ебя, одинокой
женщины.


                                     3

   В устоявшейся тишине лестничного проема гулко хлопнула дверь, и на
площадку вышел Трубиков. Постоял у перил, зачем-то расстегнул и снова
застегнул две чудом державшиеся пуговицы плаща, потер рукавом засохший на
поле подтек от пива. Затем перегнулся через перила, посмотрел вниз и
прислушался. На лестнице по-прежнему стояла тишина. Тогда ,ои пошел.
   Вдруг по ступенькам дробно застучали чьи-то каблуки.
   Он остановился, улавливая в звуке шагов что-то анакэмое. Потом мягко,
по-кошачьи, спустился на, площадку, стал правым боком к стене и застыл в
ожидании.
   Снизу поднималась запыхавшаяся Нина. Неожиданно увидела мужа,
остановилась, разглядывая его и одновременно поправляя выбившиеся из-под
платка волосы.
   - А-а, ты? Только еще идешь в милицию?
   - Я так и подумал, что встречу тебя по дороге, - начал фальшиво
Трубиков, прижимаясь к стене. - Выдала б мне еще рублишко, на всякий
случай.
   Он перевел дух, надеясь, что все пройдет благополучно: жена полезла в
сумку, незлобно ворча: "На твои всякие случаи моих пяти зарплат не
хватит..." Она проворно шарила руками, ища кошелек, раз-другой посмотрела
на затихшего мужа. Вдруг поставила сумку на пол и разогнулась.
   - А ну пойди сюда, чего в угол прячешься? Ну, кому говорят! - строго
прикрикнула, как на мальчишку.
   Он молча , попятился. Сузившиеся глаза Нины неотрывно следили за
подозрительным пузырем, что вздулся у него под плащом.
   - Да я... - заюлил Трубиков, пытаясь поплотнев прижать плащ в том
месте, где он оттопырился.
   Нина не дала ему, договорить. Резким движением ухватила мужа за лацкан
плаща, легко притянула к себе почти вплотную и быстро сунула руку за
пазуху.
   - Подлец! - закричала исступленно, вытаскивая из-под плаща неумело
свернутую белую кофточку. - Последние тряпки из дома тащишь!
   На площадке повыше их со скрипом отворилась дверь.
   Из квартиры выскочила грязная собачонка и понеслась вниз. Вслед за нею
из-за двери показался длинный старушечий нос и нечесаная голова соседки
Софьи Борисовны. В доме ее звали часовым. Мигом оценив ситуацию, Софья
Борисовна закричала:
   - Ты что ж, пропойца, на родную жену кулаки поднимаешь? Ах, негодяй!
Ах, мерзавец! Подумать только, ирод проклятый, - драться начал, -
причитала старуха.
   - Ниночка, - радостно кудахтала Софья Борисовна, порываясь закрыть
дверь и сойти вниз. - Сейчас я мигом участкового приглашу. Сдадим хулигана
в милицию, я дело с концом. Там на него живо управу найдут.
   Воинственное настроение хозяйки передалось и собачонке. Она металась по
площадке, осатанело лаяла и подбиралась к Трубикову, норовя схватить
зубами за полу плаща. Трубиков изловчился я пнул ее ногой. Раздался дикий
визг.
   Жена Трубикова, закрыв лицо отобранной кофточкой, направилась вверх по
лестнице, сожалея, что все получилось так нелепо. Старушка вспомнила, что
она совсем легко одета, и попыталась вернуться в квартиру. Но замок
защелкнулся. Собачка не покидала Трубикова и продолжала метаться вокруг
него.
   "Дурак, - размышлял он, обдумывая, что же теперь ему предпринять. -
Надо было просто надеть кофту на себя, под пиджак. А теперь все сорвалось".
   Его не покидала мысль любой ценой расплатиться с долгом.
   - А-а, пошли вы все... - наконец вслух оказал он и с такой силой махнул
рукой в воздухе, что до смерти перепуганная шавка завизжала, в два прыжка
очутилась у ног хозяйки и затихла. - Проживу и без вас, без морали вашей,
- заключил он и направился вниз.
   - А может, не проживешь? - отозвалась сверху Нина. - Так приходи за
помощью, - спокойно, будто издеваясь, говорила она вслед мужу.
   И вдруг быстро спустилась вниз, догнала его, дернула за рукав и
истерически закричала:
   - Не приходи, если хоть сколько совести осталось, слышишь? Чтоб ноги
твоей больше не было в моей квартире. Я буду знать определенно, что нет в
семье кормильца! Сына буду воспитывать одна, и пусть он знает, что вырос
без отца.
   Трубиков втянул голову в плечи, поднял воротник, сплюнул через плечо и
зашагал по лужам.
   А Нина пришла домой, бесцельно походила по квартире, будто стараясь
что-то отыскать, потом положила на стол отобранную у мужа кофточку,
присела на постель и вдруг упала на подушку.
   Кофточка... Два года она экономила каждую копейку, одевала и кормила
сынишку, не балуя лишний раз. Перед приходом мужа купила две нейлоновые
мужские рубашки, которые давно уже - пропиты, сыну новый костюмчик и уже в
последнюю очередь эту кофточку для себя. Ночами ей представлялось, как
приедет Николай, как они всей семьей принарядятся и в первое же
воскресенье пойдут в кино. А потом поедут на Кировские острова посмотреть
на желтеющую листву старых парков. Бабье лето... Они гуляют весь день,
покупают мороженое в хрустящих стаканчиках...
   И вот дождалась...


                                     4

   У входа на рынок на пустом ящике из-под маргарина сидел грузный Серега
Мякиш и пел пропитым голосом.
   Из кармана замусолеиного до блеска пальто Сереги торчало горлышко
темно-зеленой бутылки, заткнутой самодельной пробкой из газеты. У ног
валялась старая, расползающаяся по швам кепка и в ней - несколько медяков.
   - Великому деятелю наше с кисточкой! - гаркнул Трубиков, деликатно
выждав паузу между куплетами Мякиша.
   - А-а-а, Кащей явился, - дружелюбно осклабился Серега, выставляя
напоказ крупные пнилые зубы. - А мы тебе прогулы записали. Хочешь
похмелиться - угощу.
   Сегодня я добрый. От Сыча кое-что спозаранку переедало.
   И сам трешку заработал, машину ягод разгрузил бабам...
   В бутылке оказалось граммов триста денатурата. Развели водой, запили
пивом. Постояв, повторили. Когда отошли в сторону от ларька к пустому
прилавку, Серега приблизился к Трубикову, оглянулся по сторонам,
убеждаясь, что их никто не подслушивает.
   - Знаешь, с чего Сыч расщедрился? Два ящика апельсинов они с каким-то
деятелем украли. Сам видел. Чисто сработали. Уже сплавили одному грузину
по дешевке.
   - Все ты знаешь, Серега, - польстил Трубиков. - Все новости.
   - Всюду побывал, - с достоинством пошутил доволь-- вый Мякиш. -
Приметил новенького. На днях появился.
   - Конкурентов боишься?
   - Не знаю, кто он. Вроде приезжий. Сапоги хромовые, галстук блестит,
цыган не цыган, не пойму я. Раньше такого не видел в нашем районе. Но Сыч,
похоже, его знает - вдвоем их видел.
   - Черный, говоришь? - встрепенулся Трубиков.
   - Ну да.
   - Здоровый такой?
   - Да не слабый. Нас двоих сложить...
   Трубиков допил пиво, поставил кружку на прилавок:
   - Ну я пошел. Благодарствую за угощение.
   - Какая муха тебя укусила? Только начали, и вдруг...
   - Дела у меня, Серега.
   - Какие все деятельные стали. Но учти, в другой раз попросишь - не
поставлю! - произнес Мякиш.
   Трубиков уже не слышал угрозы приятеля. Он врезался в рыночную толпу и
исчез.
   Вскоре Трубиков появился в павильоне. Проходя между рядами, пристально
всматривался во встречных. Так од ходил около часа. Потом, будто что-то
вспомнив, остановился, повернул за угол и направился к грузовикам с
картошкой. Медленно переводя взгляд с машины на машину, он наблюдал за
толпившимися грузчиками. Наконец, разочарованно сплюнул, заложил руки в
карманы брюк и собрался было пойти прочь, как сзади кто-то чувствительно
хлопнул его по плечу:
   - Привет биндюжнику!
   Около него стоял Сыч. Трубиков отшатнулся, широко раскрывая глаза. Но
Федя был пьян и настроен к приятелю почти дружелюбно.
   - Что, Кащей" работку ищешь? - Он кивнул на груженые машины и громко
икнул. - Спать поменьше надо.
   Видишь, все вакансии уже заняты. И чего ты рожу не казал полную неделю?
От долгов скрываешься? Пенька боишься? Да не бойсь ты его. Он чем живет?
Нашим братом. Мы работаем, - Сыч хитро подмигнул левым глазом, - а он по
дешевке у нас закупит да потом перепродаст через своих...
   Сыч спохватился, что наговорил лишнего, и замолчал.
   - Отдам я ваши долги. Не нойте, - ответил вдруг Трубиков.
   - Ух какой сердитый стал! - Сыч еще раз хлопнул Трубикова по плечу. -
Мне-то ты не должен. И я Пеньку не друг. Так что ты, брат, говори, да не
заговаривайся.
   А раз ты сейчас бедный, я могу угостить. Это запросто.
   Я работку провернул сегодня приличную. - Он хвастливо поднял вверх
большой палец. - А потому обмыть надо.
   Вот и приглашаю. Приходи в три в "Овощи-фрукты". Там будет и новичок.
Да вы с ним вроде знакомы...
   Сыч легко повернулся, подставляя для обозрения Трубикову свою широкую
спину, обтянутую брезентовой робой, и зашагал к машинам.


                                     5

   ...Без пяти три Трубиков подошел к овощному ларьку и увидел
направляющихся за угол Сыча и еще какого-то крупного мужчину, фигура
которого показалась ему знакомой. Этот рослый что-то сердито внушал Сычу,
а тот, видимо, оправдывался. Время от времени Сыч оглядываяся по сторонам,
но Трубикова, следовавшего за ними на расстоянии, не замечал. Они уже шли
по пустырю, и Трубиков окончательно убедился, что этот высокий не кто
иной, как сам Журавлев. Он даже слышал его грубый голос.
   Чтобы собраться с мыслями, Трубиков на минуту остановился за деревянным
киоском. Потом решительно направился к ним.
   - А-а, Кашей, - с улыбкой заговорил Федя. - Чего ж опаздываешь? Мы с
другом ждали-ждали, да и решили без тебя сообразить. Ну, раз не прозевал,
то тебе первая положена.
   Трубиков никак не отреагировал на Федины слова, повернулся к Журавлеву
и посмотрел ему в глаза. Тот сощурился и как ни в чем не бывало продолжал
открывать бутылку водки.
   - Здравствуй, Коля. Не признал? - тихо произнес Трубиков и сжал
челюсти, стараясь унять нервную дрожь.
   Лицо Журавлева оставалось спокойным.
   - Что-то не припомню. Мало ли в жизни людей встречается... - Он вдруг
отдернул руку от бутылки. - А черт, из-за тебя палец порезал. Узнаешь - не
узнаешь! Пристал не вовремя...
   - А пятый цех помнишь, литейный? - продолжая спрашивать Трубиков.
   - Как же не помнить! Теперь припоминаю. Ты еще проворовался тогда. Со
спиртом в лаборатории погорел, с костюмом... Как же, теперь вспомнил,
узнаю. Уж больно постарел ты. А прошло-то не более двух лет...
   Журавлев требовательно посмотрел на Сыча. Тот кивнул и начал разливать
в стаканы светлую жидкость. Трубиков на мгновение оторопел - такого
нахальства он не ожидал. И только спустя мгновение пришел в себя.
   - Не я погорел, а все мы трое - и я, и ты, и он, тре"
   тий... Все вместе гореть начали. А потом мне одному пришлось коптеть, а
вы и дыма не понюхали! Ловко закладывать умеете. Кто в шкаф костюм
подложил, я спрашиваю?! Да вас за такие дела! - неожиданно сорвался на
фальцет Трубиков и сжал до боли кулаки.
   - Не мели! Если хватил лишнего, иди погуляй по рынку, а не то я быстро
мозги вправлю, - предупредил Журавлев.
   - Ты-то вправишь? - петушился Трубиков. - Только чужими руками жар
загребать умеешь!
   Он ловко вскинул правую руку и ударил Журавлева кулаком в плечо.
   - На же, получай, иуда!
   Прежде чем дать сдачи, Журавлев оглянулся по сторонам. Закусив нижнюю
губу, он, как клешней, схватил Трубикова за руку, повыше локтя, и резко
дернул его к себе.
   От рывка голова Трубикова качнулась. Он попытался нанести удар левой,
но потерял равновесие. В этот момент он увидел сверху занесенный для удара
кулак...
   Очнулся Трубиков от дождя. Начинало смеркаться. Он лежал на боку,
неудобно подминая под себя согнутую руку. Первое, что бросилось в глаза, -
край лежавшей на земле плиты, а на ней, как на столе, полный стакан водки.
   Сверху стакан был прикрыт ломтиком хлеба с тонким кружком колбасы.
   Он медленно встал. В затылке резко заныло. Он пощупал рукой больное
место, посмотрел на ладонь - нет, не кровь, от дождя мокрая. Пальцы
нащупали под кепкой огромную шишку. "Интересно, от кулака такая или я
ударился о плиту?" - подумал Трубиков и зло посмотрел на стакан. Потом
вдруг размахнулся ногой, но не рассчитал и ударил по краю плиты. Взвыв от
боли, волчком завертелся на месте.
   - Дешево думали расплатиться, - простонал он и поплелся прочь. Отойдя
несколько шагов, остановился, оглянулся, поднял кусок кирпича и швырнул,
целясь, в стакан, но не попал. Постоял немного, вернулся, отбросил
размокший бутерброд и залпом выпил водку.


                                     6

   Следующее утро не было похоже на предыдущее и вообще ни на одно утро в
его жизни. Справа, под ребрами, сильно ныло. К головной боли вдруг
прибавилось ощущение необъяснимой вины перед кем-то и отвращение к самому
себе. Он открыл глаза, приподнял голову. Рядом, приоткрыв рот, безмятежно
слала Лиза...
   Трубиков встал, оделся и вышел в кухню. Долго умывался, зло фыркал,
разбрызгивая воду.
   Час был ранний, и в квартире стояла тишина. Когда он, тщательно
вытершись полотенцем, направился в комнату, в глубине коридора открылась
чья-то дверь. Ему стало неловко и захотелось незаметно проскользнуть мимо.
   Но высокий широкоплечий парень в белой майке, сладко зевая, шел прямо
на него. Увидев Трубикова, он прикрыл рот рукой и вдруг остановился:
   - Дядя Коля, вы? Откуда, каким ветром?
   Тешерь и Трубиков узнал пария - это был Ванюшка Коростелин, из комитета
комсомола завода.
   - А ты откуда? Во, вымахал...
   Ваня так дружелюбие жал его руку, что у Трубикова потеплело на душе.
   - А я вот женился, комнату до подхода дали... Где трудитесь, у нас?
   - Пока нигде, - сознался Трубиков, - с пропиской улаживаю.
   - Здесь? - Коростелин растерянно посмотрел в глубину коридора.
   - Да нет... У меня есть квартира, здесь я так, случайно...
   - Ну, работать-то к нам?
   - Неудобно как-то... Думаю податься в другое место, - неопределенно
махнул рукой Трубиков.
   Парень помрачнел:
   - За длинным рублем гоняться вздумали?
   - Какие тут рубли, Ваня, - вздохнул Трубиков. -- Молодой ты еще, не все
в жизни понимаешь...
   - Так уж и молодой! - зарделся Коростелин и вдруг заторопился:- Знаете
что, дядя Коля? Я сейчас спешу на работу. Зашли бы вы к нам в завком. Там
и потолкуем.
   Я теперь в завкоме. А с этой, - он кивнул на Лизину дверь и перешел на
шепот, - по-моему, вы зря связались. Учтите, можно влипнуть в историю. Ее
муж вернулся после срока. Поскандалил и ушел... Парень еще раз крепко
пожал. Трубикову руку. - Так заходите в любое время. Прямо в завком, -
громко крикнул Коростелин и исчез за дверью ванной.
   "Как у него все легко да просто получается", - подумал Трубиков.


                                     7

   В приемной начальника милиции Трубикову сказали, что сегодня принимает
заместитель.
   - К начальнику бы лучше, - не отставал он от секретаря, полагая, что
"сам" решит быстрее. -
   - В пятницу с десяти до двенадцати, - равнодушно повторила секретарь.
   В этот момент открылась обитая черным дермативом дверь, и в канцелярию
вошел еще молодой, полнеющий человек в очках в форме майора. Отдав
секретарю бумаги, он внимательно посмотрел на тщедушную фигуру посетителя,
остановил взгляд на его отекшем лице. Трубиков без труда узнал Федорчука,
но не находил слов, чтобы начать разговор,
   - Трубиков, кажется? Приветствую, приветствую.
   Давненько не видел. По какому делу к нам?
   - Да вот, с пропиской.
   Трубиков быстро вытащил из кармана пакет с бумагами.
   - Заходите в кабинет и там подождите.
   - Да мне бы к начальнику попасть, - замялся Трубиков, - или к заму.
   Федорчук засмеялся:
   - А я что - не похож на зама?
   Только теперь Трубиков увидел табличку на дерматиновой двери:
"Заместитель начальника районного отдела внутренних дел".
   - Вот-оно что. Повышение у вас...
   - А как у вас, Трубиков, повышение или понижение?
   - Да как сказать... - промямлил он.
   - Значит, договорились. Проходите в кабинет и ждите, я сейчас.
   Трубиков вошел в кабинет, присел на стул, положил на стол фуражку.
Немного подумав, взял ее к себе на колени и успокоился. Как-никак
Федорчука он знал и теперь был доволен, что попал именно к нему.
   - Ну, рассказывай, Николай Андреевич, - еще с порога начал Федорчук. -
Как живется?
   - Память у вас хорошая, начальник.
   Тем временем Федорчук приблизился, в упор посхотрел на Трубикова:
   - Что, дорогой мой человек, ждешь, когда я начну уговаривать тебя
бросить пить? Или лекцию о вреде алкоголя прочитаю? Не жди, предупреждаю
сразу. Ты вв мальчишка, сам все должен понять.
   Трубиков шмыгнул носом и нетерпеливо заерзал на стуле. Непонятен был
ему такой разговор. Лучше бы пристыдил майор или наорал. Или, наконец,
просто сказал бы: "Вот что, Трубиков, дай мне честное слово бросить все
это-и я тебе поверю. Пусть никто неповерит, а я поверю". "Тогда бы я мог
дать слово, - подумал Трубиков, - мог бы попробовать бросить пить-еще раз".
   - Говорить мы все мастера, это проще всего...
   - Продолжайте, продолжайте, это уже интересно, - поддержал Федорчук,
видя, что Трубиков намерен сообщить о конкретном факте.
   - Что ж продолжать? Вот мне вчера голову разбили. - С этими словами
Трубиков повернулся на стуле и стал показывать шишку. - И спокойненько
ушли. А попробуй привлеки их! Не тут-то было.
   - А почему бы и нельзя? Кстати, вы их знаете?
   Трубиков вздохнул, облизал пересохшие губы. Конечно, рассказывать обо
всем Федорчуку сейчас было не в его интересах. Честным надо было быть
тогда, на следствии по делу о спирте. А теперь...
   - Нет, не знаю. Может быть, это я сам при падении ударился головой. Кто
его знает. Выпивши был изрядно, - схитрил Трубиков.
   - Так тебя и убить могут.
   - Ну, это мы еще посмотрим, - вспыхнул Трубиков. - Убить меня не так
просто. Я тоже не лыком шит.
   Пусть попробуют...
   - Все-таки ты знаешь, кто тебя бил, - незаметно переходя на "ты",
заключил Федорчук. - А не говоришь потому, что повязан, видно, одной
веревочкой со своими обидчиками, так?
   - Закурить можно? - вместо ответа вдруг попросил Трубиков.
   - Пожалуйста, вот возьми.
   Трубиков сидел чуть ссутулившись, глядел куда-то в угол, в одну точку и
непонятно было -слушает он Федорчука или думает о чем-то своем.
   - Ну ладно, ты, я вижу, засыпать начал. Я тоже не люблю длинных лекций.
Давай теперь ты говори, я буду слушать.
   - О чем говорить...
   - Живешь как?
   Трубиков угрюмо посмотрел на майора:
   - Это вы со всеми так?
   - Как?
   - Возитесь...
   Федорчук посмотрел на часы:
   - Нет. Суток не хватит. С уголовником я бы так долго не разговаривал. А
на тебя обидно смотреть: рабочим человеком был, а стал... И еще мне
интересно знать: чего ты теперь хочешь от жизни?
   Трубиков неопределенно пожал плечами.
   - Сын-то как?
   Этот вопрос задел за живое. Трубиков вскинул голову, лицо засветилось.
   - Вы и это помяите? Растет парнишка... На каникулах сейчас.
   - Ходил куда-нибудь с ним? В кино, в музей?
   - Он у бабки, в деревне. Да и чего с ним гулять, грудной, что ли?
Двенадцать годов скоро стукнет.
   - А разговоры какие вел с ним?
   - Да какие там разговоры... Когда вернулся, он волчонком смотрит,
помалкивает. Однажды я ему сказал, чтобы ботинки почистил. А он мне: "Ты
на себя сначала посмотри".
   - Знаешь, по-моему, он прав. Вид-то у тебя, скажем прямо, неважный. А
как с женой?
   - С женой совсем плохо, - сознался Трубиков и, вспомнив вчерашний
скандал, уточнил: - Хуже быть не может.
   По лицу Федорчука пробежала тень.
   - Разошлись, что ли?
   - Да нет. Но домой мне и показываться нельзя.
   И Трубиков без стеснения начал рассказывать о том, как вернулся после
освобождения, как хотелось "отдохнуть", как начал ходить на рынок и
встретил знакомых, как постепенно задолжал Пеньку, а потом пытался тайно
от жены продать ее новую кофточку. О Связи с Лизой.
   Умолчал только об одном - о счетах с Журавлевым.
   Федорчук слушал его серьезно, не перебивая. Когда Трубиков кончил свою
исповедь и умолк, майор сказал, постукивая спичечным коробком по столу:
   - Да, брат, подзапутался ты. Вот тебе "отдых и веселье" к чему
приводят