Мы отходим от толпы и Максимов предлагает.
     - Если мы здесь застрянем, то тоже выпьем свою воду и будем зависеть от
продажной администрации, поэтому выход только один, вперед до Чарджоу.
     - А как же уголь? Людям варить пищу, подогревать еду не на чем.
     - Придется  перейти  на  сухие пайки. Я все объясню людям. А пока, ты у
нас являешься специалистом по переговорам, иди поторгуйся  с  мафией,  пусть
дают тепловоз сегодня. Деньги еще есть. Давай иди.
     - А где они хоть находятся?
     - Парни с соседнего эшелона говорили, улица Ленина 4.

     Я возвращаюсь к своему вагону и запрыгиваю внутрь.
     - Ну что? - тревожно спрашивает Ольга.
     - Возьми  мое  оружие,  - я вытаскиваю пистолет, - я иду на переговоры.
Если на тебя нападут- стреляй.
     - Откуда у тебя оружие?
     - Это именное. Ты стрелять-то умеешь?
     - Умею.
     - Тогда сиди здесь.

     У входа в одноэтажный домик стоял полураздетый амбал.
     - Оружие есть? - спросил он по-туркменски.
     - Нет.
     - Проходи.
     В комнате пять человек. Развалившийся молодой в кресле, видно  главарь,
и четверо в разнообразных позах на полу.
     - Зачем пришел? - по русски спросил молодой.
     - Нам нужно выехать до Чарджоу, - сказал я по-туркменски.
     - Скажи пожалуйста, им нужно выехать, а платить кто будет?
     - Нам нужно выехать сегодня и ты должен помочь достать тепловоз.
     От этого нахальства молодой подпрыгнул.
     - Я должен?
     - Ты  знаешь от куда мы? Мы из Сандыкачи. Может ты не слыхал о событиях
в Сандыкачи?
     - Слыхал. Ну и что?
     - То что люди доведены до предела и  если  тепловоза  не  будет,  мы  с
оружием  выйдем  в  город и устроим то, что сделали у себя. Это обстрелянные
русские с ранеными и озверевшие окончательно.
     Один из туркмен, что валялся на полу, вдруг сказал.
     - Я его знаю, это бывший русский офицер  ОМОНовец,  который  пристрелил
Ибрагима.  Помнишь  малого, который был здесь и договаривался о своем пироге
добычи и устроил всю бузу. Его и вот этого еще по телеку показывали.
     - Так вот какой подарочек к нам пришел.
     Молодой вытащил пистолет и упер его мне в шею.
     - Не балуй.
     Я резко вильнул головой и перехватил руку.
     - Мы за проезд заплатим пять миллионов и тихо уезжаем, а ты  сейчас  же
позвонишь и поможешь с тепловозом.
     Молодой злобно смотрел на меня.
     - Да я тебя...
     - Дай ему тепловоз, - раздался голос сбоку.
     Одна из фигур зашевелилась и из угла поднялся бритый амбал. Он небрежно
сбросил молодого с кресла и сел в него.
     - Хотите  кровавых  событий,  - бросил он фразу молодому. - Я знаю, что
произошло в Сандыкачи и знаю, какой неспокойный эшелон к нам  прибыл.  Пусть
отваливают.  Пять  миллионов  мы возьмем. Согласен? - теперь он обратился ко
мне.
     - Нет.
     - Что еще?
     Бритоголовый с недоумением смотрел на меня.
     - У нас раненые (я все чаще стал напирать на это слово, хотя в  эшелоне
их было семь человек), дети и нам нужна вода и уголь.
     - Ну я вам здесь ни чем помочь не могу. Это не в моей компетенции.
     Он сказал последнее слово по русски и хмыкнул при этом.
     - Я  не  хочу  гоняться  по  начальникам, которые ничего не решают. Мне
нужно убраться от сюда, к чертовой матери и  знаю  одно,  раз  ты  обладаешь
правом отпускать эшелоны, то ты можешь и все...
     Он с усмешкой смотрит на меня.
     - Представь,  -  продолжаю  я, - что у тебя в доме ни капли воды, да ты
головы оторвешь домочадцам и всем друзьям, но воду получишь. Ведь так?
     - До чего ты нудный. Но я не  кровожадный  и  за  то  что  ты  со  мной
говоришь смело и по-туркменски, две цистерны тебе привезут и катись.
     При этом он почему-то захохотал.
     - Деньги у тебя будут через полчаса.
     Я грохнул со злостью ногой по двери.

     Максимов опять схватился за голову.
     - Коля, но зачем пугать их. У нас нет оружия, ни отрядов и мы привязаны
к своему эшелону.
     - Зато  за нами движется слава Сандыкачи. Давайте деньги, я пошел. Если
придут цистерны, сначала проверьте, что за вода, потом раздавайте.

     Парни ждали меня. Они пересчитали деньги.
     - Давай, ОМОНовец,  дуй  на  станцию,  принимай  тепловоз.  Он  уже  на
подходе. Там наши и все начальство уже в курсе дела.
     - А цистерны?
     - До чего ты нудный. Сейчас подойдут.
     Я поплелся на станцию.

     Тепловоз  действительно  стоял во главе состава. Максимов встретил меня
расстроенный.
     - Коля цистерны пришли, только бензиновые.
     - Они что, бензин привезли?
     - Нет. Они в бензиновые цистерны воду привезли.
     - Вот сволочи. Что же делать?
     - Едем. Здесь сидеть больше нельзя.  Может  в  Байрам-  Али  что-нибудь
достанем.
     - Поехали. Черт с ними.
     Под  завистливые  взгляды  и  прощальные  окрики соседей мы тронулись в
путь.

     В Байрам- Али дикая жара. Мы на перегоне  под  палящим  солнцем.  Людей
никого не видно. Несколько человек соскочив с вагонов понеслись к колонкам и
вскоре кличь "вода", пронесся по эшелону. Воду заливали куда могли, в бачки,
миски,  бутылки...  Я  заполнил  тоже  бачки и притащил Ольге. Только присел
отдохнуть, как перед дверями возник Максимов.
     - Коля, этот гад, требует пол миллиона...
     - Кто?
     - Начальник станции. Он говорит воду взяли, а кто платить  будет.  Пока
не расплатимся, он эшелон не пропустит.
     На меня напала дикая тоска. Да когда же это кончиться.
     - Слушай,  Максимов,  мое терпенье лопнуло. С ними надо говорить только
кулаком.. Ружья еще у мужиков есть?
     Максимов всплеснул руками.
     - Так нельзя.
     - А им можно? - слышу голос сверху.
     Ольга стояла на площадке вагона и с яростью говорила.
     - Мы не доедем до  России  пока  они  нас  не  разорят  и  не  разденут
полностью. Здесь дай, там дай. У вас что бездонная касса?
     - Нет.
     - А  раз  нет,  то Коля прав, нужен отпор. Еще один раз дать по морде и
будет спокойнее.
     - Еще один отпор и опять кровь...
     - Тогда сдохнем без крови здесь.
     Максимов обижен.
     - Делай, Коля, как хочешь.
     - Так оружие есть?
     - Должны быть еще с того раза. Комиссия  разрешила  оставить  охотничьи
ружья.
     - Тогда мне нужны эти ребята.
     - Ладно.  Я  пойду поговорю с ними и постараюсь, что бы они были у тебя
через пол часа.

     Это были серьезные мужики. Они угрюмо смотрели на меня.
     - Ребята, обстановка такова, что либо мы сдохнем здесь в пустыне,  либо
пробьемся  к  своим.  Туркмены  зарвались,  они  берут  за  все  и теперь мы
потратившись, до России точно не доедем. Выход один,  еще  раз  дать  им  по
морде.
     Один из парней возразил мне.
     - Как  бы  они  нам  не дали. У нас семьи. Ради жизни наших детей мы не
можем осложнять обстановку.
     - Вы тупые, или нет, кажется я ясно сказал, что  мы  здесь  сдохнем:  и
дети сдохнут и вы сдохните.
     Мужики молчат.
     - Хорошо.  Отдайте мне ваши ружья с патронами. Я организую отряд и буду
защищать эшелон с ним. Когда приедем в Россию, ружья отдам.
     Ружья отдать  никто  не  хотел  и  все  согласились,  что  эшелон  надо
охранять, они теперь будут наготове и по моей команде будем отбиваться.

     После  этого,  я  пошел к начальнику станции. Ну почему, все начальники
такие толстые и пухлые. Этот  тоже,  развалился  голышом  у  стола,  включил
вентилятор   и   кайфует  со  стаканом  холодного  чая.  Я  приветствую  его
по-туркменски, он чуть не давиться чаем от неожиданности.
     - Чего надобно?
     - Нужно срочно отправить эшелон в Чарджоу.
     - Я уже говорил вашему начальнику, что надо делать.
     - Теперь я начальник и послушай меня. Там в  эшелоне  умирают  от  жары
раненые  и  дети и если ты сейчас не отправишь эшелон я затолкаю тебя в один
из вагонов, привяжу и не дам воды до русской границы.
     - Да кто ты такой? Я...
     Тут он увидел пистолет и замолчал.
     - Мы только что вырвались из кровавой драки в своем городе и теперь нам
все равно...
     - Хорошо, хорошо. Я отправлю эшелон.
     - Пошли.
     Начальник торопливо одевает китель, фуражку и под моим конвоем  идем  к
тепловозу.
     - Все в порядке, - кричит начальник, высунувшемуся машинисту. - Трогай,
37 БИС я придержу на двадцать минут.
     Тот кивает и противный сигнал отправки пронесся над вагонами.
     - Прощай, начальник.
     - Шайтан, тебя еще прикончат...
     Я добегаю до своего вагона и вскакиваю в него. Мы тронулись.

     Бесконечные  пески  окружают  нас.  Я  решил  посмотреть,  что у меня в
чемоданчике,  который  прислал  в  дорогу  "друг"  Максимова.  Сверху  лежит
огромная  пачка  документов.  Здесь  таможенные  декларации и сопровождающие
документы, для границ трех государств. Что  мы  только  не  везем:  картины,
посуду, хрусталь...
     Ольга  сидит  напротив  и  тоже  рассматривает  бумаги,  потом начинает
ругаться.
     - Они же, мерзавцы, меня подставили.
     - Ты мне можешь сказать в чем дело?
     - В декларации указано имущество музеев, но они по мимо этого  еще  мне
подсунули добро хранилищ банков и ни одного акта о наличии...
     - Что же мы еще везем?
     - Полторы  тонны  золота в слитках и наличности на несколько миллиардов
рублей.
     Я обалдело уставился на нее.
     - Неужели это все здесь?
     - Все под нарами, вон там в конце вагона под барахлом.
     - Кто же тогда ты? С кем я еду?
     - Я служащая банка в Кушке и действительно послана сопровождать груз.
     - А где же сопроводительные документы на золото и деньги? Даже если  мы
провезем это все, у нас ни один банк в России не сможет без них все принять.
Это же не частная лавочка.
     - Откуда я знаю. Мне сказали все будет, все в чемоданчике.
     - Ничего не понимаю. Как ты с таким грузом оказалась в Сандыкачи?
     - Очень просто, вагон под охраной довезли до Сандыкачи, а потом поняли,
что через  Туркмению и несколько границ такой груз легально не провезти. Для
безопасности решили подсоединить его к эшелону беженцев. Так я  и  ты  стали
беженцами.
     - Теперь  понятно  почему  он не вписан в декларацию. По-моему, в нашем
эшелоне такой груз провезти через столько границ невозможно...
     - После раздела Союза, - перебила меня  Ольга,  -  Туркмены,  наверняка
считают золото своим и не позволили бы его увезти. Вот наши и пошли на такую
крайность.  Золото  всех  банков  юга  и  денежный  резерв  решили отправить
поездом. Они считают сейчас это самым безопасным путем.
     Вот это да и какой идиот это только придумал. Посчитал, что если  будут
грабить,  то  вот оно музейное имущество, а то что под нарами лежит... авось
не тронут.
     - Здесь еще указаны столы, шкафы, диваны..., какая-то одежда...
     - Это все наше имущество с мамой.
     Я скидываю документы и вижу на дне чемоданчика, уложенные пачки денег.
     - Боже мой. Сколько здесь?
     - Не считай. Здесь  сто  миллионов.  Сама  укладывала.  Это  специально
выделено банком, чтобы откупиться.
     Ну  и  попал  я  в переделку. Поезд стал замедлять ход, загудел и вдруг
донесся звук выстрела.
     - Ложись.
     Я швырнул Ольгу и чемоданчик от двери,  выхватил  пистолет  и  выглянул
наружу.  Несколько автомобилей стояли у переезда. Толпа вооруженных молодцов
полукругом  охватила  приближающийся  эшелон.  Я  выпрыгиваю   из   медленно
движущегося  поезда  и  машу  руками.  Для  того,  что бы привлечь внимание-
стреляю в воздух. Меня поняли и еще  десять  фигур  с  ружьями  высыпали  на
насыпь. Со мной оказался парень с дробовиком.
     - Что делать?
     - Бери человек пять и на крыши вагонов, от туда бей на поражение.
     - Ага.
     Несколько  человек  заскакивают  на  буфера  вагонов и ползут на крышу.
Поезд встал. Я собираю остатки команды.
     - Вы не давайте им приблизиться к вагонам, сверху нас прикроют.  Быстро
рассредоточились.
     Люди повалились в песок.
     - Огонь!
     Начинается  беспорядочная  стрельба.  Бандиты  тоже  рассредоточились и
поливают нас из автоматов. Горячий песок жжет кожу и скрипит в зубах. Кто-то
из моих "бойцов" вскрикнул. Я подпрыгиваю к лежащему мужику.  Пуля  перебила
ключицу и он скрипит от боли. Я беру его двустволку и ловлю на мушку первого
нахала,  он  стоит во весь рост и от пуза поливает нас из автомата. Выстрел.
Бандита отбрасывает на капот машины и он валиться  на  песок.  Еще  выстрел.
Другой  типчик  согнулся  и  долго-долго  качается  на дороге, пока земля не
притянула  его.  Мои  ребята  сверху,  неплохо  стреляют  и  по  нервозности
противника, я понял, что они не ожидали отпора.
     - Дай патроны, - ору раненому.
     - Их у меня только... три... осталось, - стонет он.
     - Давай.
     Он   разжимает   руку   и   на  песок  падает  три  патрона.  Я  спешно
перезаряжаюсь. Еще один затих за капотом машины. Тут не выдерживают нервы  у
каких-то двоих бандитов и первый автомобиль мчится в пустыню. Остальные тоже
последовали  их  примеру,  прыгают  в машины и удирают, оставляя неподвижные
тела на песке.
     - Здесь надо перевязать раненого,  -  кричу  в  вагоны,  -  кто-нибудь,
помогите.
     Две  девчушки,  приоткрыв  дверь соседнего вагона, спрыгнули на песок и
помчались ко мне. Я бегу к тепловозу. На перекрестке дороги, в крови,  лежат
человек  семь. Я подхожу к первому попавшемуся и вырываю из его рук автомат,
потом переворачиваю его и выдираю из карманов три рожка с  патронами.  Рядом
тоже копошатся ребята, собирая оружие.
     - По местам, - кричу им.
     Они побежали к своим вагонам. Я вижу, как заталкивает несколько человек
раненого в вагон и подхожу к тепловозу.
     - Эй, - из кабинки выглянула чумазая голова, - поедем дальше?
     Голова  закивала.  Противно  заныл  гудок.  Состав  тронулся.  На  ходу
забрасываю оружие в вагон и прыгаю сам. Ольга мне помогает.
     - Скорей бы все кончилось, - стонет она.

     В Чарджоу наш состав ставят на отдельную ветку и окружают милицией. Они
явно бояться  приблизиться  к  нам  и  прячутся  за  соседними  вагонами   и
строениями. Появляется один храбрец, это бравый полковник.
     - Старшего можно на переговоры, - кричит он.
     Я соскакиваю и подхожу к нему.
     - Вы старший?
     - Я отвечаю за охрану эшелона.
     - Сдайте оружие.
     - Пойдемте со мной.
     - Зачем?
     - Я вам покажу кое-что.
     Он нехотя идет со мной. Я подвожу его к вагону.
     - Вот  здесь  раненый  в  Сандыкачи,  когда  националисты  пытались там
вырезать всех русских, - мы идем дальше, - здесь тоже раненый, там  тоже,  а
вот  здесь  раненый вчера, когда бандиты пытались ограбить эшелон. Там еще и
еще. И ранены они, защищая женщин, детей и стариков, свои семьи. В Сандыкачи
мы потеряли семь человек, неужели вы  хотите  продолжить  список  жертв.  Мы
отбивались   от  бандитов  охотничьими  ружьями,  которые  законно  являются
принадлежностью хозяев.
     Полковник молчит. Он заскакивает в вагон, я остался на земле. Там  идут
бурные разговоры с озлобленной русской семьей. Ко мне подходит Максимов.
     - Ну как?
     - Пока уговариваю.
     Выскакивает полковник и бросает мне фразу, не глядя в лицо.
     - Сдайте только автоматы, ружья можете оставить себе.
     - Спасибо, полковник.
     Он взглянул на меня, как на сумасшедшего и пошел к своим.

     Оказывается  машинист  тепловоза  сообщил  по  рации  о  ЧП на дороге в
Чарджоу, поэтому администрация так нервозно отреагировала на наше появление.
Через два часа мы сдали оружие и милиция ушла. Мы вызвали  скорую  помощь  и
под  плачь  родственников,  раненого пришлось отправить в больницу. На нашей
стоянке забурлил народ,  появились  торговцы  и  торговки.  Чарджоу  это  не
Сандыкачи.  Нам здесь поторопились выдать уголь, заправили водой и побыстрей
вытолкнули мятежный эшелон в пустыню. Мы даже  не  платили  мафии  очередной
мзды.

     У границы с Узбекистаном в Газ-Ачане стоят еще два таких же эшелона. Мы
встали рядом с ними и сразу же стали узнавать последние новости.
     - Давно стоите?
     - Нет. Второй день.
     - Что так сложно?
     - Туркменские пограничники мзду собирают.
     - И много?
     - По пятьдесят тысяч с головы, не различая младенец или нет.
     - Тогда чего стоите так долго?
     - Посмотрите  вон  туда. Видите склады. Это многие беженцы уже не имеют
денег и вынуждены  почти  за  бесценок  торговать  своим  барахлом,  что  бы
выбраться  отсюда.  Вот из-за этого и стоим. Скупщики из Ургенча приезжают в
основном по четвергам и вторникам.
     - Но мы же еще раз вернемся в Туркмению? Неужели и там так же?
     - Говорят, так...
     В этот же день вдоль нашего эшелона двигался жирный прапорщик  с  двумя
солдатами.
     - Сколько вас? - спросил он, записывая в блокнот номер вагона.
     - Трое.
     - Ага. Налог нужно платить, 150 тысяч.
     - Вот возьми.
     Я протягиваю деньги. Он пересчитывает их мокрыми от жары пальцами.
     - Что-нибудь запрещенное, оружие, золото провозите?
     - Нет, ничего не везем. У нас есть декларация на все имущество.
     Прапорщик кивает головой.
     - Все, пошли дальше, - кивает своим головой.
     - А квитанцию?
     - Какую  квитанцию.  Я отметил вагон и хватит. Москали проклятые, еще и
требовать, что-то хотят.
     Я пытался ему ответить, но тут Ольгина рука опустилась мне на  плечо  и
ногти впились в кожу. Прапорщик с солдатами, ворча идет к следующему вагону.
     - Успокойся, - говорит Ольга.

     Мы  оказались  не так ограблены как соседи, и кроме того Максимов, имея
крохи общественных денег уплатил кое за кого. Нам дали  добро  на  проезд  в
Узбекистан.
     - Еще одна такая граница и мы в жопе, - злится Максимов.
     - У  нас еще их три. Опять в Туркмению, потом опять в Узбекистан, а там
Казахстан и Россия.
     - И это раньше была могучий Советский Союз. Все братья, друзья. А  этих
друзей  только  шибанула  бацилла  национализма,  так  мы сразу стали низшим
сортом и теперь они издеваются над нами как хотят.  Самое  поганое,  я  тебе
скажу  по  секрету,  по нашим данным, родным русским до нас нет дела. Москва
морду воротит, как только возникает  вопрос  о  беженцах.  Миллионы  русских
возвращаются в Россию, а ждет-то то их... шиш. Там мы никому не будем нужны.
     - Ты не прав, Не может Россия бросить своих.
     - Эх,  Коля,  Коля.  Я уже старый мужик и возвращаюсь в Россию нищим, а
нищим сейчас там делать нечего...
     Загудел тепловоз. Мы разбежались по своим вагонам.

     Ургенч встретил солнечным утром. Ни кто не  требовал  с  нас  плату  за
воду,  уголь  валялся горами и мы спокойно воровали его мешками и корзинами.
Какие-то личности обходили вагоны.
     - Эй, - в дверь просунулась хитренькая, маленькая головка в  тюбетейке,
- золото,  серьги  камни  есть.  Я  покупаю,  хорошие  дам  деньги.  Хочешь,
продуктами оплачу.
     - Ничего нет, - отвечает Ольга.
     - А это что? - рука тыкает в оголившуюся картину.
     Ольгина мама нечаянно сдернула  покрывало,  когда  поднималась  с  нар,
чтобы заглянуть, кто пришел.
     - Это не продается.
     - Дай посмотрю, много денег дам, если стоящая вещь.
     - Я сказала, не продается.
     Но нахал уже лез в вагон.
     - Дай взглянуть только.
     Тут я не выдержал и поднялся с нар.
     - А ну катись от сюда.
     - Да я только...
     От легкого толчка он выкатился из вагона.
     - Ну погоди, гяур, проклятый. Мы тебе сейчас покажем.
     Он побежал вдоль вагонов.
     - Началось,  -  Ольгино  лицо тоскливо сморщилось. - Сейчас сюда придет
орава...
     - Ну-ка, прикрой двери, дай мне переодеться.
     Я достаю из чемодана свою старую форму ОМОНовца и одеваю  ее.  В  двери
яростно стучат.
     - Открой, - слышны свирепые голоса.
     - Ольга, открывай.
     Ольга приоткрывает дверь и тут же появляются руки и голова уголовника.
     - Где ту у вас...
     Я  ударяю солдатским ботинком в голову и когда она исчезает появляюсь в
дверях.
     - Вы чего? - обращаюсь я к трем амбалам, стоящим у дв