.
     Музыка окончилась, мы так и остались стоять там, где кончили танцевать.
Когда  заиграли  следующую  мелодию, мы начали двигаться в такт и продолжили
разговор.
     - Катя, вы сказали, что здесь, в глубинке России, тоже можно заработать
боевые ордена. Вы знаете, за что, интересно?
     - А  разве  вам  не  говорили?  Впрочем,  потом  все  рано  скажут.  Мы
обслуживаем  не  только  ракетные  шахты, но и перевозки... золота, денег на
прииски и обратно. Увы, это стало опасно. Погибло только в этом году уже три
машины.
     - Ого. И от куда вы все знаете?
     - Знаю. Я говорила вам, что работаю оператором, а  это  значит  быть  в
гуще всех событий. Здесь иногда идет настоящая война. На вертолеты нападают,
взрывают.  Когда я была на дежурстве, даже перехватила сообщение, что на наш
вертолет в воздухе напал другой. Мне до сих пор никто не верит, но  я  точно
это слышала.
     - А тот вертолет не вернулся на базу?
     - Нет, я с ним разговаривала последняя.
     - А черный ящик?
     - Я  же  вам  сказала,  все  машины  пропали  в  тайге. Ни каких черных
ящиков...
     Кончился второй танец и тут словно из  под  земли  появился  пьяненький
Паша.
     - Пардон..., Катенька, мой а... паж...
     - Паша,  Сережа  здесь  новичок  и  я  обещала  ознакомить его с нашими
порядками.
     Пьяные глаза Паши приобретает звериный характер.
     - Я этому новичку, рога обломаю... - уже четко говорит он по русски.
     - Пойдемте, Сережа, - Катя торопливо уводит меня с центра зала.
     Мы подходим к группе девушек.
     - Девчонки, это новенький, его звать Сережа, он не женат,  переведен  к
нам из-под Архангельска.
     Со всех сторон мне потянулись ладошки.
     - Катя,  -  пищит  один голос, - а можно мы потанцуем с Сережей, каждая
отдельный танец.
     - Разве я могу разрешать,  это  право  самого  Сережи.  Сережа,  -  она
обращается  ко  мне. - У нас мало кавалеров, хоть немножко потанцуй с каждой
из  нас.  Вы  все  равно  новенький  и  наши  маменьки   просят   вам   вашу
неразборчивость в первый день.
     Все засмеялись.
     - Хорошо, но только в этот день.
     Я весь вечер протанцевал с девчонками.

     При  выходе  из  клуба  меня  ждали.  Полу  француз,  старлей  с  двумя
приятелями стоял у ступенек.
     - Ты, выскочка, иди сюда.
     - Вы меня?
     - Тебя, тебя.
     Я подхожу. Он дышит на меня перегаром.
     - Ты лучше Катьку не трож. Иначе изувечу.
     - Лучше проспитесь, старлей.
     И тут он  мне  зафитилил  в  глаз.  И  откуда  у  такого  пьяницы  силы
заимелись.  Я  спотыкаюсь  о ступеньку сзади и растягиваюсь на лестнице. Вот
так, боевого офицера, запросто и при всех. От злости, второе дыхание влилось
в мышцы. Я подскакиваю и увернувшись от повторного замаха всаживаю кулаком в
подбородок. Старлея отрывает от земли и  он  отлетает  метра  на  три.  Двое
парней  идут  на  меня  неуверенно. Тогда наступаю я. Правый не умеет совсем
драться и получив удар в живот, согнулся на корточках. Левый машет кувалдой,
рукой, и уже сумел задеть меня. Но он неповоротлив  и,  сделав  рывок  телом
влево,  я  всаживаю  ему  кулак  под ребро. Парень охнул. Еще удар в скулу и
тут... сзади чем то саданули по  затылку.  Свет  померк  в  глазах  и  земля
приняла меня...

     - Ты как, Сережа?
     Рядом  с графином стоит Гриша, Катя и еще несколько человек. Моя голова
мокрая и гудит непрерывным гудком паровоза.
     - Ничего. Немножко звенит.
     Я сажусь и щупаю свою голову.  На  затылке  шишка.  Катя  присаживается
рядом и тоже щупает мне голову.
     - Ничего  себе,  - говорит она. - Ну, Пашка, ну мерзавец, погоди же. Ты
можешь встать?
     - Могу.
     - Может в медпункт надо.
     - Нет. Пройдет.
     Гриша и Катя помогают мне  встать,  я  оглядываюсь.  Недалеко  лежит  и
стонет  парень,  дравшийся  со мной последним. Около него хлопочут несколько
человек.
     - Теперь, тебе влетит от командира части. Только появился в  городке  и
уже драка, - говорит Гриша.
     - Да, это точно и все из-за меня. - подводит итог Катя.
     - А что со мной было? - спрашиваю я.
     - Да тебя Пашка сзади доской уложил.
     - Спасибо  вам,  ребята.  Я  пойду  в  общежитие.  Надо привести себя в
порядок.
     - Нет, мы тебя проводим. Такого одного отпускать нельзя. Правда, Гриша?
     - Конечно, Катя.

     В моей комнатушке хозяйничает Катя. Я лежу на животе, на кровати, а она
где-то у соседей достала кубики льда и теперь держит их на моей шишке.
     - Ничего, кости целые, но если будет тошнить, лучше все таки обратиться
к врачу.
     - До свадьбы заживет, - подсказывает Гриша.
     - Ты то уж молчи. По этой присказке, если не  дай  бог,  у  тебя  будет
рана, она никогда не заживет. Лучше пойди принеси еще кубиков от тети Клавы,
она их должна еще несколько штучек изготовить.
     - Хорошо. Я возьму этот полиэтилен.
     Гриша уходит.
     - Катя, иди домой. Я тебя наверно задерживаю.
     - Сейчас. Ну ка, повернись. Боже, какой у тебя под глазом синяк и глаз,
покраснел. Надо бы альбуцид достать. Завтра выйдешь на ковер, такой страшный
глаз полковник  увидит,  сразу  к  врачу  отправит,  а этому только в лапы и
попасть, отстранит от полетов сразу же. Ты полежи так, я сейчас еще кое кого
обегаю, может достану ампулу.
     Катя опять убегает. Да первый день вышел не очень удачным.

     - Достала. - Она трясет маленькой ампулкой. - Давай залью.
     Она склонилась надо мной.
     - Катя, ты слышала переговоры того погибшего вертолета, с неизвестным.
     Она вздрагивает и проливает лишние капли в глаз.
     - Нашел время, когда спросить. Слышала.  Хотя  мне  никто  не  поверил,
однако командир приказал помалкивать.
     - Значит, летчик передал что то интересное?
     - Сережа, лучше не надо.
     Появился  Гриша  со  льдом, мне опять делают компрессы. Катя вымачивает
глаз испитым чаем. Когда они ушли, я мгновенно заснул.

     На следующий день командир части позвал меня на расправу.
     - Хорош, нечего сказать. Хотел сегодня в  полет  пустить,  но  с  такой
рожей...
     В кабинете еще Паша, два его дружка и я.
     - Кто начал? - спрашивает полковник.
     В кабинете молчание.
     - Раз  не хотите говорить, то мне придется всех вас посадить под арест.
Чего улыбаетесь? Хотите, что бы я  делу  дал  ход?  Тогда  распрощайтесь  со
службой и еще сядете.
     Полковник  начинает  читать  обычную  воспитательную лекцию. Мы стоим и
едим его глазами. Вдруг командир полка останавливается.
     - Что вы смотрите, как идиоты. Марш  по  своим  квартирам.  Все,  кроме
Иванова пять дней ареста, сам Иванов трое суток.

     Арест,  это  санаторий. Спишь, сколько хочешь, читаешь, сколько хочешь,
приходят уже знакомые лица: Катя, Гриша,  девочки,  с  которыми  танцевал  в
первый  раз.  В  комнате  по  вечерам шумливо и весело. На третий день моего
ареста, в комнату явился незнакомый майор, при виде которого все притихли  и
замерли.
     - Неплохо  вы  проводите  время,  капитан,  -  говорит  он. - Вас вроде
посадили под арест, а у вас здесь бедлам. Ну ка марш все от сюда.
     Все покорно и смиренно выходят из комнаты.
     - Майор Легостаев, начальник особого отдела,  -  теперь  представляется
он.
     Майор садиться на единственный стул.
     - Так это вы и есть летчик Иванов Сергей Павлович.
     - Вроде я.
     - Мои коллеги в Чечне сделали одну ошибку, отправляя вас сюда.
     Майор  делает  паузу.  Достает  сигареты  и зажигалку, оглядывается где
достать пепельницу.
     - Возьмите тарелку со стола, - подсказываю я.
     Майор протягивает руку и подвигает к  себе  блюдце,  забитое  фантиками
конфет.
     - Так вот, они сделали ошибку.
     Теперь особист закуривает и с наслаждением делает первую затяжку.
     - Вам исправили документы, изменили анкету, но не изменили ваше лицо...
А ваше лицо находиться в руках у сепаратистов.
     - Стоит  ли  беспокоиться,  товарищ  майор. Мы в тайге, очень далеко от
войны.
     - Вы очень легкомысленны. Посмотрите сюда.
     Майор достает из внутреннего кармана карточку и протягивает мне.
     - Узнаете?
     На карточке мое плохо увеличенное лицо с личного дела.
     - Это я.
     - Да, это вы. И знаете, где мы достали эту карточку?
     Опять пауза и затяжка сигареты.
     - Мы ее достали в Тобольске. Там,  при  проведении  операции  ФСБ,  был
задержан, ингуш по национальности, некто Таиров. При нем оказалось несколько
фотокарточек. Одна из них ваша.
     - Это агент сепаратистов?
     - Да.  Он  разъезжал,  под видом торговца, по военным городкам и искал,
как он выражается, крупных военных преступников. Вы самая заманчивая  фигура
для этих агентов. Плата за вас увеличилась и составляет...
     Опять затяжка и струя дыма пошла к потолку.
     - ....Составляет десять миллионов долларов...
     - Ого.
     - Не, ого, а хреново. А вы здесь устроили погляделки с танцульками.
     - Так что же мне делать?
     - Раз  мы  сделали ошибку, то будем ее сами исправлять. Возьмем вас под
негласный надзор, а вы хоть бороду или усы  отпустите.  И  никаких  массовых
гулянок  или  развлечений.  Из  поселка  никаких  поездок  на юг, к железной
дороге... Береженого, бог бережет...

     Арест кончился и тут же навалились будни.
     Я стажер. Мы летим на стареньком МИ-2 над тайгой. Рядом сидит  Гриша  и
завлекает разговорами.
     - Держись этой реки.
     - Почему прямо нельзя выйти на объект?
     - Для  страховки.  Если  шлепнешься,  то  у речки, и подберут, и найдут
быстрее. Если упадешь в тайге, то один процент надежды быть живым.
     - Если так летать, то...
     - Учить, Сережа жить. Ты превосходно водишь машину, но это  не  значит,
что еще не надо страховать себя. Тайга не терпит зазнайства.
     Мы  летим  вдоль реки, наконец, Гриша пальцем показывает на появившуюся
дорогу.
     - Сворачивай вдоль дороги.
     - Под таким углом? Сколько горючего потеряли?
     - Лучше трать горючее и остаться живым.
     Мы идем вдоль дороги и вскоре тайга  оголилась  плешинами,  на  которых
показались карликовые домики.
     - Долетели. Здесь стартовая площадка. Спускайся вон к тем домикам.

     Уже  две  недели мотаемся по площадкам. Прекратили полеты только тогда,
когда дожди обрушили на тайгу.
     Ко мне в гости пришла Катя.
     - Чего то вас не видно последнее время, Сережа?
     - Да вот мотаюсь по тайге.
     - Не обманывайте меня. Я знаю, когда  вы  прилетаете  обратно  и  когда
отправляетесь на новое задание.
     - Еще  бы. Ваш милый голос сопровождает и встречает меня каждый раз. Но
сегодня я действительно свободен  и  готов  отнять  время  у  вас,  если  вы
согласны.
     - Ну  зачем  так  напыщенно,  Сережа.  Здесь  музеев нет, театров тоже,
остались злачные места - клуб и тайга. Что мы выбираем?
     - И здесь у нас выбора нет. Идет дождь, остался клуб.
     - Правильно. Но время у нас до вечера есть,  поэтому  пойдемте  ко  мне
домой. У нас сегодня пельмени и много гостей.
     - По какому поводу?
     - Папа наконец то приехал из академии и мы обмываем его новое звание.
     - Святое дело. Надо обязательно обмыть звездочку, - смеюсь я. - Только,
леди, позвольте побриться, помыться и привести себя в порядок.
     - Позволяю,  сэр.  Но  я от сюда не уйду. Мама просила привести вас под
конвоем.
     - Почему же такое недоверие?
     - Я ей пожаловалась на вас, сказала, что вы всех избегаете.
     - Сдаюсь. Садитесь сюда и расскажите что-нибудь новенькое.
     - Здесь такая глушь, что новеньким может быть всякое забытое старое.
     Я начинаю бриться.
     - Хорошо. Расскажи тогда, почему такой крепкий, красивый парень, Гриша,
ненавидит брак?
     - Долгая история. Гриша  привез  сюда  красавицу  жену.  Он  ее  просто
безумно  любил.  А  здесь  для гражданских работы мало, развлекаться негде и
начала его  жена  сходить  с  ума.  Гриша  в  полет,  а  она  мается.  Стала
поглядывать  на  мужчин,  ее и завлек один тыловик. Один раз прилетает Гриша
домой, а там никого нет. Неделю черным ходил, потом отошел, но к женщинам  с
тех пор, стал относиться равнодушно.
     - Гриша тоже приглашен?
     - Да.
     - Ну вот, я готов.
     - Господи, зачем ты завел усы? А впрочем... они к тебе очень идут.
     - Где твой плащ, давай помогу одеть.

     В  доме  празднично.  Большой  стол  ломится  от водки, пива, закуски и
больших подносов дымящихся пельменей.  Во  главе  стола  сидит  полковник...
Мещеряков..., с которым я служил три год назад в Германии.
     - Сережа, - удивляется он, - Сережка, чертяка.
     Мещеряков вскакивает со стула и идет ко мне. Мы обнимаемся.
     - Ты  быстро  вырос, помню в полк пришел желторотый лейтенант, а теперь
капитан, да еще  с  целым  иконостасом  орденов.  Слыхал,  слыхал,  в  Чечне
отличился. Молодец.
     - Как  в Чечне? - у Кати глаза на лоб лезут. - Он из Архангельска к нам
прибыл.
     - Циц. Сережка был мой самый лучший летчик. Я встречался с ребятами  из
Чечни,  они  о Сережке говорили такое... Катька, ты знаешь, что дудаевцы его
вертолет сразу узнавали, ругались с ним по  рации  и  обещали  дать  крупную
премию, тем кто его собьет. Сережка, подтверди...
     Вот так, запросто мое инкогнито было раскрыто.
     - А  я хочу вас поздравить с повышением, - стараюсь перевести разговор.
- Вы теперь здесь будете служить?
     - Нет, переводят под Екатиренослав. Семью, потом, надо туда перевезти.
     - А когда, папа, мы переедем? - спрашивает Катя.
     - Не знаю. Может через неделю, а может через пол года. Все  зависит  от
того, как получу приличное жилье, а это сейчас самое трудное.
     Все  усаживаются  за  стол.  Меня сажают рядом с Катей и тут, я чуть не
подскакиваю от щипка в бедро.
     - Значит из Архангельска? - шепотом говорит Катя. - Зачем врал?
     - Твой папа наделал сейчас такого..., что я боюсь,  меня  теперь  и  от
сюда уберут.
     - Что происходит?
     - Я тебе потом скажу.
     Мы  выпиваем  за новоявленного полковника, потом за новое место службы,
потом... потом мы пили за всех... Уже под вечер я сказал Кате.
     - Ты знаешь, мне что то не хочется идти в клуб.
     - Мне тоже. Тем более, что я немного пьяна и там нас укачает.
     - Извини меня, но я пойду отсыпаться к себе в общагу.
     - Я тоже... С тобой. Ты мне что-то должен рассказать.
     Ну ты подумай, пьяная, пьяная, а ведь помнит все.
     - Мне кажется, ты должна в этот день быть дома.
     - Это кажется тебе. Я сейчас со своими домашними все улажу.
     Она подходит к матери, что то ей  шепотом  говорит,  идет  на  кухню  и
возвращается с сумкой. Потом кивает мне головой на выход.
     В прихожей мы натягиваем плащи и Катя отдает мне сумку.
     - Кавалер, возьмите у дамы поклажу.
     - Это что?
     - Еда для дикарей.

     В  моей  комнате Катя сразу выкладывает содержимое сумки на стол. Здесь
колбаса, помидоры, огурцы, хлеб и... бутылка водки.
     - Ну ты даешь... Мама тебя вздует за то, что ты бутылку утащила.
     - Ничего. Она на меня не обидеться, даже если узнает об этом.
     Прогулка по дождю отрезвила Катю и она, усевшись на кровать,  подтянула
ноги к себе и положила на них голову.
     - Так я жду?
     - Чего ты ждешь?
     - Рассказа  о  том,  почему ты всем врешь об Архангельске и что нет так
сделал папа.
     - Хорошо. Я расскажу. С твоим папой я служил в  Германии.  После  того,
как  нас  турнули  из  Европы,  он  поехал служить сюда, а я в Ленинградский
военный округ. Когда началась заваруха в Чечне, мне предложили поехать туда.
Я согласился и после года боев, командование решило потренировать  молодежь,
а  стариков сменить. Тут мы узнали, что чеченцы знают некоторых отличившихся
летчиков и готовы им мстить, даже в глубине  России.  Мне  сменили  фамилию,
изменили  документы и отправили сюда. Твой папа не знал об этом, поэтому мою
маленькую тайну он разгласил.
     - Это правда?
     - Да.
     - Значит у тебя даже другая фамилия?
     - Да.
     - Что же теперь с тобой будет?
     - Не знаю. Либо опять поменяют  фамилию  и  пошлют  в  новый  гарнизон,
либо...
     - Либо?
     - Подстрелят где-нибудь, когда узнают, что я здесь.
     - Какой ужас. Папочка наделал дел.
     - Он не виноват, его никто не предупредил.
     - Но  если с тобой здесь что-нибудь произойдет, это будет пятно на нашу
семью.
     - Брось ты мучаться заранее. Лучше выпьем за то, что мы живы.
     - Я уже ничего не хочу.
     - Ну вот. Я всю обедню испортил.
     - Ничего, Сережа, ты пей, ешь, а я посижу.
     Я выпиваю и, оседлав стул, сажусь напротив Кати.
     - Однажды ты меня спросил, о чем  переговаривался  пропавший  летчик  с
тем, который его сбил, - вдруг неожиданно заговорила Катя. - Ты помнишь этот
разговор?
     Я киваю головой. Катя продолжает.
     - Летчики  меня  поразили.  Представляешь,  они  не  знали  друг друга,
поэтому в воздухе стоял мат. Они говорили, как-будьто торговались на базаре.
Один предлагал другому передать ему мешки с золотом, которые тот перевозил с
прииска, а другой увещевал его. Тот кидался процентами, а этот был  обречен.
На  его  вертолете  не  было  вооружения и его соперник сбил машину в тайге.
Потом мы посылали на  поиски  самолеты,  вертолеты,  экспедиции,  но  как  и
предыдущие случаи, ничего не нашли.
     - Так в чего же полковник не поверил?
     - Он  сказал,  что  в  радиусе  300  километров нет никаких вертолетных
частей, тем более с боевыми машинами. Не мог такой  вертолет  возникнуть  ни
откуда.
     - И радары не могли ничего поймать?
     - Это  невозможно. Ты сам летал на точки и знаешь, что рельеф местности
не позволяет нащупать низколетящий вертолет. Провалишься за холмы или  идешь
над водой и все... вне видимости...
     - Записи, записи переговоров у тебя остались?
     - Нет,  я  говорила  напрямую, поэтому у него в черном ящике они должны
быть.
     - А следователи были?
     - Были, но командир части не допустил их до меня.
     Я опять наливаю себе водки и  предлагаю  стопку  Кате,  но  она  мотает
головой.
     - Уже поздно, пойдем, я отведу тебя домой.
     - Не хочу. Приду завтра утром, я так маме и сказала.
     - Тогда я пойду заварю сейчас чайку, а потом заправлю тебе кровать...

     На  следующий  день,  где  то  часов  в 13, ко мне постучался полковник
Мещеряков.
     - Сережа, это правда, что мне рассказала дочь?
     Я сразу не понял и поэтому неуверенно спросил.
     - О чем?
     - О том, что я раскрыл твое инкогнито.
     Это не про наши взаимоотношения с Катей.
     - Да.
     - Что же я наделал? Придется сейчас пойти к Петруше и поговорить с ним.
Вот черт, как нехорошо все получилось
     Полковник убежал.

     Дожди кончились и опять начались полеты на дальние точки.  Я  летел  на
базу с площадки Б2, когда в наушники ворвались мои позывные.
     - Чигир, отзовись Чигир...
     - Иртыш, я на связи.
     - Чигир,  сверните  с  маршрута  в  сторону  11 квадрата. Вдоль притока
Северянка потерпел аварию наш вертолет.
     - Иртыш, я понял, сворачиваю на Северянку.
     Я нашел эту каменистую речушку и пошел вдоль нее.  Где  то  в  верховье
реки  увидел  дымок.  Вертолет  рухнул  на каменную гряду, а недалеко, возле
костра, стоял человек и махал рукой. Мне негде  было  опуститься,  валуны  и
камни  не  позволяли  этого  сделать и пришлось исследовать речку, в поисках
площадки.  Только  метров  пятьсот  нашел   узенькую   площадку   берега   и
приземлился.

     Это был полу француз Пашка, с которым мы схватились у клуба.
     - Иванов? - неуверенно спросил он.
     - Я. Что у тебя?
     - Помоги мне. У меня раненый.
     Мы  подходим к вертолету. На полу, на спине лежит парень раскинув руки.
Под ним большая лужа крови. По синеве лица  понимаю,  что  он  мертв.  Рядом
завернутая  в  брезент  фигура. Я откидываю брезент и тут же ствол пистолета
уперся мне в грудь.
     - Не шевелись, падло.
     Теперь я всматриваюсь в лицо и усмехаюсь.
     - Здорово, Шпора.
     -