о  Юля  все  в  порядке. Кое-что подправим, прием будет, а вот с
передачей пока нет.

     Станции центра неделю, все время вызывали нас, потом стали  делать  это
периодически, двадцать минут в сутки.
     Юля  теперь  спрашивала меня только об одном, сможем ли мы вернуться на
землю.
     - Сможем, топливо есть, сможем. Только надо дождаться сигнала с земли.
     - Так ты думаешь, они знают, что мы живы?
     - Конечно.  Они  нас  видят.   Станция   летает   целехонькой,   значит
неисправности внутри ее.
     - А что за сигнал?
     - Ресурс  станции  рассчитан  на  два  года. Сюда входит питание, вода,
воздух, энергоемкость. Они уверены в нас и считают, что  мы  продержимся.  В
конце  срока  к  нам  придет позывной "Радуга", это значит, упаковывайтесь и
готовьтесь к спуску. Нас будут там ждать и искать.

     У Юли начались схватки. Я привязал ее за руки и  за  ноги  к  креслу  и
приготовился  к  приему  ребенка. Крики и вопли огласили маленькое помещение
станции. Появилась головка и застряла. Я сделал Юле сечение и помог вытащить
туловище ребенка. Тело его было покрыто слизью и кровью. Вокруг  туловища  и
шеи ребенка намотана пуповина. Я ее отсек и размотал , потом "подняв" его за
ноги  дал  шлепка.  Ребенок кашлянул потом закричал. Я отнес его за шторку в
баню и вымыл под душем, потом завернул в пеленку  и  привязал  к  стенке  за
боковой  ремень.  Ребенок  затих  и  я принялся за Юлю. Ей пришлось наложить
несколько швов и с трудом удалось  остановить  кровотечение.  Она  была  так
замучена, что заснула мгновенно.
     Воздух  был  засорен плавающими шариками воды, крови и слизи и пришлось
специальным сачком все вылавливать и протирать  стены,  приборы  и  предметы
тряпкой.
     Когда Юля проснулась, она шепотом спросила.
     - Как он?
     - Нормально. Посмотри какой гигант.
     Гигант  был широкоплеч. На маленькой головке закрытые глаза и чмокающий
рот. Он имел длинное туловище и короткие ножки и ручки.
     - Мальчишка. Шесть сто.
     Мальчишка зашевелился и ткнулся носом в грудь матери.

     Мальчику три месяца. Юлю бросает  из  крайности  в  крайность.  Она  то
переходит  на истерику и крик, то умолкает и долго сидит молчаливой. Для нее
я чудовище. По-прежнему это гора мяса, еле-еле прикрытого  в  нужных  местах
перевязанных   пеленками.   Иногда  ей  на  все  наплевать  и  она  даже  не
прикрывается.
     Мальчик   меня   поражает.   Я   по-прежнему   занимаюсь   медицинскими
исследованиями. Провожу анализы и веду журналы. Юля не позволяет дотронуться
до нее, а мальчик полностью в моих руках.
     Однажды,  Юля  спала  в  своем  углу,  я  дремал  в  кресле над рабочим
столиком, а малыш лежал  в  своей  люльке  и  вдруг  меня  что-то  толкнуло.
Приоткрываю  глаза  и...  вижу  малыша.  Он  парит  по  центру  станции. Вот
шевельнулись руки и ноги и тело  поплыло  ко  мне.  Открытые  голубые  глаза
таращатся  на  меня.  Он  подплыл к руке и я почувствовал теплоту его ручки.
Потом он потрогал мои волосы и развернувшись поплыл в сторону матери. Там он
нашел ее грудь и пристроился к ней. Юля спала.
     Насытившись, малыш опять полетел прикасаясь рукой  к  панелям,  шнурам,
потом свернув в свою люльку и утихомирился там.
     Я  был потрясен и впервые пришел к мысли, что малыш обречен... Он может
жить только в невесомости, он умрет когда  попадет  в  притяжение.  Это  уже
новый  тип  человека,  которому  не нужны ноги и необязательно сильные руки.
Поколение родившееся в невесомости не сможет посетить  другие  планеты.  Это
был жуткий вывод.

     Мальчику  почти шесть месяцев. Он развивается быстрыми темпами, гораздо
быстрей чем на земле. В невесомости он чувствует себя как рыба в воде. Часто
подлетает к иллюминатору и долго  смотрит  на  неведомый  мир,  проносящийся
перед глазами.
     Ребенок  не  плачет,  часто  смеется,  все плавает и кувыркается в этой
невесомости.
     Однажды, в обычный сеанс передачи с  земли,  послышались  встревоженные
голоса.  Они  надеялись,  что  мы  все  же слышим их. Нас предупреждали, что
станция изменила параметры  местонахождения.  Она  начала  спускаться  и  ее
орбита   может   совпасть  с  орбитами  других  спутников  земли.  Это  меня
встревожило, Юле было все равно.

     Прошло две с половиной недели и вдруг  опять  тревожное  сообщение,  мы
пересекаемся с орбитой американского спутника - шпиона.
     Нам  дали  сигнал  "Радуга".  Мы стали спешно собираться. Юля ожила. Мы
сворачивали работу станции и прикинув траекторию посадки, я  надавил  кнопки
"ПУСК".  Но пуск не произошел, поджига не было. Я без конца давил на кнопки,
но все было бесполезно. Двигатели отказали  полностью.  Я  мгновенно  взмок.
Радио  сообщило, что если мы сейчас не сойдем с орбиты, через два часа может
быть столкновение. Мы были обречены.
     Я притянул ремнями Юлю к креслу, привязал  пеленками  к  своему  животу
малыша и затянул на себе предохранительные ремни.
     В иллюминаторе показался темный шар с массой кронштейнов и антенн. Этот
шарик,  напичканный  уникальной  аппаратурой  несся на нас, вернее пересекал
курс. Я закрыл шторку иллюминатора.
     Это был не удар, это был чувствительный толчок и  наша  станция  начала
бешено вращаться. Свет мигнул, потом погас. Солнечные батареи накрылись. Они
были снесены спутником. Он только прикоснулся, раскрутив нас вокруг оси.
     Я  перегнулся и, откинув шторку, посмотрел в иллюминатор. Наша станция,
вращаясь неслась к земле. Я включил аварийное освещение, теперь свет зависел
от аккумуляторов.

     Прошли еще сутки, связь  с  землей  отсутствовала  полностью.  Я  начал
чувствовать  в  себе  неполадки.  Ребенок стал нервничать и метаться. Первые
признаки тяготения отразились на нашем состоянии.

     Когда мы вошли в атмосферу земли, свет на станции почти мерцал. Я решил
попробовать систему отстрела капсулы и нажал  две  кнопки.  Нас  тряхнуло  и
сейчас  же  вращение  прекратилось.  Мы  расстались с кораблем. На нас стали
действовать нагрузки.
     Ребенок бился у меня на животе и кричал. Когда  нагрузки  возросли,  он
затих.  Я  не думал о смерти, просто размышлял, найдут ли наши останки. Черт
знает куда мы упадем: в океан, в горы, в глухие леса. Хорошо, если сразу нас
найдут, тогда все мои мысли,  выводы  могут  пойти  на  пользу  для  будущих
полетов. Самое важное, чтоб больше они таких дурных экспериментов не делали.

     Нас дернуло опять, сработала автоматика парашютной системы. Нагрузки на
тело прекратились.   Через   некоторое   время   тряхануло  так,  что  ремни
безопасности чуть не раздавили мне грудь. Теперь станцию  трясло,  мотало  и
швыряло.   Юля  сначала  вскрикнула,  потом  затихла.  Что-то  скрежетало  и
грохотало там с наружи. И вдруг станция остановилась.
     Я пришел в себя и еле-еле сдвинув  руку,  пощупал  ребенка.  Сердце  не
билось,  он  был мертв. Все мое тело налилось тяжестью. Болели и ныли кости,
мускулы.  Голова  не  держалась  на  плечах.  Я  пересиливая   адскую   боль
отстегнулся  от ремней. Целый час пытался разгерметизировать люк и когда мне
это удалось, сдвинул его в сторону. Черная  ночь  с  мерцающими  звездами  и
прохладным воздухом, вошла в наше космическое жилище.
     - Юля, - позвал я в темноту. - Юля мы живы. Мы на земле.
     Ответом мне было молчание.
     Я  собрал все силы ноющего тела и подтянувшись выполз по грудь из люка.
Свежий ветер ударил в голову и я чуть от этого не потерял  сознание.  Где-то
рядом журчала вода.

     Когда  взошло солнце, я разглядел местность и свой корабль. Мы упали на
склон хребта и катились по нему километра два, оставляя  за  собой  глубокую
ровную  канаву  с  вывороченной  по ее бокам глыбами земли и камней. Длинные
обрывки строп и ткани болтались сзади капсулы. Это  были  остатки  парашюта,
тащившиеся  за нами. Они не позволил станции крутиться как мячик и мы удачно
скользили по хребту к реке. Это было чудо.
     В станции ожила Юля, она просила освободить  ее.  Я  опять  пересиливая
боль влез в станцию и отцепил от нее все ремни. Юля стонала, но пошевелиться
от боли не могла. Она стала ныть, чтоб я ее вытащил наружу. Юля не понимала,
что  выйти  она  не  может.  Отверстие  люка  не  позволит габаритам ее тела
очутиться снаружи. Она пленник корабля.
     Я вытолкал из люка мертвого ребенка и выпал сам.

     Мы лежали недалеко от реки. Шум двигателя моторной лодки, заставил меня
приподняться. К нам двигались люди.

     - Вы кто? - спросил бородатый мужик в брезентовой робе.
     - Космонавты.
     - Ты один?
     - Нет, там напарник.
     - А это что? Ребенок?
     - Да, он мертв.
     - Царствие ему небесное. Он что, родился там?
     Мужик поднял палец на верх.
     - Да. Где мы находимся?
     - В долине реки Иркут. В восточных Саянах.
     - У вас связь есть?
     - А как же, в поселке все есть.
     - Ты не сможешь связаться с каким-нибудь городом,  что  б  они  в  свою
очередь сообщили в Байконур о нас.
     - Почему нельзя можно. Сейчас поплыву.
     Двигатель взревел и лодка, подняв большую волну исчезла.

     Только  через  пять  часов  прибыли  искатели  из  поисковых групп. Все
удивлялись, что мы живы, что мы так поразительно приземлились.  Меня  решили
сразу вывезти самолетом в больницу. Юля осталась в корабле.

     Целый  месяц  в  больнице  я не мог придти в себя. Пытался восстановить
свою форму, занимаясь кой-какими  упражнениями,  но  все  давалось  с  диким
трудом.  У  меня  все время посетители. Приходили комиссии, доктора, друзья.
Была Лида с мужем.
     - Значит больше не будет полетов? - спросил Федор Николаевич. -  Сейчас
все говорят, это был безумный эксперимент.
     - Полет  не  должен быть. От силы тяжести ребенка разорвало внутри. Как
там Юля, вы не можете сказать?
     - В шоке. Ей тяжелей всего.  Во-первых,  ее  вытаскивали  с  автогеном.
Резали  станцию на месте, там в Саянах, чтоб достать от туда. Во-вторых, она
плохо переносит адаптацию. В-третьих, ужас от всего  произошедшего,  до  сих
пор не покидает ее.
     - Все  же  развитие  женского  тела  при  беременности,  еще  ни кем не
изучалось, - вступила в разговор Лида. - Только после  вашего  эксперимента,
этот  вопрос  встанет на повестку дня. Твои заключения о дезориентации новых
растущих клеток  в  невесомости  все  приняли  как  аксиому.  Ты...,  -  она
замялась, - не вернешься к Юле?
     - Нет.
     Они помолчали.
     - Проверить  супружескую  пару  надо только в космосе,- пробурчал Федор
Николаевич.
     - Молчи уж, - фыркнула Лида, - хотела бы я посмотреть как ты вел себя в
тех условиях, в какие они попали.
     - Наверно так же, - сказал я.
     - Нет, я так не думаю. А сама я, да только бы узнала, что ребенок умер,
с ума бы сошла.
     - Теперь рожай на земле. Эксперимент закончен.

     В мою палату влетела Нина Серьгеевна.
     - Как дела, Петя?
     - Скоро выпишусь.
     - Ну, молодец. У меня к тебе предложение. У тебя есть мысли, что делать
потом. Иди к нам работать. В нашей клинике сейчас новое направление и  очень
нужны  толковые  врачи. Будем отправлять космонавтов в длительные полеты, на
год и больше. Сейчас пока полетят мужчины. Наши эксперимент всех напугал.
     - Я еще  посмотрю,  Нина  Серьгеевна.  Вы  лучше  скажите,  исследовали
ребенка, просмотрели мои записи?
     - Да.
     - И что?
     - Ребенок  умер в начале возникновения тяготения. Это страшно, особенно
для будущего. Было решение, этот  эксперимент  повторить,  когда  технически
добьемся искусственной силы тяжести на космических кораблях.
     - Слава  богу,  но  это  будет через сто лет. Мне говорили, что вы одна
только верили, что мы живы, после обрыва связи?
     - Я была уверена в тебе Петя. Мне какое-то шестое чувство говорило, они
живы. Наверно при таких опытах  на  кораблях,  всегда  нужна  самая  сильная
личность, лидер, которая всех и успокоит и всегда восстановит порядок. Я все
же горда за тебя, Петя.
     - Спасибо, Нина Серьгеевна.
     - Главный просил, не очень-то распространяться об этом полете.
     - Да, веселого здесь мало. Я буду молчать.

     Когда  я получил возможность ходить, то пришел в палату к Юле. Огромная
незнакомая женщина лежала на койке.  Ее  лицо  распухло,  а  глаза  заплыли,
подбородок вырос еще больше. Она равнодушно смотрела на меня.
     - Юля, здравствуй.
     - Здравствуйте.
     - Это я, Петя, разве ты меня не узнаешь?
     - Узнаю,- прошелестел равнодушный голос.
     - Я хотел узнать, как ты?
     - Нормально.
     - Может тебе чего-нибудь надо?
     - Нет. Ничего не надо.
     Я для приличия посидел две минуты и ушел.

     После  посещения  Юли, я зашел в кабинет глав врача женского отделения.
Он меня встретил, как пришельца с того света.
     - Петр Михайлович, я удивляюсь, как вы выбрались из этой передряги.
     - Наверно с божьей милостью. Как она доктор, - спросил я.
     - Огромная депрессия.  Честно  говоря,  сгубили  женщину.  Когда  я  ее
отправлял в полет, это была тростинка, а сейчас... Будем лечить.
     - Долго?
     - Очень долго.
     - Ее тело войдет в форму?
     - Нет. Может будет потом лечиться. Но когда это будет неизвестно.

     Меня выписали и я поехал в город.
     На  звонок  долго  ни  кто  не  открывал.  Наконец,  дверь  скрипнула и
показалось сонное лицо Гали.
     - Галочка, здравствуй.
     - Ты, - глаза распахнулись, - ты. Живой.
     Она рванулась, уткнулась мне в шею и заплакала.
     - Чего ты стоишь, заходи.
     В квартире, пахло детской какашкой и пеленкой. Из боковой комнаты вышла
заспанная старушка.
     - Мама, Петя пришел.
     - Здравствуйте, Мария Ивановна, - представилась она.
     В комнате, в детской кроватке стоял ребенок  и  улыбаясь  во  весь  рот
смотрел на меня.
     - Это мой сын? - спросил я Галю.
     Она кивнула мне головой.
     - Здорово сынок, - я взял его на руки. - Папка пришел.
     Я посмотрел на Галю.
     - Я знала, чувствовала, что ты будешь жив. Я все время ждала тебя.
     - Ну, вот. Папка пришел домой, - закончил я фразу, обращаясь к сыну.
     - Слава  богу,  что  все  кончилось благополучно, - подвела итог Галина
мать.

     Март-Апрель 1995 г.


Евгений Кукаркин.
Фрагменты тюремной жизни



ПРОЛОГ

     Эта грымза бьется надо мной уже две  недели  и  понемногу  выковыривает
данные.
     - Так откуда у вас эти восьмидесятые микросхемы?-задает она вопрос.
     - Купил.
     - Где?
     - На рынке.
     - Лож,-беапиляционно говорит она.
     - Клянусь богом...-начал я.
     - Можете  клясться  кем  угодно,  но  на  этих  микросхемах стоит клеймо
военной приемки. Вот видите, маленькая, крошечная ракетка. Это  значит,  что
микросхемы украдены.
     - Мне такие продали.
     - А  вот  заключение  экспертизы,-кабудь-то  незамечая  моих оправданий,
говорит  следователь,-микросхемы  из  той  партии,  что  завезли   на   ваше
предприятие.
     - Значит  кто-то  у  нас на предприятии стащил, продал перекупщику, а те
случайно мне.
     - Очень сложновато. Мы опросили всех перекупщиков, они  настолько  умны,
что ни один из них еще не взял еще большой партии товара с клеймом ракеты.
     - Значит не тех опросили.
     - Пойдем  дальше.  При  взрыве  мины  14  Мая  в  супермаркете  на месте
преступления нашли вот эту микросхему.
     Грымза  выбрасывает  на  стол   из   целофанового   мешочка   обгорелую
микросхему.
     - Посмотрите,  на  ней  таже ракета и порядковые номера партии микросхем
хранящиеся у вас. А вот еще, мы нашли готовое взрывное устройство на вокзале
и тут таже микросхема.
     Она вытащила большой  сверток,  развернула  его  и  я  увидел  взрывное
устройство большой мощности.
     Это конец. И мне приходиться рассказывать ей все.

     А  началось  все  на  этом  дурацком предприятии, где я работал. Привел
как-то в мою комнату приятель Колька здоровенного мужика.
     - Саша, познакомься, это Борис. Боря узнал, что ты  делаешь  электронные
часы и попросил меня познакомить с тобой. Так Борис?
     - Да так,-забасил Борис.- Но я бы хотел с Сашей поговорить, так сказать,
тет-атет.
     - Ну вот, а сам говорил, что вместе выходить будем. Поддадим потом.
     - Ты подожди меня там, я быстро.
     Обиженный Коля уходит.
     - У  меня,  Саша  к вам деловое предложение. Я ведь за вами слежу давно,
еще когда вы работали в отделе Лисицкого, хотел с вами познакомиться.
     - Борис Николаевич умер.
     - Знаю. Хороший был мужик. Царствие ему небесное. Но мы  отклонились.  Я
бы хотел, что бы ты за большое вознаграждение сделал несколько пустячков.
     - Показывайте, что у вас.
     - Показывать  нечего, это ты мне сделаешь одну вещичку и покажешь. Нужно
сработать миниатюрное взрывное устройство.
     - ???
     - Не удивляйся. Я же знаю, что ты в электронике и в химии спец. Потому к
тебе и пришел.
     - Но ведь это опасно.
     - Конечно, но получать за каждую вещицу будешь больше  любого  министра.
Риск есть риск.
     - Нужны часовые микросхемы.
     - Достань, пошевили мозгой.
     - Хорошо, сколько сделать?
     - Дюжину.
     - Когда?
     - Завтра. Чего ты задаешь идиотские вопросы. Сделать надо быстро.

     Так  я  стал  готовить  сначала  взрывные устройства, а потом добротные
мины: миниатюрные часовые  мины,  липучки  к  металлу,  чемоданчики  большой
мощности,  посылки.  Все это изготавливалось дома, а на работе только мелкие
детали и платы. Вот тогда-то я  и  стащил  в  кладовой  цеха  эти  проклятые
микросхемы.
     В  городе  начали рваться машины, дома, а иногда просто взрывы на улице
для острастки и страха обывателей.

     Однажды Борис зашел ко мне домой.
     - Я к тебе ходить больше не буду.
     - Засыпался?
     - Нет. Мне надо стать депутатом. Сейчас время такое, расти надо. К  тебе
придет другой. Не пугайся только, это майор милиции. Мой старый знакомый.

     Майор вошел как хозяин и даже не удосужевшись поздороваться начал.
     - Мне нужна ваша помощь.
     - Посылка для вас готова.
     - Не  это,  нужно изготовить самовоспламеняющееся устройство, с датчиком
времени естественно.
     Я задумался, опять надо доставать сырье.
     - У вас какие-нибудь трудности?
     - Только с сырьем.
     - Запишите, какие компоненты вам надо, я достасну.
     Я принялся писать на грязном клочке бумаги.
     - Да еще, термитный шарик, такая штучка вам известна?
     Я киваю головой.
     - Запишите тогда компоненты для него.
     Пришлось залезть в справочники и переписать от туда  труднопроизносимые
слова.
     Майор записку засунул в карман, взял сверток и непопращавшись ушел.

     Деловым  человеком  оказался  майор,  он  привез  на  машине все, что я
просил.

     В это время Боря  активно  вел  предвыборную  програму,  иногда  убирая
взрывами ненужных конкурентов и через три месяца набрал голоса избирателей и
стал депутатом. Майор сразу получил повышение и Боря устроил его начальником
следственного  отдела,  а  я  получил  нового  связника, молодого развязного
парня, как потом оказалось,  сына  известного  писателя  и  тут  у  нас  все
сорвалось.
     Взрыв  в  супермаркете  готовил  связник,  все прошло удачно, но народу
покалечили  зазря  много.  В  городе  вспыхнули  волнения  и  под  давлением
общественности из центра приехала группа следователей, которые раскрутили по
микросхемам меня.

     - Вы  утверждаете,-говорит грымза,-что рекомендовал и помогал вам делать
взрывные устройства депутат Н...
     - Да.
     - Начальник следственного отдела подполковник Г...  и  Михаил  Северцев,
тоже были связаны с вами?
     - Да.

     Когда я подписал бумаги, я не знал, что подписываю себе смерть. Суда не
было, меня просто в наручниках перевезли в спец тюрьму.


 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *



     - Я буду откровенен. Общество вас списало, вы для него мертвы. Каждый из
вас имеет подрастрельную статью и там на воле о вас уже забыли. Вы никто. Но
государство  дает  вам  шанс  выжить,  правда  в заключе