о не было. Потому что он считал, что Мария-Кристина находится в "Каза Патрициа". И еще...
     - Да?
     - Джордже никогда с Марией-Кристиной накоротке не был. И виделся с ней довольно редко. А с тех пор, как она переехала в "Каза Патрициа", ее вообще мало кто видел. Прежде, когда она жила в городе, она обычно работала у меня. Но за последние пять лет я виделся с ней не чаще трех раз. - Он поморщился. - Учитывая сегодняшнее утро, четыре раза. - Беллони поежился. - Уже поздно. Я сообщил вам все, о чем, по-моему, вы должны были знать. Думаю, нам пора.
     Тротти встал.
     - Почему вдруг Боатти так ко мне изменился? В ту ночь, когда я пошел поговорить с ним, он держался очень неприветливо. Очень надменно.
     - Такой он обычно со всеми. Возможно, унаследовал это от Виталиано, от отца. - Старик взял Тротти под руку.
     - А на следующий день угостил меня ленчем. И был сама любезность и обходительность.
     - Он журналист, Тротти.
     Сопровождаемые эхом своих шагов, они миновали университетский дворик и вышли на Новую улицу.
     - Вы серьезно думаете, что он ее убил? - спросил Беллони.
     - Я не имею ни малейшего представления, кто ее убил, - просто ответил Тротти.
     - Боатти всегда любил Розанну.
     - Но убили-то не Розанну.
     - Кто убил Марию-Кристину?
     - Понятия не имею.
     - Комиссар Тротти не имеет понятия?
     - Не знаю. Да, кажется, теперь мне все равно. - Тротти посмотрел на циферблат своих часов.
     - Раньше вам все равно не было.
     - Раньше я думал, что убили Розанну. А теперь, синьор Беллони, я поймаю такси и поеду домой. А потом отправлюсь на ужин.
     - Надеюсь, я вам пригодился, комиссар. Я чувствовал, что должен поговорить с вами ради Розанны.
     Они направились к привязанному цепью велосипеду "ради".
     - Вы мне очень помогли.
     - Осталось еще кое-что.
     Тротти остановился и посмотрел на старика:
     - Еще кое-что?
     - О чем вам тоже следует знать.
     - Да?
     - Понимаете, Тротти, меня Мария-Кристина тоже никогда не любила. Как и ее сестра, для нее я был одним из тех, кто за ней шпионит. Одного случая она так и не смогла мне простить: когда она переживала один из своих юношеских романов, а мы насильно привезли ее назад, в город. Она всегда ненавидела меня - точно так же, как ненавидела Розанну. Ей всегда чудилось, что мы против нее.
     - И?
     - Она заходила ко мне две недели назад.
     - Куда, синьор Беллони?
     - Мария-Кристина пришла в банк Сан-Джованни. Я до сих пор бываю там по утрам. Сказала, что ей нужны деньги, что карманных денег ей не хватает, что ей нужно больше. Особенно сейчас, перед праздниками.
     - И вы ей дали?
     - Я поинтересовался, не случилось ли что с выплатой ей денег в Гарласко - с очень большой суммой, которую ей регулярно выплачивают в санатории.
     - И что же?
     - У меня создалось впечатление, что ей хочется поговорить. Что не будь этой старой вражды, она бы разговорилась.
     Что-то было в ее глазах... Она была на взводе. И мне сразу стало ясно, что своих транквилизаторов она не пила. Она похудела, выглядела моложе - лучше, чем в "Каза Патрициа". И мне показалось, что в глазах у нее был страх. Страх перед чем-то. И что деньги ей были нужны вроде как для защиты.
     - Вы дали ей денег?
     Сухая усмешка.
     - Деньги в банке - ее собственность. Мы с Розанной старались как-то защитить ее и ее деньги, но, в конце концов, она вольна тратить их как и когда ей хочется. Они принадлежат ей. В Гарласко ей выплачивают определенную сумму, все остальное тоже ее. Все ее.
     - Сколько?
     - Я выплатил ей десять миллионов лир.

Улица Милано

     Лобовое стекло побурело от разбившихся комаров и прочих насекомых.
     Тротти сидел на заднем сиденье такси. Он устал, чувствовал себя грязным, и ему очень хотелось сбросить с себя липкую одежду.
     Вода в легких.
     Он закрыл глаза.
     (В 1978 году он зашел в школу. В начальную школу Джероламо Кардано, где он и познакомился с Розанной Беллони.
     Тротти вспомнил, как он гадал, сколько ей лет. Лет сорок пять - решил он тогда. Из-за седых волос она казалась старше, но в ней еще чувствовалась та живая мягкость, которая у женщин после критического периода жизни обычно пропадает. Пожалуй, на несколько лет старше Аньезе, подумалось тогда Тротти.
     Он начал расспрашивать ее об исчезновении Анны Эрманьи.
     - Вы не думаете, что Анну похитил маньяк, госпожа директриса?
     - Не понимаю.
     - Маньяк, жертвами которого становятся дети. Вы не думаете, что Анну Эрманьи мог похитить сексуальный маньяк?
     - Мне известен лишь один случай изнасилования ребенка, - довольно холодно проговорила Розанна. - И произошло это два года назад, - продолжала она монотонным бесцветным голосом. Тротти почувствовал, что ей скучно.
     - В этой школе?
     - На том берегу реки, в Борго-Дженовезе. Забеременела двенадцатилетняя девочка. Она была умственно неполноценной.
     - Ее изнасиловали?
     - Каждый вечер. Два ее брата).
     Когда Тротти открыл глаза, такси ехало уже по улице Милане мимо заново отделанных демонстрационных залов "Фиата".
     Тротти подъехал к дому в девять. Расплатился с водителем и вышел из машины. Такси развернулось и покатило обратно в центр города.
     Когда Тротти переходил дорогу, к нему подъехала другая машина.
     - Чуть припозднились, комиссар?
     - Меня задержали, Пизанелли. Что у тебя с волосами?
     На сей раз Пизанелли сидел не в полицейском автомобиле, а в своем помятом "ситроене". По причинам, которые Пизанелли никогда не раскрывал, зарегистрирован "ситроен" был в Кремоне. Пизанелли свернул с дороги и поставил автомобиль на площадке перед пиццерией.
     - С волосами? А что с ними? - Вместо потертой замшевой куртки на нем была белая рубашка с галстуком. Поверх рубашки - яркий пиджак в клетку. Свисающие с головы пряди волос он намазал каким-то кремом и зачесал за уши. В результате сзади, на шее, из волос образовалась неровная щетка. Он вышел из "ситроена" и хлопнул дверцей. Замок не сработал.
     Пизанелли двинул пяткой дверцу, и она захлопнулась. Засунув руки в карманы, Пизанелли широко улыбался.
     - Анна прождала вас полчаса с лишним. Ей нужно вернуться домой к одиннадцати.
     - Чем ты намазал волосы? От тебя несет.., как из публичного дома.
     - Всегда-то у вас доброе словцо найдется, комиссар.
     Тротти взял Пизанелли под руку, и они перешли улицу.
     - Слыхал о вскрытии?
     - О Беллони? - Довольная улыбка. - Я в квестуру не заходил.
     - Мне не понравилось, как ты смотался с Сан-Теодоро.
     - Нужно же человеку отдохнуть и расслабиться.
     - Будешь отдыхать и расслабляться, когда я уйду на пенсию, Пизанелли.
     - Я в отпуске, комиссар.
     - Что?
     - Поменялся отпуском с Джордано и собираюсь дней на десять исчезнуть. С Анной.
     - Но ты же мне нужен, Пизанелли.
     - А разве вы сами отдохнуть не собираетесь?
     - Почему ты мне не сказал, что решил пойти в отпуск?
     - А какая разница?
     Тротти щелкнул языком и принялся рыться в карманах в поисках ключа от квартиры.
     - Мария-Кристина умерла не от побоев. Она утонула. В легких нашли воду.
     Калитка в сад была открыта.
     - Да пусть работает Меренда. Учитесь расслабляться, комиссар.
     - Майокки задержал того самого Луку.
     - Зачем?
     Тротти стал подниматься по лестнице. Света в доме не было.
     - Почему бы вам не взять отпуск, комиссар? Розанна скоро объявится. Съездите к дочери. Наслаждайтесь жизнью.
     Почти двадцать лет прожил Тротти в особняке, первый этаж которого занимал гараж. Когда подрастала Пьоппи, дом казался слишком тесным, теперь он казался пустым.
     - Мария-Кристина была накачана наркотиками. Один Бог ведает, чем они ее там пичкали, в "Каза Патрициа" Карнечине должен был сообщить мне, что она принимала. Ничего он мне так и не сообщил. Не мешает навестить его еще раз.
     - Вы и навестите его, комиссар. Я в отпуске.
     - Пожалуй, стоит прикрыть этот "Каза Патрициа".
     Странно, что финансовая полиция до сих пор не выгнала Карнечине с работы. Он же шарлатан. Господи, я бы дорого дал, чтобы узнать, зачем он пичкал ее всей этой химией.
     В квартиру вела наружная лестница с железными перилами; на каждой бетонной ступеньке стояли растения в горшках - герани и цикламены. В засуху они требовали частого полива.
     Пара горшков была опрокинута. "Ева", - с раздражением подумал Тротти, вынимая из кармана ключ.
     Дверь оказалась незапертой.
     Сам удивляясь четкости своих рефлексов, Тротти моментально прижался к стене и потянул за собой Пизанелли. Тот едва удержался на ногах.
     - Гости, - хрипло прошептал Тротти.
     В тусклом свете они увидели, что деревянный косяк двери разломан.
     - Надеюсь, пистолет у тебя с собой, Пиза.

Гость

     Глупо рисковать жизнью в шестьдесят два года, подумал Тротти. Особенно если ты вот-вот в первый раз станешь дедом, если ты уже пятнадцать лет не проходил переподготовку в Падуе, если ты не в форме и долго не тренировался, так что преодоление одного-единственного лестничного пролета вызывает у тебя на полчаса одышку. И когда от пенсии и домика в горах тебя отделяют всего-то три года.
     Но этот особнячок на улице Милано был домом Тротти.
     "Я здесь живу", - сказал он себе. А потому выбора у него не было. Территориальный императив. И у него свалилась гора с плеч, когда он увидел, что Пизанелли вытаскивает из кобуры на пояснице пистолет.
     В неверном свете уличных фонарей лицо Пизанелли казалось осунувшимся. В правой руке он сжимал свою легкую "беретту", левой поддерживал сжатую в кулак правую кисть.
     Света в доме видно не было.
     - Появилось у тебя это чувство deja vu, Пиза?
     - Deja vu? - Пизанелли лег на пол. - Я готов, комиссар.
     Тротти вытянул вперед руку и толкнул входную дверь. Раздался неприятный скрип. Тротти остановился и прислушался.
     Потом толкнул дверь сильнее.
     Дверь отворилась.
     Пизанелли поднял голову и заглянул в прихожую. Затем приподнялся и, согнувшись пополам и тесно прижавшись к правой стене, двинулся в дверной проем.
     Тишина.
     - Я сзади. - В руке Тротти сжимал трость - он и сам едва помнил, как взял ее с вешалки. Он медленно продвигался по прихожей следом за Пизанелли, чувствуя в ноздрях запах его крема для волос. Плотно прижавшись к стене, он пытался вспомнить, чему его в свое время учил в Падуе инструктор-англичанин. О внезапном нападении, об адаптации зрения к темноте, о том, как не стать мишенью для стрельбы.
     - Откройте дверь и одновременно включите свет, - прошептал Пизанелли. - Но не забудьте заслонить от света глаза.
     Тротти нащупал рукой выключатель.
     - Включаю.
     Выскочив из дверного проема, Тротти повернул выключатель и резко открыл дверь - свет из прихожей полился в спальню.
     Спустя мгновение туда рванулся Пизанелли.
     Бывшая спальня Пьоппи была пуста.
     Сильно ударившись о противоположную стену, Пизанелли быстро пронес руки над головой и выставил перед собой пистолет.
     - Черт!
     Со шкафа на него близоруко смотрел плюшевый медведь.
     Его стеклянные глаза были покрыты слоем пыли.
     Пизанелли вспотел. Тыльной стороной ладони он вытер лоб. Полицейские вернулись в прихожую.
     Туалет и ванная тоже были пусты.
     Тротти осторожно открыл дверь в спальню.
     Рядом с кроватью валялась включенная настольная лампа, освещая интимным розовым светом всю нижнюю часть комнаты.
     Пизанелли по-прежнему сжимал обеими руками "беретту".
     Он пытался улыбнуться. Лицо его было бледно.
     - Торнадо, - пробормотал он, вздохнул с облегчением и расслабился.
     Все ящики были вытащены, а их содержимое вывалено на пол. Повсюду была разбросана одежда Аньезе. Тротти заметил меховую накидку, которую подарил ей более тридцати лет назад. Накидка была разодрана. Разлитый кофе, выжженные сигаретами пятна на ковре, сорванные занавески.
     - Похоже, ваши гости уже ушли, комиссар. - Пизанелли опустил руки. - Вдоволь повеселившись.
     - Ева, - промолвил Тротти.
     - Ваша домработница? - ухмыльнулся Пизанелли.
     - Уругвайская проститутка.
     - А вы друзей себе выбираете аккуратно, комиссар.
     - Ни разу не говорил, что ты мне друг, Пизанелли.
     Кто-то стащил с постели матрасы и вспорол их ножом. Подушки выпотрошили, и когда Тротти обходил вокруг кровати, в воздух взвились легкие перья. Тротти нагнулся и поднял с пола треснутую рамку фотографии.
     Аньезе, Тротти и Пьоппи на вилле Ондина на озере Гарда - счастливые мать, отец и дочь, улыбающиеся в фотокамеру. Лето 1967 года.
     - Я познакомился с ней несколько месяцев тому назад. - Поглядев на разорванные простыни, перья и валяющуюся одежду, Тротти покачал головой. Телефонный шнур из розетки выдернули. - Она сказала, что приехала сюда, в Италию, потому что в Уругвае ей предложили здесь работу. Думала, что будет вести занятия аэробикой в оздоровительном центре в Милане. И сможет посылать кое-какие деньги маленькому сыну домой.
     - Вот вам и аэробика.
     Они пошли на кухню.
     На полу валялись тарелки и прочая кухонная утварь. Из крана в раковину текла вода. Пахло уксусом.
     На холодильнике как ни в чем не бывало нелепо тикал будильник.
     - В квартире пусто, - сказал Пизанелли. - Кто бы сюда ни заходил, а никого уже нет.
     Наступив на разбитую тарелку, Тротти подошел к раковине и завернул кран.
     - Интересно, как они ее нашли? Бедняга.
     - Она ведь подходила к телефону.
     Тротти вдруг почувствовал сильную усталость. Он положил трость на пол и опустился на стул.
     - А почему уругвайка, комиссар?
     - Сицилийцы теперь занимаются другими вещами. Перешли на контрабанду наркотиков, наркобизнес, где доходы побольше. В Милане сейчас проституция главным образом в руках уругвайцев. В Женеве - китайцы и нигерийцы. Там, откуда ушли сицилийцы, появились новые мафии.
     - Вы встретились с ней в Милане?
     Тротти никак не мог перевести дыхание.
     - Какой бардак!
     - Вот не думал, что вы ездите развлекаться в Милан, комиссар.
     - Думай что хочешь, Пизанелли.
     - Вам показалось, что вы сможете ей помочь? Что сможете спасти шлюху?
     Тротти повертел головой. В руке он все еще держал снимок, сделанный на вилле Ондина. Он встал и положил его на холодильник рядом с будильником.
     Пизанелли веселился:
     - Комиссар Тротти ездит в Милан и пользуется услугами экзотических проституток.
     Отдышавшись, Тротти склонился над раковиной.
     - Ева хотела вернуться в Южную Америку и надеялась, что я смогу ей помочь.
     - А в постели как она?
     - Пизанелли, не всем же вечно тридцать лет...
     - Что теперь делать будете, комиссар?
     - Ничего. Во всяком случае, сейчас. Поужинаю с тобой и Анной, а завтра нужно будет вставить новые замки. Если Ева и правда собралась в Южную Америку... - Тротти замолк.
     В дверях появилась человеческая фигура.
     Пизанелли машинально поднял свою плохонькую "беретту".
     - Не стреляйте в меня.
     - А вы меня не искушайте.
     На южном лице появилась снисходительная улыбка. Темные глаза уставились на Тротти.
     - Комиссар Тротти из уголовной полиции?
     Мужчина был высоким и смуглым, на нем были черный берет и кожаная куртка.

Вертолет

     Вертолет накренился, и Тротти, поглядев через выпуклый дымчатый иллюминатор из плексигласа, увидел растянувшуюся вдоль Адриатического побережья вереницу огней. Сквозь рев двигателя пилот выкрикнул: "Комаккьо!" Большим пальцем он указывал вниз.
     Вертолет снова накренился, ухнул вниз и вскоре начал снижаться. На земле прожекторы освещали дамбу. Пилот что-то говорил в микрофон, а Тротти сидел, вцепившись в алюминиевые ручки сиденья, и пытался сосредоточить внимание на светившемся перед ним щите с приборами. Казалось, вертолет, повиснув в ночной пустоте под своим винтом, раскачивается из стороны в сторону. Луч белого света изливался из него на землю.
     Вертолет приземлился, и кто-то открыл рядом с Тротти дверь, приглашая его ступить на трап. На темном фюзеляже машины белыми буквами было означено: "Карабинеры". Огромный винт над головой мало-помалу замедлял движение, и рев его становился все тише. Тротти инстинктивно пригнулся.
     Порыв ветра взлохматил ему волосы.
     - Полковник Спадано ожидает вас.
     - Полковник? - переспросил Тротти.
     Поток воздуха от лопастей винта норовил сорвать с него одежду. Тротти шел вдоль дамбы в сопровождении карабинера в полевой форме.
     На дамбе стояло несколько служебных автомобилей. Установленные на ней небольшие прожекторы были направлены вниз. Ослепительные лучи света вонзались в мрачную желтоватую воду канала. В двух машинах сидели люди; в небо поднималось несколько гибких антенн. Из металлических раций доносились звуки искаженных человеческих голосов.
     Тротти поймал себя на том, что любуется организованностью карабинеров. Той четкостью и эффективностью работы, которой у государственной полиции и в помине не было. И впечатляющей и немного пугающей целеустремленностью их действий.
     Тут же, отчасти скрытый темнотой, стоял передвижной кран. В его кабине сидел мужчина и манипулировал рычагами.
     Напротив, на другом берегу канала, стоял карабинер и отдавал распоряжения по портативной радиостанции.
     - Рад тебя видеть, Тротти.
     - А-а, слава Богу.
     Спадано был невысок. Одет он был не в форму карабинера, а в вечерний костюм, накрахмаленную белую рубашку с красным галстуком-бабочкой, который сейчас свободно болтался у расстегнутого ворота. Костюмные брюки были заправлены в высокие сапоги. Косые отблески света отражались в его серых глазах. Зачесанные назад очень короткие волосы, седеющие виски.
     - Рад, что ты приехал.
     - Чуть было не отправился ужинать, когда появился твой человек. Спасибо за прогулку.
     - Входит в список услуг, оказываемых карабинерами. - Скупая улыбка. - Слышал, что ты не поладил дома со своей подругой.
     Тротти указал рукой в сторону канала.
     - Что стряслось, Спадано?
     Спадано взглянул на реку и нахмурил лоб, словно вопрос его озадачил. Потом поднял плечи:
     - Извини за неподобающую одежду. Мне сообщили об автомобиле, когда я ужинал в Венеции. Пришлось сразу же отправляться сюда.
     - Вертолетом?
     Спадано вытащил из кармана своего выходного пиджака пачку "Тоскани" и зажег коротенькую сигару. Облако едкого дыма.
     - Одна из служебных привилегий. Поверь, Тротти, в вертолетах я налетался столько, что на всю остальную жизнь хватит.
     - Я думал, ты в Сардинии воюешь с бандитами.
     - Я в Калабрии воюю с бандитами.
     - Тогда что ты делаешь в Венеции? И здесь, в Комаккьо?
     Губы полковника Спадано растянулись в широкой горделивой улыбке:
     - Женатому человеку дозволено проводить время с семьей.
     На другом берегу канала раздался крик, и люди побрели по мокрой траве и грязи к воде. На какое-то время рации, казалось, замолкли; цепь, свисавшая с подъемного крана, натянулась. В воздухе заблестели капли воды, которые ритмичными каскадами низвергались обратно в канал.
     На поверхность грязной воды, словно лягушки, всплыли два водолаза; карабинеры в ярком свете прожекторов помогли им выбраться на берег.
     Тротти тихо усмехнулся:
     - А ты разве женат, Спадано?
     Человек с портативной радиостанцией сделал знак рукой, и заработал мотор подъемного крана. Крановщик в кабине отпустил длинный рычаг.
     Цепь медленно поползла вверх.
     Из воды, подобно спине огромной рыбы, выступила какая-то поверхность. Она становилась все больше и больше, и Тротти наконец разглядел в ней заднюю часть автомобиля.
     На мгновение натянутая цепь остановилась, хотя мотор крана продолжал работать.
     - Мне пришло в голову, что это могло бы тебя заинтересовать, Пьеро Тротти.
     Поворачиваясь вокруг цепи, из воды наконец появилась вся машина. Вода лилась из ее открытых окон, из капота, из-под блестевших на свету колес и падала обратно в канал.
     Обе передние дверцы были распахнут