тоже погибли при
взрыве бомбы. У них была папка,  в  которой  приведены  расчеты  взрыва.  Вы
догадываетесь, а может быть знаете, что произошла ошибка в расчете и поэтому
эта  папка  сейчас  на вес золота. Чтобы там не было в дальнейшем, но сейчас
необходимо выяснить причину катастрофы.
     - Хорошо, что я должен делать?
     - Надо приложить максимум усилий, чтобы найти эти документы.
     - Где? На полигоне, в тайге... Где?
     - Раз вы не нашли их в главном бункере, значит они где-то в тайге.
     Он с ума сошел. Это искать иголку в стоге сена.
     - Но почему вы так думаете, что они там?
     - Предыдущие группы дозиметристов  были  посланы  специально  за  этими
документами. Но, к сожалению, они не пришли.
     - Они и не могли пройти. Там, в то время, была бешеная радиоактивность.
     - Им просто не повезло.
     - Если  фон  будет  везде  такой  же  низкий,  как и сейчас, мы конечно
постараемся поискать документы.
     - Их надо найти.
     И никаких эмоций, как машина...

     Наконец все вывезено.
     Горы оружия лежат накрытые брезентом у ручья. Где-то  на  полигоне  уже
шуруют зэки, уничтожая следы самого крупного преступления века.

     Мы  идем  цепью  по  тайге,  проверяя фон. Пора заворачивать к машинам,
чтобы возвратиться в лагерь. Вдруг раздается хруст кустов,  чье-то  мычание.
Несколько дозиметристов несутся в скопление кустов. Я тоже бросаюсь туда. На
траве  катается  молодой  парень  в рваной одежде. Дозиметристы пытаются его
сдержать. Наконец его укладывают на живот  и  заворачивают  руки  на  спину.
Парню  скручивают  руки  и поднимают на ноги. Я встаю напротив него. Глаза у
парня ошалелые.
     - Проверьте фон, - требую я.
     Несколько датчиков коснулось его тела.
     - Фон завышен в четыре раза.
     Парень потенциальный кандидат в покойники.
     - Как ты очутился здесь?
     - Я..., я..., - он задыхается от страха, - я бежал...  от  туда,  -  он
махнул рукой на север.
     - С полигона?
     - Не  знаю...,  но  там  пушки...,  танки...  Дяденьки,  -  как ребенок
захныкал он, - отпустите.
     Я колеблюсь. Отдать его особисту или отправить свободного умирать.
     - Ладно, я тебя отпущу. Развяжите ему руки.
     Парень повеселел. Он отходит от нас шага на три.
     - Скажите, здесь опасно. Вон как вы одеты.
     - Опасно.
     - А я хотел содрать один такой же костюм, а там мертвяки под  ним.  Там
много ваших лежит.
     - Где это?
     - Если  вот  так  прямо  пойти,  метров  триста, а там у кедрача шалаши
стоят, в них и лежат эти костюмы.
     - Спасибо за информацию. Ты тоже, не  ходи  на  дорогу,  лучше  держись
левее ее и вправо не отклоняйся, там военный лагерь.
     - Пока ребята.
     Довольный парень исчез.
     - Пошли назад, - командую дозиметристам, - надо найти кедрач.

     Здесь  лежал  весь  взвод дозиметристов. Видно они спасались от дождя и
понастроили ветхие шалаши под густыми кронами деревьев.
     - Фон?
     - В четыре раза выше нормы.
     Видно год или два назад фон здесь был гораздо выше. Интересно, здесь ли
муж Кати.
     - Обыщите их. Найдите документы и все сюда.
     Солдаты рассыпались по лагерю, ножами коверкая  прорезиненные  костюмы,
пытаясь достать солдатские и офицерские книжки.
     - Товарищ лейтенант, - мычит противогаз, - пойдемте туда.
     Он ведет меня к дереву, под которым лежит обвислый на костях костюм.
     - Вот.
     Из   разрезанной   прорезиненной   ткани   вываливается  пачка  помятых
листочков, заполненные с двух сторон мелким машинописным текстом. Может  это
то, что все ищут. Я запихиваю их в складки своего костюма.
     - Здесь и офицерская книжка...
     Солдат   разрезает   дальше   костюм   и  вспарывает  прогнившую  ткань
гимнастерки.  Корочки,  покрытые  полиэтиленом,  вываливаются  на  землю.  Я
подбираю  их  и  раскрываю.  Лейтенант  Смирнов  выглянул  на  меня со своей
фотографии. Да, это Катин муж.

     В лагере мы только очистились и отмылись от пыли, я тут же проверил  на
дозиметре  документы.  Фон  был  чуть  повышенный,  но  незначительно. Взвод
собрался у палатки нашего врача, ожидая очередного осмотра и сдачи на анализ
крови. Но было подозрительно тихо. Я вошел в палатку. Никого.
     - Не видели врачиху? - спрашиваю часового у горы с автоматами.
     - Они ушли вон туда, - он показал вверх по ручью.
     Через метров триста я услышал женский плачь. У воды сидела распухшая от
слез Маша, рядом на коленях стояла Катя и успокаивала ее.
     - Катя...
     Она обернулась и я увидел огромный синяк под глазом.
     - Кто это тебя так?
     - Сволочь, особист. Над Машей, гад, надругался.
     Ярость обрушилась на меня. Я бросился бежать в лагерь.
     - Костя... Не надо... Костя, стой, - сзади вопила Катя.
     Но я уже был невменяем.

     Подбегаю к часовому.
     - Где у нас патроны?
     - Вон под теми чехлами.
     Вытаскиваю автомат из  кучи  и  бегу  к  ящикам.  В  верхнем  запаянные
цинковые ящички. Ножом вспарываю одну цинку и набиваю диск патронами.

     Он как всегда дремал на раскладушке.
     - А ну вставай.
     Ствол уперся ему в живот.
     - Как вы см...
     Тут  его  глаза открылись и он увидел ствол автомата. Старлей поднялся,
зловеще глядя на меня.
     - Вы за это еще поплатитесь.
     И тут я двинул его стволом в живот. Особист согнулся и приклад пришелся
ему в лицо. Он упал на стенку палатки.
     - Вставай, сволочь. Пошли.
     Его лицо обливалось кровью, но уже в глазах был страх.
     - Куда?
     - В лес.
     - Ты не имеешь право...
     Но я ему еще раз врезал прикладом.
     - Пошел.
     Особист шатаясь вышел из палатки и мы  пошли  в  лес  мимо  изумленного
часового.
     - Влево, вот сюда, - командовал я.
     Мы  вышли на Гришкину дорогу, ту самую на которой он погубил себя и еще
тринадцать человек, и пошли по ней.
     - Куда ты меня ведешь?
     - Вперед.
     Еще удар в спину.
     Прошли два километра и вот они  наши  щиты  предупреждающие,  что  зона
опасна, вход воспрещен и фон повышен до 200 мкр/ч..
     - А  теперь  иди по этой дороге. Через километров двенадцать выйдешь на
основной тракт, может машина  с  зэками  и  подберет.  Да  не  вздумай  сюда
возвращаться, не забудь у нас оружия полно.
     - Но здесь же опасно...
     - Если ты не пойдешь, я тебя пристрелю вот у этого пня.
     Он  начал  оживать,  бешено  материться  и согнувшись, пошел по дороге,
прямо в опасную зону. Я долго  стоял  и  смотрел  как  медленно  уменьшается
фигурка на бесконечно длинной дороге.

     Взвод бегло прошел осмотр, последним был я.
     - Что ты с ним сделал? - спросила Катя.
     - Выгнал. Он пошел пешком в часть.
     - Он вернется и тебя арестуют.
     - Не вернется. Я его послал через опасную зону.
     У Кати расширились глаза.
     - Что ты наделал?
     - Не  будем больше об этом. Я нашел твоего мужа. Он попал в смертельную
дозу радиации и погиб. Я даже догадываюсь, почему он полез туда.
     - Почему?
     - Он получил приказ точно от  такого  же  особиста,  достать  некоторые
документы в штабе мертвой дивизии. Он их достал и не дошел до лагеря.
     - Не может быть. Где эти документы?
     Я протянул ей пачку листков и офицерскую книжку.
     - Боже. Сеня.
     Она заплакала, а я вышел из палатки.

     Неделю  не  слышно  ничего  про  особиста  и даже связываясь со штабом,
намека не было о его существовании.
     Мы с Катей не разговариваем.

     Но вот опять прилетел вертолет. Начальник штаба опять у меня в гостях.
     - Все, свертываем работу, - сразу же объявил он, входя в палатку.
     - Мы не прошли еще весь район тайги, указанный командиром части.
     - И не надо. Идет непогода и синоптики предполагают, что это  будет  до
зимы.
     - А как же оружие?
     - Вот за этим я и приехал.
     - Округ  выделил нам 100 машин, но придут они дня через четыре, пока не
будет организован пункт дезактивации на той стороне опасной зоны.  Дорога-то
пока одна и идет к вам через зону.
     - Но   что   бы  не  погубить  людей,  здесь  надо  тоже  проводить  их
дезактивацию.
     Подполковник кивает головой.
     - Надо и так же надо проверять прибывших людей на медицинском контроле.
     - К вам особист пришел?
     Начштаба тянет и барабанит пальцами по столу.
     - Что здесь произошло?
     - Он изнасиловал Машу.
     - Так. И ты его погнал через зону к нам. По моему ты  дурак.  Лучше  бы
прибил  в  тайге  и списали бы его, как схватившего дозу. Теперь расхлебывай
кашу. Весь округ всполошен, особист нагнал  на  наших  придурков  страха.  У
этого  идиота,  это  он  имел  в виду тебя, горы оружия, даже арестовать его
опасно. Некоторые, особенно нервные, поднимали вопрос о том, что  необходимо
разбомбить лагерь с воздуха.
     - Мы нашли в тайге группу мертвых дозиметристов, среди них Катин муж. -
сменил тему я.
     - Ну и что?
     - При нем нашли документы под грифом "Z".
     - Где они? - всполошился начштаба.
     - Их  очень  хотел  видеть  особист,  -  делаю  вид, что не замечаю его
вопроса. - Мне кажется, по его вине погибали все дозиметристы в  тайге.  Это
по его приказу, они лезли в пекло и погибали.
     Начштаба  молчит.  Он  барабанит  пальцами по столу и смотрит на ржавое
пятно на стенке палатки.
     - Так где документы?
     - И потом, - продолжаю я, - эта скотина изнасиловала девушку.
     У нас пауза. Подполковник изучает меня, потом поднимается.
     - Я пойду на радио станцию, - наконец, решил он.
     Прошло пол часа, начштаба возвращается.
     - Округ, просит тебя чтобы ты  отдал  документы.  Слышишь,  просит.  Не
приказывает.
     - А дальше что?
     - Ничего.  Особист  умер  и  прокурор  закрыл  дело, в связи со смертью
заявителя.
     - Документы у Кати. С офицерской книжкой мужа, я отдал их ей.
     Подполковник срывается и убегает. Мне становиться тоскливо.

     Через два часа вертолет уносит начштаба в часть.

     Прибыли машины, начинается их мойка и обследование  шоферов.  В  лагере
приподнятое  настроение,  все  догадываются,  что в тайгу больше не пойдем и
поэтому весело помогают загружать машины оружием. Я назначаю охрану  колонны
в  основном из Гришкиных солдат и все свободные от службы ребята помогают им
натянуть костюмы химзащиты.

     Все. Началась эвакуация лагеря.

     Я слышу у палатки ее голос.
     - Можно к тебе войти.
     - Проходи, Катя.
     Она садиться на Гришкину раскладушку и  мы...  молчим.  Проходит  минут
десять.
     - Я поняла, что мы возвращаемся домой?
     - Как кончим вывоз оружия, так сразу в часть. Больше в тайгу не пойдем.
     - Когда примерно?
     - Еще одна поездка машин. Они прибудут сюда через пять дней.
     - В  следующем  году  фон  в  тайге  уменьшиться, а может быть и совсем
пропадет. Вернуться звери и птицы. У людей короткая память. Они придут  сюда
и  никто  даже  не  положит  цветка на рубеж, где просто так погибло столько
людей.  Я  представляю  сколько  матерей  получило  из  военкоматов  краткие
похоронки,  где  будет  только  одна фраза: "Погиб при исполнении служебного
долга" и ни тела сына, мужа, ни где похоронен, ни слова.
     - Ты права. Это коснулось тебя, меня, других, но смерть  не  кончилась.
Она  еще  сегодня торжествует. Тысячи зэков трудятся без защитных костюмов и
противогазов на рубеже и все они покойники.
     - Господи. Кто же во всем виноват?
     - Система. Та система в  которой  мы  живем.  Где  человеческая  жизнь-
копейка.
     Мы опять молчим.
     - Ты  извини  меня.  Книжка  мужа напомнила о прошедшем и я не могла от
этого прошлого оторваться. Поэтому, не могла подойти к тебе.
     - Все правильно, Катя.
     В это время за стенкой палатки раздался голос.
     - Катя, ты здесь?
     - Входи, Маша.
     Она входит и мнется у входа.
     - Мне не хочется одной оставаться в палатке. Можно я посижу у вас.
     - Иди садись сюда, ко мне поближе, - говорит Катя.
     Она обнимает девушку.
     - Скоро мы возвратимся в часть. Этот проклятый ад кончился.
     - А этот... там не будет? - спрашивает Маша.
     Я понял про кого она говорит.
     - Он схватил дозу и умер.
     Она вздрагивает и прячет голову у Маши на плече.

     Через два дня  на  лагерь  случайно  нарвалась  группа  зэков.  Часовые
пригнали  их  к  моей  палатке.  Четверо измученных, обросших мужиков угрюмо
смотрели на меня.
     - С рубежа?
     Они молчали.
     - Там много осталось...?
     - День и ночь жжем, - вдруг ответил один из них.
     - А деревеньку сожгли?
     - Сожгли.
     - Эй, дайте им жратвы и пусть убираются на все четыре стороны.
     Они ожили.
     - У вас лекарств нет?
     - Кто-нибудь поранен?
     - Нет, только чего-то Ваньке, да Шалому плоховато, все шатает их.
     - Катя, дай им аспирин.
     Довольные зэки исчезают.
     - Хоть и осужденные, а мне жалко их, - говорит Катя.
     - Всех жалко.

     Наконец последнее оружие погружено на машины и мы  вызываем  вертолеты.
Лагерь  гудит. Сворачиваются палатки, пакуются вещи. Вертолеты прилетают под
вечер и мы , закинув шмотки, улетаем. Прощай ад.

     Командир части поздравил с окончанием работ.
     - На вас, товарищ лейтенант, пришел  вызов.  Вам  надлежит  явиться  на
новое место службы.
     - И куда меня теперь?
     - В   Саяны.   Там   авария   в  бактериологическом  центре.  Требуются
специалисты.
     Похоже, для меня ад еще продолжается.

     В гостинице-казарме все по старому. В комнатке, где мы  разместились  с
Гришкой, даже сохранился его чемодан.
     Скрипнула дверь. Появилась улыбающаяся Клава.
     - Костенька, с прибытием.
     Она вытягивает губы и целует меня.
     - Наконец-то  вернулся...  Я  все  боялась, а вдруг как Гришка. Его так
жалко. Хороший был парень.
     Теперь она виснет на мне.
     - Клава, я уезжаю. Ты меня извини, но мне надо привести себя в  порядок
и отдохнуть. Завтра за мной придет машина.
     - Как уезжаешь?
     Она отстранилась и ошарашено смотрит на меня.
     - Так. Отправляют на новый горящий объект.
     - А как же я?
     - Ты остаешься здесь.
     Она смотрит на меня и предательская слезинка бежит по щеке. Потом Клава
разворачивается и вылетает из комнаты. Я прямо в сапогах падаю на койку.

     Кто-то  осторожно  проводит  пальцами по моему лицу. За окном темно и в
комнате ничего не видно.
     - Кто здесь?
     - Тише, это я, Катя.
     - Катя?
     Я нащупываю ее голову и притягиваю к себе. Катины губы чуть горьковатые
и пахнут миндалем.
     - Я узнала, что тебя убирают от сюда и пришла...
     - Правильно сделала. Я хотел тебе предложить поехать со мной, но...  Но
потом  подумал, сможешь ли ты перенести новый ад. Там, куда меня направляют,
еще хуже.
     - По-моему я стала более закаленная, хотя  привыкнуть  к  этим  смертям
никогда наверно не смогу. Стареть здесь одна не хочу, я поеду с тобой. Может
нас бог и сбережет.
     Она целует меня и прижимается крепко-крепко.
     - Завтра  я  с  утра  иду  к  начштаба.  Он  мужик хороший, наверно мне
поможет. Мы с тобой уедем вдвоем.

     На кладбище при части,  стоят  рядами  красные  пирамидки  со  звездами
наверху. Их здесь тысячи. Лида приводит нас с Катей на могилу Гришки.
     - Вот здесь его похоронили.
     Холмик  завален  цветами  и  венками.  Катя  кладет рядом букет полевых
цветов.
     - За ним присматривают девочки, - по  щеке  Лиды  плывет  предательская
слеза. - До чего же был парень веселый, общительный.
     - Да,  уж  очень  веселый.  Из-за  этой  веселости,  нас загнали сюда и
сделали уборщиками ада.
     - Пусть земля ему будет пухом, - говорит Катя.
     - Пусть...

     Нас никто, кроме Маши, не провожал.
     - Катенька, возьми меня с собой, - стонет она.
     - Если на новом месте, мы приживемся, я обещаю тебе прислать вызов.
     Она обняла Машу.
     - Держись. Я уверена, все у нас будет хорошо.


Евгений Кукаркин.
Метод беззакония



 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

ЗЕЛЕНЫЙ ПОЯС СТРАЖИ



     Полковник милиции прихлебывал чай и с усмешкой глядел на меня.
     - Так значит, хочешь уехать из города?
     - Да.
     - Ну-ну.
     Одной рукой он взял бумагу из папки.
     - Пограничные войска,- это хорошо. И где служил?
     - В Забайкальске.
     - Хочешь в стражи порядка?
     - А это что такое?
     Он усмехнулся.
     - Охрана наших лесов.
     - Лесником что-ли?
     - Нет. Гораздо больше. Очищать леса от плохих людей.
     В  принципе  мне было все равно. Так хотелось убраться из этого города,
что я готов уехать хоть на край света. И все это Валька. Я пришел из  армии,
а она двух месяцев не дождалась. Выскочила за муж за Кольку-барахольщика, за
этого  бандюгу.  Я  как узнал об этом, сразу поступил работать в милицию. Но
жизнь в городе все равно противна. Тем более, что кроме  пьяниц  задерживать
некого,  а такие мерзавцы как Колька с милицией большие друзья. Сам капитан,
мой начальник, с Колькой в открытую в буфете  водку  дуют.  Вот  и  подал  я
рапорт с просьбой перевести меня в другое место для продолжения службы.
     - Хорошо, я согласен.
     - Вот это дело. Завтра сдавай дела и получай командировочные.

     Василий гигант, настоящий русский богатырь. Его руки на баранке машины,
почти закрывают весь руль.
     - Значит пополнение к нам.
     Мы  едем в газике по лесной дороге уже третий час. Меня мотает, бросает
то влево, то в право, а Василий как вкопанный, чуть качается.
     - Да.
     - Это дело. К нам уже лет  пять  пополнения  не  приходило.  Лешка  был
последний, так года три его как нет.
     - Погиб?
     - Не знаю. Ушел в тайгу и не вернулся.
     Газик перебирается через ручей. Нас еще больше трясет. Мы молчим.
     - По лесам-то как ходишь?
     - То есть...?
     - Ну, как ориентируешься. Север от Запада отличишь?
     - Это я разбираюсь.
     - Невеста или жена есть?
     - Нет.
     - Это хорошо. У нас в поселке баб полно, а женихов раз-два и обчелся.
     Машину  опять  качнуло,  мы  переезжали  большой сук, брошенный поперек
дороги, и я чуть не ударился головой о стекло.
     - А что делают стражи порядка?
     - Тебе что, ничего не говорили?
     - Нет.
     - Охраняют тайгу от зэков.
     - Не понял.
     - Туда дальше  к  Северу,  в  тайге,  несколько  лагерей  и  тюрем  для
заключенных.  Вот эти доходяги удирают и идут, как ты думаешь, куда? Конечно
на Юг, на шоссе и железные дороги. Испокон веков пояс поселков  и  деревень,
растянутых перед дорогами, занимался ловлей беглецов. Поэтому, еще при царе,
государство  взяло  их  под  свою  опеку  и  создало  из жителей этого пояса
специальные отряды, стражи порядка.
     - И много ловите?
     - Почти всех. Редко кто  уходит.  Летом  особенно  очень  много.  Зимой
практически никто не бежит.
     - Василий,  ты сказал, что жителей набирают в стражники, а почему к вам
посылают пополнение?
     - Молодежь не хочет служить. Кто удирает в города, кто куда. Народу все
в поселке меньше и меньше. Вот и присылают таких как ты. Вот зараза.
     - Ты чего?
     - Сохатый прошел. Вон за тем поворотом. Скоро поселок.
     Лес вдруг расступился и  мы  очутились  перед  зелеными  полями.  Вдали
стояли дома, окруженные небольшими группами деревьев.
     - Вот  и  приехали.  Сейчас подъедем к старшине. Там решим, что с тобой
делать.

     Седой усатый старик ощупывал меня взглядом.
     - Откуда родом?
     - Из Иркутска.
     - Добре. Василий, возьми его к себе в подпаски.
     - А куда Жорку денем?
     - Жорку пора выпускать самостоятельно. А этого учить надо.
     - Как скажешь, Кузьма Петрович.
     - Вот и сказал.  Возьми  к  себе  в  дом  на  столованье  и  начинай  с
завтрашнего дня.
     - Что, сигнал поступил?
     Старик кивнул головой.
     - Откуда бежали и сколько.
     - Двое из седьмого.
     - У этого, засранца, все время удирают.
     - А тебе-то что? Твое дело работать. Взять их должон.
     - Хорошо, Петрович, завтра по утре