первые встретил вашего брата.  Он постарался сделать вид, что встреча
случайная,  но  я  подумал,  что случайность слишком искусственная...  ну да
ладно... вам не известно, с какой целью брат оказался там?
   - Странно...
   - По  словам брата,  не  исключено,  что  ваш  муж  занимался торговлей
подержанными автомобилями и эта стоянка служила ему базой.
   - И что же оказалось?
   Наконец я ощутил нечто похожее на реакцию.  Но произошло ли это потому,
что она услышала сведения о нем,  или же потому, что был упомянут брат?.. Мы
одновременно поднесли ко рту стаканы с пивом и, конечно, сделали вид, что не
обращаем  друг  на  друга  никакого внимания.  В  стакане  женщины  пива  до
половины, в моем - на донышке...
   - Никаких особых доказательств у  меня нет,  но  все же  очень странно,
почему  ваш  брат  вчера  утром  поспешил появиться там?..  причем  человек,
который как будто уже полгода сам вел розыски... мне показалось, что он меня
поджидает...  -  Лицо женщины снова затуманивается,  и я,  хоть и слышу, как
где-то в  сердце у  меня воет сирена тревоги,  не собираюсь тормозить,  пока
склон не  кончится.  -  Даже если и  случайность,  то  какая-то  уж  слишком
преднамеренная.  Я было даже подумал, не сообщники ли они, ваш муж и брат. В
общем,  брат,  точно зная,  куда  скрылся ваш  муж,  по  неизвестной причине
старался утаить это и от вас, и от всех остальных...
   - У него была какая-то причина?
   - Если бы я это знал,  проблема была бы решена.  Просто нужно продумать
все  существующие варианты.  Подозрение  следует  распространить на  каждого
человека, исключая вас.
   - Почему же только для меня вы делаете исключение?
   - Просто потому, что вы заявительница.
   - Но ведь и брат дал согласие, чтобы я обратилась к вам.
   - Тут нет никакого противоречия. Поскольку меня наняли, мне полностью и
поручен розыск. И так как направление, в котором я его веду, точно известно,
я,  таким  образом,  становлюсь похожим на  кошку,  к  шее  которой подвешен
колокольчик. Вы понимаете?
   - Но зачем...
   - Давайте  лучше  подумаем  об  обратном  случае,  а?  Представим  себе
следующее: брат знает, куда скрылся ваш муж, они не сообщники, но, прибегнув
к  психологическому или физическому давлению,  он не разрешает ему вернуться
домой... ну как, интересно? Достаточно чуть-чуть иначе расставить акценты, и
тот же факт предстанет совсем в ином свете...
   - Да, интересно...
   - Я говорю не просто так,  -  меня охватывает невыразимое раздражение и
против самого себя,  и против женщины. Я теряю самообладание... еще один шаг
- и будет высказана правда,  но слишком глубока пропасть, чтобы сделать этот
шаг.  -  Ваш  брат  внимательно следил  за  моими  действиями  -  уж  это-то
непреложный факт...  не будем говорить о том, как следует его истолковать...
не  исключено,  конечно,  что он просто хотел увидеть,  как я  работаю...  я
отнюдь не сержусь...  тот,  кто предает,  всегда опасается,  что и его могут
предать,  -  это логично...  Но он не мог знать,  на какое еще предательство
способен человек, которого он предал. Такая логика тоже вполне естественна.
   - Муж и брат сходились во всем.
   - Настолько, что даже поссорились из-за игрушечного пистолета...
   Последняя страница альбома...  пустая страница из  коричневого картона,
которую я рассматривал дольше остальных... Закрываю ее и снова вижу надпись:
"Смысл воспоминаний"...
   - И о моей беременности брат, конечно, тоже знал...
   - Если б я был прокурором,  то,  безусловно, с подозрением отнесся бы к
вашему выкидышу.
   Женщина поднимает глаза  от  пива.  На  секунду между  веками  сверкнул
тонкий прозрачный лед,  но  она  моргнула,  и  лед  растаял.  Нужно обладать
непостижимой  решимостью,   чтобы   оставить   эту   женщину   без   защиты.
Единственное,  что я мог утверждать,  когда речь шла о нем,  исчезнувшем,  -
видимо,   только  это.  Во  всяком  случае,  он  такой  решимостью  обладал.
Независимо от  того,  была  его  решимость  жизнью  или  смертью...  Женщина
неотрывно смотрит на  меня...  на  фоне бледнеющей лимонной шторы линия щек,
удивительно сочетающая в себе податливость и твердость,  как песок,  когда в
него  ударяются кипящие волны...  цвет  кожи,  похожий на  чуть  пожелтевшее
некрашеное дерево, в котором естественно сплавились зрелость и невинность...
в  комнате  постепенно  темнеет,   и  ее  веснушки  расплываются...  женщина
молчит...  подол траурного платья соединяется с темным полом,  растекаясь по
нему,  и женщина превращается в растение...  Торговец соевым творогом что-то
кричит во дворе в мегафон...
   - Второй раз  я  встретился с  вашим  братом...  -  Бесстрастно,  тихим
голосом,  наблюдая за  блуждающими по краю стола,  будто в  поисках чего-то,
пальцами - большие пальцы не видны: - Нет, нет, не там, где это случилось...
чуть раньше...  в том самом городке F.,  но в трех километрах от того места,
на топливной базе М...  той самой базе, которой я касаюсь в конце вчерашнего
донесения...  это тоже было из серии странных случайностей... я поехал туда,
так  как  выведал,   что  адресатом  документов,  которые  ваш  муж  в  день
исчезновения должен был передать через Тасиро,  была,  по  всей вероятности,
топливная база М...  и вот там неожиданно и произошла вторая встреча...  мне
стало не по себе...  тогда-то я  и подумал,  что скорее достигну цели,  если
сменю  объект  преследования и  вместо  вашего мужа  буду  гнаться за  вашим
братом... вы не знаете, какое дело заставило вашего брата появиться там?
   - Знаю, если речь идет об М.-сан...
   - Значит, вы в курсе дела?
   - Сколько раз я уже вам говорила.  -  Ровный голос -  то ли она убивает
эмоции,  то ли все это не стоит эмоций.  -  Брат очень много помогал мужу по
работе...
   - Следовательно,  почву  для  торговой  сделки  с  топливной  базой  М.
подготавливал брат?
   - Это была очень сложная работа.
   - Разумеется...  но то,  что он делал вчера, по-моему, не было таким уж
добропорядочным...  а  может быть,  наоборот?..  в  конце концов для вас это
могло оказаться полезным...  не исключено...  если вы и  не знали,  к  каким
средствам он прибегал, роли не играет...
   - К каким же?
   - Шантаж!
   - Шантаж?
   Голос тихий,  губы сжаты,  ощущение,  будто наслаждается спелым плодом.
Когда это касается женщины,  то даже шантаж превращается в  сладкий сироп из
фруктовых консервов.  И  музыка этого слова вызывает в  воображении какие-то
необычные сочные плоды.
   - Вы хотите,  чтобы я продолжал розыски и дальше, не ограничиваясь этой
неделей?
   - Да, если возможно...
   - Относительно расходов вы, конечно, советовались с братом?
   - Да...  -  Тяжело вздыхает, будто захлебнувшись пивом. Но стакан стоит
на столе и слегка поблескивает в сумерках.  Захлебнулась реальностью. Как бы
ни  хотела женщина заспиртовать себя,  подобно зародышу,  в  лимонном свете,
чтобы быть  наедине с  собой и  своими разговорами,  в  одиночестве,  смерть
стража,  ограждавшего ее  от  вторжения реальности,  -  реальность.  Женщина
задыхается,  как рыба в высохшем пруду,  раскрывая жабры.  - У меня остались
еще сбережения, есть и выходное пособие мужа... кроме того, жизнь брата была
застрахована, хоть и не на большую сумму...
   - Опять то же самое. - Неожиданно для самого себя я становлюсь грубым и
нападаю на нее.  - Я без конца повторяю одно и то же: сведения, сведения - у
меня эти слова уже набили оскомину...  ведь если б я не от вас услышал,  что
брат застраховал жизнь,  а сам разнюхал это,  то, может быть, заподозрил бы,
что и исчезновение вашего мужа связано с преступной целью убить брата и вы с
мужем просто разыграли весь этот фарс с побегом.
   Было уже слишком темно, чтобы рассмотреть выражение лица женщины. О нем
можно было лишь догадываться по  ее напряженному,  звенящему молчанию.  Одна
секунда,  две  секунды,  три  секунды,  четыре  секунды...  глубина и  смысл
молчания,  меняющиеся по  мере  движения  времени...  раздражение мое  легко
смиряет  неожиданно  раздавшийся  голос,   в   котором  слышатся  радость  и
удивление:
   - Ой, как темно стало.
   Зажегся свет.  Женщина стоит  у  портьеры,  отделяющей кухню.  Стеллаж,
телефонный аппарат, чертеж мотора, репродукция Пикассо, стереопроигрыватель,
на  столе  скатерть под  кружево.  Женщина слегка поднимает руку  и,  пройдя
сквозь стену портьеры,  исчезает на кухне.  Она подняла руку,  видимо, таким
образом прося извинения,  что  должна покинуть меня,  а  может быть,  просто
чтобы  взглянуть на  рукав  своей  траурной одежды.  Залпом допивая пиво,  я
почувствовал,  как притаившийся в глубине души стыд вдруг начинает всплывать
вверх.  Незаметно,  незаметно,  а  уже  третья бутылка...  наверно,  я  один
опорожнил две бутылки, не меньше... прекрасный предлог, чтобы оставить здесь
машину... прекрасный предлог, чтобы в любое время снова возвратиться сюда...
спокойно, как ни в чем не бывало, я чуть улыбаюсь... не потому ли, что вышла
женщина?..  или так подействовало пиво?..  а может быть, успокоительный свет
лампы?.. - нет, скорее всего потому, что я перестал ощущать подобный легкому
туману запах смерти, который источала траурная одежда... да, видимо, потому,
что  скрылось за  портьерой взятое напрокат траурное платье,  которое бродит
среди бесчисленных смертей и впитывает в себя смерть,  как летучий газ... но
вряд  ли  такое  чувство освобождения будет длиться долго...  когда женщина,
одетая в траурное платье,  вернется,  воздух в комнате снова станет душным и
клейким, как желатин...
   Звонит телефон.  Внешний мир  разверзает черную яму,  разрушая иллюзию,
будто   эта   лимонная  комната   -   необитаемый  остров.   Предающее  меня
беспокойство... ледяная неуютность, будто из этой черной ямы на тебя наведен
пистолет...
   Звонок раздается в  третий раз,  но  женщина как будто и  не собирается
подходить к телефону, и я обращаюсь к ней через портьеру.
   - Подойти?
   Неожиданный голос из неожиданного места.
   - Да, пожалуйста.
   Ждал из кухни,  а голос раздался из соседней комнаты. Легкость, с какой
она доверила мне ответить по телефону,  взволновала меня больше всего.  И не
потому,  что я так уж подозревал ее,  а оттого, что полностью освободился от
унизительного предположения,  будто его исчезновение на  самом деле фарс,  и
они,  возможно,  тайно поддерживают связь по телефону... и вообще, поскольку
женщина не  ждала никакого тайного звонка,  все,  что ее окружало,  стало до
неузнаваемости ясным...  вероятно, я окончательно признан ею как официальный
поверенный в  делах.  С  трудом  справляясь со  слишком бурным дыханием,  со
слишком напряженными мышцами,  я  бросаюсь к  телефону,  чтобы не  дать  ему
зазвонить в пятый раз.
   Однако я  обманулся в своих ожиданиях.  Чересчур неожиданный финал -  я
подготовил себя  совсем для  другой роли.  Это  был  шеф.  Снова бесконечные
поучения... Почему я должен каждый раз повторять одно и то же. Сколько можно
повторять:  агент - это ассенизатор. И его обязанность ползать в грязи, куда
не проникает даже луч света.  Вот потому-то я и требую, чтобы агент был чист
как стеклышко и осмотрительно относился к своей репутации.  Думаю: шеф прав.
Можно себе представить,  как  он  был обеспокоен,  когда я  нарушил обещание
зайти днем  в  агентство,  даже не  позвонил ему.  Хотя он  относился с  еще
большим,  чем нужно, пониманием и сочувствием к другим, если это не выходило
за рамки самозащиты или денежных дел,  в этих рамках он не уставал требовать
дисциплины, граничащей с монашеским аскетизмом. Шеф еще ни разу не давал мне
повода думать о нем плохо.  То,  как он понимает свой профессиональный долг,
скорее  достойно уважения,  если  представить себе,  сколько людей  пытается
утешать  других,  используя  в  качестве  обезболивающего средства  показную
черствость и показную доброту...  "Не забывай, что брат заявительницы влип в
историю,  закончившуюся его убийством;  может,  я зря брюзжу и дело не стоит
выеденного яйца,  но знай: если ты окажешься замешанным в уголовном деле, то
в   ту  же  секунду  для  нашего  агентства  станешь  абсолютно  посторонним
человеком,  и я сделаю это,  даже не предупреждая тебя; может быть, я кажусь
слишком строгим, но, когда дело идет о наших принципах, ничего не поделаешь;
держать  человека,   который  с  нами  не  считается,   -   значит  наживать
неприятности".  Нельзя сказать,  что  мне были неприятны его слова.  Они мне
скорее нравились. Но сегодня, не знаю почему, я почувствовал в них фальшь. К
счастью,  во время разговора вернулась женщина.  Вернулась,  сняв траурное и
надев  свое  обычное  платье.  Мне  кажется,  она  слишком  уж  поторопилась
переодеться.  Вряд ли она могла почувствовать, что меня раздражает исходящий
от  траурной одежды  дух  смерти.  Да  еще  надела  плотно облегающее черное
платье.  Неужели она  запомнила мои  слова,  что  ей  идет  черное?  Женщина
вопросительно смотрит  на  меня.  Я  отрицательно качаю  головой  и  пальцем
свободной руки показываю на себя. Женщина огибает стол и садится напротив...
очень близко, нас разделяет сантиметров пятнадцать, не больше.
   Длинные  волосы,   прямые  и  тонкие,  переплетаясь,  струятся  вниз...
округлость плеч -  стоит протянуть руку, и можно ощутить ее сквозь платье...
невольно рассмеявшись,  я перебиваю шефа. Мне был очень приятен ваш выговор;
я только и делаю, что ищу других людей, а сейчас, наоборот, меня разыскивают
- не могу отрицать,  что мне это нравится...  я не лгу...  но, произнеся эти
слова,  с  болью думаю,  что должен был бы сказать их не шефу,  а  в  первую
очередь своей жене... сколько раз именно я навещал ее, звонил ей, а ведь она
еще ни разу мне не позвонила... и это очень плохо... может быть, то, что мне
не  хватает мужества молча ждать,  пока она сама не придет разыскивать меня,
так разъело наши отношения?
   Оставив продолжавшего меня ругать шефа наедине с трубкой, я возвращаюсь
на  свое  место.  И  пиво  этой  женщины,  и  ее  грустная улыбка теперь уже
нисколько не кажутся неестественными.  Я тоже опираюсь рукой о край стола и,
пребывая  в  состоянии,  которое  испытываешь в  воскресный  полдень,  когда
удалось наконец насладиться утренним сном,  продолжаю разговор,  еще недавно
раздражавший меня.
   - В общем,  пусть расходы вас не беспокоят.  Четыре дня до конца недели
вами уже  оплачены,  и  я  постараюсь за  это время сделать все,  что только
возможно. Что же касается дальнейшего, подумаем об этом, когда придет время.
   - В  крайнем случае попытаюсь устроиться куда-нибудь на работу.  Брата,
которого вы все время ругаете,  уже нет...  я понимаю, люди не такие, какими
они казались брату...
   - Положение действительно малоприятное,  но это не означает,  что нужно
прекратить розыски...
   - Вы раньше сказали, что выкидыш тоже весьма сомнителен, что вы имели в
виду?
   Тон беспечный,  будто разговор идет о  погоде,  но  ведь выражение лица
женщины обманчиво. Снова во все это окунаться - увольте.
   - Неужели я это говорил?
   - Вы имели в виду, не от брата ли этот ребенок?
   - Ну,  знаете ли, вы ужасные вещи говорите с абсолютно спокойным видом.
Просто я  сказал,  что  можно  выдвинуть самые различные гипотезы...  но  вы
удовлетворили  мое  любопытство,   дали  мне  посмотреть  альбом,  где  были
фотографии брата, так что...
   - Все-таки странно,  правда?  Когда мне показалось,  что я беременна, я
сказала брату.  Разговор этот  был  ему  крайне неприятен...  брат не  любил
женщин и, может быть, поэтому не любил и детей.
   - Ужасный человек. В общем, самый банальный любовный треугольник. Чтобы
замести следы, на сцене появляется фальшивый брат - банальный случай, верно?
   - Фальшивый брат?..
   - Честно говоря,  обстоятельства сложились так, что подобные подозрения
были вполне обоснованны.
   - Просто мне хотелось поделиться с братом.
   - Сейчас я, конечно, не подозреваю. - Стараясь не видеть выражения лица
женщины,  я быстро перелистываю альбом и,  показывая фотографию,  на которой
были сняты машина и  брат.  -  Вот,  как раз эта фотография...  на ней будто
написано, что этот снимок делали вы. Муж лежит под машиной. Брат стоит рядом
и  без  всякого интереса наблюдает за  тем,  что  тот  делает.  Нет,  скорее
прикидывается,  что  наблюдает,  а  сам  чуть  грустно,  с  видом сообщника,
улыбается фотографу,  то есть вам.  Мужу, естественно, выражение его лица не
видно.
   - Мне кажется, наоборот, семена подозрения прорастают все глубже.
   - Нет,  ведь это  документ.  Нечто целиком сохранившееся как  документ.
Действительно  "Смысл   воспоминаний".   Это   должно,   безусловно,   четко
осознаваться и тем,  кто фотографирует, и тем, кого фотографируют. Если было
бы  хоть что-то,  что вам следовало скрывать,  вы бы,  конечно,  сознательно
избежали подобной сцены.
   - Вам и  в  самом деле палец в  рот не  клади.  -  Женщина вдруг звонко
рассмеялась и наполнила пивом мой стакан.  Я не особенно отказывался. Пива в
бутылке на самом донышке,  сантиметров пять. - Люблю я такие истории... если
будете их рассказывать, я с удовольствием послушаю...
   - Такие истории, вы говорите? Какие истории?
   - Истории, в которых, пока их слушаешь, все выворачивается наизнанку...
я тоже знаю одну такую историю... о брате... может, рассказать?
   - Если успеете, в оставшиеся пятнадцать минут...
   - Когда-то и у брата,  как это полагается,  была любовная связь. Связь,
конечно, с женщиной. С девушкой, с которой он встретился, когда участвовал в
студенческом движении.  Познакомились они зимой.  Всю зиму казались безмерно
счастливыми.   Но  как  только  наступило  лето,  девушка  заявила  однажды:
почему-то от тебя пахнет кошками.  Может быть,  стоит полечиться? Брат начал
послушно ходить в  больницу.  Однако,  когда лечение уже подходило к  концу,
оказалось,  что оно ничего не  дало.  Но зато вернулась его старая болезнь -
женоненавистничество.  Поэтому мое  существование приобретало для  него  все
большее значение.  Я была единственной в мире женщиной,  которая для него не
была женщиной. Мы действительно очень любили друг друга. Настолько, что было
даже странно,  как не завелись у  нас дети.  И  тут появился муж.  И он меня
превратил снова в женщину.
   - Значит, они все-таки соперничали.
   - Совсем нет.  Брат очень быстро нашел общий язык с мужем.  Видимо,  он
предпочитал,  чтобы я  вышла замуж,  лишь бы  не  сближаться с  какой-нибудь
женщиной.
   - Но есть ведь люди, любящие монопольное владение.
   - Может быть,  и так,  но у брата был любимый мальчик, который следовал
за ним по пятам.
   - Интересно...
   - Я по-настоящему любила брата...
   - Чего нельзя сказать о муже?
   - Видите ли, муж не был таким вывернутым наизнанку человеком, как брат.
   - И тем не менее ваш муж убежал первым.
   - Это-то и ужасно.
   В  глазах женщины промелькнул страх.  Ранящий страх,  подобный покрытым
инеем телеграфным проводам, стонущим под порывами ветра.
   - Вы испугались потому,  что подумали о муже, которого здесь нет. Лучше
заставьте себя подумать о муже, который находится сейчас где-то. Может быть,
это и мучительно, но боюсь, что для вас он уже окончательно потерян.
   - Все равно...
   - Даже если вы будете думать, что он живет с какой-то другой женщиной?
   - Почему он не со мной? Если не узнаю этого - тогда все кончено.
   - В  сегодняшних вечерних газетах нет сообщения о том,  что случилось с
братом.  Если бы  оно  появилось,  муж  увидел бы  его и  вопреки ожиданиям,
возможно, позвонил бы вам.
   - Вы считаете, что виной всему был брат?
   - Не исключено. Предвзятость ничего хорошего не сулит. Я тоже до самого
последнего момента считал тот  самый  спичечный коробок абсолютно невыгодным
для  вас  вещественным доказательством.  В  нем были спички с  разноцветными
головками.  Тот  факт,  что  в  коробок добавлялись спички,  превращал его в
весьма важную улику,  указывая,  что  человек редко посещал кафе  "Камелия".
Если бы он все время ходил туда