т с ней быть?
   - Да е„ бассейн, новый. Мне кажется, он небезопасен. Видите ли, она
стоит на н„м.
   На улице ш„л дождь, он хлестал в окно, и ш„л он ещ„ тогда, когда я
ложился спать, он ш„л уже несколько дней подряд.
   Я внимательно посмотрел на Эндрю. Волосы у него были сухие, но
всклокочены, как будто он только что встал с постели. Халат был сухой, и
ноги сухие. У меня сложилось впечатление, что он крепко спит. Я сказал:
   - Расскажи мне про этот бассейн.
   - Ну вот этот новый круглый бассейн из оргстекла, ну что-то вроде
этого, так как он прозрачный. Думаю, что он небезопасен, он почти полтора
метра высотой, и если она взбер„тся на край, как сделала это сейчас, то
сможет перелезть к Теко и убить его.
   У Эдаль было три бассейна, всем им было уже несколько лет, все они были
заполнены водой, и теперь мне стало ясно, что Эндрю гуляет во сне, а я не
знал, как мне быть, так как с таким явлением ещ„ не сталкивался. Я решил
задать ему вопрос, который мог бы разбудить его.
   - А что, там на улице очень сыро?
   Он было задумался и затем произн„с:
   - Где, там?
   - Ну, у бассейна, ведь ид„т сильный дождь.
   - Но я же не ходил на улицу!
   Затем вдруг:
   - Боже мой, да я же ведь, наверное, сплю?
   - Ну, по крайней мере, наполовину, и конечно же, тебе очень хочется
спать.
   Иди-ка ты в постель, а если с Эдаль что-нибудь случится, я обещаю, что
займусь этим сам. Спокойной ночи.
   Самое удивительное в этом происшествии, о котором я смутно кое-что
вспомнил утром, было то, что через несколько часов после пробуждения он
придумал новую схему разделения озера перегородкой, видимая часть которой
должна возвышаться над поверхностью на полтора метра и должна быть сделана
изполупрозрачного материала по составу похожего на оргстекло. Он отметил,
что там не должно быть подставки на уровне воды, так как Эдаль тогда
сможет взобраться на край перегородки и перебраться к Теко. Эндрю
подсознательно, хоть и не очень внятно, предложил очень подходящую систему
ограды.
    
  
 17
 ПОКОЙ ПЕРЕД ЗАКАТОМ
  
  
 В то же самое утро Эндрю снова задал мне вопрос, ответ на который
постоянно тревожил меня.
   - Когда я начну гулять с Теко?
   Решение нельзя было больше откладывать, так же как и на вопрос, который
я задавал себе в отношении Эдаль, и я понял, что на этот раз мне прид„тся
принять тв„рдое решение, как бы трудным оно ни было. Я уж не мог больше
отговариваться тем, что тут у нас много других животных, и что это опасно.
Пятеро пуделей, наконец, уехали, несколько дней спустя за ними последовал
громадный белый римский гусь, он величественно и гротескно сидел на
пассажирском сиденье "Лэндровера" в мешке, завязанном у него на шее. И,
наконец, намудалось поймать, хоть мы и сильно поцарапались при этом,
сердитого громко кричащего кота, неуловимого как блуждающий огон„к,
который как призрак ещ„ долго скитался по усадьбепосле того, как об
остальной живности напоминал только тот разор, который она оставила после
себя в доме и округе.
   Дело было в понедельник, и были серь„зные причины отложить эксперимент
на несколько дней. С другой стороны, Эндрю, хоть и не страшился того дня
так, как его боялся я, очевидно, собрал всю свою волю в кулак перед
предстоящим испытанием. Я решил назначить это событие на субботу, а затем
изменить его на четверг, сообщив об этом Эндрю лишь за пять минут, чтобы
он не мучился бессонницей в пятницу.
   Тем временем мы тщательно отрепетировали всевозможные варианты
поведения, рассчитанные на то, чтобы не вызвать никакого раздражения со
стороны Теко. В мире животных и птиц, а также среди детей человеческих,
мне давно стало очевидно, что повторяющиеся, напевные звуки представляют
собой дружелюбное отношение и ободряют, и наоборот, одиночный зов,
особенно грубым тоном, неизменно означает тревогу или вызов. Я убежд„н,
что в этом заключается бессознательная манера разговора у детей, "детский
лепет", который сопровождается коверканьем слов, стремлением говорить
ритмично, напевно, и это также проявляется в значительной степени и в
царстве зверей. В качестве примера можно привести довольное воркование
галки, резко контрастирующее с хриплым, пронзительным криком тревоги,
извещающем о наличии опасности.
   И по этим причинам, а не только потому, что выдры уже привыкли к этому
ещ„ до того, как появились у меня, я всегда старался разговаривать с ними
напевным детским языком, ямбическим ритмом, на который они спокойно и
любовно реагировали. (Когда осенью 1966 года я собирался отправить их в
зоопарк, сильно смущаясь, я записал на магнитофон довольно долгую речь,
состоявшую из этих смехотворных для человека звуков, с тем, чтобы помочь
их будущим опекунам, которые, вероятнее всего, так и не воспользовались бы
ими. К счастью, так как выдры не попали в зоопарк, небольшая катушечка,
возможно вызвавшая бы насмешки, так и осталась в мо„м распоряжении).
   Эндрю вовсе не стеснялся копировать мои дурацкие словечки и напевы,
хоть я и советовал повторять их постоянно во время прогулок с Теко. Как в
этом, так и в других делах он проявлял здравый смысл и даже мудрость,
несмотря на свой возраст, он обладал качествами, которые могли бы спасти
Камусфеарну, если бы он появился здесь раньше, ибо он, казалось, был
рожд„н для такой жизни.
   В четверг утром, когда он закончил умываться, я заметил, что погода
чудесная, и спросил, не хочет ли он прогуляться с Теко прямо сейчас. Он
только слегка удивился и сразу же ответил:
   - Конечно, хочу.
   Он не хотел брать с собой перечницу, но я настоял. Теперь, когда этот
момент настал, он, по всей видимости, был совершенно спокоен, и мне
пришлось изо всех сил напрягаться, чтобы не выдать своего волнения.
   Расположение окон в Камусфеарне (в учебных материалах, которые я
просматривал вместе с Р.Ф.Маккензи, главным учителем школы в Брехеде, и с
удивлением отмечал, что его называют "застекл„нностью"), весьма
неблагоприятно для кругового обзора.
   И учебные пособия особо отмечают это как неблагоприятный фактор для
здоровья в любом из зданий, которые особенно пригодны для исследования
окружающей среды.
   Камусфеарна построена задом к преобладающим юго-западным ветрам, с
уч„том опыта е„ предшественника где-то в семидесяти метрах отсюда, когда
его обитателям перед лицом ураганного моря пришлось спасаться через
крохотное оконце, расположенное на подветренной, обращ„нной к земле,
стороне дома. Я добавил только два окна в доме, после того, как поселился
в н„м, это были иллюминаторы с парохода "Вэнгард", который разрезали на
верфи в Клайдсайде. Оба они были на втором этаже: одно выходило на
северо-восток прямо над вольером Теко, а второе - на юго-запад в сторону
залива Камусфеарны и на вс„ пространство за ним вплоть до дал„ких островов
Эйгг и Мьюик. Таким образом, не было ни одного окна, откуда я мог бы
наблюдать за возможно опасным зверьком и его встречей со смелым пареньком.
Мне прид„тся начать с того, что надо будет высунуться из северо-восточного
иллюминатора, который расположен довольно глубоко в толстой стене, и затем
переходить из комнаты в комнату по мере того, как они направятся, как я
полагал, в сторону моря.
   Эндрю, не выказывая никаких признаков волнения, подош„л к закрытой
двери Теко с миской его любимого блюда, консервированных сардин, и позвал
его, достаточно правдоподобно имитируя мой собственный напевный язык.
Просунув голову в иллюминатор, насколько это позволяли мне плечи в узком
про„ме, яувидел, что Теко мешкает в сво„м домике и никак не реагирует.
Эндрю надел мои одежды, чтобы пахнуть безопаснее (довольно сомнительная
тактика, ибо звер„к мог принять его за самозванца, которого надо
наказать), в конце концов Теко уловил запах и вышел наружу. Он как бы
растерялся, увидев, что это не я, отказался от сардин и вернулся к себе в
домик. Калитка во внешний мир вс„ ещ„ была закрыта, и я, зная абсолютно
точно, что рано или поздно Эндрю откроет е„, чувствовал, как во мне
нарастает нервное напряжение. Минуту-другую спустя Теко вернулся к
калитке, и пока Эндрю открывал е„, Теко ухватился за край лапами и с силой
выскочил наружу.
   Он что-то бормотал, но я не очень-то понимал его, какой-то приглуш„нный
оттенок "уау-уау-уау-уау", который мог означать сдержанный гнев,
удовлетворение от получения интересной пищи (и, возможно, защиты е„) или
же то, что я назвал бы напористым дружелюбием. Затем он перевернулся на
спину, что у всех куньих может означать либо жест защиты перед проявлением
насилия, либо позу подчинения по старшинству. Я просто не знал, которую из
этих поз он принял, и прямо-таки взмок от пота. Затем я увидел, что Эндрю
нагнулся и сунул палец в одну из лап Теко, как это делают с младенцами,
которые еш„ неуверенно сжимают его. Увидел, как маленькие обезьяньи
пальчики сжали его палец, и тут же понял, что вс„ в порядке, что, если
даже близкие и полные взаимоотношения сложатся несколько позднее, основа
их уже заложена.
   Когда Эндрю пош„л к морю в сопровождении Теко, светлому, пустынному
морю, молочно-белому под сизыми небесами, а темные скалы и водоросли сияли
в тихом отблеске осеннего солнца, время снова сжалось как старый, хорошо
смазанный телескоп, и перед моим взором возникли Джимми и Терри,
отправлявшиеся то с одной, то с другой выдрой на обычную утреннюю прогулку
так много лет тому назад.
   Жизнь, в том смысле, как я понимаю е„, вновь вернулась в дом и к его
обитателям.
 
   Я переходил из комнаты в комнату, стараясь не упускать их из виду,
тогда как Теко, обследовав, хоть и не так дотошно, как Эдаль, незнакомые
объекты, прошествовал вслед за Эндрю к дюнам и дальше к устью речушки. В
конце концов они исчезли из поля зрения, я вышел из дому и пош„л к дюнам,
чтобы можно было наблюдать за их передвижением по берегу, и, если нужно,
то чем-то помочь.
   Примерно час спустя они вернулись на расстояние около ста метров от
дома, и чтобы избавить Эндрю от утомительной процедуры заманивания выдры в
загон, которая уже так ясно продемонстрировала сво„ явно непримиримое
отношение к этому, я вошел в его домик, стал звать его, и Теко немедленно
приш„л на зов.
   Страсти улеглись, теперь я был уверен в том, что Теко не навредит
Эндрю, хотя судя по тому, как прохладно относился Теко к своему поводырю,
за исключением его роли официального гида, я полагал, что пройд„т ещ„
много времени, прежде чеммежду ними установятся достаточно тесные
отношения. Я считал, что любовь Теко принадлежит только мне, но это я
льстил себе. Всего лишь четыре дня спустя, в конце их третьей прогулки
случилось нечто почти невероятное. Стоял серенький ден„к, порывы влажного
ветра доносились с моря, и почти беспрерывно моросил дождик.
   Эндрю и Теко отсутствовали уже более двух часов, когда из-за своего
письменного стола я увидел их в конце поля. Эндрю безуспешно звал Теко,
который копошился на первом крутом склоне дороги для "джипа" и иногда
исчезал в кустах на обочине, где глубоко между отвесных берегов незаметно
т„к небольшой руче„к. Дождь усилился, и я пош„л за курткой с капюшоном,
прежде чем отправиться за Теко, чтобы заманить его домой. Когда я надел е„
и выглянул в окно, то увидел, чтоЭндрю и Теко валяются и катаются по
мокрой траве среди поля, а вес„лый и радостный голос Теко доносился до
меня даже сквозь закрытые окна. Эндрю лежал ничком на мокрой траве, а Теко
прыгал у него на груди и облизывал ему лицо и уши,взвизгивая от восторга,
я видел, как Эндрю дул ему в мех, как это делал я, а Теко совал нос ему
под куртку, я видел, что Эндрю прямо в восторге от этого, и сам глубоко
удивился этому. Они позабыли обо вс„м на свете, как закадычныедрузья,
которые вдруг снова встретились, и я задумался о том, каким образом и
насколько желание Эндрю установить эту связь передалось животному. Как
вс„-таки мало мы знаем!
   Эта связь не утратилась, хотя прошла ещ„ целая неделя, прежде чем Эндрю
удалось водворить Теко на место самому. Уже на следующий день он был
преисполнен решимости сделать это сам, но после того как они прогонялись
друг за другом более тридцати раз под проливным дожд„м, я посчитал
благоразумным прийти на помощь.
    
  
 И всего лишь несколько дней спустя я сам полностью восстановил прежние
отношения с Эдаль. То был один из редких осенних дней, когда нет ни
дуновения ветерка, а солнце сияет на золотых, бурых и красных вянущих
листьях на крутом склоне холма перед домом. Отлив был очень, очень далеко,
и тихое лазурное море разбивалось лишь мелкой белой пеной на скульптурно
отточенном песке. Оттенки были так нежны, так тонко очерчены, что вс„
казалось почти хрупким, как будто бы в любой миг оно могло лопнуть как
мыльный пузырь и оставить зрителя в бесцветной пустоте.
   Я повел Эдаль на побережье островов и на белый коралловый песок, она
сама была как бы в экстазе от солнечного света и тишины и как никогда
раньше резвилась и кувыркалась в этой стихии. Когда мы перешли островную
косу и вышли к заливу Трейгх-э-Гулрабейн, я увидел, что отлив оказался
ниже, чем когда бы то ни было, огромные стебли и как бы резиновые
коричневые листья зонтичных водорослей стояли голые и блестящие на
побережье из песка и гальки, а чуть подальше они возвышались над водой как
шатровые кроны какого-то первобытного леса.
   Я наш„л несколько больших раковин у кромки отлива, и стал бродить
вокруг, пытаясь найти ещ„. Вода была настолько чистой, что даже когда она
подымалась мне выше колен, можно было видеть мельчайшие предметы на дне,
многоцветные раковины и мидии, перламутровые ракушки, белые как мел
иероглифы, напоминающие какой-то забытый уже алфавит, отпечатанный
трубчатыми червями как на раковинах, так и на камне, мелкое кружево алых и
белых подобных папоротнику водорослей. Я увл„кся разглядыванием всего
этого под водой и на время забыл об Эдаль, которая, когда я видел е„
последний раз, с большой скоростью кувыркалась где-то метрах в ста от
меня. И вдруг я почувствовал, что сзади кто-то ткнул меня в ногу,
обернулся и увидел, что она трогает меня, кружится как штопор, со страшной
скоростью вертится, так сказать, как сумасшедшая. И мне вспомнилось, как
она, бывало, делала это будучималенькой,свыражением невыразимого восторга
от окружающей среды, нечто большее, чем просто ощущение благополучия, чуть
ли не экстаз. И я вспомнил ещ„ одно давно забытое дело, как я брал е„ за
хвост и крутил вокруг себя, пока у меня не закружится голова, и как она
реагировала на это глупым выражением довольства и счастья. Теперь, как
никогда, настало время восстановить этот небольшой ритуал, я взял е„ за
хвост и стал кружить е„ вс„ быстрей и быстрей, и пока я делал это, она вся
расслабилась, а на мордочке у не„ было давно забытое выражение
удовлетворения. Когда я отпустил е„, она шл„пнулась в чистую воду, а я
смотрел на не„ и думал, кто кому больше вернул. Небо, море и горы
показались мне гораздо ярче, более настоящими, мелкое морское дно намного
светлее, чем раньше, так как с них сош„л навязчивый туман вины. И теперь я
решил, пусть будет, что будет, ибо я знал, что больше не смогу нарушить
доверие дружбы с животными.
   Когда мы возвращались домой, Эдаль задержалась на горке, поросшей
вереском и травой, и стала кататься и шлифовать себя на е„ склонах. Я
присел в нескольких метрах от не„, решив не нарушать вновь обрет„нное
доверие вмешательством, и закурил. За последние несколько лет я, пожалуй,
прочувствовал этот пейзаж и его звуки: Бен-Сгриоль с первой шапкой
похожего на кружево снега на вершине на фоне бледно-голубого осеннего
неба, дал„кий р„в оленей на склонах побережья острова Скай, алый цвет
рябиновых ягод и ледяная вода речушки, стекающей в тихий залив
Камусфеарны, тут и там покрытая осенними опавшими листьями, но вс„ это
мало значило для меня,восприятие было только ощущением, я уже не был
частью всей этой природы, и в экологическом плане я стал здесь чужим.
Теперь же я потянулся к этому некогда знакомому миру, так же как Эндрю и
Теко вдруг просто так потянулись друг к другу, ия почувствовал вс„ это
всеми своими чувствами. Высоко надо мной кружили два стервятника и мяукали
как котята, а одинокий дикий гусь летел на север через пролив,
краснолапый, он постоянно звал кого-то, потерянный, как и я в течение
столь долгого времени.
   Фут за футом Эдаль подползала вс„ ближе и ближе ко мне, то елозя на
спине, то усиленно поглаживая шею и грудь. Мех е„ приобр„л блеск, какого я
не видел долгие годы, а глаза сверкали, в них не было того потухшего,
сумрачного взгляда, к которому я уже давно привык. Вниз по склону она
съезжала большей частью на спине, лапки е„ с обезьяньими пальчиками
торчали вверх, и вот она уп„рлась ногой мне в бедро. Я ещ„ не знал,
насколько вольно можно обращаться с ней на земле, но тут возобладало
чувство единства, совместной радости и веселья. Я стал возиться с ней так,
как это было в е„ детстве, в те дни, когда вс„ было ясно и просто, а
недоверия не было и в помине. Я взял е„ за плечи, прижал к себе, гладил и
дул ей в мех, переворачивал е„ и щекотал ей пятки и шею, а она вела себя
так, как Теко, пофыркивала от удовольствия и корчилась, стараясь покрепче
прижаться ко мне.
   Когда мы направились домой, Эдаль и Теко вернули мне землю, где я живу,
видение, которое я было утратил. Только зима, да расставанья создавали
барьер между людьми и действительностью, но это была лишь частичная
преграда, ибо тогда я уже знал, что радужные планы на будущее и ожидание
худшего - это всего лишь мечты, не подкрепл„нные ничем. Нечто среднее, в
неузнаваемой форме или волевой цели, наступает вместо того и другого,
оставляя лишь принятие данного и ожидание более строгих испытаний. В такие
мгновенья покоя, как я испытал в тот день с Эдаль, есть некое неритуальное
воссоединение со всем сущим на земле, без которого жизнь многих из нас
тривиальна. "Вымершее" относится в такой же степени как к духовному складу
людей, так и к исчезнувшим существам на земле, таким, какптица Додо. Мы
больше не можем ждать какого-то научного открытия, чтобы избежать
уничтожения своего собственного вида в этом плане, все свидетельства этого
уже налицо, письмена уже видны на стене. И путь назад не может быть
одинаков для всех нас, но для таких как я -это значит спуск по ступенькам
до тех пор, пока мы снова не окажемся среди творений мира и не разделим
хоть в малой степени их видение его, даже если это могут назвать
романтизмом по Вордсворту.
    
  
 ЭПИЛОГ
  
  
 Ровно год спустя, день в день, после того, как сорвались наши переговоры
с зоопарком в декабре 1966 года, мне позвонили из Уобурна и сказали, что
перестроить озеро китайской молочной фермы в соответствии с нашими
требованиями невозможно. Контрол„р предложил мне другие варианты, и я
поехал на юг посмотреть белые зам„рзшие пруды, которые можно было занять.
Ни один из них, по моему мнению, не подходил, более того, помещения для
выдр были изготовлены так, чтобы их можно было расположить под прикрытием
колоннады.
   Будущее было неопредел„нным, но настоящее благополучно. Теко снова
почувствовал себя щенком и часами играл в гостиной, то гонял хвостом по
полу фонарик, то просто возился с людьми. Эдаль снова стала нам другом,
которого мы больше не боялись, и я считал, что мы все по-настоящему
добились того, чего хотели.
    
  
 Рано утром двадцатого января в Камусфеарне случился пожар, уничтоживший
дом и вс„, что в н„м было. Человеческих жертв не было, спасли Теко, но
Эдаль погибла вместе с домом, и е„ похоронили у подножья рябинового
дерева. На скале чуть выше него выбиты слова: "Эдаль, выдра из "Кольца
светлой воды", 1958-1968 гг.
   Радость, что она принесла тебе, верни природе".
    
  
 Сегодня вечером, на последнем аккорде мечты, я стою, задумавшись, у
дверей Камусфеарны. Когда-нибудь кто-то, возможно, и будет снова строить
на этом месте, но есть многое, чего восстановить уже нельзя.