ье. Он воевал на передовых, а мороз там свирепствовал не хуже австрийцев. Помню, как он вернулся домой. Мне тогда было три года. Такой красивый в своей лейтенантской форме. Взял меня на руки...
     Тротти ждал.
     - Когда отец умер, я был еще мальчишкой. Хотя уже тогда твердо знал, что торговать ножами не хочу. На то был Джованни, а у него - как и у большинства жителей Брианцы - деловых качеств хватало. Бизнес у нас в крови. В Италии нас, жителей Брианцы, принято считать жадными. Я не думаю, что мы жадные. Просто мы умеем заключать выгодные для себя сделки. Беллони поставляли армии Муссолини сабли, ножи и штыки и справлялись с этим неплохо. Тогда-то Джованни и стал фашистом. По убеждению ли или же из соображений собственной выгоды - не знаю до сих пор. Хотя, думаю, скорее всего - из желания завоевать публичное признание.
     С Новой улицы время от времени доносились звуки проезжающих машин - автобусов, такси, приглушенный вой какой-нибудь "веспы".
     - Да, все правильно, - сказал синьор Беллони, загибая пальцы. - Розанна родилась в 1930 году, а Мария-Кристина - в 1941. - Он о чем-то задумался, покусывая кончик языка. - Думаю, что сначала мой братец примкнул в фашистам, потому что захотел власти и публичного признания. На самом-то деле и на то и на другое ему было плевать. Но ему нравилось позировать. Он любил фашистскую форму: китель и черная рубашка скрывали его брюхо. И, наверное, он получал удовольствие от того внимания, которым его одаривали все женщины. Фашист ли, нет, но он сделал все возможное, чтобы меня не демобилизовали. Я был призывником 1916 года и без него загремел бы в Испанию или в Грецию. А может быть, и в Россию. - Он помолчал и прибавил:
     - В России у меня погибло много друзей. А иногда я думаю, окажись я среди них, все было бы гораздо проще.
     - Мой старший брат погиб в горах в 1945 году. Его убили.
     А мне повезло. Я получил место в международном банке. В 43-м работал в Риме, а потом переехал на юг. Я говорил по-английски - проучился год в одной школе в Лондоне, и вскоре мне предложили работу американцы. Работая на юге, я много общался с людьми - с теми, кому вскоре было суждено заняться возрождением новой Италии. Сведения, которые я получал от них о моем брате, наводили на мысль, что он тронулся рассудком. Я тогда думал, что он попросту сошел с ума.
     Италия изменилась, а он воспринял это как личное предательство.
     Поэтому, когда в Сало была установлена марионеточная республика, он решил расправиться со всеми теми, кто отвернулся от него после того, как король отстранил от власти Муссолини.
     - Что с ним стало?
     - Из того, что мне рассказывали, складывалось впечатление, что он хуже немцев. Лютый зверь, жаждущий крови врага.
     О жителях Брианцы вам, наверное, слышать доводилось. Их трудно разозлить, но уж коли кровь закипела, удержу нет. И вот...
     - Да?
     - Его убили. Джованни убили. В январе 1945 года, когда мой брат выходил из борделя, его на месте уложила пуля. - Синьор Беллони с невеселой улыбкой взглянул на Тротти. - А через год моя невестка Габриэлла снова вышла замуж. За молодого и обаятельного партизанского главаря с юга. Ей тогда было сорок, а ему - двадцать девять.

"Ланча-априлия"

     - Родом он был с юга. Образовал партизанский отряд, который действовал в течение последних девяти месяцев войны.
     Вообще-то Габриэллу понять можно. Он был из тех смуглых красавцев, которые иногда попадаются на юге. Прекрасная кожа. Очень высокий. Лишь много позже я узнал, что дезертировал он из фашистской армии не из каких-то там благородных побуждений политического характера, а просто потому, что убил человека - за карточной игрой. А многие из его партизан были не лучше бандитов.
     Облака в сгущающейся синеве неба превратились из розовых в зловеще красные.
     - Я тешусь мыслью, что поступок Габриэллы был продиктован желанием сохранить за семьей ножевую фабрику. Возможно, она надеялась, что ее брак с влиятельным антифашистом поможет восстановить репутацию Беллони. Но после войны фабрика была конфискована молодой республикой... Это, конечно же, случилось после того чудовищного референдума по поводу монархии. А большую часть оставшегося у семьи состояния благополучно промотал ее муж. На тряпки, женщин и лошадей. Тогда мало кто мог позволить себе купить и велосипед, а он разъезжал повсюду на великолепной "ланче-априлии". Вокруг него постоянно сшивалась куча приятелей.
     Частью - из бывших партизан, а по преимуществу - преступники с юга, скрывавшиеся в Милане. Боюсь, что Виталиано не отличался на сей счет особой разборчивостью.
     - Опрометчивый поступок совершила ваша невестка.
     - К счастью для семьи, мой братец Джованни вложил большую часть своих капиталов в недвижимость. А я, получив к тому времени право заниматься юридической практикой, работал тогда в американской нефтяной компании в Милане, и мне удалось кое-что спасти от разбоя Виталиано. А он становился все наглее. В начале 50-х - он тогда сидел без работы - Виталиано пристрастился к спиртному. А пьяным он мог быть очень жестоким. Жестоким к жене, жестоким к детям.
     Раньше он жил в Фодже и там был женат, его жена умерла перед войной. Вместе с ним к Габриэлле и ее дочерям присоединились и двое его детей - замечательные дети, помладше Розанны, но старше Марии-Кристины. Жили они дружно - наверное, всех сплачивал страх перед Виталиано. От меня же помощи им было мало. Для многих Виталиано по-прежнему оставался героем-антифашистом, а мы, Беллони, - закоренелыми фашистами. Наследство братца. Я, конечно, знал, что Габриэлла несчастна, но, вы, должно быть, помните, - он похлопал ладонью по расстеленной на скамье газете, - развестись в то время было невозможно. Италия по-прежнему оставалась правоверной католической страной, и замужние женщины вынуждены были нести свое бремя молча.
     - Вы говорите как феминист, - сказал Тротти.
     Синьор Беллони улыбнулся:
     - Я восхищаюсь женщинами, я преклоняюсь перед ними за способность к самопожертвованию. Может быть, поэтому-то я так и не женился.
     - Как так? - Тротти в недоумении поднял брови.
     - Чтобы быть мужчиной, нужно быть сильным. Сильным, надежным и непреклонным. Этого от мужчины требуют женщины. А это, мне кажется, совсем не тот тип личности, которому я хотел бы уподобиться.
     - Но для того, чтобы управлять банком, тоже нужно быть сильным, надежным и непреклонным.
     Синьор Беллони засмеялся.
     - Один раз я чуть было не женился - давным-давно, комиссар. В другом городе. Но молодая дама раздумала и обручилась с одним английским офицером с длинным носом и тросточкой. И поэтому я нашел своей любви иное применение. - Он помолчал. - Теперь вы понимаете, почему я так привязан к Розанне.
     - Вы полагаете, что она жива?
     - Комиссар, ни за что бы не стал тратить вашего времени, если бы я не был уверен, что мой рассказ будет вам полезен.
     - Но зачем мне все это знать?
     Беллони поднял руку.
     - Я видел вас сегодня утром в больнице. Я хотел с вами поговорить, но вы спешно ушли с двумя своими приятелями.
     Видите ли, о вас говорила мне Розанна.
     - Обо мне?
     - Мне припоминается, что вы несколько раз приглашали ее в ресторан.
     Тротти, слегка смешавшись, рассмеялся.
     - Она об этом вам рассказывала?
     - Вы ей очень нравились. Она считала вас добрым человеком. Рассказала, что вы одиноки, что жена вас оставила.
     - Мы с Розанной встречались раза два, но ничего серьезного в этих встречах не было. Друзья - мне всегда хотелось думать, что мы с ней друзья.
     - И вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной, комиссар Тротти?
     - Синьор Беллони, я познакомился с вашей племянницей при расследовании дела Альдо Моро. Я познакомился с ней по делу. Она любила свою работу. С первого взгляда становилось ясно, что ей нравится быть директором школы, потому что она любит детей. Года через два я случайно столкнулся с ней в городе - не где-нибудь, а на подземном рынке. Она была очаровательной женщиной, надеюсь, что такая она и поныне.
     Я жил один, жена уже уехала в Америку. - Тротти пожал плечами. - Я пригласил ее пообедать в ресторане. После этого мы встречались еще несколько раз. Но вы должны понять, что я был человеком женатым. Я и до сих пор женат.
     - Вы видитесь со своей женой?
     - Моя жена сейчас в Иллинойсе, в Чикаго.
     - Вы с ней видитесь?
     - Последний раз я видел Аньезе во время венчания Пьоппи, моей дочери.
     - Вы всегда могли бы развестись со своей женой, комиссар.
     - Никогда.
     - Почему? Времена изменились. Развода больше не стыдятся.
     Тротти развернул леденец и положил его в рот.
     - Какой Розанне интерес в желчном полицейском?
     - Она всегда хорошо о вас отзывалась.
     - Уж коли Розанна прожила пятьдесят лет не замужем, вряд ли она поменяет свою свободу на брак с разведенным сыщиком.
     А если уж быть искренним до конца, я думаю, брак - совсем не то, что Розанне было нужно. Розанна любила детей, потому что она вообще любила людей, а мужчины, мне кажется, совсем ее не интересовали. Уж я-то точно. Во всяком случае, не физически. Она добрая, хорошая, даже нежная. Но у меня всегда было такое чувство, что физического контакта она не хочет. - Тротти помолчал и посмотрел на банкира. - Во всяком случае, со мной.
     - Я понимаю.
     - С ней я постоянно чувствовал себя неотесанным увальнем. А она казалась мне такой хрупкой. Стоило мне решиться на физическое сближение - ну невзначай коснуться ее руки, - как она тут же шарахалась в сторону. Как испуганный зверек.
     Синьор Беллони что-то пробормотал.
     - Прошу прощения?
     - Он пытался ее изнасиловать.
     - Кто?
     - Виталиано, ее отчим. Он хотел ее изнасиловать. Думаю, раза два, не больше, но ей и этого хватило.
     - Что-о?
     - Я узнал об этом гораздо позднее. Поверьте, комиссар, знай я об этом тогда, я бы его убил. Чудовище, которое я бы убил собственными руками. Я тот, кто ненавидит насилие в любой форме. Убил бы его без малейшего раскаяния. Для всех нас так было бы лучше. Мы с Розанной были почти как брат с сестрой. Я на четырнадцать лет ее старше, но мы росли вместе в одном доме.
     - Ее отчим изнасиловал ее?
     - Розанна никогда об этом не говорит.
     - Когда?
     - Когда он пытался ее изнасиловать? После войны - году в 47-м или 48-м. Розанна была уже почти взрослой девушкой.
     Спиваться он тогда еще не начал. Я думаю, Розанна об этом всегда молчала потому, что хотела пощадить мать. Розанна чувствовала, что мать вышла за этого человека замуж, чтобы сохранить семейную собственность и...
     - Она от него забеременела?
     - Нет, - тихо ответил старик. - Девственности ее лишить ему не удалось.
     - У Розанны никогда не было детей?
     Почти стемнело, и Тротти едва различал лицо старика Он повторил вопрос.
     - У Розанны не было ребенка от отчима?
     - Я же сказал вам.
     - А как же та фотография?
     - Какая фотография, комиссар?
     - Фотография, что я видел на Сан-Теодоро. - Во рту у Тротти пересохло, он проглотил леденец. - На Сан-Теодоро.
     У нее в квартире. Снимок, где Розанна держит на руках маленькую девочку? Та даже на нее немного похожа. Хорошенькая девчушка. Снимали, наверное, в ратуше.
     - Нет, Тротти. - Синьор Беллони положил руку на колено Тротти. - Но несколько лет Розанна действительно с удовольствием нянчила ребенка.
     - Чьего ребенка?
     - Не девочку. Мальчика. Маленького сына Марии-Кристины.
     - Марии-Кристины?
     - Виталиано таки добрался до Марии-Кристины. От него забеременела другая его падчерица. Ей было всего девять, когда он изнасиловал ее в первый раз. - Беллони дернул плечами, в темноте блеснули его зубы. - Стоит ли теперь удивляться, что Мария-Кристина всегда была такой болезненной?

Вскрытие

     - Он знает? - спросил Тротти после долгого молчания.
     - Кто?
     - Боатти, Джордже Боатти.
     Беллони ответил не сразу.
     - Сегодня днем Джордже мне звонил. Сказал, что виделся с вами и что вы считаете его причастным к смерти Марии-Кристины.
     - Я считаю, что он пытался выгородить Розанну Беллони.
     - Нет, похоже, он думает, что вы считаете его виновным.
     - Неужели, синьор Беллони? - Тротти встал и, засунув руки в карманы, принялся расхаживать взад и вперед перед скамейкой. В темном небе догорали последние отблески красного света.
     С полей возвратились в город комары. - Я никак не мог понять, почему он так хотел, чтобы Розанну считали мертвой.
     - Джордже всегда любил Розанну.
     Тротти остановился.
     - Сколько времени Боатти знаком с Резанной.
     - Всю жизнь.
     - Что?
     - Мария-Кристина забеременела от Виталиано в четырнадцать лет. Случись это сегодня, все было бы иначе. Сегодня четырнадцатилетней девочке сделали бы аборт - и конец истории. Если, конечно, вообще можно как-то залечить рану, нанесенную изнасилованием.
     - На фотографии ее ребенок?
     Беллони кивнул.
     - Зачем она его родила?
     - У нас не было выбора.
     - Не было выбора? - Тротти сделал протестующий жест.
     - У вас же были какие-то друзья. Я вообще думаю, что вы масон.
     - Масон?
     - Могли же вы что-нибудь придумать? Знакомый врач-масон в больнице, срочная операция...
     - Наверное. Но, когда Мария-Кристина рассказала всю правду Розанне, она была почти на пятом месяце. - Помолчав, старик прибавил:
     - И потом, вы забываете, что решать не мне было.
     - И таким образом, у Марии-Кристины появился незаконнорожденный ребенок? Ребенок от отчима?
     - Виталиано убил себя. Напившись. И случилось это еще до рождения Джордже.
     - Джордже?
     - О чем вы подумали, Тротти?
     Тротти тяжело опустился на скамью.
     - Боатти - сын Марии-Кристины?
     Холодный смешок.
     - Его-то вы и видели на фотографии у Розанны.
     - И он убил собственную мать?
     - Трудно в это поверить, правда? - пренебрежительно усмехнулся старик.
     - Джордже Боатти - сын Марии-Кристины, - тихо пробормотал Тротти.
     - К счастью для всех, - бесцветным голосом продолжал синьор Беллони, - Виталиано погиб до того, как мы узнали о беременности Марии-Кристины. Он напился и погиб. Врезался в грузовик - в тумане, недалеко от Казальпустерленго... - Скрестив руки на груди, он стал медленно раскачиваться на скамейке. - Невелика потеря. Чего не скажешь о "ланчеаприлии", которая сейчас стоила бы целое состояние.
     - Боатти, приемный отец Джордже, - масон?
     - Джакомино Боатти был моим старым приятелем по колледжу. Вместе учились в Гислиери.
     - Он усыновил Джордже и дал ему свое имя?
     - У его жены было бесплодие, а они оба отчаянно хотели ребенка. За долгие годы испробовали все. Мино был замечательным человеком. Тротти, вы себе даже представить не можете, каким замечательным человеком был Мино. Он был республиканцем - из гарибальдийских бригад. Пожалуй, Мино был единственным честным политиком, каких я знал. Мино Боатти принял мальчика с распростертыми объятиями. У Мино и Лореданы маленький Джордже провел счастливое детство. И в конце концов тоже поехал учиться в Гислиери.
     - А Розанна?
     - Позор убил мать Розанны. Возможно, Габриэлла что-то и подозревала все это время - с тех пор, как Виталиано хотел изнасиловать Розанну. Габриэлла прожила еще двадцать лет, но убил ее все-таки этот скандал. Последние пятнадцать лет жизни она провела в постели, Розанна за ней ухаживала.
     Тротти какое-то время молчал. Он сидел, свесив руки между ног. Потом спросил:
     - Почему Розанна хранит фотографию Джорджо Боатти?
     - Первое время Розанна виделась с Джордже очень часто.
     В известном смысле Джордже стал для Розанны тем ребенком, которого у нее так никогда и не было и которого она так хотела. В 50-е годы никому и в голову не могло прийти, что незамужняя женщина может самостоятельно воспитывать ребенка. Конечно, Розанна могла бы выйти замуж, но вы сами теперь понимаете, как она боялась мужчин. Весь этот скандал нужно было замять. Для приличия.
     - И ради благополучия ребенка.
     - Вот именно. Марию-Кристину на последние четыре месяца беременности отправили в Швейцарию. Во время родов мы с Резанной тоже были в Лугано. Потом за мальчиком приехали Джакомо Боатти с женой. С ним они сюда и вернулись.
     - А Мария-Кристина? Как она-то реагировала на разлуку с сыном?
     - Следующие несколько лет Мария-Кристина жила в Милане.
     - Она виделась с ребенком?
     - В Милане Мария-Кристина училась в школе. Потом даже получила диплом бухгалтера. - Старик покачал головой. - Ни разу не слыхал, чтобы она вспомнила о ребенке. Ни разу.
     Как будто вообще ничего не произошло: не было никакого изнасилования и никакого ребенка в животе она не носила. Лет через пять, когда ей было около двадцати, у нее начались депрессии. Эти ее жуткие черные депрессии, которые мог снять только врач...
     - Доктор Роберти?
     - Вижу, с домашним заданием вы справились неплохо, Тротти. - В темноте раздалось сухое хихиканье. - Роберти приехал позднее, в начале 60-х.
     - Я думал, что Роберти - специалист по венерическим болезням.
     Старик пожал плечами.
     - Депрессии у Марии-Кристины обычно наступали после эпизодов безумной сексуальной активности. Она вдруг пропадала, а потом мы обнаруживали ее где-нибудь в Женеве сожительствующей с матросом. Или где-нибудь в Турине с какой-нибудь женщиной. У Марии-Кристины было несколько бурных лесбийских романов. А когда мы пускались на ее розыски, она негодовала на Розанну за ее заботу. Расценивала это как вмешательство в личную жизнь. - Синьор Беллони снова невесело усмехнулся. - На свой жуткий опыт в руках отчима сестры реагировали по-разному. Розанна начала бояться секса.
     А Мария-Кристина - активно к нему стремиться. Искала утешения и любви и думала, что найдет их благодаря своему телу. - Он помолчал. - Мария-Кристина и умерла-то точно так же, как жила - жаждая любви. И никогда ее не обретая.
     - Знал ли Джордже Боатти о своем родстве с Розанной?
     - Он относился к ней как к тетке. И называл ее тетей. Ему сказали, что Розанна - кузина синьоры Боатти. А лотом Розанна стала его крестной матерью.
     - Я обвинил его в том, что между ними был роман.
     - Он мне об этом тоже рассказал. - Беллони облокотился о скамью. - Вы и впрямь так думали?
     - Мне хотелось посмотреть на его реакцию.
     - Или вы невероятно жестоки...
     - Или?
     - Или поразительно невнимательны, Тротти.
     Тротти улыбнулся.
     - Я никак не мог его понять. Войдите в мое положение, синьор Беллони. Я - полицейский. Мне нужно делать свою работу. В ту ночь, когда Боатти обнаружил тело, он не выглядел ни особенно расстроенным, ни даже взволнованным. Когда я к нему поднялся, он показался мне на удивление равнодушным. Ведь не каждый же день ты находишь трупы. А уж я-то насмотрелся, как люди реагируют на внезапную смерть. А еще через несколько часов он мне сообщает, что решил писать книжку о работе полицейских. - Тротти пожал плечами. - Я не верил ему, потому что не понимал его отношения ко всему этому делу.
     - Он любил ее, - просто сказал Беллони. - Джордже всегда любил Розанну.
     - Когда он узнал, что Мария-Кристина была его матерью?
     - Я совсем не уверен, что он и сейчас об этом знает. В жизни люди обычно верят тому, во что сами хотят верить. Не думаю, что Джордже когда-нибудь подозревал, что он приемыш.
     Тротти поднял голову и посмотрел на банкира.
     - Действительно ли Джордже Боатти думал, что обнаружил тело Розанны? Ведь если он так хорошо знал Розанну, он должен был сразу понять, что это не она.
     - Я и сам думал, что это тело Розанны. - Внезапно Беллони поднялся и начал сворачивать газету. - С тех пор как Мария-Кристина приехала из "Каза Патрициа", она сильно похудела. К тому же и лицо было сильно разбито. Сегодня утром в морге мне пришлось разглядывать тело очень внимательно.
     Вспомните, что, когда Джордже увидел тело на полу на Сан-Теодоро, лицо было все в крови. Никаких оснований думать, что это кто-то другой, у нег