авившись в фотокамеру, стояла Розанна Беллони.
     Тротти повернул фотографию обратной стороной. Карандашом кто-то написал: 4 ноября 1973.
     - Фотография очень давнишняя, - сказал Тротти.
     - Когда Альберто исполнилось пятнадцать лет, он начал меняться. Свою мать он разлюбил.
     - А тебя?
     - Меня мой сын всегда ненавидел, - коротко сказал Дзани.
     - Почему?
     Сухой смешок. Перед глазами агента продолжала танцевать поднимающаяся струйка сигаретного дыма.
     - Я человек необразованный, комиссар, и вкусы у меня простые. Я полицейский, особой фантазией не отличаюсь. Даже честный, если такое вообще может быть. С таким же успехом я мог бы быть и солдатом. Или преступником. Интересов у меня мало. - Он посмотрел на свои руки. - Пара пачек сигарет в неделю, иногда выпивка. Тотокальчо, футбол или бокс по телевизору - больше мне ничего и не нужно. - В голосе все сильнее чувствовалась горечь. - А мой расчудесный сын - мы ему не ровня. Никогда не были. Собирается стать знаменитым писателем. Или актером. Или модельером. Друзья у него были всегда замечательные. Не то что его тупой зануда-отец и тупая мать, которая по нему с ума сходит. - Дзани стукнул себя в грудь. - Но его тупица отец не торгует своей задницей. Его отец - мужик, настоящий мужик. А не баба, у которой что-то там болтается между ног.
     Его круглое лицо побагровело.
     - Вы думаете, я не знал, что он голубой? Не успело ему еще и пятнадцати исполниться, как по телефону стали названивать все эти художники и актеры - поговорить с Альберто. Все шепелявые да картавые. И все время говорили длинные слова, которых я раньше и слыхом не слыхивал. - Пауза. - В шестнадцать он из дома сбежал. Мы его три месяца не видали.
     - А при чем тут Розанна? - Тротти очень хотелось уйти от этого человека, подальше уйти от его страданий и жалости к себе. Ему захотелось оказаться вдруг рядом с телефоном и позвонить Пьоппи в Болонью.
     (Ребенка они, наверно, назовут Пьеро).
     - Когда Альберто вернулся в город, она его и приютила.
     - Кто?
     - Ваша Розанна Беллони. Выделила ему угол, там он и спал. Она жила на улице Мантуи, рядом со старой гимназией.
     Он прожил у нее больше трех месяцев. Так он и достиг своей зрелости. Тут Розанна его поддержала. - Дзани принялся нервно раскуривать очередную сигарету. - Тогда, помню, я возмущался, что она суется не в свое дело. Но теперь понимаю, что это она по доброте. По доброте, потому что.., потому что Розанна - добрая женщина.
     - Все это было давным-давно. Лет шесть или семь назад.
     Зрелость у твоего сына наступила лет в восемнадцать-девятнадцать.
     Дзани затянулся; на какой-то миг его глаза встретились с глазами Тротти и тут же скользнули в сторону. Он скрестил руки на своей мятой форменной рубашке.
     - Они до сих пор встречаются.
     - У них что - и любовь была? - Тротти почувствовал, как в животе у него что-то сжалось.
     На него взглянули маленькие глазки:
     - Вам ведь Розанна Беллони нравилась?
     - Я едва ее знал, - ответил Тротти, чувствуя, что голос его звучит оборонительно и что отвечать не нужно было.
     - Вам бы на ней жениться, комиссар.
     - Я человек женатый. - Тротти вытер бумажной салфеткой руки и стряхнул с брюк муку. - Твой сын и Розанна занимались любовью?
     - Начальник квестуры в этом уверен.
     - Откуда он узнал о твоем сыне?
     Альберто вечно якшается с богатыми ребятами. Они гораздо богаче его, а его только с толку сбивают. Разъезжают на больших мотоциклах и носят кожаные куртки. А Альберто нищий: работает в своей "Libreria Ticinum" , и, попади он в тюрьму, у его отца и денег не будет, чтобы его оттуда вызволить. Я не врач и не адвокат. Пару раз начальник квестуры хотел со мной поговорить. Однажды он все-таки спас его от тюрьмы.
     - Начальник квестуры и рассказал тебе о Розанне и Альберто?
     - Она хоть женщина. Пусть на тридцать пять лет старше его, но если они трахаются, я хоть знаю, что он не в постели с каким-нибудь голубым.
     - И начальник квестуры думает, что твой сын убил Розанну?
     - Мой сын не виновен. - Дзани выпустил два маленьких клуба дыма.
     - И начальнику квестуры, и Меренде теперь известно, что убита не Розанна.
     Собеседники надолго замолчали. Закусочная наполнилась посетителями. Какая-то толстая женщина посмотрела на свободное место рядом с Тротти и понесла свой поднос к другому столику.
     - Как-то раз, с год назад, - тихо проговорил Дзани, уставившись в стол, - Альберто совсем вышел из себя. Не думаю, что у них случилось что-нибудь серьезное. Альберто совсем не жестокий.
     - Он ударил Розанну?
     - Вы знали, комиссар?
     - Она обозвала его гомосексуалистом, и он разозлился?
     Дзани мрачно посмотрел на Тротти и горестно кивнул.
     - И теперь начальник квестуры думает, что по той же самой причине твой сын убил Марию-Кристину?

Факс

     - Вы, комиссар, кофейный наркоман.
     Тротти обернулся и от яркого света, лившегося из окна, которое выходило на Новую улицу, сощурился. Пластмассовая чашка с кофе обжигала руку.
     - Для вас, комиссар.
     - Что это, Токка?
     - Два факса из Феррары. От карабинеров. - В своей большой руке Токкафонди держал два листка бумаги. - Друзья в высших сферах, комиссар?
     - Есть в высших, есть и в низших. Карабинеры и полиция.
     - Факсы только что из машины. Как раз собирался отнести их наверх. - Полицейский притворил за собой дверь в оперативный отдел.
     - Хочешь кофе с молоком, Токка? - Тротти посмотрел на чашку, которую он нес в кабинет.
     - Вы хотите сказать - чашку сахара, разбавленного кофе? - Агент Токкафонди перешел на диалект. Совсем еще мальчишка, он был одним из очень немногих в квестуре, кому Тротти действительно симпатизировал. - Новостей от дочери нет?
     - Давай факс, Токка. - Тротти сдвинул брови. - Может, и я когда-нибудь обзаведусь такой машинкой. А может, я уже устарел для всех этих новинок. О чем там? Что это карабинерам вздумалось посылать мне факсы?
     (Диалект, на котором между ними шел разговор, придавал всем словам большую реальность, большую подлинность).
     Токкафонди поднес к лицу Тротти верхний листок. Несколько фотографий. Мужчина в левый и правый профиль и анфас. Под ними - фотография головы того же мужчины на фоне какой-то белой простыни. Приоткрытый рот, мертвые сомкнутые веки, распухшие лоб и щеки.
     - Какого черта? - Тротти повертел головой и поставил кофе с бутербродом на пол. Он прочел: "Милован Дьенчас, дата рождения - 9 июня, 1953, в Белграде. Первый приезд в Италию - 7 сентября, 1969. Въездная виза № ТР 34237772. Криминальные данные, см, приложение".
     - Что-нибудь понятно, комиссар? - Токкафонди поднял густые брови. - Не ваш приятель?
     Тротти обратился ко второму факсу.
     "Корпус карабинеров, координационная служба", - прочитал Тротти заголовок, ведя по нему пальцем. Чтобы разобрать написанный от руки факс, ему пришлось отодвинуть лист с текстом на вытянутую руку.
     Токкафонди засунул руки в карманы и улыбался.
     Тротти прочел вслух: "Пьеро, этот труп водолазы нашли в два часа утра. Течением тело отнесло к морю. Боюсь, что на твою синьорину Беллони оно не похоже. Дьенчас - югослав, несколько раз отбывавший у себя на родине короткие сроки заключения за сводничество, вымогательство и воровство.
     Сейчас тело в больничном морге в Ферраре. Дьенчас взял "фиат" напрокат, воспользовавшись американской кредитной карточкой на имя Джованни Свево, улица Аддис-Абеба, Триест.
     Карточка краденая, но на этого Свево нам выйти пока не удалось. Если я смогу быть тебе чем-нибудь полезен или если тебе понадобится дополнительная информация, сразу же связывайся со мной в Венеции. Всего хорошего".
     Аккуратная подпись "Спадано" и приписка: "Мальчик или девочка? Сообщи при первой же возможности".
     Автоматически, не отрывая взгляда от факса, Тротти достал из кармана ревеневый леденец и сунул его в рот.

Правда

     - Синьор Боатти хотел бы во всем признаться. Он заявляет, что убил синьорину Беллони.
     Тротти поставил на стол чашку с остывшим кофе.
     - За четыре с лишним дня не продвинулись ни на шаг. - Желая выразить свое разочарование по этому поводу, он сложил руки в непристойный жест, якобы означающий переполненное состояние семенников. - А теперь все вдруг наперебой объявляют, что знают убийцу синьорины Беллони. - Он повернулся, поглядел на сидевшего в кресле журналиста и улыбнулся:
     - Вы полагаете, что это вы ее убили?
     - Никогда этого не говорил. - Боатти оброс щетиной.
     Бледное, болезненное лицо, мятая одежда. На нем были те же полотняные брюки и легкие мокасины, что и той ночью, когда они впервые встретились с Тротти. Он постарел, словно только теперь события на Сан-Теодоро отразились на его внешности. Боатти провел рукой по подбородку.
     - Только не пытайтесь больше выгораживать Розанну Беллони. Не вредите себе еще больше. Лжесвидетельствовали вы уже предостаточно, Боатти.
     Боатти промолчал.
     - Теперь попробуйте помочь и себе самому, и другим. Скажите, где сейчас Розанна Беллони?
     Пизанелли и Майокки стояли, прислонившись к батарее.
     Майокки страдальчески смотрел на зажатую в левой руке трубку. В правой он держал большой коробок кухонных спичек. Пизанелли, скрестив руки на груди, устремил взгляд на Боатти; в углах его губ притаилась недобрая улыбка. На краю батареи висела его замшевая куртка.
     - Все это время вы прекрасно знали, что Розанна жива, - холодно проговорил Тротти. - Для журналиста, Боатти, у вас слишком рыцарское отношение к истине.
     У Джорджо Боатти были утомленные глаза, словно он много плакал.
     - Хотя бы раз сделайте мне одолжение. Расскажите мне правду, - правду, которую вы так долго умышленно скрывали.
     - Есть вещи и поважнее правды, - словно через силу проговорил своим высоким голосом Боатти.
     Жест протеста. Тротти не скрывал раздражения:
     - Вы же знали, что убитая - Мария-Кристина? Вы ведь с самого начала знали, что это ее тело?
     Едва заметный кивок.
     - И вы все это время знали, где Розанна?
     Боатти вспотел, его виски стали влажными.
     - И вы знаете, где она сейчас, Боатти, правда ведь?
     - Откуда вы знаете, что Марию-Кристину убил не я?
     - А что же вы не захватили с собой своего диктофончика? - насмешливо спросил Тротти. Он обошел стол, сел и поставил ногу на выдвинутый ящик. Потом посмотрел на сослуживцев.
     - Он забыл его у своей подружки, - сказал Пизанелли.
     - Господа, синьор Боатти по собственному почину явился в квестуру, чтобы поведать нам правду. - Тротти поднял чашку с кофе.
     - Не арестовать ли нам синьора Боатти? - Обращаясь к Тротти, спросил Пизанелли. - Майокки продолжал созерцать трубку.
     - За то, что он трахается с синьориной Роберти? Ты думаешь, лейтенант Пизанелли, что супружеская измена - это уголовное преступление? Посадить человека в тюрьму за то, что он обманывает жену и забирается этажом ниже в постель к хорошенькой маленькой туринке?
     На влажном лице Боатти проступил густой румянец:
     - Я явился сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления.
     Тротти поднялся и подошел к полицейским:
     - Знаете ли, господа, что мне поведал Дзани? - На Боатти он не смотрел. - Дзани поведал мне, что его сын Альберто - бывший ученик Розанны Беллони, который более десяти лет после школы поддерживает с ней отношения...
     - Тот гомосексуалист, что работает в "Libreria Ticinmn", - с кольцом в ухе и в мотоциклетных бутсах? С таким хорошеньким маленьким личиком? Это сын Дзани? - спросил Майокки.
     - Альберто Дзани, - кивнул Тротти. - С год назад - а виделись они регулярно - он почему-то так разозлился на Розанну, что потерял над собою контроль и накинулся на нее с кулаками. - Тротти махнул рукой в сторону двери. - Розанна, должно быть, нечаянно сделала какое-то пренебрежительное замечание о сексуальных пристрастиях юноши. Он набросился на нее, но в это время, к счастью, мимо квартиры случайно проходил синьор Боатти. Он услышал крик Розанны, вбежал в квартиру и помешал Дзани задушить женщину. А потом вызвал карабинеров. Разумеется, все были заинтересованы в том, чтобы замять дело. - Тротти обернулся к Боатти.
     - Почему вы ничего не рассказали мне о Дзани-сыне?
     - Комиссар Меренда обо всем знал.
     Тротти наклонился к журналисту и постучал себя по груди:
     - Я не Меренда. Почему вы мне ничего не рассказали, Боатти?
     Боатти молчал.
     - А мне вы ничего не рассказали потому, что прекрасно знали, что убили не Розанну Беллони.
     Боатти пожал плечами.
     - Вы прекрасно это знали. Знали, что это не Розанна и что у Дзани не было причин нападать на Марию-Кристину. Никакого мотива у него не было. А потом, без ключа Дзани никак не смог бы попасть в дом на Сан-Теодоро. И это вы тоже знали.
     - Его могла впустить сама Мария-Кристина. И он стал бы далеко не первым любовником, кому она отпирала дверь.
     - Когда все думали, что мертва Розанна, вы знали правду.
     Знали, что это Мария-Кристина. А комиссар Меренда этого не знал. Как и начальник квестуры. Естественно, они предположили, что Дзани вернулся на место преступления. И на сей раз действительно убил Розанну. - Тротти отхлебнул остывшего кофе и продолжал:
     - Слишком много шума. Понятно, что начальник квестуры не хотел, чтобы я во все это вмешивался.
     И велел мне не высовываться. Преступник был ему известен, во всяком случае, он так полагал. Беда в том, что этот преступник оказался сыном одного из его самых старых и надежных полицейских.
     - Агента Дзани, - сказал Майокки, не отрывая взгляда от трубки.
     - Начальник квестуры хотел, чтобы дело не раздували, чтобы все было шито-крыто. - Тротти кисло улыбнулся. - И поэтому даже хотел удалить меня из города. Он едва не заставил меня уйти в отпуск и уехать на озеро Гарда. - Он фыркнул. - Много шума!

Моногамия

     Тротти опешил.
     - Именно это я и сделал.
     - В Грецию? - недоверчиво переспросил Тротти.
     - Уехали сегодня.
     - Уехали? Значит, Розанна Беллони не одна?
     - Нет, конечно. - Боатти вежливо улыбнулся и посмотрел на стоявших у батареи полицейских. - В свадебное путешествие люди стараются уезжать не в одиночку.
     - Не могу поверить. - Тротти замотал головой. - Вы хотите сказать.., вы нам хотите сказать, что Розанна Беллони проводит сейчас в Греции свой медовый месяц?
     - Ей почти шестьдесят, комиссар. Вам не кажется, что в этом возрасте она имеет право на счастье?
     - А ее сестра? Мария-Кристина мертва - ее убили. Мария-Кристина ни на что не имеет права?
     - Так для всех гораздо лучше. Неужели вам не понятно - Розанна всегда страдала. - Боатти жестом выдал свое раздражение. - Страдала в молодости, пытаясь защитить младшую сестру. Она всегда пыталась защитить Марию-Кристину - и что в результате? Розанна о ней заботилась, жертвовала собой, отдавала ей всю свою любовь - и чем Мария-Кристина кончила? Тупая развратная баба, которую до смерти избил последний из ее бесчисленных любовников.
     - Не вы ее убили?
     Боатти вопрос проигнорировал.
     - Почему Розанна Беллони поехала в Грецию? - Голос Тротти все еще звучал недоверчиво. - И с какой стати это свадебное путешествие?
     - Потому что Розанна наконец-то решила пожить для себя. - Решила, что она хочет жить с мужчиной.
     - С каким мужчиной?
     - С мужчиной, которого она всегда любила.
     - Кто он?
     Боатти дернул плечами, словно удивляясь недогадливости Тротти. - Акилле Талери, естественно. Учитель из Вентимильи.
     - Значит, вы все знали, Боатти?
     - Что я знал?
     - Где была Розанна. Вы все время знали, где она и что делает. И с кем она.
     - Конечно, знал.
     - И вы лгали?
     Боатти холодно поглядел на Тротти.
     - Вы лгали?
     - Розанна нуждалась в моей помощи.
     - И пудрили мне мозги.
     - Совсем нет - я рассказал вам о Розанне, рассказал об учителе.
     - Вы лгали, Боатти.
     - Нужно было защитить Розанну.
     - Вы препятствовали восстановлению справедливости.
     - Плевал я на восстановление справедливости - на восстановление вашей справедливости.
     - Поэтому вы изобрели свою собственную?
     - Розанна - замечательный человек. Она всегда жертвовала собой ради других. Ради матери, ради своей сумасшедшей сестры - сумасшедшей и очень развратной сестры. И вот, на склоне лет она наконец решает выйти замуж. За человека, которого она любит пятнадцать с лишним лет...
     - За человека, который трахнул Марию-Кристину?
     - Errare humanum est. .
     Тротти нахмурился:
     - Она вышла замуж за человека, которого однажды застала в постели со своей сестрой?
     - Розанна заслужила свое счастье.
     - Он предал ее.
     - Приключение не всегда предательство. - Боатти снова провел рукой по подбородку. - Розанне понадобилось семь лет, чтобы решиться. Когда она наконец поняла, что молодость ушла, я, - он стукнул себя в грудь, - именно я убедил ее в том, что лучше всего ей выйти замуж.
     Пизанелли, не размыкая скрещенных на груди рук, подался вперед:
     - Как верный супруг, вы расписывали ей прелести моногамии?
     Боатти продолжал смотреть на Тротти.
     - Я единственный, кто знал. О том, что Розанна отправилась в свадебное путешествие, не знала даже ее сестра в Милане.
     - Стало быть, все это время вы ее защищали?
     - Как только я наткнулся на тело, я позвонил Акилле.
     - Ее мужу?
     - Но в гостинице их не оказалось. Они уехали в дельту По.
     - Этот Акилле Талери теперь ее муж?
     - Акилле и Розанна поженятся в сентябре.
     Тротти поморщился:
     - Медовый месяц до свадьбы?
     - Боитесь, как бы она не забеременела, комиссар Тротти? - Пизанелли шлепнул Тротти по плечу и спросил Боатти:
     - Зачем вы звонили жениху?
     - Мне нужно было сказать Акилле о смерти Марии-Кристины. Я хотел, чтобы он увез Розанну из Италии. - Не оборачиваясь к Пизанелли, Боатти продолжал смотреть на Тротти.
     - В Грецию?
     Боатти кивнул:
     - Я не хотел, чтобы она сюда возвращалась.
     Не хотел, чтобы она снова переживала. Послушайте, Тротти, смерть Марии-Кристины никому особенного горя не причинила.
     - Для самой Марии-Кристины это большое горе.
     - Ей лучше быть мертвой.
     - Полагаю, вы шутите?
     - Когда Мария-Кристина была еще маленькой девочкой, ее домогался отчим. Давным-давно это было. Мне кажется, что после сорока лет страданий Розанна заслужила право на маленькое счастье. Как вы считаете?
     - Итак, вы лгали?
     - Разумеется, лгал. - Снова вежливая улыбка. - Я вам лгал, Тротти, и плевать мне на это. Себе я не лгал. Розанна была мне матерью. Она мне больше, чем мать. Я родился, когда мои родители были уже в возрасте. У матери - у моей родной матери - со здоровьем всегда было плохо. Нянчилась со мной обычно Розанна. А вы обвинили меня в том, что я с ней спал. - Он с отвращением покачал головой. - Или вы считаете, что можно спать с собственной матерью? Вы, должно быть, спятили, Тротти.
     - А не пытался ли с ней переспать Альберто Дзани?
     - Альберто Дзани - сумасшедший, ему нужно лечиться.
     - Вы могли бы сказать мне, что она уехала в Комаккьо.
     - И вы не вернули бы ее сюда? Не заставили бы ее отказаться от медового месяца, которого она ждала полвека? Вы этого хотите? После того как она почти пять лет решалась на этот шаг? Все бросить, вернуться сюда и снова страдать за сестру, которая никогда не умела ценить любовь Розанны. И, может быть, лишить Розанну последнего шанса на счастье.
     - Неужели же ее счастье так для вас важно, Боатти?
     - Да.
     - Поэтому, обнаружив труп Марии-Кристины, вы и решили отправить Розанну в Грецию?
     - Они вернулись в гостиницу только вчера утром. Акилле еле-еле уговорил ее уехать. Она всегда любила дельту По, а с ним ей было там еще лучше. Уезжать оттуда она не хотела.
     Не хотела ехать в Грецию. На отдыхе она любит много ходить пешком. Но Акилле, как и я, сразу же понял, что ему нужно увезти ее из Италии. Подальше от газет, от те