- В Феррару.
     - В Феррару. Где зарегистрировалась и ваша "панда". Совпадение, комиссар? - Пизанелли снова позвонил в колокольчик, на сей раз сильнее. Какое-то время за дверью было совершенно тихо. Через пару минут за окошком с темным стеклом появился свет. Дверь отворилась.
     Все шторы в огромной квартире были задернуты.
     Лаура Роберти зевала. В ночной рубашке она выглядела еще более хрупкой. Черные волосы спутались. Косметики не было. Маленьким кулачком она терла сонные глаза. Она стояла босая; там, где ее ступню обычно облегали вязаные матерчатые тапочки, кожа была светлее.
     - Доброе утро. - Смущенная улыбка, заставившая Тротти вспомнить другую женщину. Лаура пробежала рукой по волосам, и они упали ей на лицо ровной челкой. Хотя, очевидно, она только что вылезла из постели, ее лицо было удивительно свежим. Она откинула несколько прядей волос с глаз и посмотрела на Тротти. - Извините за беспорядок. - В ее дыхании чувствовался запах эвкалипта, словно она только что почистила зубы. - Я спала. - Спохватившись, она прибавила:
     - Вам бы лучше пройти.
     Искусственно охлажденный воздух; Тротти расслышал тихий гул кондиционера. Охлажденный, но не влажный - как в квартире старой вдовы.
     По коридору они проследовали за ней до ее собственной спальни-гостиной.
     На экране стоявшего в углу маленького телевизора беззвучно мелькали кадры утреннего японского мультфильма. Тротти обежал взглядом кухонную утварь - посудомойку, холодильник, плиту и нависший над ней воздуоочиститель. Пара грязных тарелок в раковине.
     Узкая постель не застлана.
     На полу в прежнем беспорядке валялись одежда и обувь.
     Тротти снова узнал чемоданы марки "Vuitton", такие накануне последнего своего отъезда из Италии приобрела и Аньезе. Из них по-прежнему вылезала на деревянный пол одежда.
     - Все еще не успели разобрать вещи, синьорина?
     Лаура Роберти потерла рукой глаза:
     - До поздней ночи вчера занималась. - Она дернула плечами. - Господа, не хотите ли кофе? - Не дожидаясь ответа, она подошла к плите, взяла кофеварку, открутила крышку и добавила туда воды и кофе.
     Тротти примостился на краешке постели.
     Пизанелли подошел к окну, распахнул его и поднял жалюзи. В комнату хлынул поток света. Он снова закрыл окно.
     - Синьорина Роберти, - проговорил Тротти, когда девушка протягивала ему чашку его любимого дымящегося кофе с пенкой, - я должен задать вам несколько вопросов. - Он отвел взгляд от нежной груди, показавшейся под рубашкой, когда Лаура Роберти наклонилась вперед с чашкой в руке.
     Она подняла голову и улыбнулась.
     - Боюсь, что во время последнего нашего разговора вы мне лгали. - Он помолчал. - Думаю, что вы знаете о смерти синьорины Беллони гораздо больше, нежели стараетесь показать.
     - Сахару, комиссар?

"Луиджи Лавацца"

     Кофе был превосходным и очень горячим.
     - "Сайкаф"? - спросил Тротти, облизав губы.
     - "Лавацца" , - а чего еще ждать от жительницы Турина?
     Тротти смотрел на нее, и ему не верилось, что Лаура Роберти способна лгать. Нежное изящное личико, хрупкое маленькое тельце, так и взывающее к защите.
     - Почему вы думаете, что я вам лгу? - спросила она спокойным, бесстрастным голосом.
     - Вы сказали нам, что на прошлой неделе были в Санто-Стефано, синьорина. Мне же кажется, что из города вы никуда не уезжали. Что во время убийства были здесь. И что вам известно гораздо больше, чем вы мне сообщили.
     - Об убийстве Розанны я ничего не знаю. - Выражение ее лица не изменилось, но нежная кожа побледнела.
     - Нет, синьорина Роберти, убили отнюдь не Розанну. Убили ее сестру, - сестру, которая жила в Гарласко. Марию-Кристину Беллони.
     Рот у Лауры Роберти слегка приоткрылся. Она закрыла его и приложила руку к груди под ночной рубашкой. - Марию-Кристину?
     Играет, заметил про себя Тротти, девица врет.
     - Тогда где же Розанна, комиссар?
     - Хотелось бы мне самому знать. - Он сидел на неубранной постели и смотрел на Лауру. - Прошлой ночью на моих глазах ее машину выудили из канала в дельте По.
     - Она утонула?
     - Машина была пуста.
     Девушка закусила губу:
     - Надеюсь, Розанна жива.
     - У вас есть что-нибудь от нее?
     - У меня? - Она удивленно подняла брови.
     - В каких отношениях вы были с Розанной Беллони?
     - Я уже говорила вам. Синьорина Беллони прекрасно ко мне относилась. Иногда она со мной беседовала - как тетушка или крестная. Очень добрая женщина.
     - И вы понятия не имеете, где она?
     - Почему вы думаете, что я должна что-то знать?
     - Почему вы нам лгали, синьорина? - Большим пальцем Тротти ткнул в сторону стоявшего у окна Пизанелли.
     - Лгала, комиссар?
     - В Санто-Стефано вас не было. Вы все придумали. Как ехали назад, как устали в дороге.
     - Комиссар...
     Тротти поднял руку.
     - Дайте-ка мне лучше телефон ваших родителей.
     - Зачем?
     - Телефон вашего отца. Я спрошу у него, где вы были ночью в прошлую субботу. - Тротти пожал плечами. - Он сообщит мне, были ли вы в Санто-Стефано.
     - Вы обвиняете меня в убийстве женщины?
     - А есть ли у вас, синьорина, алиби на прошлый уик-энд?
     - Зачем мне кого-то убивать?
     - Я не говорю, что вы кого-то убили. Я спрашиваю вас, где вы были.
     - С ним.
     Пизанелли наконец оторвался от оконной рамы и спросил:
     - С кем?
     - С Джан-Марией. Я была со своим женихом.
     - Где?
     Легкий вздох.
     - Вы правы. Я сказала вам не правду.
     - Почему? - спросил Пизанелли.
     Она подняла плечи.
     - Вы должны меня понять. Родители хотели, чтобы я поехала с ними в Санто-Стефано. Они вечно хотят, чтобы я была рядом с ними. - В ее голосе прозвучало раздражение. - А что мне с ними делать? Скажите, что мне было делать в Ланге? Сидеть и смотреть, как растет папочкин виноград? Или беседовать с папочкой? А его и дома-то почти не бывает. А когда он дома, он только и делает, что разговаривает с крестьянами, разыгрывая из себя помещика и обсуждая свой виноград и урожаи. Или с матушкой беседовать прикажете? С этой стареющей принцессой? Она и двух мыслей связать не в состоянии.
     Стефания из Монако да Ага Хан - больше ее ничего не интересует. Кроме "Оджи" и "Дуэмила", она ничего не читала.
     Мною она не интересуется, да никогда и не интересовалась.
     Санто-Стефано я ненавижу. Ненавижу Ланге. Ненавижу Пьемонт. - Голос вдруг зазвучал страстно. - И ненавижу своих родителей, от которых все эти двадцать лет я получала все, абсолютно все: чемоданы "Vuitton", рубашки "Lacoste", лучшие школы и каникулы в Шамони. Все, за исключением одной-единственной вещи - коротенького мгновения настоящей любви. Все, комиссар, кроме тепла.
     Она замолчала и вызывающе посмотрела на полицейских.
     - Почему вы лгали, синьорина? - Наклонившись к девушке, Пизанелли съехал на самый край стула, локтями упираясь в колени. От внимания Тротти не ускользнули его начищенные до блеска, без единого пятнышка ботинки.
     Лаура перевела взгляд с Тротти на Пизанелли, потом опять посмотрела на Тротти. Юное лицо было бледно.
     Тротти дотронулся до ее руки.
     - Почему?
     - Я боялась.
     - Чего?
     Она не отвечала.
     - Вы испугались, что вас обвинят в убийстве?
     Она склонила голову набок и слегка приподняла плечи.
     - Так как?
     Девушка молчала.
     - Лучше дайте-ка нам его телефон.
     - Чей телефон?
     - Мне нужно поговорить с Джан-Марией.
     Долгая тишина.
     - Вы дадите мне его телефон?
     Из уголков ее глаз словно сами собой покатились слезы:
     - Он меня не любит.
     Тротти снова коснулся ее руки:
     - Не плачьте, Лаура.
     - Как человек я Джан-Марию не интересую. Я для него просто грелка в постели. А для его семьи и друзей - хорошенькая безделушка, которую можно показывать другим. - Она сердито смахнула слезу.
     Пизанелли едва сдерживал смех:
     - Вы это о своем женихе, синьорина Роберти? О человеке, за которого собрались замуж, как только получите свою степень?
     Девушка внезапно встала и холодно посмотрела на полицейских.
     - Прошу прощения, - сказала она и, ничего больше не объясняя, вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
     - Все она врет, комиссар.
     - Зачем ей врать?
     - Чтобы кого-то выгородить. Она норовит кого-то выгородить. И вроде бы не себя. - Пизанелли дернул плечами. - Если, конечно, не она убила Беллони.
     Тротти поднес к губам чашку с остывающим кофе и залпом опорожнил ее. Поморщившись, он развернул ревеневый леденец и швырнул его в рот.
     - Чего она там застряла?
     Тротти указал на стоявший на полу телефон, соединенный длинным красным шнуром с розеткой на стене.
     - Если сейчас она кому-нибудь названивает, лучше бы послушать.
     - Джан-Марии?
     Тротти шлепнул ладонью по постели и проговорил:
     - Не знаю, где сегодня ночевала синьорина Роберти, но только не на этой кровати. С тех пор как мы тут были, никто на этой кровати не спал. Двоим тут не уместиться.
     Пизанелли недобро усмехнулся.

Постель

     Тротти постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в спальню. Как и в прихожей, ее стены были обиты алым шелком. Два кресла, груда подушек и толстый ковер на полу. На стене - старая картина с изображением Мадонны, Младенца и пухлых ангелов. Шторы были задернуты, и утренний свет в комнату не проникал, у изголовья постели горел светильник.
     Воздух был спертым.
     - Шпионите за мной, комиссар?
     Она успела переодеться, и теперь на ней были джинсы и матерчатые тапочки. Она сидела в кресле. Глаза у нее были красные, заплаканные.
     - Нам с лейтенантом Пизанелли пора, синьорина Роберти.
     Но я бы хотел знать ваши планы. Буду вам весьма признателен, если без моего ведома город вы покидать не будете. И очень буду вам благодарен, если вы все-таки дадите мне телефон вашего приятеля.
     - Значит, вы думаете, что это я убила Беллони?
     - В моем возрасте, синьорина, человек начинает понимать, что лучше всего вообще ни о чем не думать. - В тихом голосе Тротти прозвучало утешение.
     Она отвернулась и снова заплакала.
     Тротти подошел к ней, сознавая, какое у нее хорошенькое личико и хрупкое тельце.
     - Не понимаю, почему вы скрываете правду, Лаура?
     - Потому что я была здесь.
     - Любить другого - не преступление, синьорина. И провести с ним ночь не зло. Разве что какая-нибудь старая фанатичка, старая озлобленная лягушка из церковной купели способна утверждать, что спать с любимым мужчиной, не будучи за ним замужем, - дело не праведное.
     - Лягушка из купели? - Лаура Роберти улыбнулась сквозь слезы. Потом столь же внезапно улыбка исчезла. - Вся беда в том, что я, похоже, его не люблю. Как, наверное, и он меня.
     Мы просто пользуемся друг другом. Он хочет моего тела, а мне нужна теплота. Неужели я прошу слишком многого? Мне нужно, чтобы меня любили. Если даже любовь будет неискренней, я всегда смогу притвориться.
     - Вы не должны были лгать.
     Она пожала плечами, не глядя на полицейских. В дверях стоял Пизанелли. Он сопел и чесал нос. На редких, свисавших на воротник волосах, остались следы геля.
     - Вы с ним были здесь в субботу ночью?
     Лаура не отвечала.
     - Вы слышали какие-нибудь звуки? Скорее всего Марию-Кристину убили утром в воскресенье. В квартире Розанны. Вы что-нибудь слышали?
     Она покачала головой.
     - Вы должны сказать правду, Лаура. Несколько раз вы нам уже лгали. Не делайте себе же хуже.
     Она вздохнула.
     - До восьми вечера я была в Лидо - всю субботу я провела с друзьями. Туда он за мной и приехал. Вернулись сюда, заказали по телефону пиццу и потом смотрели телевизор. Я очень устала.
     Слишком много загорала и купалась. Легли где-то в десять.
     - И занялись любовью? - спросил Пизанелли. Тротти обернулся и бросил на него раздраженный взгляд.
     Ее глаза сверкнули сквозь слезы:
     - А это уж не ваше дело.
     Тротти кивнул в сторону кровати:
     - Вы здесь спали, Лаура?
     - Это спальня моих родителей. Но в квартире это единственная двуспальная кровать. - Она дернула плечами.
     - Вам не нужно было мне лгать, синьорина.
     - Простите меня.
     - Джан-Мария высокий?
     Она нахмурилась:
     - Почему вы спрашиваете?
     - Он высокий?
     Она снова пожала плечами:
     - Среднего роста. Может, чуть выше. Зачем вам это?
     - Не знаете ли вы какого-нибудь невысокого мужчину, который бывал в этом доме?
     Она подперла рукой щеку:
     - Невысокого? Нет, пожалуй.
     А что?
     Тротти ободряюще ей улыбнулся и направился к двери. Девушка встала. В красном свете комнаты ее лицо выглядело иначе.
     - Я и впрямь с Марией-Кристиной ни разу не общалась.
     Хотя вроде бы несколько раз ее видела. Она ведь была сумасшедшей?
     - Иногда она принимала седативные препараты.
     Девушка проводила их до двери.
     - Соберетесь уезжать из города, синьорина, обязательно свяжитесь со мной. И мне все-таки нужно будет поговорить с Джан-Марией.
     Лаура Роберти покорно кивнула, затворила за ними дверь, и они услышали, как задвинулся засов.
     - Она врет.
     Пизанелли завертел головой:
     - Нет, не врет.
     - Не верю я ей.
     - Она не врет - она утаивает правду.
     - С чего ты взял?
     - Комиссар, когда она спит в этой большой постели?
     - Когда у нее гости, наверное?
     - Но ведь Джан-Мария в Ферраре. Так она и сама говорит, так, скорее всего, и на самом деле. Но воздух в комнате был тяжелый, спертый. Совершенно очевидно, что там ночевал мужчина.
     - Мужчина? Кто? Прошлой ночью?
     Пизанелли довольно хихикнул:
     - Ее гость смылся, когда она готовила вам ваш кофе "Лавацца". А то вы не заметили на столе у постели портативный диктофон?

Мазерати

     - А, комиссар!
     Полицейские обернулись. В глаза Тротти ударило солнце, и он зажмурился.
     - Я вас искал, - сказал Мазерати и натянуто улыбнулся.
     Мало кто из сотрудников квестуры видел его без лабораторного халата. - Я иду обедать.
     - Не рановато ли?
     - Голова болит. Все утро просидел в университете. Не люблю спектрографический анализ. - На нем были джинсы и свободная куртка, три верхние пуговицы рубашки были расстегнуты. После женитьбы Мазерати немного располнел. Намечался второй подбородок. Несмотря на показную небрежность в одежде, вне стен лаборатории Мазерати чувствовал себя не в своей тарелке. - Слышал, что вы были на вскрытии Беллони, комиссар. - Ни на Тротти, ни на Пизанелли он не смотрел.
     - Я досидел только до половины.
     - Тошнило?
     - Были дела и поважнее.
     - Значит, интересовала вас не причина смерти?
     Тротти нахмурился:
     - Боттоне уже представил отчет?
     Мазерати покачал головой.
     - Никакого письменного отчета нет. И, думаю, раньше, чем через две недели, не будет. Он ждет нашего лабораторного анализа. И потом Боттоне уже в Америке.
     - В Америке?
     - На каком-то семинаре по криминалистике. Кажется, в Балтиморе. В одном из этих американских университетов, которые устраивают семинары по расследованию обстоятельств смерти на месте преступления. - Сухой смешок. - Страстный почитатель американцев, наш доктор Боттоне. Что ни скажут американцы, все для него свято. Потому-то он и придает такое большое значение исследованиям на месте преступления. Он чуть не взбесился, когда его не позвали на Сан-Теодоро. На доктора Ансельми Боттоне смотрит свысока. - Мазерати пожал плечами, глядя мимо Тротти. - Но в конце концов доктор Боттоне свысока смотрит на всех, кроме самого доктора Боттоне.
     Тротти, Пизанелли и Мазерати стояли у дверей квестуры. Над безлюдным городом сияло солнце. По Новой улице катили на велосипедах две женщины, аккуратно подоткнув под седла юбки.

Italia Felix



     Мазерати коснулся руки Тротти и сказал:
     - Вам ведь известно, что Беллони утонула?
     - Слышал.
     - Я, конечно, не химик. Это область Антониони. В большинстве случаев нам приходится отсылать материалы в Милан, так как нужного оборудования у нас нет. Господи, мы даже не в состоянии сделать рентгеноструктурный анализ. Но в этом случае особых проблем не возникло. Видите ли, комиссар, раньше и в голову никому не приходило, что человеческие легкие способны всасывать воду.
     - Воду?
     - А что вы думаете? Боттоне, может быть, и сноб, но дело свое он знает. И он поступил совершенно правильно, когда помимо образцов крови взял для анализа образцы жидкости из легких. Нам таки удалось сделать ее анализ. Сегодня утром Антониони зашел на фармацевтический факультет и сделал тест на присутствие в жидкости диатомовых водорослей. - Мазерати с профессиональной гордостью улыбнулся. - Это не водопроводная вода. Во всяком случае, не местная водопроводная вода, в которой много серы.
     - Вы смогли определить, какая вода была у нее в легких?
     - Мы нашли следы водорослей. Вот так.
     - И что это значит?
     - Это значит, что вода была пресная. - Мазерати засунул руки в карманы. - Осмотическое давление морской воды выше, чем крови, а потому в кровоток через легкие она проникнуть не может. У Беллони же кровь была разбавлена водой.
     Скорее всего, речной.
     - Как вы это узнали, Мазерати?
     - На мой профессиональный взгляд, она утонула в По. Во всяком случае, вода в ее легких была речной. Диатомовые водоросли способны жить как в морской, так и в пресной воде.
     У Беллони они всосались в кровь. Поэтому доктор Боттоне прислал нам еще и образцы ее тканей. Если бы смерть наступила раньше, чем она попала в воду, диатомовых водорослей в тканях тела не было бы. А они есть.
     - На теле Марии-Кристины не было никаких признаков погружения в воду. Но на голове и на полу была кровь.
     - Если есть сила, - Мазерати бросил на Тротти короткий нервный взгляд, - человека можно утопить и в тазу с водой.
     - А кровь?
     - Разве нельзя стукнуть утопающего по голове? Поверьте, комиссар, женщину утопили. Перед смертью ее ударили по голове чем-то тупым, но причиной смерти стало не это.
     - Значит, Мазерати, по-вашему, Мария-Кристина утонула, возможно, в тазу с водой на квартире своей сестры на Сан-Теодоро?
     - Где ее убили, я не знаю. Следов борьбы в квартире вроде бы не было. Зато в крови много адреналина. А это значит, что женщина была сильно напугана, она сознавала, что происходит, - синдром драки или бегства. Но мы с Антониони всего-навсего ученые. В отличие от доктора Боттоне я не претендую на звание детектива-исследователя обстоятельств смерти на месте преступления. Зато все, что мне известно, поддается научной проверке.
     - А что вам известно?
     Слегка задетый вопросом Пизанелли, Мазерати, прежде чем ответить, глубоко вздохнул. На полицейских он не смотрел.
     - Результаты нашего спектрального анализа говорят о том, что жертва, по-видимому, утонула в реке где-то выше по течению. Там, где вода меньше загрязнена промышленными стоками. Но сказать, где именно она утонула - в По или на квартире на Сан-Теодоро, - я не могу. Как вы заметили, комиссар, признаков погружения в воду на теле нет. Но это уже ваши проблемы. Вы - следователь, я - скромный ученый.

Вкусы

     - Скромный! - Пизанелли шлепнулся в уродливое современное кресло. Скинул куртку. Под мышками на рубашке из грубой ткани проступали большие пятна пота. С головы свисали жирные пряди волос.
     - Вы собираетесь арестовать Боатти, комиссар?
     Тротти склонился над столом из искусственного тика и дернул сомкнутыми кистями рук:
     - За то, что он трахнул маленькую Роберти?
     - Вам не кажется, что он виновен в убийстве сестры Розанны?
     - Если даже Мазерати прав, не возьму в толк, каким образом одному-единственному человеку удалось убить Марию-Кристину. Если, конечно, ее убили в квартире.
     - А почему нет, комиссар? Убийца огрел ее чем-то по голове. Потом сунул голову в таз с водой.
     - В таз с речной водой? Не сложновато ли получается? Почему не налить в таз воды из крана? - Тротти раздраженно щелкнул языком. - И уж совсем не понимаю, как Б