ы, отчего автомобиль напоминал маленькую рыбку с огромными жабрами.
     "Фиат-панда" с четырьмя ведущими колесами. Коричневый "фиат-панда".
     Автомобиль, в котором исчезла Розанна.

Женитьба

     - Напомню тебе твои же слова, Спадано: "Одно знаю точно - никогда не стану искать жену в Сопрамонте. Одни овцы, ветер и дождь да вонючие сардинские крестьяне и убийцы".
     - Находка "панды" на тебя вроде особого впечатления не произвела.
     - Карабинерские ордена и звездочки на погонах тебе уже в плоть въелись. - Короткий смешок. - Откуда это у капитана - извини, у полковника - карабинеров берется время на женитьбу?
     - Если тебе по-настоящему хочется чего-то в жизни, приходится ради этого работать.
     - Сколько ты уже женат, Спадано?
     Довольная улыбка сошла с лица полковника.
     - Восемнадцать месяцев.
     - Жаль, что жена не отучила тебя курить эту дрянь. - Тротти протянул руку.
     - Поздравляю. В том числе и с пятикилограммовой прибавкой в весе. - Тротти и Спадано пожали друг другу руки, а потом, словно спохватившись, крепко обнялись. - Рад снова тебя видеть, Спадано. И спасибо тебе.
     - Рад тебе, Пьеро. И рад, что ты не изменился. Все такой же колючий и ядовитый. Только не рассказывай мне, что больше не сосешь своих леденцов.
     Они шли вдоль дамбы и смеялись. Потом уселись в служебную машину и в темноте разговорились. От Спадано пахло сигарами "Тоскани" и приятным одеколоном.
     - В Венеции я по делам Интерпола. За последние три года на Севере только второй раз. Да и жене пора было развеяться.
     Хотя в Венеции сейчас полно туристов.
     - А почему Калабрия?
     - Расследую похищение в Силе.
     - Хуже этих наших провинциальных болот ничего нет.
     Спадано замотал головой.
     - В 1968 году в Италии было два случая киднэппинга. А в 1985 - двести шестьдесят пять. Это все мафия. Или, точнее, - калабрийская мафия. Хотя много черной работы лежит и на сардинцах. Но это моя служба. Пытался выследить сардинских похитителей. - Хотя Спадано почти всю жизнь прожил на Севере, от своего акцента он так и не смог избавиться. Палермо. - И еще пытался освободить их жертвы.
     - На Юге ты дома, Спадано. Тебе там, наверное, неплохо.
     - Никак ты не хочешь взять в толк, что карабинеры - порождение Савойи. Чисто северная продукция. - Спадано помолчал. Мускулистое тело, толстая шея. По-прежнему густые волосы. Для своих шестидесяти Спадано сохранился неплохо. - Знаешь, Пьеро, я всегда подозревал, что ты нам завидуешь.
     - Что карабинеры, что уголовная полиция - никакой разницы. Будь у нас в молодости выбор, мы бы выбрали что-нибудь совсем другое. Ты, как и я, наверное, пошел бы в карабинеры, потому что какая-никакая, а это была работа. А у деревенского парня с большими амбициями и скудным образованием особенного выбора не было... Ты из-за этой машины и привез меня сюда, в Комаккьо?
     - Находка этой твоей "панды" вроде тебя не взволновала.
     Хотя бы спасибо сказал.
     - Я как раз начал подумывать об отставке, Спадано.
     - Об отставке? Да ты со скуки рехнешься. Поныть, конечно, ты любишь, но без работы тебе нечего будет делать. - Он затянулся, и в темноте вспыхнул кончик его сигары. - Я услыхал, что разыскивают "фиат-панду". Твои люди объявили всеобщую тревогу.
     - А почему ты вышел на меня? Дело-то ведет Меренда.
     - Меренда не из моих друзей.
     - А колючий ядовитый Пьеро Тротти - из твоих?
     - В городе у меня знакомых полно.
     - И твоя жена из них?
     - И она тоже. Хочу тебя за это поблагодарить.
     - По-моему, ты покраснел, Спадано.
     - Слишком темно. Тебе не разглядеть.
     - Синьора Бьянкини?
     - Синьора Спадано. А как твоя жена. Пьеро? - Фары одного из автомобилей осветили лобовое стекло, и какое-то время собеседники могли видеть друг друга. Спадано не мог скрыть своего гордого вида.
     - Моя жена в Америке.
     - А дочь?
     - В Болонье, со дня на день ждет ребенка.
     - Мои поздравления. Может, хоть в дедушках станешь помягче.
     - Ты вот в мужьях прекрасной синьоры Бьянкини стал только толще. - Тротти включил в салоне желтоватый свет.
     Он показал на антрацитовый телефон между сиденьями. - Эта штука работает?
     - А ты знаешь, чем я занимаюсь. Пьеро? Ты знаешь, чем я занимаюсь? - Спадано хлопнул себя ладонью по животу. - Как ты думаешь, отчего я потолстел? Я днями сижу в вертолете и летаю туда-сюда над горами, а по громкоговорителю мы объявляем время суток и дату.
     - Белок развлекаешь?
     - В Силе водятся не белки, а волки. -'- Спадано стряхнул за окно пепел с сигары. - Четвероногие и двуногие.
     - А зачем громкоговоритель?
     - Если жертву похищения освобождают или ей удается сбежать и потом она вспоминает время, которое мы объявили с вертолета, у нас появляется возможность построить координатную сетку. И потом определить место, где прячут жертв.
     - Ну и как, успешно?
     - Не очень.
     Собеседники рассмеялись.
     - Сейчас мы много работаем с американцами. Они считают, что деньги за выкупы попадают к наркомафии. Поэтому мы и получаем кучу самого эффективного американского оборудования. А я сижу и часами бьюсь над английским. И еще опиваюсь американским пивом.
     - Твои вертолетчики не жалуются на "Тоскани"?
     - Почему ты разыскивал "панду" - "фиат" с четырьмя ведущими колесами? - Он махнул рукой в сторону лобового стекла. "Фиат" вытащили из воды и опустили на дамбу. Из него все еще лилась вода, которая мутными ручьями стекала с дамбы в канал. - Почему бы тебе не пойти поискать в багажнике труп?
     - Женщина, Спадано. Мой друг. Женщина, которую я хорошо знал.
     - И что с ней?
     - Я думал.., в квестуре думали, что ее убили. На самом деле ошибочно идентифицировали тело. Убили ее сестру - психически больную, сумасбродную особу.
     - А твоя подруга?
     - Она куда-то сгинула.
     - В "панде" с четырьмя ведущими колесами?
     - И, кажется, в компании какого-то мужчины.
     - В машине вроде бы пусто.
     - Не исключено, что она утонула. Может, лежит сейчас где-нибудь на дне канала.
     - Звучит не очень убедительно, Пьеро.
     - Возможно, оттого, полковник Спадано, что мне уже попросту все равно.

Сан-Теодоро

Четверг, 9 августа

     - А я думал, что вы уехали к дочери в Болонью.
     - А я думал, что ты укатил в отпуск. Куда девался твой жир с головы, Пиза?
     - Он называется гелем, комиссар.
     В церкви св. Теодоро - полумрак и приятная прохлада.
     Тротти следовал за Пизанелли, оба старались не шуметь. Было утро, священник служил мессу. Старухи бормотали свои молитвы, в воздухе стоял тяжелый запах пыли и ладана.
     - Вон там, комиссар.
     В задней части церкви у чана с водой сидела женщина в черном. Ее окружало пятно бледного света, падавшего из окна, расположенного в стене высоко от пола. Старческое восковое лицо под стать одежде сплошь в складках, складками собрались на лодыжках и темные чулки. На ногах - тапочки из клетчатой шерстяной ткани, в бледных узловатых пальцах - четки. На плечи накинута черная кофта.
     Своим жестким лицом и крашеными седыми волосами, завитыми с помощью перманента в редкие колечки, она напомнила Тротти тех старух крестьянок, которых он встречал в детстве, живя в горах.
     - Синьора, - тихо прошептал нагнувшийся к ней Пизанелли. На нем снова была его замшевая куртка. Он говорил приглушенным доверительным голосом. - Это мой коллега. Он хотел бы с вами поговорить.
     На Тротти она даже не взглянула.
     - Зачем?
     Она сидела в стороне от прочих молящихся. У стула стояла ее трость. Глаза не отрывались от совершавшего богослужение священника.
     - Вы можете ему помочь.
     - Зачем ему моя помощь? - Она говорила с местным городским акцентом; голос был низким, хриплым, астматическим.
     - Речь идет о синьорине Беллони, которую так жестоко убили. Мой друг должен найти убийцу.
     Женщина перекрестилась и поцеловала свой указательный палец.
     - Он должен найти ее убийцу, прежде чем тот снова кого-нибудь убьет. Прежде чем тот снова убьет какую-нибудь женщину. Комиссар Тротти боится, что этот человек - сексуальный маньяк.
     Она повернула голову и плечи и посмотрела на Тротти; ее окруженный морщинами рот был приоткрыт. На шее висела тонкая золотая цепочка.
     - А поскольку, синьора, вы живете как раз напротив входа в дом синьорины Беллони...
     Четки мгновенно исчезли в кармане черного платья. Женщина медленно поднялась и оперлась на трость. Пизанелли поддержал ее, и они направились к западному выходу из церкви. Проходя мимо ящика для милостыни, она опустила туда монетку.
     - Грошик от бедной вдовы, - серьезно произнесла она, словно возвращая кому-то давний долг.
     (Приходская церковь св. Теодоро была построена в романском стиле. Северную стену украшали фрески с изображением города в начале XVI века, когда еще не начали разрушаться и обваливаться многочисленные городские башни).
     Тротти толкнул дверь, и они очутились в залитом зноем и ослепительным солнечным светом безлюдном городе. Осторожно, ступенька за ступенькой, спустившись с церковной паперти и переваливаясь, словно древний трехногий краб, из стороны в сторону, старуха направилась к зданию напротив кирпичной церковной стены, на первом этаже которого была ее квартира. Откуда-то из бесчисленных складок своей одежды она извлекла большой железный ключ.
     - Добро пожаловать, господа.
     Тротти и Пизанелли вошли в темную комнату. В ней было прохладно и сыро и пахло вареными овощами.
     - Присаживайтесь, господа. - б комнате стояла старомодная газовая плита. Старуха зажгла конфорку и поставила на нее разогревать почерневшую кастрюлю. - Видите, - она указала рукой на окно, - мне отсюда все видно, что там делается. - Она покашляла и поправила на плечах кофту.
     - Очень удобно, - подбодрил ее Пизанелли.
     Кровать, стопка "Фамилья Кристиана", на стене - документы в рамках, несколько искусственных цветов, календарь и старая фотография папы Иоанна XXIII.
     - Расскажите комиссару, что вы видели на прошлой неделе, синьора.
     Старуха посмотрела на Тротти в первый раз.
     - А я вас вроде знаю. - Приблизив свои глаза к лицу Тротти, она начала пристально его разглядывать.
     - Возможно, синьора.
     - Вы ходите в церковь? - спросила она с астматической одышкой.
     - Не так часто, как мне самому хотелось бы.
     - В мире столько греха.
     Тротти кивнул:
     - Об этом меня информирует мой коллега.
     - Нонешняя молодежь не праведно живет.
     Полицейские с ней согласились.
     - Я видела эту девушку. - Старуха откинулась на высокую спинку стула и махнула рукой в сторону ворот на противоположной стороне улицы.
     - Синьорину Роберти?
     - Думаю, вы не откажетесь выпить? У меня племянник когда-то служил в полиции. - Не дожидаясь ответа, она оперлась на стол и направилась к буфету. Открыв его, вытащила бутылку. - Сейчас он в Ливии работает. Граппы, синьоры?
     Частично погруженная в бесцветную граппу, в бутылке сидела деревянная фигурка старика: на голове у него была шляпа, в руках палка, а у ног лежала собака. Старуха накапала граппы в две грязные рюмки. Одну из них Пизанелли взял себе, а другую передал Тротти.
     (В конце войны в Аккуанере один крестьянин торговал контрабандной граппой, наливая ее из заплатанной-перезаплатанной грелки, которую он носил перекинутой через плечо. Селяне охотно покупали у него бесцветную жидкость, а потом разнесся слух, что крестьянин гонит напиток из человеческих испражнений. Спустя много лет Тротти спросил как-то Мазерати из научной лаборатории, возможно ли получение спирта из человеческих экскрементов. Мазерати долго смеялся).
     - Вы знаете синьорину Роберти, синьора? - спросил Тротти, не притрагиваясь к рюмке.
     - Глупая такая девка. Совсем еще девчонка. В одном доме с директрисой живет.
     - С синьорой Белл они?
     - Директриса в нашу церковь ходит редко. Дон Лионелло говорит, она ходит в собор св. Петра, в Сан-Сьель д'Оро. В чужие дела никогда не лезет. Хоть и образованная, а не гордая, - сказала старуха и словно нехотя прибавила:
     - Кого ни встретит, всем улыбнется.
     - Вы видели синьорину Беллони на прошлой неделе?
     - Директриса - эта ваша синьорина Беллони - нет-нет да и принесет мне что-нибудь. У меня пенсия за мужа, что он воевал, но... - Она подняла свои натруженные руки и закашлялась.
     - Так вы видели синьорину Беллони?
     - Я видела девчонку. - Едва переставляя ноги, она вернулась к плите и бросила в кипящую воду несколько листиков.
     Воздух тут же наполнился приятным запахом базилика.
     - Когда это было?
     - У ней теперь какой-то парень. Приходит, когда родителей дома нету. Отца-то я знаю.
     - Доктора Роберти?
     - Доктора Роберти. Он раз заходил ко мне послушать мои легкие. - Она похлопала себя по плоской груди. - Доктор человек хороший. Хотя легочные болезни не по его части. Он дерматолог, - пояснила она и заговорщически прибавила:
     - Он сам из Турина.
     - Я этого не знал, - сказал Тротти.
     - Вряд ли он знает, что его доченька тут вытворяет. - Старуха повернула голову в сторону полицейских и положила на стол свои узловатые руки. Вновь в восковых пальцах откуда-то появились четки. - Знал бы, наверно, что-нибудь придумал. Сейчас ведь ни веры, ни морали никакой не осталось. Как у американцев.
     - У американцев?
     - У свидетелей Четверга, - неодобрительно пояснила старуха.
     - Вы имеете в виду свидетелей Иеговы? - спросил с улыбкой Пизанелли.
     - Называйте как хотите, а когда они ко мне приходят, я их гоню. И говорить с ними не желаю. Я католичка. Меня ихняя американская вера не интересует.
     - А зачем они приходят, синьора?
     - Целый день ходят, даже в выходные. Чтоб они поскорей ушли, я ихние журналы беру. Но уж не подумайте, что я эту ересь читаю. Дон Лионелло говорит, что это - ересь.
     - Вы эти журналы потом выбрасываете?
     - Кладу их в уборную. Я ничего не выбрасываю. На деревьях-то денежки не растут. - Она покашляла. Маленькие глазки смотрели ясно. - Я ихними журналами пользуюсь в уборной.
     Пизанелли и Тротти переглянулись. Тротти спросил:
     - А синьорина Беллони - директриса - никогда не приносила вам журналов свидетелей Иеговы?
     - Нет, это все люди молодые. Приходят и дают мне эти журналы. А я их не читаю.
     - А вы сами никогда не давали журналы синьорине Беллони?
     - Конечно, нет. Журналы эти еретические. Дон Лионелло говорит, что я читать их не должна.
     - Конечно-конечно.
     - Еще граппы? - Она взялась за бутылку с деревянным стариком.
     Тротти замотал головой.
     - Вернемся к нашей девушке... Вы видели синьорину Роберти на прошлой неделе?
     - Докторову дочку?
     - Синьорина Роберти. Ее зовут синьорина Роберти.
     - Роберти? Вот уж не знаю, есть ли в Турине такие фамилии. Я раз с мужем в Турине была.
     - Когда вы видели синьорину Роберти?
     - Я знаю, это докторова дочка. Говорят, учится в университете. А на что только эти студенты похожи? Уж вам-то не знать нонешних девок? Сейчас все просто. Потому никакой морали и не осталось, синьоры. Ни в чем нужды у людей нету.
     Тротти и Пизанелли кивнули в знак согласия.
     - Когда я девчонкой была, нужду во всем терпели. На все эти развлечения времени не хватало. Я пошла работать в тринадцать лет. И ничего. А теперь кругом один этот секс. А мы о таком и слыхом не слыхивали. - В углах ее тонких губ скопилась слюна. Она провела рукой по своему старческому восковому лицу. - Мы были католиками.
     - Когда вы ее видели?
     - С каким-то мужчиной. Не с ее парнем. Ее парня я знаю.
     Я его видела, высокий такой. А тот мужчина был пониже. Совсем незнакомый какой-то. И это когда по телевизору только и разговоров, что о всяких болезнях. - Она указала рукой на телевизор, стоявший на тумбочке у изножья узкой постели. Кусок ткани с цветочным орнаментом закрывал экран. - Никакой морали больше не осталось. Кругом один секс.
     - Когда это было, синьора?
     - С самого развода. Тогда еще референдум был. Тогда-то все и пошло. Свободная любовь. Чего теперь болезням-то удивляться? Дон Лионелло говорит, что...
     - Когда вы видели синьорину Роберти?
     Прежде чем ответить, вдова посмотрела на Тротти долгим оценивающим взглядом:
     - Не могу же я целыми днями спать. Доктор в Сан-Маттео говорит, что у меня случай очень тяжелый. Он дал мне таблетки, но целыми днями я же не могу спать. У меня только одно легкое осталось. - Она положила руку на грудь, прикрытую черным лоснящимся платьем. - Другое-то я потеряла, работая на вискозном заводе. Меня шесть с лишним часов оперировали. В 1981 году. Я даже в Лурд ездила, но по ночам спать иногда не могу. Ложусь и начинаю кашлять. Кашляю и вспоминаю своего мужа несчастного, Господи, упокой душу его. - Она перекрестилась и снова поцеловала указательный палец. - Потому-то я ее и увидала. Утром, в прошлое воскресенье. Я уж знала, что сна мне не будет и до мессы только промучаюсь. Дон Лионелло говорит, что Господь милостив, и что, коли сна у меня нету, пропустить мессу не грех. Дон Лионелло говорит, что мне следует о своем здоровье заботиться.
     - Вы видели синьорину Роберти в воскресенье утром?
     - Глупая девка. С незнакомым мужчиной. Вы думаете, я не знала, чем они там будут заниматься? - Приподняв плечи, она повертела головой. - Уж такая она распорядочная.
     - Кто был с синьориной Роберти?
     - Мужчина. А она была в стельку. Чего удивляться-то - сегодня вся молодежь пьет. И она и пьет, и курит. А я видела, как она поздно возвращалась и на нем прямо повисла. Мужчина невысокий такой.
     - В каком часу это было?
     - В полчетвертого - аккурат колокола на церкви отзвонили. Полчетвертого, а эту дуру - хуже проститутки дешевой - новый хахаль домой волоком тащит.
     - Вы узнали мужчину?
     Глаза старухи ядовито блеснули.
     - Как он из дома выходил, я не видала.
     Блеснули ядовито и алчно.

Лаура

     Они вышли из сырой квартиры и очутились в неподвижном пекле площади Сан-Теодоро. Пизанелли надел очки от солнца.
     - Вы дома не ночевали, комиссар?
     - Я ночевал в Ферраре, в казармах карабинеров.
     Пизанелли присвистнул.
     - Карабинеры нашли "фиат-панду", в котором Розанна уехала из гостиницы. Он или сам съехал в канал, или его туда спихнули.
     - Она утонула? - Пизанелли сочувственно посмотрел на Тротти. Они пересекали площадь, а навстречу им шел прелат в черной сутане и черной широкополой шляпе, частично скрывавшей его лицо. Он говорил по радиотелефону, пот лил с него градом. Тротти расслышал слово "исповедь". Погруженный в разговор, он прошел мимо полицейских, не обратив на них внимания. Взбежав по ступенькам на паперть, он скрылся в церкви.
     - Розанна Беллони утонула? - переспросил Пизанелли.
     - В машине никого не было. - Тротти покачал головой. - Машину взяли напрокат, феррарский номер. Отпечатков пальцев нет. Неудивительно: два с лишним дня простояла под водой.
     - А ее вещи в гостинице "Бельведер"?
     Тротти снова покачал головой:
     - Карабинеры говорят, что там была только одежда. Все остальное Розанна, наверное, забрала с собой при отъезде.
     Они прошли в узкую калитку, вырезанную в деревянных воротах, и очутились все в том же запущенном дворике. Потом стали подниматься по лестнице с грязными крашеными стенами.
     - Когда вы с Анной уезжаете, Пиза?
     - Я решил остаться в городе, - просто ответил Пизанелли и снял очки.
     - Тогда сможешь поехать со мной. Мне обязательно нужно навестить в Гарласко Карнечине.
     - Комиссар, а настроение-то у вас вроде наладилось.
     Съешьте еще вишневый леденец.
     - Мне, конечно же, приходило в голову, Пизанелли, что Розанна Беллони в убийстве сестры невиновна.
     Они подошли к двери с овальной до блеска надраенной медной табличкой: "Доктор Роберти". Пизанелли позвонил в колокольчик и сказал:
     - Если у Лауры Роберти есть хоть что-нибудь в голове, она смоталась в Ланге или отправилась на розыски своего Джан-Марии.