выверять рубеж между понятиями:  рауакаоаваоадасатаваоа и непосредственное
уачааасатаиаеа  в  деле.  Точное  осознание  такого  рода  рубежа  и  есть
стратегия отношений с коллективом.
     "Петр рубил корабли,  -  говаривал Федоров, - так отчего бы генералам
не  участвовать в  оперативных мероприятиях,  которые бог знает по  какому
чиновному табелю о рангах оказались исключенными из сферы их деятельности.
И молодежь на них в деле посмотрит: натаска - хорошее слово, тургеневское,
стоит ли от него отказываться?"
     - Я,  быть может,  поеду в Луисбург... Согласитесь порассказать - что
посмотреть, с кем повидаться?
     - Конечно. Вы по какой линии?
     - Мы  в  их портах разгружаем часть товаров для Нагонии,  они здорово
нарушают срок, а это - подсудное дело.
     - Ничего у вас не выйдет.  Порты куплены американцами.  - Ольга снова
оживилась.  -  Мне кажется, они работают там через мафию. Очень уж похоже.
Бары,  "макдоналдсы" например,  служат американцам впрямую,  а их натыкано
вокруг порта, вокзала, аэродрома немыслимое количество. Зотов рассказывал,
что мафия в Сицилии царствует потому, что держит порты и аэродромы...
     - Зотов - это кто?
     - Это человек,  которого я любила...  Он был... Он мой... Словом, это
очень умный и хороший человек.  Вам стоит с ним поговорить,  он -  светлая
голова, щедрейший, добрейший Зотов...
     - Вы были в Луисбурге в научной командировке?
     - Нет,  с мужем... С Зотовым. Подбросьте, если располагаете временем,
до центра, а?
     - С удовольствием. Вы будете самым молодым доктором?
     - Ну и что? Не хлебом единым сыт человек.
     - Зачем бога гневите?
     - Вообще-то верно, не следует.
     - А с кем - кроме вас, понятно, - стоит повстречаться перед отъездом?
- спросил Константинов. - Кто в Москве подобен Зотову?
     - Таких, как Зотов, больше нет, - ответила Ольга. - Нет и не будет.
     - Зотов защитился?
     - Нет.  Практик.  Работал всю жизнь.  Да  он  любому доктору наук сто
очков вперед даст,  - так он чувствует и знает Африку. Но он рубит сплеча,
а это не всем нравится.
     - Смотря что рубить сплеча...
     - Идеи, - усмехнулась Ольга.
     - Опять-таки, смотря какие идеи.
     - Долго объяснять, вы ж не были в Луисбурге...
     - А с кем из иностранцев стоит побеседовать там?
     - В   МИДе  у   них  неинтересные  люди...   Разве  что  министерство
образования... Много молодых, они широко думают.
     - А   из  коммерсантов?   Там  ведь  есть  немецкие  и   американские
коммерсанты,  которые давно работают и много знают.  Я имею в виду крупных
бизнесменов,  тех,  кто заключают серьезные сделки и связаны - поэтому - с
серьезными юристами.
     - Немцы? - переспросила Винтер. - Я ж не знаю немецкого.
     - Там есть Кирхгоф, Больц, Ханзен...
     - Верно, я слыхала, но меня они как-то не интересовали.
     - А кто из американцев? Саусер, Лоренс, Чиккерс, Глэбб, Лэнсдом?
     Винтер посмотрела на Константинова с озадаченным интересом:
     - И вы еще просите у меня помощи?!  Да вы ж прекрасно подготовились к
поездке!  Вы назвали имена серьезных американцев,  я их знаю...  Чиккерс и
Глэбб занятные люди, только наши считают их црушниками, но я отношу это за
счет атавизма шпиономании.
     - Почему?
     - Да  ну...  Шпион,  по-моему,  должен быть очень умным человеком.  А
Глэбб льстит,  ахает:  "О, Советский Союз, какая прекрасная страна, вы нас
ошеломляете". Ля-ля это... Не верю людям, которые хвалят в глаза.
     - Хуже, когда ругают за глаза.
     - Лучше.  Если льстят в  глаза,  чувствуешь себя полнейшей дурой,  не
знаешь, как вести.
     - А  вы  говорите,  что  он  -  глупый  человек.  Вы  же  испытываете
замешательство,  следовательно, ведете себя неестественно, а когда человек
вынужден вести себя неестественно, он и говорит не то и поступает не так.
     - Ладно,  бог с ним, с этим Глэббом... Запишите телефон... Я поговорю
с моим другом, быть может, он согласится порассказать вам кое-что.


     Вернувшись   к   себе,   Константинов   сразу   же   взял   папку   с
корреспонденцией. Особо срочной была помечена телеграмма от Славина:
     "Есть ли сведения о  Белью,  предположительно русского происхождения,
работает   грузчиком   в   электросети  отеля   "Хилтон",   приблизительно
шестидесяти лет.  Имеются ли  сведения на  Джона Грегори Глэбба,  рожден в
Ципцинатти,  воевал во Вьетнаме,  до этого работал в Гонконге,  откуда был
отозван после скандала с транспортировкой наркотиков".


     Константинов спросил секретаря:
     - Ответ в Луисбург ушел?
     - По первой позиции отрицательный, Константин Иванович.
     - Так-таки ничего?
     - Совершенно.
     - Белью,  Белью...  Надо смотреть по Беллоу; Белоф, если предположить
русского немца, Белю, допусти мы украинское происхождение, Белов, наконец.
Так - широко - смотрели?
     - Так - нет.
     - Пусть смотрят. Немедленно. А что со второй позицией?
     - У нас проходят четыре Глэбба, связанных с ЦРУ. Ричард Пол, тридцать
седьмого года рождения, но он не работал в Гонконге, потом...
     - Славина интересуют те Глэббы, которые в Гонконге работали.
     - Таких  двое:  Джон  и  Питер.  Но  Питер  не  воевал  во  Вьетнаме.
Следовательно,  остается Джон Глэбб.  Что касается скандала,  в котором он
был  замешан,  то  есть  лишь  ссылка на  "Чайша аналисиз" и  "Фар  истерн
икономик ревю". Некий Глэбб был задержан полицией в авиапорту в 1966 году,
когда  британская  полиция  арестовала  людей  Лао  с  чемоданом  героина,
оцененным в миллион долларов.
     - Чемодан - это, как минимум, три миллиона. Дальше?
     - Это  было в  первом сообщении.  Потом имя Глэбба не  упоминалось ни
разу.
     - Когда он попал во Вьетнам?
     - В начале шестьдесят седьмого.
     Константинов усмехнулся:
     - Вьетнам для  него  был  словно Восточный фронт для  проштрафившихся
немцев. По-моему, сходится, нет? Отправили материал в Луисбург?
     - Ждали вас, Константин Иванович.
     - Напрасно.   Пусть  сейчас  же  отправят.  Какая  у  нас  разница  с
Луисбургом? Три часа? Значит, сейчас там семь?
     Константинов ошибся. Разница во времени с Луисбургом была иной.


                                  ГЛЭББ

     ...Глэбб проснулся, словно кто-то ударил его. Он еще не понял, отчего
он проснулся,  в  холодном поту,  с ощущением какого-то липкого ужаса.  Он
закрыл глаза, мало ли какая безделица пригрезится в жару, но в тот момент,
когда он закрыл глаза,  родились черные,  зыбкие цифры:  "шесть",  "ноль",
"семь". Он увидел их так точно и близко, что невольно потер пальцами веки.
Открыл глаза, потянулся, посмотрел на часы - без десяти шесть. Он выбросил
натренированное  тело   с   кровати,   прошлепал  вспотевшими  пятками  по
кафельному полу, снял трубку, набрал номер, чувствуя, как трясутся пальцы,
дождался, пока на другом конце провода сняли трубку, шепнул еле слышно:
     - Роберт, приезжайте в бассейн сейчас же. Нет, не могу, я хочу именно
сейчас поплавать, немедленно. Вы понимаете меня? Немедленно.
     Он  положил трубку,  посмотрел на часы:  было шесть часов семь минут.
Глэбб оделся,  ополоснул лицо и  бросился к машине.  Через десять минут он
был в "Хилтоне", в бассейне.
     Роберт Лоренс,  региональный резидент ЦРУ,  сидел в  шезлонге сонный;
лицо  мятое,   веки  тяжелые,   синеватые,   как  у  всякого,  страдающего
хроническим почечным недугом.
     - Что случилось?  -  спросил Лоренс устало.  - Я работал до утра. Что
стряслось?
     - Не знаю.  Может быть, пока еще и не стряслось. Я вчера был с Полом,
встреча с русским,  о котором сообщил Стау, прошла поэтому естественно. Но
сейчас я вдруг подумал; а почему он поселился в шестьсот седьмом номере?
     - Потому  что  других  не  было...   Начался  сезон,  люди  прилетают
купаться.
     - Почему он снял именно тот номер, в котором мы вербовали "Умного"? -
подвинувшись к Лоренсу, тихо спросил Глэбб.
     - Потому что  это специально оборудованный для русских номер...  Ради
этого вы меня разбудили?
     - Не только ради этого, босс. Кто нас тогда кормил? Кто приносил еду?
Ведь тогда была забастовка у макак!  Нас кормил белый, никому не известный
официант.  И он был беспалым!  А русские начали искать беспалого,  который
работает в "Хилтоне".
     - Вы сошли с ума.
     - Я  не  сошел  с  ума.  Я  очень  испугался.  Этот  Славин,  у  него
дьявольские глаза, он невероятно умен!
     - А все остальные русские, по-вашему, идиоты?
     - Вы же понимаете, что меня тревожит.
     - Ну положим, он из их контрразведки. Положим. И что? Если бы "Умный"
был разоблачен ими,  центр уже давно почувствовал бы игру. Его же в Москве
наши люди видят постоянно.  Связан с  КГБ?  Но  "Умный" передает нам такую
информацию,  которая идет от первоисточника,  она -  истинна, поэтому наши
так с ним носятся.
     - Босс, вы не хотите, чтобы я сейчас же выяснил, кто обслуживал нас в
шестьсот седьмом номере?  Вы  меня ругаете за  то,  что я  слаб в  изящных
искусствах и по-французски не умею,  но я ведь умею чувствовать, как баба.
Я чувствую, босс, я чувствую.
     - У кого вы узнаете, кто сервировал тогда стол?
     - Узнаю.  Я  узнаю это  сразу,  они же  просили нас навести справки о
лидерах забастовщиков, помните?
     - Ну уж этого я не помню.
     - Я помню.
     Глэбб бросился к портье,  попросил номер телефона шефа ресторана, тот
отправил его  к  смотрителю подвала;  через  десять минут Глэбб вернулся в
бассейн.  Лоренс плавал в  зеленой воде;  движения его  были  осторожными,
плавными, женственными.
     - Вылезайте,  босс!  -  сказал Глэбб,  стоя на бордюре. - И поскорее.
Стол сервировал Айвен Белью, перемещенное лицо из Львова, без двух пальцев
на левой руке, его разыскивает Славин.
     Лоренс -  неожиданно для его комплекции - ловко вымахнул из бассейна,
накинул халат и сказал озабоченно:
     - У  кого лежат данные на  перемещенных?  Почему француз с  паспортом
перемещенного? Это какая-то путаница, вам не кажется?
     - Я был бы очень рад этому, босс.
     Они  поднялись  на  пятнадцатый этаж,  в  апартамент тысяча  пятьсот,
который снимало ЦРУ уже два года,  разбудили Ульца,  отвечавшего за работу
на опросном пункте;  тот,  не успев умыться,  поднял свою картотеку: Айвен
Белью, он же Иван Белый, 1925 года рождения, украинец, из Житомира, ушел с
немцами,  после  войны  остался в  Бельгии,  во  время инфляции переехал в
Тунис,  где работал грузчиком в  порту,  оттуда перебрался в  Луисбург.  В
Житомире имеет родственников,  но  переписку с  ними  не  ведет,  опасаясь
доставить им  неприятности.  В  высказываниях резок,  говорит,  что  жизнь
пропала, во всем винит американцев, которые не советовали ему возвращаться
в Россию. В связях с русским посольством не замечен. Пьет.
     - Ну? - спросил Лоренс. - Что делать? Запросим Лэнгли?
     Глэбб,  не  отвечая ему,  набрал номер "607".  Он долго слушал гудки:
Славина  в  гостинице не  было.  Выразительно поглядев на  Лоренса,  Глэбб
набрал другой номер.
     - Стау,  доброе утро,  -  сказал он, машинально понизив голос, словно
звонил к  агенту из  автомата.  -  Ты можешь выручить меня?  Узнай,  когда
пришел  в  посольство  русских  Славин  -  лысый,  плотного  телосложения,
черноглазый,  быстрый в  движении.  Я думаю,  он пришел туда часа в четыре
утра... Погоди, я перезвоню к тебе через минуту.
     Глэбб, не глядя более на Лоренса, набрал номер Пилар.
     - Гвапенья,  прости,  что звоню так рано. Когда ты рассталась с нашим
приятелем?
     - Он довез меня до дома, Джон, мы поболтали пять минут в машине... Он
отказался подняться - просил найти для него время сегодня. В восемь.
     - Когда он ушел, меня интересует?
     - Часа в три, а может быть, в...
     Глэбб не дослушал Пилар, дал отбой, снова перезвонил генералу Стау.
     - Джон,  -  сказал Стау,  - в посольство приходил человек, похожий по
приметам на Славина.
     - Когда он ушел? - перебил Глэбб.
     - Ты же не спрашивал об этом.
     - Немедленно  выясни.   И   опроси  полицейских  из  охраны  русского
посольства - приметы человека, который терся у ограды... Больше всего меня
интересует один вопрос: все ли пальцы у него на руке?
     Лоренс  поставил кофейник на  электрическую плитку,  вмонтированную в
бар, потер толстой пятерней лицо и спросил:
     - Что делать?
     - Октавио уехал  к  Огано,  Перейра перебрасывает оружие  в  Нагонию,
никого другого из моей группы террора сейчас под рукой нет, босс.
     - Почему вы считаете, что надо включать группу террора?
     - А  что же,  по-вашему,  говорить с  этим самым Белью о преимуществе
нашего общества над тоталитаризмом? Где Славин - вот в чем дело!
     - Погодите,  Джон.  Я не понимаю,  отчего вы порете горячку,  а я вам
поддаюсь. Ну что может сказать этот самый Белью?
     - Он  ничего не  может сказать,  босс,  но он сможет ткнуть пальцем в
фотокарточку "Умного",  вот что он может. И тогда меня, нас с вами погонят
к черту,  и правильно сделают -  не уберегли самого ценного агента!  Того,
который выходит наа даиараеакатаоараа!
     Зазвонил телефон, и Глэбб заметил, как Лоренс зябко вздрогнул.
     - Слушаю тебя,  - ответил Глэбб. Он был уверен, что звонит Стау, и он
не ошибся.
     - Славин вышел из посольства только что, Джон.
     - Ты не смотришь за ним?
     - Ты  же  не  дал  нам  никаких  указаний,   сказал,   чтобы  я  ждал
сегодняшнего дня, мне показалось, что он благополучен.
     - Спасибо,  Стау,  ты  меня очень выручил.  Можешь дать адрес некоего
Айвена Белью? Я полагаю, что Славин сейчас пошел к нему.
     - Год рождения, место рождения?
     - Он  приехал сюда  с  севера,  лет  десять назад.  Сейчас работает в
"Хилтоне".  Он их человек,  понимаешь?  Славин пошел к  нему,  и  нам надо
установить это.
     - Послать наших по адресу? Если, конечно, установим?
     - Только после моего сигнала.  Понятно? Сейчас - ни в коем случае, ты
спугнешьа даеалао.  Только после сигнала,  Стау, после сигнала. Я не вешаю
трубки, Стау, мне очень нужен адрес...
     - Какоеа даеалаоа вы имеете в виду, Джон? - спросил Лоренс.
     - Интересное дело, босс. Мне хочется сделать так, чтобы Славина можно
было  арестовать как  русского шпиона и  террориста.  Это  даст нам  много
выгод.  Трудно даже представить себе,  как  много это  нам даст,  особенно
перед началом "Факела".


     В восемь часов утра Глэбб встретил Славина в подвале. Тот сидел около
запертой двери мастерской и вертел в руках ракетку.
     - Вит!  -  прокричал Глэбб.  -  Доброе утро! Рад вас видеть, зачем вы
здесь?
     - Натянуть струны, - ответил Славин. - Доброе утро, Джон. Вы, кстати,
играете?
     - Теннис -  игра  аристократов,  Вит,  я  из  рабочих,  мой  отец был
грузчиком. Я играю в бокс. Люблю драку, особенно с хорошим противником.
     - Я -  тоже. Можем взять перчатки, если они тут есть, и поработать на
ринге.  Только  я  думаю,  перчаток  нет;  даже  струны  натянуть  некому,
порекомендовали найти какого-то умельца -  здесь в подвале;  он,  говорят,
может все.
     - Кто это?
     - Черт его знает.
     - Где он?
     - А бог его знает...  Как я заметил, время здесь не ценят, ваши уроки
не идут впрок.
     - Думаете, мы умеем ценить время, Вит? Это - пропаганда. Мы чуть-чуть
выше здешних тропи,  а так...  Ладно, когда почините ракетку, поднимайтесь
наверх, выпьем кофе перед тем, как пойдете искать партнера.
     - Партнера привезет Зотов.
     - Кто?
     - Один наш инженер.
     - Я знаю многих ваших инженеров. Как вы говорите?
     - Андрей Зотов.
     - Нет,  -  покачал головой Глэбб. - Зотова не знаю. Хотя, быть может,
мне он представился под другой фамилией?


                                 ПОИСК-I
                            (ТРУХИН, ГРЕЧАЕВ)

     Гречаев,  отправленный на беседу к продавцу "минеральных вод" Цизину,
куда,  по данным наблюдения,  каждый день, в одно и то же время, тщательно
проверяясь, ходил Парамонов, несколько растерялся.
     - Да,  да,  да,  -  повторил маленький потный Цизин напористо, - и не
делайте невинных глаз,  словно вы  из  "Котлонадзора" или  "Вторсырья",  -
работника торговли научили,  буквально,  бдительности! Давайте в открытую:
поступили сигналы?  От  кого?  Приходько написал очередную телегу,  что  я
переплавляю пустые бутылки в мельхиор?  Или просигнализировал Дрынов? Этот
должен написать,  что я реализую пробки из-под "Боржоми" налево, вступив в
сговор с Шарудиновым...  Хотите посмотреть накладные?  Обычную воду вместо
"Ессентуков" я уже не продаю -  повысился культурный уровень, все думают о
циррозе...
     - Вы  напрасно  меня  так  встречаете,  -  ответил  Гречаев,  заранее
параоаиагарааавашаиайа все возможные варианты своего поведения.  - Я не из
ОБХСС.
     - А откуда? Из гинекологической клиники? Или с "Мосфильма"?
     - Точно.  Из второго творческого объединения,  -  ответил Гречаев. Он
решил  использовать давнее  знакомство  с  ассистентом режиссера  Хариным,
школьным  еще  приятелем,  отчисленным  из  Баумановского за  беспробудное
пьянство  и   тягу   к   публичным  скандалам.   (Так   сформулировали  на
комсомольском собрании -  все-таки "тяга к скандалам",  а не скандал, - не
хотели портить жизнь парню, смягчили.)
     Настала пора  удивиться Цизину  -  как  всякий работник торговли,  он
испытывал особый интерес к деятелям культуры.
     - Действительно? И есть подтверждающий документ?
     - Вот если бы  я  был из ОБХСС,  документ был бы...  А  мне зачем?  Я
ассистент режиссера Бобровского - слыхали?
     - Толя?  -  Цизин пожал плечами.  -  Что значит -  слыхал? Он у меня,
буквально,  каждую  неделю покупает "Славяновскую".  Да,  я  ее  прячу  от
валового покупателя, пусть меня за это бранят, но кишечный тракт художника
мне дороже похмельных страданий пьющего элемента.
     Бобровский покупал у него воду два раза, обмолвился тремя фразами, но
этого было достаточно -  ловкие люди довольствуются фактом встречи,  чтобы
обернуть ее старой дружбой.
     - Так вот, у нас к вам просьба...
     - Пожалуйста.