ло жалобно заскрипело, и беззастенчиво уставился на меня
взглядом, жестким, как наждачная бумага:
   - Подставное лицо... значит, она назвала своим братом подставное лицо -
здорово... выходит, заявительница - продувная бестия.
   - Да здесь можно предполагать что угодно...
   - А что дало повод к подобным подозрениям?
   - Правильнее   было   бы   назвать   это   не   поводом,    а    скорее
незначительностью, неясностью повода...
   - Повод  более  чем  ясен,   -   неожиданно  резко  перебивает  он,   -
исчезновение мужа заявительницы, разве нет?
   - Это-то, конечно, правильно.
   - Ты,  наверно, знаешь - в нашей работе, когда речь идет о личных делах
заявителя,  лезть в них строжайше запрещено.  Нечего совать нос в то, что не
может быть записано в донесении. Кто не соблюдает этого условия, тому ничего
не остается,  как уйти и поменять профессию, хочешь - на монаха, хочешь - на
шантажиста.
   Я   чуть  было  не  проговорился  о  спичечном  коробке.   Единственном
вещественном доказательстве, которое можно потрогать рукой, увидеть глазами.
Единственная линза,  позволяющая сконцентрировать в одной точке бесчисленные
гипотезы  и   придать  им   реальные  очертания.   Среди   несчетного  числа
планиметрических карт, имитирующих нечто сходное с действительностью, только
то,  что  проецировалось на  спичечном коробке,  представляло собой объемную
цветную фотографию.  Если  бы  только удалось вырвать у  этой  женщины всего
каких-то два, ну три слова... если бы только удалось... ну и что бы тогда?..
я бы вволю посмеялся над собой, сам бы у себя выбил почву из-под ног. Мнение
шефа я  знал еще до  того,  как услышал его.  Его подтвердила и  проверка по
домовой книге личности брата. А может быть, и в самом деле шеф прав?


x x x

   Сегодня утром  на  стоянке автомашин около  кафе  "Камелия" он  -  брат
заявительницы -  с  поразительной предусмотрительностью помог  мне  избежать
неприятностей.   Он  очень  искусно  обратил  мое  внимание  на  объявление,
запрещающее въезд, которое я сам не заметил.
   В самом деле,  наш район охоты строго определен границами, указанными и
санкционированными заявителем.  Мотив, заставивший заявительницу решиться на
расследование,  как об этом ясно указано в заявлении,  - его исчезновение, и
поэтому,  независимо от того,  добьюсь я успеха или потерплю неудачу, я буду
его  искать  и  мне  незачем  спрашивать,  почему  я  обязан  искать.  Пусть
заявительница неохотно дает показания,  пусть они будут противоречивыми -  я
не имею права отступиться.
   Это я прекрасно понимал.  И шефу нечего было снова поучать меня. Даже в
том случае,  если заявитель использует нас,  чтобы скрыть свое преступление,
наша обязанность -  быть ассенизаторами, и я не вправе отказываться от такой
работы.
   Например,  достаточно  ловкое  объяснение случайной  якобы  встречи  на
стоянке автомашин, данное братом, позволило мне не потерять лицо, но в то же
время в определенном смысле еще более усилило подозрения. Если он так хорошо
разбирался в обслуживании и ремонте автомобилей, то не исключена возможность
его  связи  с  воровским синдикатом,  специализирующимся на  угоне автомашин
(может быть,  на  эту мысль меня навела статья,  которую я  недавно прочел в
газете, об аресте крупной воровской шайки).
   Нет,  должно быть,  все  гораздо проще.  Хотя бы  такой пример.  Вполне
возможно,  что  он  выправлял  вмятины  и  менял  номерной  знак  на  машине
преступника,  который сбил человека и  скрылся,  или кто-нибудь заставил его
это  сделать,  а  может быть,  он  сам  этот преступник,  сбивший человека и
скрывшийся...
   Благодаря  его   блестящему  мастерству  следы  удалось  запутать,   но
результат  оказывается обратным,  он  приперт  к  стене...  в  конце  концов
положение его становится невыносимым,  и  он  прячется...  к  тому же  жена,
заявительница, прекрасно понимая это, старается прикрыть побег, и, значит...
значит, мне нечего лезть в это дело.
   Лишь одно предчувствие не дает покоя...  робкая надежда,  которая ни за
что не хочет покинуть меня... тот нежный лимонный свет в окне, когда я стоял
на пронизывающем ветру,  обратившись в  мороженую рыбу,  приковал меня и  не
отпускал.  Я  не мог отделаться от ощущения,  что меня поманили и  я  вошел,
игнорируя  преграды...  никаких  оснований для  такого  ощущения  не  может,
конечно,  быть...  но это беспокойство... проклятое подозрение: не совпадает
ли  преграда,   воздвигнутая  заявительницей,  с  той,  что  воздвигнута  ее
самозваным братом...  фу,  как противно... не могу заставить себя отделаться
от мысли, что брат не тот человек, за кого себя выдает... потому-то я и хочу
притаиться у щели в преграде,  приняв стойку охотничьей собаки,  чтобы иметь
возможность выскочить в любую минуту.
   Щель в преграде... спичечный коробок...
   О  кафе "Камелия" в  моем донесении нет неправды.  Нет неправды,  и все
логично. Не удалось найти ничего, что связывало бы "Камелию" с ним. Хотя это
можно утверждать лишь в том случае,  когда речь идет о внешнем виде коробка.
А  вот  если  заглянуть внутрь...  головки разных  цветов...  двадцать шесть
спичек с  черной головкой и  девять с  белой...  сколько ни успокаивай себя,
сколько ни уговаривай -  тревожный факт,  не укладывающийся в созданную мной
схему... разве нет? Ведь спички, которые мне дали сегодня утром в "Камелии",
оказались с  белыми  головками,  и,  значит,  те  двадцать шесть  с  черными
головками были вложены позже. Ну кто станет сейчас класть спички в рекламный
спичечный коробок из кафе?  Как цены ни поднимаются -  спички и вода в любом
кафе бесплатные.
   Однако в моем донесении я прошел мимо этого факта.  Потому что, поступи
я иначе,  мне бы пришлось перешагнуть запретную преграду, растоптать ее. Мне
так хотелось сделать это, но я еще не мог решиться...
   На то,  что спички разноцветные,  я  обратил внимание в  прошлый вечер.
Когда наконец я оторвался от лимонного окна и влез в машину,  отопление лишь
загнало внутрь окоченелость, и меня колотила безудержная дрожь - я стал даже
опасаться,  смогу ли нормально вести машину. Постепенно кишащая людьми улица
стала меня раздражать, и я решил оставить машину на стоянке у станции S.
   Сворачиваю за  угол по дорожке,  идущей вдоль кинотеатра -  облупленные
стены,  выщербленный асфальт,  темные  укромные  уголки  -  они  точно  ждут
кого-то.  Сюда доносится шум оживленной улицы,  но  тем не  менее я  замечаю
мужчину,  пристроившегося у столба,  заклеенного объявлениями.  Толкаю левую
половинку  большой  двустворчатой  двери,   ничем  не  примечательной,  ярко
освещенной распивочной-автомата на  следующем углу  и  вхожу  внутрь.  Может
быть,  такое время,  но  посетителей вдвое меньше,  чем  обычно,  и  поэтому
кажется  очень  тихо.  У  входа  в  одной  из  разменных касс  меняю  четыре
стоиеновые монеты на  десятииеновые.  У  противоположной стены выстроились в
ряд  восемь белых  с  красной каймой прямоугольных металлических ящиков,  и,
если бы  не  надписи,  их легко можно было бы принять за бензиновые колонки.
Пробравшись между  маленькими столиками,  расставленными параллельно в  пять
рядов,  не  теряя времени,  останавливаюсь у  свободного автомата,  крайнего
справа.   Специфический  возбуждающий  запах...   городская  вонь,   которая
окутывает город,  когда  после  десяти часов вечера пользование канализацией
резко  сокращается...  в  обрамленную латунью  щель  под  красной стрелкой в
правом верхнем углу автомата опускаю несколько десятииеновых монет... каждый
раз раздается мелодичный звук, а после того, как опущена восьмая, зажигается
красная лампочка...  подставив под  кран бумажный стаканчик,  я  поворачиваю
вправо  ручку  из  нержавеющей стали  -  выливается сто  восемьдесят граммов
желтоватой жидкости -  подогретого дешевого сакэ.  Чтобы не дать уйти теплу,
обхватываю стакан обеими руками и  сразу же залпом отпиваю треть.  По пути к
облюбованному столику в несколько глотков допиваю остальное.
   У  моего  излюбленного  столика  уже  стоял  человек.  Под  застиранной
темно-синей спецовкой яркий узорчатый шарф. Без пальто. Коренастый, плотный,
под ногтями на руке,  ухватившей стакан, черный мазут - наверно, истопник из
соседнего многоэтажного дома. Восьмичасовые посетители - почти все служащие,
и  мне смешаться с  ними очень легко,  а позже посетители уже совсем другие.
Освобождая место,  мой предшественник обернулся.  В  дырке от выпавшего зуба
торчал кончик языка.  Вроде бы уже здорово выпил.  Центр тяжести у  него все
время перемещается -  от  пяток к  носкам.  Жаль,  что в  этом заведении нет
стульев.  Громко потягивая сакэ  из  бумажного стакана,  внимательно следит,
сколько у меня денег. ...Ха, вам тоже нравится это сакэ, удивительно. Потом,
понизив голос: дайте в долг десятииеновую монетку. Я здесь частый гость, так
что верну, не обману. Если не верите, могу и расписку написать. Одну монетку
в десять иен - отдам обязательно...
   В этом заведении, правда, не принято было обращаться к соседу. Да и все
мое нутро было напряжено в  каком-то  ожидании.  Но я,  не возражая,  быстро
достал десятииеновую монету,  и он тут же выхватил ее, даже не поблагодарив,
и пошел на этот раз не к автомату, а к окошечку, где чем-то торговали.
   На столиках в  ряд стоят маленькие автоматы.  Там можно купить что душа
пожелает,  начиная от  арахиса,  соленых бобов -  без них не  обойдешься,  -
кедровых орешков и сушеных мидий и кончая предсказаниями судьбы.  Там же был
автомат,   продающий  горячий   тофу   -   соевый   творог.   Автомат  этот,
рекламировавшийся как единственный во  всей стране и  установленный только в
этом  заведении,  был  похож  на  игрушечного робота с  оторванными руками и
ногами.  Обычно, гудя как пылесос, он собирал возле себя целую очередь, но в
этот вечер, может быть потому, что товар кончился, он стоял тихо, беззвучно.
Сначала я  купил десятииеновую порцию кедровых орешков.  Они ссыпались мне в
ладонь,  и я разом отправил их в рот... да там всего-то было зерен двадцать.
Когда я отпил до половины второй стакан,  у меня неожиданно потекло из носа.
Потом купил порцию китового мяса с  соевым соусом в треугольном пакетике.  В
тот вечер опьянение началось где-то у лба и постепенно спускалось вниз,  при
этом  внутри  у  меня  возникали какие-то  звуки,  будто  кошка  ступает  по
оцинкованной крыше. Когда я, наполнив третий стакан, вернулся на свое место,
то почувствовал себя легко и свободно, точно тело мое стало невесомым.
   Рядом с моим стаканом находился автомат,  предсказывающий судьбу. Может
быть,  оттого,  что напряжение упало слишком резко,  и оттого,  что не нужно
было,  расставив локти,  оберегать свой стакан, как это всегда бывает в часы
пик,  я отдался водовороту опьянения,  крутящемуся все быстрее и быстрее.  Я
неожиданно  заметил,   что  поверхность  стола  покрыта  имитирующим  дерево
пластиком,  увидел,  что оспины,  усыпающие весь стол, - следы от сигарет, и
даже  обнаружил,  что  какая-то  часть оспин движется -  это  тараканы...  и
поскольку теперь мне все безразлично,  я поддался побуждению,  не двигаясь с
места,  заставить время остановиться, ограничив для себя вселенную лишь тем,
что находится сейчас в поле моего зрения.
   На  столе  перед  каждым  посетителем -  алюминиевая пепельница,  такая
большая,   что   даже  мешает.   Между  столиками  расставлены  бесформенные
оцинкованные урны.  Но все равно сигареты гасят о стол, а бумажные стаканы и
тарелки,  сломанные палочки для  еды будто нарочно бросают мимо урн,  и  ими
усыпан весь пол. Бывая здесь в часы, когда полно народу, я совсем не обращал
на это внимания, но, может быть, покой, умиротворенность, которые чувствуешь
приходя сюда, берут свое начало в специфическом ощущении, которое передается
через подошву ботинка,  спокойно топчущего эти  горы  мусора.  Преданность и
повиновение  -   прекрасная  сторона   обслуживания  с   помощью  автоматов.
Посетитель,  оставаясь в одиночестве, может спокойно тешить свою королевскую
гордость.  Вот потому-то  он  и  изливает переполняющее его негодование не в
пепельницу, а на значительно большую площадь - на весь стол, не в урну, а на
значительно большую площадь -  на весь кафельный пол. Мне захотелось завести
разговор о  чем  угодно,  пусть хоть  о  летающих тарелках,  с  каким-нибудь
совершенно незнакомым человеком.  Но  неписаный закон  этого заведения -  не
обращаться к  незнакомым.  Мне  тоже  нравилось такое  неписаное правило,  и
поэтому  не  оставалось ничего  другого,  как  прибегнуть к  услугам  самого
близкого ко  мне  автомата,  предсказывающего судьбу.  Опускаю десятииеновую
монету.
   "Удача  -  на  юге  всплывает  счастливое облако. Ты медленно
   идешь  к  цели,  и  врата счастья открыты перед тобой. Рассчитывай
   только  на собственные силы. Будь осторожен в любви. Следи за тем,
   чтобы  не  потерять  деньги и не попасть под дождь. То, что ищешь,
   лежит  под  ногами.  Весенние  дожди  несут радиоактивные осадки -
   пользуйся зонтом".
   Недостаток бумажных стаканов -  как  ни  старайся,  все  равно намочишь
руку.  Может быть,  поэтому,  когда я  попытался закурить,  спички не хотели
зажигаться, я даже разозлился. Я сложил две спички вместе... и вдруг обратил
внимание,  что головки у них разного цвета.  И хотя опьянение все еще шло по
спирали,   некоторые  протрезвевшие  участки  мозга  уже   начали  соединять
отдельные звенья в  единую цепь.  Я  вспомнил,  что  этот спичечный коробок,
который я безотчетно держал в руке, - важнейшее вещественное доказательство,
только что  полученное от  заявительницы,  завернул его в  платок и  спрятал
поглубже во внутренний карман.
   Но еще раньше, точно высветившись вспышкой магния, эти две спички четко
отпечатались в моем сознании.

   Белая головка
   и
   Черная головка

   Моя   мысль,   точно   рентгеновские   лучи,   проникнув   сквозь   все
обстоятельства и события, стремительно двинулась прямо к выводам. О том, что
он  не был завсегдатаем,  часто посещавшим кафе "Камелия",  можно было легко
догадаться по спичечному коробку и тому,  как была истерта этикетка. Будь он
завсегдатаем - в любое время мог бы взять новый. Но поскольку головки спичек
были двух цветов,  трудно утверждать и то, что он был случайным посетителем.
Разве тот  факт,  что  он  запросто заходил в  кафе  лишь  для  того,  чтобы
наполнить  опустевший  коробок,   не  доказывает,  что  если  он  и  не  был
завсегдатаем,  то мало чем отличался от завсегдатая.  Может быть,  он имел с
этим заведением еще более тесные связи, чем обычный постоянный посетитель. Я
отпил уже  половину третьего стакана,  поднес к  предсказанию судьбы горящую
спичку  (конечно,   уже  другую),   а  моя  мысль,  преследуя  разбегающихся
тараканов,  устремляется прямым  курсом дальше.  Спичечный коробок из  кафе,
куда он редко заходил... что же заинтересовало его в этом коробке?.. рисунок
на этикетке?..  глупость... может быть, номер телефона?.. если так, то можно
предположить...  в  кафе "Камелия" у  телефона сидит одна из тех молоденьких
девиц, о которых мечтают мужчины средних лет, и на груди только что не висит
табличка: "Ищу избавителя и заступника", и он, время от времени демонстрируя
свою    приветливость,    на    крючок    номера    телефона   подцепил   ее
заинтересованность...
   И  почти в тот же миг мои рассуждения делают такой резкий поворот,  что
колеса машины заносит в воздух.  Смех!  Если бы девица существовала на самом
деле,  это  бы  не  ускользнуло от  братца,  всюду сующего свой нос.  Он  бы
давным-давно все разнюхал и в заявлении с самого начала указал бы, что нужно
разыскивать эту девицу.  Видимо,  ее не существовало (ее и  действительно не
существовало).  Ну а если поверить словам женщины, что спичечный коробок был
вынут из кармана его плаща... нет, это слишком банальная гипотеза - не нужна
она мне...  вместе со  спичечным коробком,  как она мне сказала,  была еще и
старая  газета.   Нужно,   сверяясь  по   двум-трем  последним  сведениям  и
объяснениям,  которые дает женщина,  срезать мешающие мне ветви и  снова как
следует все рассмотреть.
   Над моим ухом раздается голос...  Вы  что,  этим закусываете?  Мужчина,
выманивший у меня десятииеновую монету.  -  Нет,  это,  конечно,  не отрава.
Смотрите,  какие они жирные -  вполне съедобны.  Очнувшись,  я увидел,  что,
наломав спичек десять,  раздавив не меньше двадцати тараканов,  я  сгреб все
это в кучку.  - Видно, такая еда прибавляет силенок - тараканы ведь пролитое
сакэ пьют...  Закуска отличная,  не хотите попробовать? Я, конечно, пошутил,
но  после моих слов мужчина вдруг протянул руку,  взял щепотку месива и,  не
успел я  оглянуться,  отправил в  рот.  Я попытался остановить его,  но меня
опередил молодой человек,  по виду продавец, который протиснулся между нами,
смахнул на пол оставшихся тараканов и прошел мимо, зло взглянув исподлобья и
бросив:  "Хватит издеваться". А проглотивший тараканов безостановочно рыскал
глазами в  поисках чего-нибудь еще и,  просовывая в  дырку от выпавшего зуба
кончик языка,  приговаривал:  Солоновато...  и шуршат, как бумага... считай,
что это поджаренные дешевые водоросли, - не ошибешься...
   Ну что ж,  нужно сказать прямо. Если в спичечном коробке и было что-то,
заслуживающее внимания, - это, конечно, номер телефона на этикетке. Но номер
этот действительно был нужен,  как ни странно,  не ему, а женщине или, может
быть,  ее брату.  Пожалуй,  правильнее говорить не в  прошедшем времени "был
нужен",  а  в  настоящем -  "нужен".  То,  что  они  делали,  можно  назвать
отвлекающим маневром.  Боясь,  что я догадаюсь,  с какой целью использовался
номер телефона,  они  хотели любым способом показать,  что  этот номер имеет
отношение к  нему,  сбивая  меня  с  верного  пути,  убедить  меня  в  своей
непричастности и  отвлечь мое внимание от  того,  что делается в  "Камелии".
Разве не такой была их цель?
   Может быть,  потому, что приближалось время закрытия, из-за перегородки
медленно вышла  коротко  остриженная женщина и  стала  подметать пол.  Да  и
посетителей оставалось человек пятнадцать -  с первого взгляда ясно, что они
устали  и   идти  им   некуда.   Ладно,   скажу  еще  определеннее.   Ничего
сверхъестественного,  выходящего за рамки здравого смысла.  На первый взгляд
могло показаться, что женщина - несчастная жертва, покинутая мужем... а что,
если на самом-то деле все наоборот,  и  женщина,  а может быть,  и ее брат -
убийцы,  то  есть  самые страшные преступники...  выводы можно не  делать...
представим себе,  что какие-то обстоятельства заставят меня бросить работу в
агентстве...  у  женщины и  ее брата,  как я  и предполагаю,  разные мотивы,
заставившие их сделать заявление,  и то,  что нанесет ущерб брату, совсем не
обязательно повредит женщине,  тогда кто-то  из  них  -  нужная мне  добыча,
которая,  естественно,  не  должна  избежать  преследования.  Напрасно  меня
недооценивают.  Правда,  если один из них и будет привлечен к суду,  на этом
ничего  не  заработаешь,  а  вот  шантажировать -  нет  лучшего  способа для
выманивания денег,  чем обвинение в убийстве. Так что убедительно прошу - не
раздражайте меня своими необдуманными поступками...


x x x

   Шеф опять становился похожим на накачанный водой шар.  И хрипит он, как
накачанный водой шар:
   - Да, это интересно. Тип-то опять вроде угодил в больницу...
   Для  нас  обоих  дополнительные пояснения не  нужны.  Тип  -  это  тип.
Ничтожнейший  из  самых  заурядных  агентов.  И  потому,  захваченный  дикой
фантазией сделать что  нибудь такое,  чтобы преодолеть свое ничтожество,  он
спрыгнул с  зонтиком с крыши многоэтажного дома и здорово разбился.  Так для
нас он стал типом, ничтожнейшим из ничтожнейших.
   Однажды тип  попал  в  историю -  довел заявителя до  самоубийства.  Он
отличался  такой  поразительной беспринципностью,  что  фактически  предавал
заявителя.  Нахальство его доходило до  того,  ч