, не имеющие месторождений полезных ископаемых, подальше  от  портов  и
промышленных центров.
   Кейт отправилась в Южную Африку на встречу с высокими  правительственными
чиновниками.
   - Это бомба замедленного действия, - предупредила  она.  -  Вы  пытаетесь
загнать в рабство восемь миллионов человек.
   - Это не рабство, миссис Блэкуэлл, и делается для их же блага.
   - Неужели? Может, поясните свою мысль?
   - У каждой расы есть свои неповторимые  качества.  Смешавшись  с  белыми,
черные утратят свою индивидуальность. Мы пытаемся сохранить чистоту крови.
   - Идиотизм и бессмыслица! - фыркнула Кейт. - Южная Африка превратилась  в
расистский ад.
   - Это не правда! Черные из всех стран добираются  сюда,  иногда  проходят
сотни миль, платят за поддельные визы по пятьдесят  пять  фунтов.  Здесь  им
живется лучше, чем где бы то ни было.
   - Тогда мне их очень жаль, - отрезала Кейт.
   - Они всего-навсего примитивные дети, миссис Блэкуэлл. Поверьте, это и  в
самом деле для их блага.
   Раздраженная Кейт покинула  совещание,  сильно  обеспокоенная  за  судьбу
страны. Ее, кроме того, тревожило, что будет с Бандой. Газеты много писали о
нем, называя "человеком-невидимкой", и в  этом  прозвище  звучало  невольное
восхищение. Бэнде удавалось скрыться от полиции, переодевшись то рабочим, то
шофером, то  швейцаром.  Он  организовал  партизанский  отряд,  и  в  списке
разыскиваемых преступников  его  имя  стояло  первым.  Газета  "Кейп  Тайме"
расписывала, как ликующие демонстранты несли Бэнду на своих плечах по улицам
негритянского  поселка.  Он  ходил  от  деревни  к  деревне,  собирая  толпы
восторженных почитателей, но каждый раз, когда  полиция  нападала  на  след,
Бэнде   удавалось   ускользнуть.    Говорили,    что    у    него    десятки
телохранителей-друзей, последователей, учеников. Он никогда не ночует дважды
в одном доме. Кейт знала, что ее друга ничто не остановит, кроме смерти. Она
должна, должна была с ним увидеться.
   Вызвав  одного  из  старейших   десятников-негров,   которому   полностью
доверяла, Кейт спросила:
   - Вильям, ты не можешь найти Бэнду?
   - Только если он сам этого захочет.
   - Попытайся! Мне очень нужно с ним встретиться.
   - Попробую помочь вам, миссис Блэкуэлл.
   На следующее утро десятник вновь появился в доме Кейт:
   - Если вы свободны сегодня вечером, автомобиль будет ждать у дома.
   Она кивнула.
   Кейт  отвезли  в  маленькую  деревню  в  семидесяти  милях  к  северу  от
Йоганнесбурга. Водитель остановился перед маленьким каркасным  домиком.  Она
вышла, Бэнда уже ждал ее. Он нисколько не изменился и выглядел точно так же,
как и во время их последней встречи. И хотя много лет вел  жизнь  беглеца  и
изгнанника, казался спокойным и  невозмутимым,  а  ведь  ему  было  уже  под
шестьдесят.
   Обняв Кейт, Бэнда с восхищением покачал головой:
   - Ты с каждым днем становишься все прекраснее!
   - Старею, - засмеялась Кейт. - Через несколько лет мне исполнится сорок!
   - Время не властно над тобой, Кейт. Они вошли  в  кухню,  и,  пока  Бэнда
варил кофе, Кейт задумчиво спросила:
   - Мне совсем не нравится то, что происходит, Бэнда. К чему это приведет?
   - Будет еще хуже, - просто ответил Бэнда. - Правительство не позволит нам
иметь права, а белые сожгли все мосты между ними и неграми, но  когда-нибудь
поймут, что совершили непоправимую ошибку. Теперь у нас  свои  герои,  Кейт:
Нехемья Таил, Моконе, Ричард  Мсиманг.  Белые  считают  нас  скотом,  годным
только для черной работы.
   - Не все белые так думают, - заверила Кейт. - У нас есть друзья,  которые
борются за то, чтобы  положение  изменилось.  Когда-нибудь  это  произойдет,
Бэнда, но понадобится время.
   - Время,  как  песок  в  песочных  часах,  безостановочно  льется  тонкой
струйкой.
   - Бэнда, а где Нтаме и Мажена?
   - Мои жена и  сын  скрываются,  -  печально  вздохнул  Бэнда.  -  Полиция
по-прежнему меня разыскивает.
   - Могу я чем-нибудь помочь? Нельзя же  сидеть  и  выжидать!  Деньги  тебе
нужны?
   - Деньги всегда нужны.
   - Завтра же все будет устроено. Что-нибудь еще?
   - Молись. Молись за всех нас.
   На следующий день Кейт возвратилась в Нью-Йорк.

***

   Когда Тони достаточно подрос, чтобы путешествовать, Кейт начала брать его
в деловые поездки. Он любил музеи и мог часами стоять, разглядывая картины и
статуи мастеров, а дома делал копии  висевших  в  галерее  холстов,  но  был
слишком застенчив и никогда не показывал свои работы матери.
   Тони  был  послушным,  милым,  умным  ребенком  и  доставлял  Кейт  много
счастливых минут, а окружающих привлекали его  робость  и  скромность.  Кейт
гордилась сыном. Он всегда был первым в классе.  Много  раз  она  спрашивала
Тони:
   - Ты ведь снова обставил их всех, дорогой,  правда?  И  смеясь,  страстно
прижимала его к себе. А мальчик  старался  еще  больше,  лишь  бы  оправдать
материнские ожидания.
   В 1936 году, когда Тони  исполнилось  двенадцать,  Кейт  возвратилась  из
поездки на Ближний Восток. Она очень соскучилась по сыну и ей  не  терпелось
его увидеть. Тони был дома. Кейт обняла его, поцеловала:
   - С днем рожденья, дорогой! Хорошо провел день?
   - Д-да, м...мэм. В-великолепно.
   Кейт отодвинулась и поглядела на сына. Странно, она никогда не  замечала,
что Тони заикается.
   - Ты здоров, милый?
   - К-конечно, м-мама, с-спасибо.
   - Почему ты заикаешься? Последи за собой! Говори медленнее.
   - Х-хорошо, м-мама.
   Но ничего не помогало. Заикание Тони становилось все  хуже.  Кейт  решила
поговорить с доктором Харли. Осмотрев мальчика, тот сказал:
   - Тони совершенно  здоров,  Кейт.  Физически.  Может,  он  находится  под
каким-то психологическим давлением?
   - Мой сын? Конечно, нет! Как вы можете предполагать подобное?
   - Тони - чувствительный мальчик. Очень часто заикание - чисто  физический
признак  психической   неуравновешенности,   неспособности   примениться   к
окружающему миру.
   - Вы не правы, Джон. Тони - первый ученик в классе по всем предметам, а в
прошлом семестре он получил три награды: за достижения в спорте, живописи  и
успехи  в  учебе.  Вряд  ли  это  можно  назвать  неумением   справиться   с
трудностями.
   - Понятно, - кивнул доктор, пристально глядя на нее. -  Что  вы  делаете,
Кейт, когда Тони заикается?
   - Говорю, чтобы следил за собой.
   - Я бы посоветовал не заострять его внимания, это только ухудшит дело.
   Кейт гневно вскинулась:
   - Если у Тони, как вы намекаете, что-то  неладное  с  психикой,  то  могу
заверить, не по вине его матери. Я люблю сына, и Тони знает, что он для меня
- самый лучший ребенок в мире!
   Так  вот  почему  Тони  начал  заикаться!  Ни   один   мальчик   не   мог
соответствовать столь высоким стандартам!
   Доктор Харли еще раз просмотрел свои записи:
   - Давайте-ка подумаем: Тони двенадцать?
   - Да.
   - Может, ему лучше уехать на время? В какую-нибудь частную школу?
   Кейт молча глядела на доктора.
   - Пусть поживет самостоятельно. Хотя бы пока не закончит высшую школу.  В
Швейцарии можно получить превосходное образование.
   Швейцария! Сама мысль  о  том,  чтобы  отослать  сына  так  далеко,  была
невыносима! Он слишком мал, не готов к такому, он...
   Но доктор Харли не сводил с нее глаз.
   - Я подумаю, - сказала она наконец.
   Отменив заседание правления, Кейт приехала домой пораньше.  Тони  готовил
уроки в своей комнате. Завидев мать, он улыбнулся.
   - У м-меня с-с-сегодня од-дни п-пятерки, м-мама.
   - Что скажешь, дорогой, если  я  предложу  тебе  поехать  в  Швейцарию  и
продолжить учебу там? Глаза Тони радостно загорелись:
   - А м-можно?
   Через полтора месяца Кейт посадила Тони  на  корабль.  Он  отправлялся  в
"Институт Ле Рози", в Ролле, маленьком городке на берегу  Женевского  озера.
Кейт стояла на причале и смотрела вслед удалявшейся серой  громаде  лайнера,
чувствуя, как сжимается от тоски сердце. Потом медленно повернулась и  пошла
к ожидавшему ее лимузину, чтобы ехать в офис.

***

   Кейт нравилось работать с Брэдом Роджерсом. Он был на  два  года  старше,
ему уже исполнилось сорок шесть. За эти годы  Кейт  и  Брэд  стали  хорошими
друзьями, она любила его за преданность интересам компании.
   Брэд оставался холостяком, но в  женщинах  у  него  недостатка  не  было.
Правда, со временем Кейт поняла, что Брэд испытывает к ней  нежные  чувства:
он не раз ронял двусмысленные намеки, но Кейт  делала  вид,  что  ничего  не
понимает, предпочитала, чтобы их отношения  оставались  деловыми,  и  только
однажды изменила правилу.
   Брэд, казалось, наконец встретил женщину, с которой решил связать судьбу:
перестал  ночевать  дома,  появлялся  на   утренних   заседаниях   уставший,
измученный, не в силах сосредоточиться на  делах.  Кейт  терпела,  но  когда
прошел месяц, а поведение Брэда стало вызывать все большие опасения,  решила
принять меры: она хорошо помнила то время, когда Дэвид чуть было не  оставил
компанию из-за женщины. С Брэдом она такого не допустит.
   Кейт хотела отправиться в Париж одна, чтобы вести  переговоры  о  покупке
экспортно-импортной компании, но в последнюю минуту передумала  и  попросила
Брэда сопровождать ее.
   В день приезда у  них  было  назначено  несколько  деловых  встреч,  зато
ужинать они отправились в "Гран Вефур", а потом Кейт пригласила Брэда в свой
номер в отеле "Георг Пятый", просмотреть отчеты новой компании.
   К его приходу она успела переодеться в прозрачный пеньюар.
   - Я принес с собой все бумаги, - начал Брэд, - та что...
   - Дела могут подождать, - тихо сказала Кейт, и странно-зазывные  нотки  в
голосе заставили Брэда взглянуть на нее пристальнее.
   - Я хотела остаться с тобой наедине, Брэд.
   - Кейт...
   Внезапно она оказалась в объятиях Брэда, прильнула к нему всем телом.
   - Господи, - прошептал он, - я так долго хотел тебя.
   - И я тебя, Брэд, - вздохнула она, и, взяв его за руку, повела в спальню.
   Кейт была чувственной женщиной, но  все  сексуальные  порывы  были  давно
направлены в другое русло. Ей вполне хватало работы, а  Брэд  был  необходим
совсем по другим причинам.
   Он бросил ее на постель,  прижался  всем  телом;  Кейт  раздвинула  ноги,
ощутила,  как  он  входит  в  нее,  заполняя  до  отказа..,  и   ничего   не
почувствовала: ни наслаждения, ни отвращения.
   - Кейт.., я столько лет люблю тебя...
   Брэд вдавливал ее все глубже в матрац, двигаясь в древнем как мир  ритме,
но мысли Кейт были далеко...
   "Черт бы их драл, слишком много запрашивают за компанию!  И  не  уступят,
знают ведь, что она мне нужна!"
   Брэд, задыхаясь, шептал нежные слова.
   "Может, отказаться продолжать переговоры, пока сами не прибегут?  А  если
нет? Смею ли я так рисковать?"
   Брэд извивался все лихорадочнее, Кейт ответила встречным  толчком,  резче
шевельнула бедрами.
   "Нет. Они легко могут найти другого покупателя. Лучше заплатить,  сколько
просят. Возмещу разницу, когда продам один из их филиалов".
   Брэд застонал в  пароксизме  наслаждения,  и  Кейт  задвигалась  быстрее,
доводя его до оргазма.
   "Скажу, что согласна на их условия". Послышался долгий прерывистый вздох.
Брэд пробормотал:
   - О Господи, Кейт, какое чудо! Тебе было хорошо, дорогая?
   - Как в раю.
   Она провела в объятиях Брэда всю ночь, размышляя,  прикидывая,  пока  тот
спал. Утром, когда Брэд проснулся, Кейт, запинаясь, пробормотала:
   - Брэд, насчет той женщины, с которой ты встречаешься...
   - Боже, неужели ты  ревнуешь?!  -  счастливо  рассмеялся  он.  -  Забудь.
Считай, там все кончено. Обещаю с ней не видеться. Вообще.
   Кейт никогда больше не позволяла Брэду прикоснуться к себе,  а  когда  он
умолял объяснить, в чем дело, сказала:
   - Ты даже не представляешь, как я хочу тебя, Брэд,  но  боюсь,  тогда  мы
больше не сможем работать вместе. Придется пожертвовать нашей  любовью  ради
дела.
   И Брэд был вынужден довольствоваться этим.
   Сфера  влияния  "Крюгер-Брент"   все   расширялась,   и   Кейт   основала
благотворительные фонды, на средства которых содержались колледжи, церкви  и
школы. Она продолжала делать новые приобретения для своей картинной галереи:
холсты  Рафаэля,  Тициана,  Тинторетто,  Эль  Греко,  Рубенса,  Караваджо  и
Ван-Дейка.
   Коллекция Блэкуэллов, по слухам, была  одной  из  самых  ценных  в  мире.
Именно "по слухам", потому что никому, кроме приглашенных в дом  гостей,  не
позволялось  ее  видеть.  Кейт   не   позволяла   фотографировать   картины,
журналистам  вход  тоже  воспрещался,  и  хозяйка  ни  для  кого  не  делала
исключения. Личная жизнь семьи Блэкуэлл тоже была тайной за семью печатями -
ни слугам, ни персоналу компании не позволялось и словом  упомянуть  о  том,
что происходит  в  доме.  Конечно,  избавиться  от  слухов  и  сплетен  было
невозможно - ведь Кейт  Блэкуэлл  для  всех  представляла  ставшую  в  тупик
загадку:  каждый  хотел  больше  узнать  об  одной  из   самых   богатых   и
могущественных  в  мире  женщин.  Но  все  старания  были  напрасны:   тайна
оставалась нераскрытой.

***

   Кейт позвонила директрисе швейцарской  школы,  чтобы  узнать,  как  живет
Тони.
   - Он очень хорошо учится, миссис Блэкуэлл. Превосходные способности.
   - Я спрашиваю не об этом. Хотела... Кейт поколебалась, как  бы  не  желая
признавать, что и в семействе Блэкуэлл может быть не все ладно.
   - Он по-прежнему заикается?
   - Не понимаю, о чем вы, мадам. Тони прекрасно говорит. Кейт едва сдержала
облегченный вздох. Она так и думала: это временное, необъяснимая слабость, и
пройдет само собой.
   Вот и верь докторам!
   Через месяц Тони приехал на каникулы. Кейт встречала сына в аэропорту. Он
повзрослел, прекрасно выглядел, и Кейт почувствовала гордость за мальчика.
   - Здравствуй, родной. Ну как поживаешь?
   - П-прекрасно, м-мамочка. А т-ты?
   Тони не терпелось поскорее увидеть картины, купленные  матерью  за  время
его отсутствия. Его потрясли  холсты  старых  мастеров  и  восхитили  работы
французских импрессионистов:
   Моне, Ренуара, Мане и Мориса.
   Новый волшебный мир открылся Тони. Он  купил  краски,  мольберт  и  начал
работу, но, искренне  считая,  что  рисует  ужасно,  отказывался  показывать
кому-либо  свои  рисунки.  Разве  можно  сравнивать  эту  жалкую   мазню   с
непревзойденными шедеврами!
   Как-то Кейт пообещала сыну:
   - Когда-нибудь все эти картины будут принадлежать тебе, дорогой!
   При одной мысли об этом тринадцатилетнему мальчику  стало  неловко.  Мать
сама не понимала, что говорит: ведь  в  действительности  картины  не  могут
по-настоящему быть  его  собственностью:  он  ничего  не  сделал,  чтобы  их
заработать.
   В Тони росла яростная решимость найти свое место в жизни, стать достойным
человеком! К жизни вдали от матери он относился двояко: она  была  необычной
женщиной - всегда в центре событий,  отдает  приказы,  заключает  немыслимые
сделки, показывает сыну  новые  волшебные  страны,  знакомит  с  интересными
людьми. Мать была личностью незаурядной, и Тони  необычайно  этим  гордился,
считая, что  в  мире  нет  другой  такой,  и  одновременно  чувствовал  себя
виноватым, потому что заикался только в ее присутствии.
   Кейт даже не представляла, как благоговеет перед  ней  сын,  пока  он  не
спросил как-то:
   - М-мама, эт-то п-правда, ч-что т-ты п-правишь м-миром?
   - Ну конечно, нет, - рассмеялась она, - что за глупый вопрос.
   - Все мои д-друзья в школе т-только об этом и г-говорят. Т-ты и в-вправду
н-нечто!
   - Совершенно верно, - кивнула Кейт. - Я твоя мать. Больше всего на  свете
Тони хотелось угодить Кейт. Он знал, как много значит для нее компания,  как
надеется она на то, что когда-нибудь бразды правления перейдут в его руки, и
сердце мальчика сжималось от  жалости  оттого,  что  материнским  мечтам  не
суждено сбыться. Тони не намеревался растрачивать свою жизнь на  бесконечные
сделки. Но, когда он пытался объяснить это матери, та только улыбалась:
   - Чепуха, Тони, ты еще слишком молод  и  сам  не  понимаешь,  кем  хочешь
стать.
   И Тони снова начинал заикаться. Но желание стать художником  все  крепло.
Неужели это возможно:  запечатлеть  красоту  на  холсте  так,  чтобы  спустя
столетия люди могли любоваться ей! Он хотел уехать  за  границу,  учиться  в
Париже, но сказать об этом прямо не осмеливался. С  матерью  о  таких  вещах
нужно говорить очень осторожно.
   Они прекрасно проводили  время  вдвоем.  Кейт  была  владелицей  огромных
поместий, домов на Палм Бич и в Южной Каролине, конного завода в Кентукки, и
пока Тони был на каникулах, они успели все объездить, побывали на скачках  в
Нью-порте, а когда оставались  в  Нью-Йорке,  обедали  и  ужинали  в  лучших
ресторанах.
   Кейт за последнее время увлеклась скачками, и ее конюшня считалась  одной
из лучших в мире. Когда  бежала  ее  лошадь,  она  брала  сына  с  собой  на
ипподром. Они сидели в своей ложе, и Тони с изумлением  наблюдал,  как  мать
надрывается до хрипоты, подбадривая наездников. Он  знал,  что  волнение  не
имеет ничего общего с деньгами.
   - Главное победить, Тони. Запомни это. Главное - быть первым.
   Они часто бывали  в  Дарк  Харбор:  летом  плавали  на  яхте,  ходили  на
прогулки, посещали картинные галереи, зимой  катались  на  коньках,  санках,
ходили на лыжах, по вечерам сидели в библиотеке у огромного камина,  и  Кейт
рассказывала сыну старые семейные предания о Джейми  Мак-Грегоре,  Бэнде,  о
приданом, которое дала мадам Эгнес бабушке  Тони.  Такой  прекрасной  семьей
следовало гордиться, чтить память предков.
   -  Когда-нибудь  "Крюгер-Брент  Лимитед"  станет  твоей,   Тони.   Будешь
руководить ею и...
   - Н-но я н-не х-хочу этого, мама. Н-не интересуют м-меня  ни  власть,  ни
б-бизнес.
   - Ты, дурак набитый! - взорвалась Кейт. - Что ты знаешь о  власти  или  о
бизнесе! Думаешь, я ношусь по всему миру, сея  зло?  Мучаю  людей?  Считаешь
"Крюгер-Брент" чем-то вроде  безжалостной  денежной  машины,  которая  давит
всех, кто попадется на пути? Так вот, позволь мне кое-что объяснить,  сынок.
Я, конечно, не Господь Бог, но что-то вроде. Мы спасаем жизни  сотням  тысяч
людей.  Когда  в  заброшенной  нищей  стране  открываются   фабрики,   сразу
появляются деньги на постройку школ, церквей и библиотек, а их дети получают
еду, одежду и крышу над головой.
   Она тяжело дышала, все еще вне себя от гнева.
   - Мы строим заводы там, где люди голодают и не  имеют  работы,  и  только
благодаря этому у них начинается новая, обеспеченная жизнь. Мы становимся их
спасителями. И чтобы я больше  никогда  не  слышала,  как  ты  с  презрением
отзываешься о власти и большом бизнесе.
   - П-прости, м-мама, - только и смог пробормотать Тони.
   Но про себя упрямо повторил:
   "Все равно стану художником".
   Когда сыну исполнилось пятнадцать, Кейт предложила  ему  провести  летние
каникулы в Южной Африке, ведь он никогда еще там не был.
   - Я сейчас не смогу ехать с тобой, Тони, слишком много дел,  но  увидишь,
тебе там понравится. Я обо всем распоряжусь.
   - Н-но.., м-мне х-хотелось бы провести каникулы в Дарк Харбор, м-мама.
   - Успеешь на следующее лето, - твердо сказала  Кейт,  -  а  сейчас  я  бы
хотела, чтобы ты увидел Йоганнесбург.
   Кейт все подробно объяснила управляющему конторой в Йоганнесбурге, и  они
вместе составили маршрут. Каждый день был расписан по часам,  но  цель  была
одна: сделать эту поездку как можно более захватывающей для Тони,  заставить
мальчика понять - его будущее может быть связано только с компанией.
   Кейт велела ежедневно докладывать о том, как ведет себя сын.  Его  возили
на золотые прииски, он провел два дня на  алмазных  копях,  осмотрел  заводы
"Крюгер-Брент Лимитед" и отправился на сафари в Кению.
   За несколько дней до окончания  каникул  Кейт  позвонила  в  Йоганнесбург
управляющему:
   - Ну как там Тони?
   - Великолепно, миссис Блэкуэлл. Только сегодня утром спрашивал, нельзя ли
отложить отъезд.
   - Прекрасно!