уда девается вода? Она
совала в дырку морду, совала в реш„тку пальцы, садилась на не„. И наконец,
когда вода уходила, она внимательно глядела ей вслед, а затем
вопросительно смотрела на человека. Потом со своим обычным добродушием,
смирившись с таким положением, она вылезала и обсушивалась.
   Она любила смех и практически разделяла его, ухмыляясь и выделывая
всяческие ужимки.
   Е„ разговорный словарь по существу состоял из высокого писка: "Уиии".
Разными вариациями его, громкими и тихими, короткими и долгими, она могла
выразить многое и делала это весьма успешно. Мы стали многое понимать. В
частности, мы знали два выражения. "Уиии-ук"- означало:" Налейте мне воды
в ванну" ,- а несколько тревожных попискиваний - что ей срочно нужно
побывать в саду.
   На улицу е„ нужно было выпускать очень осторожно. Там вс„ было ТАКОЕ
БОЛЬШОЕ. От своего участка с уборной она торопливо ковыляла обратно к
безопасной двери. Там она задерживалась, оборачивалась, осторожно пригнув
голову вниз, а в памяти у не„ проносились врожд„нные мысли о врагах е„
рода. Затем, она поднимала голову, белая шея у не„ блестела, она так и
замирала, приподняв одну лапу, и уверенно обводила взглядом вс„ вокруг.
   Она очень быстро научилась взбираться по лестнице к нам в гостиную, с
трудом перебираясь со ступеньки на ступеньку, и всегда откровенно
радовалась, что вернулась назад. Это был e„ дом, и она считала нас своими
родителями, которые любят е„, смеются вместе с ней и обеспечивают е„ всем,
чем нужно. А больше всего ей нужно было наше общество. Пока она
бодрствовала, то старалась не выпускать нас из виду. Это требование нам
было нетрудно выполнить, так как она нам не надоедала.
   Те, с кем она играла, тоже жили здесь. Присцилла играла с Эдаль добро и
терпеливо, но по настоящему родственную душу она нашла в Стинки-Пухе.
Стинки-Пух был одним из тех ясноглазых пушистых примерных пай-котиков,
которые вдруг удивляют вас озорством. Они с Эдаль катались и валялись в
жестоких с виду, но притворных драках, и больше всего веселились,
по-дружески возясь с мячом или скомканным клочком бумаги.
   С серым попугаем поиграть в общем-то не удавалось. Он сам очень любил
внимание и ревновал маленького пришельца. Он оказался у нас в качестве
"дэша", так здесь называют подарок, мы сначала не знали, что он петушок и
назвали его Полли. Когда молодняк резвился на полу, Полли наблюдал за ним
своими холодными бледными глазами. Подобно старому школьному учителю с
причудами Джайлзу, он ковылял через всю комнату, без разбору клевал их
всех и отбирал у них бумажный шарик. Утащив его на свой насест у окошка,
он угрюмо разрывал его на кусочки.
   Бедный Полли! Когда Эдаль немного подросла, он получил по заслугам.
Однажды он с криком отлетел, а она с глубоким удовлетворением переж„вывала
красные перья с его хвоста. У нас тогда было три обезьянки. Две из них
просто гостили у нас, пока их хозяйка была где-то в отъезде, и они
проводили почти вс„ сво„ время в большой проволочной клетке во дворе.
Третья же обезьянка породы Мона была наша, мы е„ воспитывали сами.
   Е„ нашли вцепившейся в густую шерсть на спине убитой матери. Местный
охотник, убивший е„ мать ради мяса, прин„с жалкого дет„ныша к нам домой.
Паула, которая всегда легко подда„тся такой форме морального шантажа, дала
ему за не„ несколько шиллингов. Это было крошечное сморщенное создание,
почти без волос и без зубов, ужас застыл у не„ в блестящих карих глазках,
а тело у не„ вс„ горело и саднило, потому что было нат„рто жесткой
вер„вкой, которой е„ связали. И только очень ч„рствый человек не даст
шиллинг-другой, чтобы избавить их от торговцев, хотя бы ради того, чтобы
дать им спокойно умереть.
   Мы назвали обезьянку Овинк по е„ собственному жалобному крику. Она
прижалась к шее Паулы, благодарная за чуточку любви и защиту.
   Паула кормила е„ сильно разбавленным молоком из пипетки, и она
выкарабкалась. К тому времени, когда появилась Эдаль, Овинк была уже почти
в фут ростом и очень нам докучала. Ей можно было предоставить полную
свободу только на некоторое время в течение дня, и то под строгим
наблюдением. На поясе у не„ был собачий ошейник, и она проводила большую
часть дня на длинной вер„вке в саду.
   Эти обезьянки по-своему весьма любвеобильны. Они привязываются к тебе и
очень страдают в одиночестве. Но они большие греховодники. Если им дать
волю в доме, то они готовы вс„ разрушить, и их почти невозможно приучить к
хорошему поведению. Примером может послужить история о человеке, который
задумал приучить обезьяну к дому. Когда обезьяна напакостит, он прилежно
хватал е„, шл„пал по заду и выбрасывал в окно. Несколько недель спустя его
усилия принесли плоды.
   Обезьянка пакостила на полу, хлопала себя по заду и выпрыгивала в окно.
   Когда Овинк впервые разрешили познакомиться с ковыляющей Эдаль, она
заплясала и забормотала от восторга. Она баюкала Эдаль на руках, искала
блох к большому огорчению последней, и завыла, когда их разлучили. Но
очень скоро, как это бывает у обезьян, любовь обернулась лукавым
подтруниванием, и в конце концов они стали врагами.
   Для меня так расхваливаемое родство обезьяны и человека прямо тает в
присутствии выдры, и пока эти два юных создания росли вместе, сравнивать
их поведение было увлекательнейшим занятием.
   Эдаль осторожно ощупывала предметы в отличие от бешеных манипуляций
Овинк, е„ вес„лые игры резко отличались от неу„мных кувырканий обезьяны.
Радостное дружелюбие контрастировало с шаловливой фамильярностью, а
искренний интерес - с назойливыми происками. Контрастов была масса, и все
они были в пользу выдры.
   В октябре случилась беда. У Эдаль выпали передние молочные зубы, и на
их месте появились маленькие бусинки новой эмали. В то же время соска уже
перестала е„ устраивать. Однажды дн„м, когда я пош„л на кухню к
холодильнику, чтобы попить чего-нибудь холодного, она, страшно сопя и
сильно возбудившись, попыталась забраться в него. Кухарка оставила там
молоку сел„дки, и она понадобилась Эдаль.
   Я нарезал е„ кусочками, и она съела е„ всю. Вскоре заинтригованный
продавец в магазине "Кингзуэй" в Сапеле стал интересоваться, с какой вдруг
стати нам понадобилось так много сел„дки. А это Эдаль вышла из
младенческого возраста.
   С должной родительской гордостью мы восприняли эти события, но затем
пошли глазные зубы, клыки в верхней челюсти, они были очень болезненны, и
наше ликование сменилось озабоченностью. Целую неделю она хандрила и
скулила от боли.
   Она ложилась на пол или к себе в постель, жалобно скулила и мусолила
лапы во рту. Она подходила, просила помочь и утешить, грызя человеку
пальцы. По ночам она искала утешения в постели у Паулы, спала плохо и
тревожно и по нескольку раз в день просилась в ванну, чтобы охладить
лихорадившее тело и успокоить зубную боль. Тело е„ утратило округлость, а
мех потерял свой лоск. Ела она мало и без аппетита, и совершенно
отказалась питаться из бутылочки. И вс„ же, когда ей бывало полегче, она
находила какую-нибудь игрушку и вяло играла ею.
   И это было ещ„ не вс„. В то же самое время мы с ужасом заметили, что
правый глаз у не„ сильно воспал„н, роговица посинела и вспухла. Но это
вскоре прошло после глазных капель, и ещ„ несколько дней спустя зуб на
левой стороне, наконец, прорезался. Она опять оживилась, стала прожорливо
есть, весело играть и крепко спать. Она снова округлилась, и мех у не„
заблестел. Зубы у не„ ещ„ болели в начале ноября, затем, наконец,
прорезался последний упрямый зуб, и е„ детские болезни закончились.
   Мы наняли местного рыбака, старика с вечно угрюмым видом. Он ловил рыбу
в корзины-ловушки, которые устанавливал на ночь, и каждое утро приносил
живую рыбу с реки Джеймсон. Эдаль обычно приканчивала е„ к вечеру, и мы
дополняли е„ рацион сливочным маслом, яйцами и свежей печ„нкой.
   Кроме ночных рыбаков только рабочие на пальмовой плантации, где я
гостил, видели выдр. Часть плантации находилась на берегу реки Бенин, и
иногда на заре они вспугивали "водяных собак", которые лакомились маслом и
богатыми витаминами плодами пальм. Эдаль, однако, предпочитала сливочное
масло. Пища, которую мы ей давали, оказалась удовлетворительной, ибо росла
Эдаль хорошо и добродушие так и п„рло из не„. От е„ внимания ничего не
ускользало, и она вс„ обследовала, как бы приспособить в качестве игрушки.
Бутылки только для того и существуют, чтобы на них кататься, а коробка
спичек - это хранилище сокровищ. Огромное удовольствие она получала, если
рассыпать коробок спичек и затем укладывать их одна за одной в носок
шл„панца. И наконец она просовывала лапу в коробок и носила его как
браслет. Вс„ это очень оживляло нашу жизнь, когда я вечерами отдыхал с
рюмкой вина и сигаретами.
   Аппетит у не„ был просто потрясающий. Она весьма интересовалась нашей
едой и частенько приходила к столу то за одним, то за другим лакомым
кусочком. Она отвергала жареное мясо, кроме свинины и ветчины, ей
нравились некоторые овощи, особенно фасоль, с удовольствием ела печенье и
неистово обожала мороженое. Она хватала кусочек его обеими руками и
набивала себе пасть, при этом в экстазе урчала и страшно измазывалась.
Если ей предлагали лакомый кусочек, который ей очень хотелось попробовать,
она испускала легкий стон и затем урчала в нос, прежде чем взять его.
   Она часто пила и проводила много времени в ванной, так как даже если
она и не купалась, то любила поспать там дн„м. Ей нравилось спать на
полотенце, и если никто ей его не приготовил, она сама сд„ргивала с
вешалки полотенце и тащила его в укромный уголок. Подмяв под себя, она
тормошила его до тех пор, пока не находила подходящее место, и начинала
его сосать. Сосала она с громадным усердием, глаза крепко закрыты, она
мурлыкала и „рзала до тех пор, пока не засыпала.
   Лестница теперь не представляла для не„ никакой преграды, и она входила
и выходила, когда хотела. От Присциллы она научилась узнавать мою машину
по звуку, и когда я вечером возвращался домой, они обе спешили ко мне
наперерыв и устраивали бешеный при„м. Эдаль хватала Присциллу за заднюю
лапу, заставляя ту обернуться, а затем ныряла у не„ между ног и выигрывала
ярд-другой.
   Она выходила с нами вечером на прогулку вместе с Присциллой, Овинк и
кошками.
   Когда мы уходили из дому, она становилась очень осторожной, не отходила
от нас и встревоженно шипела при любом резком движении с врожд„нным,
казалось, инстинктом к тому, что е„ могут преследовать. Даже дома она
иногда визжала и дрожала от страха, когда там появлялся чужой, и е„
приходилось увещевать и поглаживать, так как она вс„ время смотрела на нас
в поисках защиты и указаний.
   На воле она бы довольно долго находилась под родительской опекой,
теперь же ответственность лежала на нас, мы должны были обеспечить ей
понимание и ласку.
   Пока она чувствовала себя в безопасности, то была удивительно
дружелюбным и игривым существом, но в е„ любезности не было никакого
заискивания, вс„ строилось на основе взаимного уважения. У не„ появилось
много друзей, так как только немногие из наших гостей не были очарованы
ею, она была нежной и приветливой с детьми.
   Наступил Новый год, и мы стали задумываться о будущем нашей подопечной.
Нам надо было возвращаться в Соедин„нное Королевство в начале марта, и
хотя добрые люди предлагали оставить е„ у себя, мы даже и думать не хотели
о том, чтобы расстаться с ней. Она ведь была ручной лишь в первом
поколении, и хотя е„ звериный инстинкт приспособился к жизни с нами, она
могла и не установить такого же понимания с другими. Она ведь ещ„ была
очень молода, е„ реакция в таких обстоятельствах непредсказуема, так как
она была глубоко привязана к нам, да и мы также. В то время мы были почти
уверены, что в конечном итоге лучшим домом для не„ будет хороший зоопарк,
где она сможет получить соответсвующий уход у профессионалов, но потом мы
с грустью убедились, что это далеко не так.
   Однажды мне нужно было встретить Паулу на пароме Сапеле. Эдаль
увязалась со мной до машины, и я взял е„ с собой, надеясь приучить е„
путешествовать. Вначале она нервничала в машине, боязливо цеплялась мне за
шею и вся прижималась ко мне. Я медленно ехал к берегу реки, вс„ время
разговаривая с ней, убеждая е„ в том, что бояться нечего.
   Мы сидели в ожидании парома, вс„ кругом было тихо и спокойно. Мимо нас,
напевая, прошла какая-то африканская девушка с корзиной перцев на голове.
   Когда она увидела Эдаль, корзина наклонилась, а глаза у девушки широко
раскрылись.
   - Вот это да! Гляньте! Что за зверь!
   Мгновенно нас окружила многоголосая толпа.
   - Ты только погляди!
   - Ну и зубы!
   - Не хуже, чем у собаки!
   - Да она и человека может загрызть!
   - А почему она не кусает белого человека?
   - А, да ведь это доктор! Он сделал ей укол!
   Какой-то человек с осунувшимся лицом в обтр„панных шортах, очевидно
рыбак, протолкался сквозь толпу.
   - Эге! Да это водяная собака! Она охотится на рыбу. Для нас это плохо!
При возможности она может укусить человека!
   Я зав„л мотор и пока выжимал сцепление, наш сведущий приятель вс„
распространялся о кулинарных качествах молодых выдр.
   - Когда е„ убь„шь и разделаешь...
   Было решено, что Эдаль поедет с нами. И Полли тоже. За оставшееся
недолгое время я получил разрешение на их ввоз в Лондон и забронировал
место на самол„те. Эдаль полагалось ехать в вентилируемом ящике, а Полли -
в л„гкой дорожной клетке.
   Наше путешествие началось в ужасно жаркий день в начале марта с
перел„та из Бенина в Лагос. Самол„тик раскалился как сковородка на жгучем
полуденном солнце.
   Во время пол„та мы попадали в воздушные ямы, и самол„т бросало как
утлую лодчонку в шторм. Мы ужасно волновались за Эдаль.
   В Лагосе она была без сознания и на грани смерти. Мы бросились с ней в
гостиницу, е„ обмякшее тело просто пылало, дыханье было трудным и
прерывистым, а сердечко еле стучало, пока она из последних сил боролась с
последствиями перегрева. Мы положили е„ на спину в ванну, где было на два
пальца холодной воды, смочили ей иссохший рот и обмыли ей лапы водой из
холодильника.
   Когда ей стало полегче, мы положили е„ на мокрое полотенце под
вентилятор в нашей спальне с зашторенными окнами. Пока Паула отправилась в
город за самыми необходимыми покупками, я сидел с Эдаль, купал е„ и
смачивал ей рот ледяной водой. Постепенно жар у не„ стал спадать, она
стала дышать ровнее, и сердце стало биться не так сильно; затем она
погрузилась в сон.
   Вечером мне нужно было выйти из комнаты на несколько минут. Закрывая
дверь, я, должно быть, потревожил е„, так как, когда вернулся, она
заползла под кресло и сидела там сбитая с толку и напуганная. Когда я стал
на колени и заговорил с ней, в глазах у не„ засветилось узнавание и
облегченье, она слабо потянулась и прижалась мне к шее, заскулила и стала
тыкаться мне в лицо.
   На следующий вечер мы сели в самол„т "Стратокрузер" компании БОАК
назначением в Лондон. Эдаль отдохнула и поправилась, и я дал ей
успокоительную таблетку. Ей надлежало ехать в герметизированном отсеке под
передним пассажирским салоном.
   Нам предстояла дозаправка горючим в Кано перед большим ночным перел„том
через Сахару до Рима.
   Когда мы вышли в Кано, то с облегчением и удовлетворением обнаружили,
что она совсем сонная и вовсе не беспокоится. Она непринужд„нно
проследовала за нами в здание вокзала, где подружилась с командиром
корабля, а на крошечном клочке травы, -назвать его газоном было бы слишком
лестно, - она обнаружила фонтанчик и счастливо поплескалась в н„м.
   Мы дали ей ещ„ таблетку снотворного, и она, должно быть, проспала всю
ночь, так как совсем не беспокоила нас до тех пор, пока мы не оказались
над Ла-Маншем и начали спускаться к Лондону. Тогда она заскулила и
заплакала, стюардесса посочувствовала нам, но в отсек к Эдаль во время
пол„та попасть было нельзя.
   В зале таможни как обычно было много народу, сонные пассажиры и
энергичные носильщики. Угрюмый таможенник перелистал нашу пачку экспортных
и импортных деклараций, посмотрел ветеринарный сертификат и молча пометил
мелом наш багаж.
   На улице нас уже ждали друзья с машиной. Полли так и красовался,
помахивая огненно-красным хвостом и посвистывая вслед проходящим мимо.
Кто-то крикнул ему:
   "Гляди, приятель, у тебя зад горит!"
   Эдаль была в жалком состоянии, ей хотелось пить и есть, она совсем
обессилила, стараясь выбраться. Пальцы у не„ были содраны и кровоточили, и
на морде была досадная ссадина. Е„ испытания теперь уже почти закончились,
но впереди ещ„ было ночное путешествие на поезде в Инвернесс.
   На вокзале Юстон проводник отн„сся к нам с пониманием и решил помочь.
Он не мог пустить Эдаль к нам в купе, а взял коробку с ней к себе, где
было тепло, и мы отблагодарили его должным образом.
   В Инвернессе было прохладное светлое утро. Я взял на вокзале свою
машину, куда мне е„ пригнали, и мы направились в деревню, остановившись
только раз, чтобы купить ей рыбы. Был ясный, чудный день, в воздухе уже
пахло весной, и мы кружили по горам в направлении западного побережья,
восхищаясь пастельными тонами холмов, сравнивая их с яркими цветами
Африки, и частенько останавливаясь, чтобы дать Эдаль исследовать свою
новую родину. Она была счастлива, что снова свободна и с нами, и не
сердилась на нас за ужасы путешествия. Она хорошо чувствовала себя в
машине, но была беспокойным пассажиром, постоянно перебиралась со стороны
на сторону, чтобы смотреть в окна.
   В следующие несколько недель, пока расцветала весна, я снова обследовал
с Эдаль морское побережье и горные ручьи, которые знал с детства. Хотя она
сначала отпрянула, ступив в холодную воду, наш более холодный климат,
кажется, устраивал е„.
   Во время отлива она выкапывала из песка сочных устриц, научилась
охотиться на крабов и рыб-башмачников среди скал и камней. Она по-прежнему
быстро росла.
   Когда мы уезжали из Нигерии, она была около метра длиной и весила
килограмм семь, к маю же набрала ещ„ четыре с половиной килограмма,
прибавила сантиметров на пятнадцать, и стала очень сильной.
   Это было действительно счастливое время, но в июне нам надо было ехать
в Гану, и мы стали беспокоиться о е„ будущем. Как бы нам ни хотелось,
чтобы она была с нами, необходимость путешествия во много тысяч миль
делала неизбежным наше расставание с ней хотя бы на время. Нам очень
хотелось устроить е„ должным образом, отдать в хорошие руки до того, как
прид„т время уезжать.
   В одно прекрасное утро в конце апреля мы поехали на машине в деревню
Плоктон, неподал„ку от Кайл-оф-Лохалш. Накануне вечером мы много говорили
о том, как же нам быть с Эдаль, и нам было грустно оттого, что прид„тся с
ней расстаться. Нам предлагали устроить е„ в один зоопарк и уверяли, что
там о ней будут хорошо заботиться и ухаживать за ней. И вс„ же мы
отклоняли эту мысль и так и не смогли придти к решению.
   По дороге в Плоктон мы подвезли двух девушек-иностранок, которые
путешествовали на попутных машинах во время каникул. Они хотели попасть на
остров Скай, и так как паром был всего лишь в нескольких милях в стороне
от нашего маршрута, мы решили отвезти их туда.
   Так мы потихоньку ехали, останавливаясь через каждые двадцать миль,
чтобы дать Эдаль погулять немного. Около полудня мы остановились у
гостиницы Лохалш и прогулялись вдоль террасы, поглядывая через пролив на
холмы Ская. Боги улыбались нам в тот день, так как взяли жгучий вопрос о
будущем Эдаль в свои собственные руки. Когда мы поравнялись с дверью
гостиницы, оттуда, как загнанный заяц выскочил какой-то тип со стаканом
виски в руке, которое лилось у него через край, а вс„ внимание его было с
невероятным восхищением обращено на Эдаль.
    
  
 Глава 13  
  
 Во время нашей первой встречи ничего не решилось. Владельцы Эдаль, вполне
естественно, хотели убедиться в том, что это чрезвычайное совпадение не
просто случайность, что она обрет„т у нас такой дом, какой они и хотели
для не„. Они пообещали написать мне в ближайшие дни, Эдаль прыгн