осают  на
штурм  атомной электростанции, - стрельба затихла. - Солдаты и офицеры, надо
понимать даже с военной точки зрения, что вы делаете. Один ваш снаряд,  одна
ракета  могут  привести  к  трагедии, где пострадаете в первую очередь вы, а
потом прибрежные города и поселки. Неужели вам не  жалко  свой  народ,  свою
родину.  Если вы пойдете на штурм мы сделаем предупредительный радиоактивный
сброс и тогда, даже если вы и побежите обратно, то вам  все  равно  придется
гнить  в  больницах  всю  оставшуюся  коротенькую  жизнь. Если вы и этого не
поймете, то мы взорвем станцию и все погибнет вместе с нами и вами. Думайте,
что вы делаете.
     Ночь уже не стреляет, она звенит тишиной.

     Под утро  радиоэлектронщик  поймал  радиостанции  Финляндии,  Швеции  и
Литвы,  там  началась паника, а у нас тишина. Звенит колокольчиком программа
"утро", последние события в мире обходят нас стороной. Я пришел в  пультовую
по зданием управления.
     Послушайте,  - обратился я к электронщику, - можно прорваться на первый
канал или НТВ?
     - Увы. Мы только тянем на пятый канал.
     - Тогда без конца врывайся и через каждые пол часа крути Майкину речь.
     Мы так и делаем,  но  после  нас  выступают  дикторы  и  сообщают,  что
хулиганы получили техническую возможность прорываться на пятый канал, просят
не паниковать, так как их скоро поймают.
     - Ничего, скоро будет и у них паника.
     Пока  солдаты штурмом брать АЭС не собирались и эта передышка, наконец,
принесла пользу. Нам позвонили по телефону из правительственной  канцелярии.
Какой-то  тип  пытался  выяснить  обстановку.  Майка  четко  повторила  свою
программу. Там просили подождать и... началось. Звонили депутаты,  министры,
непонятные  секретари,  военные.  Все  прежде всего предлагали образумиться.
Майка  спокойно  разъясняла   наши   требования.   В   16   часов   позвонил
премьер-министр. Теперь с ним разговаривал я.
     - Я  не верю, - сказал он, - что есть еще люди способные не любить свою
родину.
     - Вы говорите, наверно, про себя и про нас. У нас с  вами  есть  что-то
общее.  Вы  бездарно  руководите  Россией и доводите ее до гибели, я пытаюсь
сделать это сразу при помощи теракта.
     - Вы безумны.
     - Вы бездарны.
     Трубки положены. Майка в восхищении проводит по моему плечу рукой.
     - И где тебя только наши выкопали?
     - В тюрьме...
     В 20 часов наконец страна  официально  по  ТВ  узнала,  что  террористы
захватили АЭС и предъявили требования властям. Началась паника...

     Под  утро  к  нам  с  белым  флагом  прибыла делегация на двух легковых
машинах. Откормленные господа в дорогих костюмах и два  журналиста  пытались
нас   образумить.  Пришлось  их  выгнать.  Потом  прибыл  боевой  генерал  с
полковником.
     - Три часа на размышление, - рявкнул он, - потом всех уничтожим.
     - Катись отсюда. Мы тебе устроим баню.

     Но  через  три  часа  действительно  началось.  В   воздухе   появились
вертолеты, на штурм пошли десантники. Началась пальба. Несколько десантников
свалились на крышу турбинного зала.
     - Скрипченко,  -  кричу  по  радиостанции.  -  Давай, сброс. Я на крышу
добивать дураков.
     Только откинул люк на крыше, как на меня из-за трубы вентиляции вылетел
солдат. Он сам не ожидал, что здесь  лестница  и  его  пришлось  прихлопнуть
прямо выстрелом в лоб. Кто-то налетел сбоку. Теперь я вспомнил, что когда-то
был  чемпионом.  Этого  самоуверенного  спеца  в  две минуты с переломанными
шейными позвонками уложил на черную смолу крыши. Вдруг раздался  дикий  рев,
пронесшийся  над ближайшими деревнями и городками. Огромное облако вырвалось
над крышей и стало расплываться на ветру.  Я  скатился  в  люк  и  захлопнул
железную крышку. В машинном зале операторы и боевики стояли заткнув уши. Рев
противно  лез через кожу. Через пять минут наступила звенящая тишина. Кто-то
теребил меня за рукав. Я ничего не  слышал  и  тряс  головой.  Наконец  звук
прорвался ко мне.
     - Вас зовут в пультовую. Возьмите маску.
     Мне протягивают повязку на лицо.
     Я  выскакиваю  на воздух. Штурма нет. Рядом оказался Скрипченко, тоже в
белой повязке на лице.
     - Все удрали и солдаты и милиция, все. Мне  наблюдатели  сообщили,  что
они   несутся   во   все   стороны   как  тараканы  да  так,  что  побросали
бронетранспортеры, орудия  и  всю  тяжелую  технику,  которую  привезли  для
устрашения.
     - Тех кто сюда пробрался, поймали?
     - Да, ловим, но они сами напуганы и во всю сдаются.
     - Дозиметристы уже замерили фон?
     - Замерили.  У  нас  он на порядок повысился, но самую насыщенную часть
облака ветер подхватил и теперь вся зараза сядет далеко от нас.
     - Куда?
     - А черт его знает. Похоже несет на Санкт  Петербург.  Николай,  у  нас
неприятности.
     - Что еще?
     - Сбежал  пленник.  Десантники,  сволочи,  убили нашего охранника, этот
типчик и ушел.
     - Мать твою. Почему мы не хлопнули его раньше?
     Скрипченко пожимает плечами. Повезло Казаку, опять удрал.
     - Обойди все посты.  Узнай  потери  и  еще  раз,  пусть  позаботятся  о
безопасности. Я у Майки. Похоже там сейчас будет горячо.

     - Майка протягивает мне трубку.
     - Вас из правительства.
     - Что же ты наделал? - не представившись, с горечью говорит трубка.
     - Я предупреждал всех, особенно идиотов генералов.
     - Ладно,  с  генералами  я  сам  разберусь. Они были уверены, что ты не
сделаешь таких мерзких шагов. Но что теперь говорить о прошлом.  Неужели  ты
не понимаешь, что твои предложения не приемлемы.
     - Если  немного  покрутить  мозгами, то все можно сделать. Зачем дальше
доводить страну до гражданской войны, лучше сразу изменить строй.
     Трубка молчит, раздается кряхтенье.
     - Наши силовики больше  не  будут  на  вас  нападать.  Не  надо  больше
загрязнять землю.
     - Но я ждать тоже не могу. Срок неделя. Через неделю мы взорвем АЭС.
     - Мы сообщим вам через два дня свое решение.
     Раздались прерывистые гудки.
     - Кто это? - спрашивает Майка.
     - По моему, президент.
     - Ух, ты.

     В  мире  бушует  паника.  Финны  и Шведы стали консервировать свои АЭС.
Радиоактивное   облако   достигло   пригородов    Северной    столицы.    Из
Санкт-Петербурга  горожане  бросился  бежать. Вымер Сосновый Бор и ближайшие
города.  В  Калининградской  области  и  западной  части  Литвы  значительно
повысился  фон. Эфир воет от ужаса и страха. Ближайшие к России страны стали
давить на правительство, требуя выполнения  наших  предложений.  Прошло  два
спокойных дня. На телевидении выступает президент.
     - Граждане   России,   друзья.  На  нашу  страну  обрушилось  очередное
несчастье. Группа зарвавшихся, террористов-маньяков захватила  Ленинградскую
атомную  электростанцию,  требует  смену  власти  и деньги, с которыми хотят
удрать за границу. Мы понимаем всю тяжесть положения в стране и этот  захват
может еще более усугубить состояние нашей экономики и изменить нашу жизнь. Я
только  сегодня с горечью принял отставку кабинета министров и подписал указ
о роспуске комитета национальной безопасности и это ради того, чтобы  спасти
миллионы  невинных  жизней.  Новый  премьер-министр из оппозиции уже сегодня
обещал представить мне новый кабинет и новый курс, по которому должна  пойти
страна.  Я все же надеюсь, что все уладиться и будет хорошо. Мои сограждане,
обещаю вам поймать этих подонков, где бы они ни были и произвести  над  ними
праведный суд. Деньги мы им заплатим. Несколько дружественных государств уже
предложили  нам  нужную  сумму и мы скоро покончим с этим кошмаром. Обещаю в
этом году, как бы нам не было тяжело, закрыть  все  атомные  электростанции,
чтобы у нас не было больше Чернобылей или подобных случаев.
     - Ура,  мы  выиграли, - вопит Майка и в порыве радости обнимает меня. -
Это ведь здорово, Николай.
     - Погоди, нашим ребятам еще надо выбраться от сюда.
     - Но они же нас выпустят, сами сказали.
     - Выпустят, но мы с тобой договорились,  что  останемся.  Что  будет  с
нами?
     Цвет ее лица меняется.
     - Мы умрем за идею.

     Мы  смотрим  телевизор.  Новый  премьер-министр набрал кабинет и спешно
проводит реорганизацию своих структур. Первый правительственный документ-  о
закрытии границ.

     На  следующий  день  прибывает  машина  с  деньгами.  Мы обговариваем с
прибывшим генералом условия сдачи АЭС.
     - Вы подаете два автобуса к 18.00. В 20.00. все боевики должны  быть  в
аэропорту, в самолете и лететь в указанный пункт за границу.
     Генерал ухмыляется.
     - Конечно, конечно.
     - Ни  один  волос  с них не упадет. Здесь останется команда смертников,
которые буду ждать условного сигнала, о том, что наши люди прибыли  в  пункт
назначения. Если этого не произойдет, станцию взрываем.
     Теперь лицо генерала вытягивается и он поспешно говорит.
     - Гарантию обеспечиваем.
     - Утром,  следующего  дня,  в  случае  успешного  перелета,  оставшаяся
команда отдает себя в ваши руки.
     - То есть, сдается?
     - Да.
     - А вы с кем будете?
     - Это не ваша забота, генерал.

     Я делю деньги при Скрипченко и Майке.
     - Вот эти 90 миллионов ваши, - я  отделяю  Скрипченко  груду  денег  на
столе. - Поделим их сейчас между боевиками, а вот эти 10 миллионов, тем, кто
здесь остается.
     - А  это зачем? - удивляется Майка. - Мы все равно погибнем. Это же все
понимают.
     - Нет, Майка, может кому-то из нас удастся спастись.  Ради  этого,  эти
деньги останутся с нами.
     - Мы должны умереть за идею и нам ни копейки не надо.
     - Ради идеи, дура, надо жить.
     Майка  обиделась.  Скрипченко  собирает  деньги  в  брезентовую  куртку
пожарника и уходит. Я запихиваю десять миллионов в мешок.
     - Неужели ты думаешь вырваться? -  спрашивает  Майка.  -  У  тебя  есть
вариант? Хотя о чем я говорю, ты просчитываешь все на год вперед и наверняка
нашел выход. Ведь так?
     Я киваю головой. Майка уставляется в разбитое стекло и уходит в себя.

     Мы прощаемся с ребятами. Автобусы стоят и генерал поторапливает всех на
посадку. Я инструктирую Скрипченко.
     - Сколько  нас  осталось,  не говори сопровождающим и предупреди ребят,
что бы молчали. Как доедите до аэродрома, скажи в эфир фразу: "Черт побери".
А прилетите на место назначения, сразу кодовый сигнал, как договорились.
     - Коля, все понял. Все провода от взрывателей мы провели  в  пультовую.
Желаю тебе вырваться из этого ада. Прощай.
     Мы обнялись.
     Генерал все понял, я остаюсь. Его глаза приняли металлический оттенок.
     Я прощаюсь со всеми ребятами. Все, основное мы сделали.

     В 20.00 мы получили сигнал: "Черт побери". Ребята сели в самолет.
     - На нас сейчас не нападут, как ты думаешь, Коля?
     - Зачем же рисковать. Они уже обожглись, теперь не будут. Лучше пробеги
по пультовым и машинным залам. Появись перед операторами, чтобы они не очень
радовались, что все кончилось.
     Майка  берет  автомат  и  уходит.  Я  наблюдаю  по  мониторам,  где она
мелькнет. Через пол часа она возвращается. За это время звонили два раза.  Я
поднимал трубку и матерился.
     - Все  в  порядке. Коля, а когда мы уходим?, - спрашивает она и бросает
автомат на стол.
     - Через 40 минут
     - Как, так быстро? А сигнал? Наши должны дать сигнал, что прилетели.
     - Пусть дают.
     Майка в смятении.
     - Ты посиди здесь, теперь моя очередь  проверить  все  хозяйство.  Если
меня в коридорах не увидишь, то я на улице.
     Майка с подозрением глядит на меня.
     - Ты не вздумай удрать?
     - Куда? Сиди спокойно и отвечай на звонки.
     Проскальзываю  коридорами  во  двор  и иду к пожарной машине, сиротливо
притулившейся  у  стенки  четвертого  блока.  Открываю  дверцу,  где  раньше
прятались  боевики и из-под сидения вытаскиваю длинный брезентовый мешок, из
которого торчали алюминиевые трубки.  Выволакиваю  его  наружу  и  захожу  в
корпус.  Теперь  на верх, на крышу. Времени мало, ножом распарываю брезент и
начинаю собирать крылатое чудовище. Что мне  делать  с  Майкой.  Эту  стерву
брать с собой нельзя, да и воздушный аппарат на одного.

     Майка сидит встревоженная.
     - Здесь без конца звонит телефон. Спрашивают тебя.
     - Боятся, что убегу.
     Словно в ответ, зазвенел звонок. Я поднял трубку.
     - Прапорщик?
     - Да, я.
     - Ваши прибыли на аэродром без происшествий и уже как час в воздухе.
     - Я это знаю.
     На том конце трубку бросили.
     - Успокоились. Майка, пора бежать, - начинаю блефовать я.
     - Коля, я не побегу. Я остаюсь.
     - Бежим, дура, что еще ударило в твою маленькую головку.
     - Я не только остаюсь, со мной останешься ты. Мы должны погибнуть. Шанс
побега  равен нулю. Даже если мы вырвемся от сюда, нас найдут через какое-то
время. Я не боюсь смерти, но я боюсь  издевательств  над  собой.  Мы  сейчас
умрем. Прощай, Коля.
     - Ах, ты, сволочь.
     Майка  тут  же,  как виртуоз -фокусник вытаскивает от куда-то пистолет,
ствол направлен в мою грудь. Надо кончать с этой фанатичкой.
     - Хочешь я открою перед смертью тебе маленький секрет?
     - Что еще? - встревожилась она.
     Корпусом наезжаю на стол и тот  отбрасывает  Майку  в  сторону.  Теперь
прыжок  через  стол.  Грохочет выстрел и что-то обжигает мне левое плечо. Но
сейчас не до этого. Майкина кисть с пистолетом в моей руке.  Я  всей  массой
вгоняю хрупкое тело девушки в стенку. Пистолет валиться из рук, она обмякла.
Ты  хотела  смерти,  ты  ее  получишь.  Я  поднимаю  пистолет и стреляю ей в
затылок. Все. Зазвонил телефон. Я поднимаю трубку.
     - Успокойтесь, я здесь.
     Трубка летит в стенку, пистолет прячу за пояс. Теперь надо  посмотреть,
что  наделала  эта  дура с рукой. Я достаю из аптечки йод, бинты, вату. Пуля
пробила мышцу у плеча. Я заливаю рану йодом и заткнув ее  марлей,  наклеиваю
пластырь.  В  углу  рюкзак с 10 миллионами, я подхватываю его и оглядываюсь.
Пора, за окном густая темнота.
     Бегу на крышу и  поднимаю  дельтаплан.  Надеваю  лямки,  которые  сразу
вызвали боль в плече и бегу навстречу ветру.
     Дельтаплан  ходит  большими  кругами  в воздухе, но я чувствую, что все
дальше и дальше удаляюсь от страшного места.

     Легкие крылья хрустят от молодого леса. Я не представляю,  куда  попал.
Сверху  невидно  ни огонька и темнота не позволила сориентироваться высоко я
лечу или низко. Я на ощупь разбираю дельтаплан и, толкаясь лицом в стволы  и
ветки  деревьев,  тащу  эту груду трубок и тряпья неизвестно куда. Вдруг лес
расступился. Слабое пятно проселочной дороги  выплыло  перед  глазами.  Куда
идти?  Пойду  по  ветру. Первое темное пятно дома выплыло неожиданно. Нахожу
дверь и толкаю ее. Открыто. В доме тишина, это не жилой дом. Зажигаю  спичку
и  вижу  брошенные  вещи,  кровать,  стол. Отсюда бежали, испугались ядерной
опасности. Спичка погасла, но уже ясно, куда запихать остатки дельтаплана. Я
запихиваю их под кровать.
     Рассвет стал слабо прорываться в окна. В доме нашел  резиновые  сапоги,
брезентовую  куртку,  натянул  на  себя  и закинув за спину рюкзак, вышел на
улицу. Где я, куда же идти? Прохожу мимо мертвых домов и дорога  выходит  на
асфальтовое  шоссе.  Оно  пустынно. У дороги указатель, слабо просвечиваются
буквы: "До Санкт Петербурга 71 километр".

     Шум вертолета услышал сразу и залез  под  ближайшее  дерево,  потом  на
шоссе  появился бронетранспортер и я понял, что лучше идти лесом и по кромке
полей, благо солнце слабо прорывается из-за туч  и  можно  сориентироваться.
Иду  девятый  час  в  южном  направлении и вдруг нарываюсь на дома. На улице
мелькают прохожие. На  одном  из  домов  табличка:  "Лужская  газо-ремонтная
служба". Я в Луге.

     В электричке на Псков много народу. Все говорят о последних событиях.
     - Сегодня  я по радио слышал, - говорит старик, - все убегли. Никого не
поймали.
     - Мерзавцы, что наделали, до самого Петергофа землю отравили.  От  туда
всех  уже  выселили.  Все  школы  в  Питере,  учреждения,  забиты семьями, -
вступает в разговор пожилая женщина. -  Я  не  понимаю,  как  надо  отдавать
власть мерзавцам, когда они от имени партии натворили такие безобразия.
     - Это не они делали, это ультралевые.
     - Какая  разница,  все  равно  коммунисты.  Как  к  власти  пришли, так
поспешили, сразу флаги изменили на  красные,  создали  комиссии  по  разбору
приватизации. Все назад возвращать будут...
     - Самое  основное  не  это,  они через думу и совет федерации протащили
закон об ограничении прав президента. Теперь все возвратиться к старому.
     - Какое же они право имеют менять конституцию?
     - Они избранники народа...
     - Дурной у нас народ.
     И так всю дорогу.

     В Пскове купил себе новую одежду и взял билет до Москвы.

     - Это ты?
     Алла Борисовна не верила своим глазам. Она с испугом  затащила  меня  в
квартиру.
     - Почему ты не улетел со всеми?
     - Надо   же   было   всех   прикрывать.   Они  улетели,  я  остался  их
подстраховывать.
     - А Майка?
     - Погибла. Почему ты не удивилась, что я жив?
     - О чем ты говоришь?
     - Майка перед смертью сказала, что это ваше  задание  прибить  меня,  -
решил соврать я ей.
     - Коля, мне то же приказали, я приказала ей...
     Алла Борисовна уже трясется от страха.
     - Коля, я хочу жить. Не надо меня убивать. Что тебе нужно, все сделаю.
     - Мне нужно лечь на дно, годков на пять. Ваши могут мне помочь?
     - Нашу партию запретили. Всех разогнали, верхушку засадили в тюрьму.
     - И это сделали новые власти?
     - Конечно,  они  не  хотели  быть  испачканными и быстренько тех кто им
помогал, убрали.
     - А ты как?
     - Я? Я на прежнем месте.
     - Значит шеф, который меня нанимал, умышленно подставил партию? Он  для
этого дела ее и создал?
     - У  шефа  великолепная  голова.  Все  это он задумал, чтобы попытаться
сменить строй. И партию фанатов создал, дураков-то много, и деньги достал  и
тебя нанял.
     - Я  тебе  сохраню  жизнь. Но не дай бог, тебе рассказать про меня кому
либо, даже своему шефу. А сейчас скажи, валютные пункты обмена еще работают?
     - Им дали срок еще месяц. В соответствии с указом правительства,  народ
должен вернуть валюту государству в месячный срок.
     - Я тебе дам десять тысяч долларов, пойди и обменяй. Я подожду здесь.
     - Конечно, Коленька, сейчас иду.
     Я  отсчитываю  ей  доллары  и провожаю до двери, потом подхожу к окну и
наблюдаю за удаляющейся по  улице  фигурой.  Береженого  бог  бережет.  Надо
выбраться самому с этой квартиры, мало ли... донесет все таки.

     Я стою за киоском и наблюдаю за пунктом обмена валюты, он через дорогу.
Вот она  появилась  из  дверей  и пройдя к перекрестку застыла перед красным
огоньком светофора. С ревом проносятся машины и вдруг..., стоящий сзади Аллы
парень толкает ее под  черную  "Тоету".  Скрипят  тормоза,  парень  бросился
бежать.  Я  срываюсь  с  места  и  не обращая внимания на движущиеся машины,
рванул через дорогу. Парень бежит расшвыривая прохожих, я за ним. Он во двор
и мы несемся по грязным дворам, пока не выскакиваем на узкую  улочку  и  тут
мне повезло. Из подворотни выехал грузовик с крытым кузовом и он в пилился в
ее бок. Я достал его и придавил к стенке.
     - Кто послал, гад?
     - Отпусти его, - раздался голос сзади.
     - Два  запыхавшихся парня в спортивных костюмах стояли рядом. Одного из
них я знаю, это капитан Моложавый.
     - Привет, капитан.
     - Ты, жив...?
     - Как видишь.
     - Отпусти его
     - Ну, нет. Пока эта мразь, мне ничего не скажет, не отпущу.
     Мразь зашевелилась и я его треснул ребром ладони и тут же отскочил. Эти
двое нагло шли в атаку. Капитан  бросился  первый.  Раз,  захват  руки,  она
хрустнула  и  он  крутится на асфальте от боли, теперь другой, у него нож. Я
беру его ногой и отбросив руку всаживаю кулак в шею. Тот как куль  падает  и
замирает,