ти две дамы, сидящие на  табуретах в  баре,  имеют  тельца
Барра в ядрах своих клеток?
 - Вздор,  - буркнул художник Порваш. -  Пусть бы мне позволили  снять с
этой старшей платье  и колготки,  а с младшей ее вытертые джинсы, и  я бы уж
знал, женщины это или мужчины.
 - Как же вы в себе уверены, пане Порваш! Сделав это, вы бы смогли самое
большее определить "генитальный пол" обеих этих особ. А ведь о том, является
ли кто-то мужчиной или женщиной, говорит вовсе не вид половых органов, а то,
что  мы  называем "пол внутренних  половых органов".  Не  упаковка  важна, а
содержимое посылки. Не капот автомобиля имеет наибольшее  значение, а мотор,
скрытый под капотом. Ну, а вдруг окажется, что у этой  женщины  слепой загиб
влагалища?  И  что вы тогда  с  ней  будете  делать?  У  женщины может  быть
красивый, округлый  задик, бюстик и все,  как говорят,  на своем месте, или,
если применить врачебный язык,  она  представляет собой женский фенотип, но,
на  милость Божью, кто  же  может вам поручиться,  что в  ней  не скрывается
комплекс  феминизирующих ядер? И по существу хоть она выглядит  как женщина,
но на самом деле не женщина.
 Доктор Неглович старательно отрезал себе  кусочек бифштекса, жевал  его
минутку в молчании, потом проглотил и продолжил:
 -  Мы забыли о  самом важном, пане Порваш. О  том, является ли кто-либо
мужчиной или женщиной, прежде  всего говорит "психический пол", а стало быть
- психическое  ощущение собственного пола.  Это ощущение  позволяет личности
психосексуально  ориентироваться.  Другими  словами,  если  вы  когда-нибудь
захотите  заняться какой-нибудь  женщиной, не надо  судить ни по ее внешнему
виду,  ни  по  поведению,  надо  попросту  подойти,  вежливо  поклониться  и
спросить: чувствуете ли вы себя женщиной, а что касается меня, то я чувствую
себя мужчиной. И таким способом вы избежите множества разочарований.
 У  художника  Порваша все сильнее стучало  в  висках, а к  тому же  его
начинало слегка  подташнивать. Он знал,  почему  -  всякая  физиология, а  в
особенности  физиология женщины,  наполняла  его отвращением.  В юности  его
сестры  достаточно  бесцеремонно  обходились   со   своим  бельем  во  время
менструаций, испятнанные  трусы  валялись  по  всем  углам.  В такие  минуты
маленький Порваш чувствовал омерзение, терял аппетит, у него болела  голова.
Потом, когда он  стал взрослым, достаточно было,  чтобы какая-нибудь близкая
ему  девушка сообщила ему, что у нее менструация, как он тут же отдалялся от
нее, не в силах подавить отвращения. У  него было слишком буйное воображение
художника, чтобы оно не навязывало ему объемный и цветной вид этих хромосом,
гонад,  телец  Барра,  каких-то  там хроматин,  которые возникли перед  ним,
похожие на испятнанные трусики, разбросанные по всем углам квартиры.
 - У  меня в жизни было много  женщин,  -  неизвестно,  почему он упрямо
возвращался к этой теме.
 -  В  этом нельзя быть уверенным на сто процентов,  - серьезно  ответил
доктор. - Как я уже упоминал, женщину достаточно трудно отличить от мужчины.
Для  примера напомню вам о той мулатке, у которой был  низкий голос, которая
пела в ресторане на Пикадилли Циркус. Ягодицы у нее сильно заросли волосами,
и она говорила вам:  "Ложись, мой  маленький, я  тебе сделаю приятное".  Эти
оволосенные ягодицы тотчас же наводят врача на  мысль: не имеем ли мы в этом
случае дело с явлением, которое называется "хирсутизм". Припомните поточнее,
может быть, и лоно у нее было сильно оволосенным,  волосы доходили  у нее до
пупка, покрывали  и  ложбинку между грудями, она время от времени брилась, а
вам говорила: "Ложись, моя маленькая, я тебе сделаю приятное"?
 - Нет, - решительно возразил художник. - Я уверен, что она говорила мне
"Ложись, мой маленький".
 - На каком языке она вам это говорила? - спросил Неглович.
 - По-английски, конечно, - возмутился Порваш. - Я ведь говорил вам, что
это было в Лондоне.
 - Вы ведь не знаете английского.
 - Не знаю, - согласился Порваш. - Но, черт возьми,  даже не зная языка,
я смогу отличить, то ли мне говорят "мой маленький", то ли "моя маленькая".
 - Ну что ж, - вздохнул доктор. - Может быть, вы и правы.  Но я, однако,
хочу   вас   предостеречь,  чтобы  вы   не  руководствовались  исключительно
метрикальным  полом или внешним видом какого-нибудь человеческого  существа.
Сколько же женщин  только  с  виду женщины, потому  что страдают отсутствием
влагалища  и  матки или  недоразвитием  матки. Бывают  и  такие,  у  которых
существует перегородка между маткой и влагалищем, половые органы заросшие, и
так  далее,  и тому подобное.  Стоит  вспомнить  и  о таких, у которых матка
бывает двурогая или двойная, как  встречается и двойное  влагалище, но вы не
думайте,  пане  Порваш,  что   с  такой  женщиной  вы  бы  получили  двойное
удовольствие.  Я  уже несколько  раз  говорил, что  мужчина  -  как одинокий
путешественник  в  пустыне, он  видит  миражи  и  фата-морганы, и нигде  нет
источника, из которого можно было бы напиться чистой воды. Я помню, когда-то
я воспылал  страстью к  одной  женщине,  которая,  как  мне  казалось,  была
женщиной в  полном смысле этого  слова. Я пригласил ее на вечер, а когда нам
пришлось танцевать оберек с  подскоками, эта женщина  вдруг  остановилась  и
сообщила мне, что выронила вещи, которые и составляли предмет  моей страсти.
И не воображайте, пане Порваш, что женщина может выронить  эти вещи так, как
кто-то  роняет  монетку  в  двадцать злотых  из  дырявого  кармана,  хоть  и
некоторое сходство, конечно, есть. Тем не менее для меня это было неприятным
сюрпризом. Виноваты в этом плохие  акушерки, которые во  время родов идут по
легкому пути...
 На лбу художника Порваша  выступил пот. Тошнота подкатилась  к горлу, а
боль в висках пульсировала все сильнее и быстрее.
 - Принесите, пожалуйста, немного минеральной, - велел доктор официанту,
заметив бледность на лице  Порваша  и пот на его лбу. - У меня в  жизни было
много женщин, - снова начал Порваш. Доктор перебил его:
 - Необычайно  захватывающим явлением,  пане  коллега,  бывает  проблема
интерсексуальности. Пока  женщина  носит платье и  рейтузы,  все  кажется  в
полном порядке. Еще лучше, если она носит брюки и коротко стриженные волосы,
так как в этом случае разочарование у мужчин бывает меньшим. Но ведь  всегда
надо принимать во  внимание вероятность встретить даму  с аномалиями половых
хромосом  или  приобретенными  половыми  расстройствами,  особу,  у  которой
произошло изменение  психического пола  или  такую, у которой  под  влиянием
гетеросексуальной деятельности гонад  или  надпочечников  уже после рождения
проявились вторичные  половые  признаки, присущие противоположному полу. Что
же  можно  узнать о дамах, сидящих в кофейном баре на табуретах, если только
посматривать на них  незаметно и сбоку? Может быть, какая-то из них скрывает
в  себе  как  ткань яичников,  так и ткань  яичек?  В  таких  случаях всегда
гонадальный  пол не  совпадает с  полом генитальным. И  если вы  захотите на
минутку подойти к одной из  этих  дам,  имейте в  виду эти  коварные гонады,
дорогой приятель.
 Официант принес бутылку минеральной воды, и художник Порваш жадно выпил
стакан, потом налил себе  другой. Ощущение тошноты на минуту прошло, но боль
в висках не уступала. Доктор же тянул дальше:
 - Не хочу отравлять вам жизнь, вспоминая о  явлении, которое называется
"вирилизм" как само название указывает, это определение происходит от слова
"вир", то есть муж, мужчина, супруг.  Но вирилизм касается женщин. Не каждая
женщина, пане Порваш, которая гордится замечательным  оволосением, как мы об
этом уже говорили, пробуждает у врача энтузиазм и радость. Мы знаем явление,
называемое   "гипертрихиозис",   которое   свидетельствует  о   неправильной
деятельности желез  внутренней секреции. И  не каждый мужчина,  пане Порваш,
который гордится замечательным оволосением на  груди, спине  и многих другие
частях тела, может быть сверхмужчиной.  Потому  что может оказаться,  что он
вовсе не мужчина, или бывает им очень редко.
 Художник Порваш заметил, что взгляд доктора устремлен  на его грудь, на
черную  рубашку, где в том месте,  в котором художник не застегнул пуговицы,
гордо пушились завитки его мужского оволосения. И торопливо, как бы стыдясь,
Порваш застегнул пуговки на своей рубашке.
 -  О,  пусть  вас  не  огорчают  волосы  на  груди,  пане   коллега,  -
примирительно сказал  доктор.  - Правда, чрезмерное  оволосение, как  я  уже
говорил, связано с деятельностью желез внутренней секреции, но врачам до сих
пор не удалось установить основных причин этого явления. А впрочем, разве вы
чрезмерно оволосены? Настоящие поводы для  беспокойства у вас были  бы в том
случае, если бы вы вообще не имели волос.
 Снова художника замутило. Он вдохнул  побольше воздуха,  чтобы подавить
тошноту.
 А доктор закончил  еду  и  закурил  сигарету.  Он  приветливо улыбнулся
Порвашу и, понимающе прищурив глаз, спросил его:
 -  Ну, скажите правду.  Которая из тех дам в кофейном баре нравится вам
больше?
 - Младшая, - прошептал Порваш.
 - Черт возьми, - удивился доктор.  - А я-то думал,  что как художник вы
ищете  в  женщине прежде  всего прекрасное.  -  Она  щуплая и высокая. У нее
длинные ноги...
 -  А  ваше  эстетическое  чувство? -  спросил  доктор.  - Разве красота
женщины  не  есть результат прекрасных и правильных пропорций всего  тела? В
последнее  время я постоянно  встречаю в  повестях восторги авторов красотой
длинноногих женщин. Неужели этим авторам не известное том,  что у  правильно
сложенной женщины  ширина  расставленных  рук должна  равняться ее  росту, а
длина верхней части тела должна быть такой же, как длина нижней  части тела?
Другими  словами,  если  у женщины  очень  длинные  ноги,  а  следовательно,
несколько более короткое туловище,  то  она  попросту  плохо  сложена. Такая
женщина может . радовать глаз какого-нибудь там писаки, но огорчает врача и,
наверное, скульптора.
 - Эта девушка некрасива? - забеспокоился Порваш.
 -  Она  не  может  быть  красивой,  потому что  она  плохо  сложена,  -
подтвердил  доктор.  -  Вы  уже  забыли  о том,  чему  вас  учили в Академии
искусств,  так  же", как меня учили в Медицинской академии. У  правильно, то
есть красиво, сложенной женщины размер полуокружности таза бывает только  на
пять сантиметров меньше, чем  ширина  плеч, у  мужчины он  меньше на  десять
сантиметров.  Говоря  попросту, у  женщины  должно быть на  пять сантиметров
меньше в  бедрах, чем в плечах, а у мужчины - на десять сантиметров.  А если
женщина выглядит  так, как эта девушка,  и в бедрах она  уже, чем в  плечах,
так,  на  глазок, сантиметров на одиннадцать,  то надо заключить,  что у нее
мужское  телосложение.  Я уже  говорил вам,  что  рост  женщины  зависит  от
количества  выработанных в организме  эстрогенов,  или  женских гормонов.  И
теперь я  у вас спрошу: действительно  ли  вы хотели бы пойти  в  постель  с
женщиной,  сложенной,  как  мужчина,  и  к  тому же  -  не вырабатывающей  в
необходимых количествах женских гормонов?
 - Но, доктор... - охнул художник.
 -  Тут  нет никакого  "но", пане коллега,  - твердо заявил Неглович.  -
Обратите  внимание, что девушка, которая вам  понравилась,  обладает, как вы
правильно  заметили, необычайно  длинными  ногами  и  относительно  коротким
туловищем. Длинные  у нее и руки.  А  надо помнить, что когда  длина  нижней
части тела женщины бывает большей, чем длина верхней, а ширина расставленных
рук больше, чем рост, тогда мы говорим, что такая особа имеет евнухоидальное
сложение. Конечно, я не  хочу этим сказать, что  эта паненка -  это какой-то
женский евнух,  но  если принять  во  внимание то, как  мало  она  произвела
женских гормонов...
 - Хватит! Хватит! - крикнул Порваш.
 Боль в висках  стала невыносимой. Порваш, даже  не  заплатив по  счету,
вскочил  из-за  столика  и, почти шатаясь, пробежал  через бар, взобрался по
лестнице, сунул ключ в замок своей комнаты и, как мертвый, упал на диван.
 Доктор  Неглович  с  удивлением  покачал   головой.   Потом  он  позвал
официанта,  заплатил  по счету  за обед свой и Порваша, а потом, старательно
вытерев рот  салфеткой, встал из-за столика и  энергичным шагом  двинулся  к
двум женщинам. Прежде чем сесть рядом с ними на высокий табурет, он галантно
поклонился старшей и младшей и сказал:
 - Я - доктор Ян Крыстьян  Неглович из Скиролавок. Пани позволят, если в
их обществе я выпью чашечку черного кофе?





 О том,
 что пережил художник Порваш, и о науке, происходящей из грызения ногтей


 Богумил Порваш проснулся, когда  за  окнами отеля уже стемнело.  Он  не
чувствовал  ни  головной  боли, ни тошноты. В ванной  он умылся, прополоскал
рот, снова расстегнул пуговки на своей черной  рубашке  и по мягкой дорожке,
осторожно, как кот, который вышел на охоту, подошел к дверям комнаты доктора
Негловича.
 К  сожалению, никто не ответил  на его стук. Тогда  он поспешил вниз, в
холл,  где перед цветным телевизором сидела компания преимущественно пожилых
женщин и мужчин. Зато в баре на высоких табуретах сидели три молодые девушки
и через соломинки тянули из стаканов какой-то яркий напиток.  Все три были в
брюках  и  джинсовых курточках  заграничного  происхождения,  курточки  были
расстегнуты,  виднелись  глубокие   декольте   светлых   блузочек,   которые
наполовину открывали грудь. Две девушки были блондинками, третья брюнетка у
этой ровик  между  грудей был  самым глубоким и  из-за  этого она показалась
Порвашу  наиболее  привлекательной. Среди  таких девчат Порваш  провел  свое
детство  и раннюю молодость, они не  пробуждали в нем  страха,  как  женщины
порядочные,  такие,  как Альдона.  При их виде он почувствовал что-то  вроде
доверчивости, как  будто внезапно возродилась в нем радость и уверенность  в
себе, вернулись и жизненные силы. Он подошел к брюнетке и коротко спросил: -
Сколько?
 Паненка с  глубоким  ровиком  между  грудей подарила ему  что-то  вроде
улыбки и тут же соскочила с табурета. - Для вас - три тысячи.
 Это была сумма, которую в Скиролавках платили  за двух поросят. - А что
значит  -  для  меня?  - сказал он подозрительно. - Потому что вы  молодой и
будете меньше требовать, - сообщила она уже  без  улыбки. - С пожилых я беру
пять. Кроме того, сезон еще не начался, и работы у меня не слишком много.
 Порваш без единого слова повернулся и пошел к администратору. Он бурлил
гневом, его  гордость была глубоко уязвлена. Эта гостиничная девка, наверно,
сумасшедшая, раз просит столько денег за такую мелкую услугу! За такую же он
получал от пани Альдоны тоже по три тысячи, но еще должен был прибавить свою
картину, "Тростники у озера", хоть никогда больше этого не повторится.
 -   Доктор  Неглович  находится   в  комнате   316,   -   сообщила  ему
администраторша. - Он просил, чтобы я вам  об этом сказала, если вы будете о
нем спрашивать.
 Через четыре  ступеньки перепрыгивал художник  Порваш,  когда  бежал по
лестнице на третий этаж. Он промчался через весь длинный коридор, потому что
этот номер находился почти в самом конце.
 Он постучал  согнутым пальцем. И через минуту в  открытых дверях увидел
молоденькую  девушку,  ту самую,  которая  с матерью была в  баре, когда они
обедали. Она  действительно  была  высокая,  может быть,  даже немного  выше
Порваша стояла в дверях сгорбившись, в небрежной позе, с лицом, на котором,
казалось, гостит сон.
 Она пробормотала  что-то по-английски. Но  даже  не посмотрела на него,
будто бы ей было неинтересно,  кто и зачем пришел. Художник Порваш смутился,
решив, что он постучался не туда.
 - Я ищу доктора Негловича, - пробормотал он. Тогда  из глубины  комнаты
до него донесся громкий голос доктора:  -  Входите, пане  Порваш. Мы  вас  с
нетерпением  ждем.   Девушка  отступила,  пропуская  художника  в  маленький
коридорчик, куда навстречу ему вышла другая женщина, мать этой девушки.
 Она  едва   доставала  художнику  до   подбородка,  была   кругленькая,
толстенькая, с выпуклым животиком и огромным бюстом,  который  распирал верх
ее безрукавого платья и бодал  пространство, как  два  тупых рога. Рот у нее
был маленький, влажный, лоб гладкий, глаза карие,  веселые и наблюдательные,
а  короткие черные волосы скручивались в искусно завитые пружинки. С первого
взгляда она напомнила Порвашу распушившуюся синичку, подвижную попрыгушку.
 - Какой милый молодой человек, - закричала эта дама, протягивая Порвашу
теплую ручку с острыми длинными ногтями. - Вы не обманули нас, доктор, когда
говорили, что у вас тут, в отеле, очаровательный приятель, - ..
 Доктор Неглович сидел на удобном диване, который в случае необходимости
мог  служить  второй  кроватью.  В руке  он  держал  чашку черного  кофе, на
подносе,  стоящем  на  длинном  столике  у   стены,  Порваш  увидел  бутылку
французского коньяка, три рюмки, три бутылки кока-колы, какие-то бутерброды,
печенье.  Видимо,  только  что  этот  поднос  прибыл  сюда  из  гостиничного
ресторана. Доктор  встал, поклонился обеим  пани  и  представил  им Порваша,
говоря:  -  Это  художник,  который  продает свои картины аж  в  Париже, пан
Богумил Порваш. А эти две очаровательные дамы прибыли из далекой Канады. Это
Зофья Хробот,  -  поклонился  он  старшей женщине, - и Дженни Хробот,  -  он
указал на молоденькую девушку. - Они  приехали, чтобы навестить родные края,
а может быть,  и найти мужчину, достойного руки пани Зофьи, которая уже год,
как вдова. Обеспеченная вдова, у нее есть фабрика вафель вблизи Торонто.
 Когда доктор окончил презентацию, Дженни хотела  пойти в уборную, но ее
остановил строгий голос матери.
 -  Дженни, вернись! Ты уже третий  раз  идешь  в уборную.  Мой  муж,  -
заявила пани Хробот,  как будто это  могло объяснить поведение дочери, - был
анабаптистом.  Он все  время повторял  мне: "Есть  время обниматься и время,
чтобы уходить из  объятий". Но в нашей  жизни было больше уходов из объятий,
чем самих объятий. Может быть, поэтому Дженни и уродилась такой нервной.
 Дженни  встала у  окна,  глядя в  темноту ночи,  на невидимое озеро. От
девушки  исходило какое-то удивительное безволие, ее длинные руки, казалось,
бессильно висят вдоль боков, и хоть глаза ее были открыты, казалось, что она
дремлет, глядя во мрак за окном. Зато у ее матери, похоже, был избыток сил и
жизнелюбия - и за дочку, и, может быть, даже за умершего мужа.
 - Садитесь, выпейте, пане Порваш, -  она решительно подтолкнула Порваша
к дивану, к месту возле доктора. - Вот ваша рюмка. И  бутерброд  на закуску,
печенье вот грызите.
 Порваш  выпил рюмку коньяку и сразу заметил,  что голые предплечья пани
Зофьи  Хробот  кругленькие,  как скалки,  а  гладкая  кожа переливается, как
необычайно  нежный  материал.  Но  Порваша притягивала  Дженни  он  не  мог
оторвать глаз от ее задика, маленького, как у зайца. Он, однако, помнил, что
говорил ему  доктор, - эта девушка обладала мужским телосложением,  только в
малых количествах вырабатывала женские гормоны, что вызвало ее высокий рост.
Может  ли  паненка  с  небольшим  количеством  женских  гормонов  и  мужским
телосложением  быть полноценной  женщиной,  а не  одним  из  тех  миражей  и
иллюзий, которые ждут мужчину в пустыне, называемой жизнью? Он с облегчением
вздохнул, когда задик Дженни исчез из его поля зрения -  паненка уселась  на
диван,  ладони  заложила между худеньких  ног, свесила голову  и,  казалось,
засыпала.
 А  пани Зофья  с оживлением,  то наливая Порвашу коньяк, то подавая ему
бутерброд  или печенье, делилась своими впечатлениями о родной стране. Месяц
она была у своих далеких родственников,  через неделю возвращалась с дочерью
в Канаду. Последние две недели перед отъездом она решила провести в отеле.
 Дженни  снова хотела  пойти в уборную,  но  и в  этот раз  ее остановил
повелительный  голос пани Зофьи, которая удобно уселась  возле доктора, так,
что тот оказался зажатым между ней и Порвашем. Подогретый коньяком, художник
распростран