аль наручников, ему почудилось, что Гоша над ним
шутит. Но, глянув через плечо, он увидел лицо незнакомого мужчины и все
понял. Это был конец. И поразило его не то, что этот конец последовал так
неожиданно, а стоящая вокруг тишина. Не заработал автомат, не прозвучала
даже трель милицейского свистка и некогда было подумать о сопротивлении.
   Тем временем другая группа задержала сообщника Балановского - студента
Зеленкова.
   Балановскому предъявили неопровержимые улики, и он сознался в
совершенных преступлениях. Тогда же ему задали вопрос: что его толкнуло на
такие жестокие убийства?
   - Хотелось жить лучше, хорошо одеваться, посещать увеселительные
заведения - в общем, жить на широкую ногу, - не задумываясь ответил он.
   Хотелось. Но денег для этого не было. И вот тогда появилась мысль, что
деньги можно достать сравнительно легким путем. Для этого требовалось
запастись безотказным автоматическим оружием и машиной...
   - Мы планировали, - отвечал Балановский суду, - убрать шофера тихо. Но
Зеленков не справился с этой задачей.
   Бандиты не предполагали, что Ловыгин, превозмогая страшную боль после
удара кастетом по голове, сумеет выскочить из машины. Чтобы избавиться от
свидетеля, пришлось выхватить из сумки припрятанный автомат и "досрочно"
открыть огонь. Таким образом план начал рушиться...
   Операцию по разоблачению и задержанию бандитов блестяще провели под
руководством начальника Управления Ленинградского уголовного розыска
полковника милиции М.И.Михайлова сотрудники Н.Н.Чванов, Б.В.Черников,
В.А.Ильин, Н.Ф.Аддрющенко, А.М.Колеснов, Н.П.Горбылев, Ю.А.Дегтярев,
Ю.Г.Дмитриев, Ю.Л.Ломоватский, Б.А.Мудров, В.В.Слепков. За смелость,
мужество и оперативное мастерство, проявленные при разоблачении особо
опасных преступников, эти сотрудники ленинградской милиция удостоены
высоких правительственных наград - орденов и медалей СССР.
   Девять дней заседала судебная коллегия по уголовным делам
Ленинградского городского суда под председательством Н. С. Исаковой.
Преступники признали свою вину, пробовали раскаиваться в содеянном,
просили снисхождения. Поздно!
   Коллегия приговорила Балановского и Зеленкова к высшей мере наказания -
расстрелу. Приговор был приведен в исполнение.

----------------------------------------------------------------------
 
Василий Романович Носенков 
 
 
   В МИЛИЦИЮ
   ПОСТУПИЛО
   ЗАЯВЛЕНИЕ...
 
   РЕДАКТОР Т. Н. ЗЕНЮК
   ХУДОЖНИК В. Б. МАРТУСБВИЧ
   ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР И. 3. СЕМЕНЦОВ
   ТЕХНИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР А. И, СЕРГЕЕВА
   КОРРЕКТОР И. В. ЛЕВТОНОВА
 
 
   И. Б. ј 354
 
   Сдано а набор 12/VH 1976 г. Подписано к печати 31 ХII 1976 г.
   М-19329. Формат 84X108 1/32. Бумага тип. ј 3. Усл. печ. л. 16.38.
   Уч.-изд. л. 17,22. Тираж 1(10 000 экз. Заказ М 6S9. Цена 63 коп.
 
   Лениздат, 151023. Ленинград, Фонтанка, 59 Ордена Трудового Красного
Знамени типография имени Володарского Лениздата, 191023, Ленинград,
Фонтанна, 51 
 
OCR Pirat



Василий Романович Носенков

                            ПОСЛЕДНИЕ ГАСТРОЛИ


                                     1

   Короток декабрьский день. Еще не рассеялась до конца утренняя мгла, а
на смену ей уже спешат вечерние сумерки. Лампы зажигаются в три часа дня.
   В небольшом полуподвале мастерской двигаются две тени. Тощая фигура с
серым лицом - слесарь Максим.
   У него крепкие, как клещи, руки, замедленные, но рассчитанные движения
врожденного мастерового. Поверх истертых штанов и полосатой рубахи -
задубевший от масла и металлических опилок фартук неопределенного цвета,
рыжие изношенные ботинки, старая кепка с отвисшим вниз козырьком. Максим
склонился над тисками, где зажат тяжелый французский замок. Проверяется
работа только что сделанного ключа. От первого оборота ригель плавно
выдвигается на сантиметр, от второго - на два. Рывков и заеданий не
ощущается..
   Другой слесарь, Женька Римус, - полная противоположность Максиму. Он не
в меру суетлив и бестолков в движениях, часто бегает без дела из угла в
угол. Работая, он успевает смотреть в окно и не пропустит ни одного
человека, проходящего по двору мимо мастерской. На мужчин смотрит без
особого интереса. Увидев толстяка, лишь изредка буркнет, ни к кому не
обращаясь:
   - Ух ты, какой сильный барбос!
   Зато при виде девушки Женька не утерпит, чтобы не высунуть в
приоткрытую дверь свою круглую голову с оттопыренными ушами.
   - Эй, чернобровая! Приходи ко мне на ночь, толокно будем толочь! -
кричит он вслед, бесстыже улыбаясь.
   Во дворе мелькнули чьи-то тени. Женька покинул верстак и немедленно
подошел к окну. К двери в сопровождении хозяина мастерской Глиновского
шел сутулый белобородый старик в черной крытой шубе, с дорогой тростью в
руке. Никита Глиновский раболепно выгибался перед ним, что-то доказывал.
Не обращая на него внимания, старик остановился перед входом, принялся о
железную скобу счищать грязь с подошв бот. Римус безошибочно узнал в этом
старике богатого нэпмана-лавочника Кровякова и с необыкновенной
поспешностью отскочил от окна. Можно было подумать, что он боится хозяина,
хотя на самом деле это было не так. На Никиту Глиновского, как выражался
сам Женька, он "чихал с высокой башни".
   Пока еще дверь не открылась, Женька переставил лампу со своего верстака
на стол, поближе к входу. Сам повернулся спиной к двери и принялся усердно
тереть рашпилем какую-то медную трубку. Дверь открылась, и в мастерскую
вошли. Кровяков остался стоять у порога.
   Слышно было, как он сморкался, нетерпеливо постукивая палкой о холодный
цементный пол.
   Хозяин, ни слова не говоря, подошел к Максиму и передал ему
четырехугольный предмет. Максим вскрыл принятый предмет, оказавшийся
коробкой, посмотрел внутрь. Хозяин властно, но тихо заговорил о чем-то.
   - Сегодня никак не могу. Устал, а работа тонкая.
   Завтра к одиннадцати утра постараюсь сделать, - отвечал Максим.
   Глиновский вернулся к лавочнику. Долго и убедительно что-то объяснял.
Наконец успокоился.
   - Ладно, - сказал старик, поворачиваясь к выходу, а Никита предупредил
Максима:
   - К одиннадцати чтоб как штык!
   Когда хозяин и лавочник ушли, Максим спрятал четырехугольный предмет в
шкаф и сел перекурить.
   Остаток дня работали молча: Максим по характеру был угрюм и
неразговорчив, а Женька считал взгляды своего товарища по работе до того
примитивными, что не испытывал никакого удовольствия от бесед с ним.
Постепенно за полтора месяца совместной работы он вытянул из Максима всю
его биографию и планы на будущее и потерял всякий интерес к этому
человеку. Максим, тридцатилетний парень, холостяк, воевал в гражданскую.
Отлично владел слесарным инструментом. О таких людях говорят: "золотые
руки". Но что проку от этих "золотых рук", если их владелец вечно ходит в
старых потертых штанах и грубых ботинках. Мечтал он о работе на заводе, о
хороших станках и черт знает еще о чем. Разве это жизнь? Женька не понимал
только одного - откуда берутся такие стопроцентные идиоты?
   До этого дня Максим не замечал у Римуса особого прилежания в работе, но
сегодня парень как с цепи сорвался. Особенно бросилась в глаза эта
перемена к концу рабочего дня, после ухода хозяина. Женька стал не в меру
старателен, тщательно измерял микрометром толщину деталей и даже ни разу
не перекурил.
   - Что это, друг, ты под вечер на работу навалился? - не вытерпел Максим.
   - Почувствовал в труде моральное удовлетворение, -
полушутя-полусерьезно объяснил Женька. - Хочу сегодня вот эту собачку
закончить, - он покачал на ладони остов французского замка.
   В семь часов вечера Максим, как всегда, сложил в шкаф свой инструмент,
снял фартук. Потоптался у Женькиного верстака, удивленный, что тот
действительно не собирается кончать работу.
   - А ты иди, - милостиво разрешил Римус, - у меня, понимаешь, есть
желание поработать. Только ключи, пожалуйста, оставь. Мастерскую я закрою
сам.
   Максим, не торопясь, достал из кармана два нанизанных на кольцо ключа -
один от шкафа, другой, длинный, от входной двери в мастерскую - и положил
их на тумбочку. Уже выходя, крикнул из-за двери:
   - Завтра пораньше приди! Я, наоборот, люблю с утра поработать.
   - Хорошо, будет сделано.
   После ухода Максима Римус некоторое время продолжал с остервенением
скрежетать рашпилем по металлу.
   Но как только шаги затихли, он, отбросив в сторону инструмент, подошел
к низкому окну и пристально всмотрелся в темень двора. Там никого не было
видно.
   Тогда. Женька плотно задернул полотняную штору, тихо закрыл на
внутреннюю задвижку дверь и, осторожно проскользнув к шкафу МаИсима, сунул
в замочную скважину короткий ключ.
   Железная дверца легко поддалась. На верхней полке, в узких, как пеналы,
нишах, лежали испорченные замки , всевозможных систем, размеров и
назначений. Тут же рядом в каждой нише находились квитанции с адресами
клиентов и описанием заказов. С величайшей осторожностью Римус принялся
рассматривать бумажки.

   "Сытина Агр. - ключ франц., к 25 дек.".
   "Головин Савва - пружина к внутр. замку, к 23 декабря".
   "Загребалов Ермолай - два замка навесных, к 22 декабря".

   Так он просмотрел десятка полтора всевозможных заказов. Нижняя губа
Женьки нервно вздрагивала. Цепкий взгляд быстрых глаз лихорадочно и
неотрывно прощупывал содержимое шкафа. Когда дрожащая рука вынула белую
бумажку из предпоследней ниши, на угреватом лице Женьки выступил пот. Он
поднес к самым глазам плотный, вырванный из записной книжки листок бумаги
и прочел:
   "Срочно сделать ключ от сейфа г-на Кровякова".
   Это было то, что надо. Тут же в нише лежала жестяная коробка из-под
монпансье. Римус притронулся к ней сначала одним пальцем, будто убеждаясь,
что перед ним действительно коробка. Затем вдруг, отбросив осторожность, с
жадностью схватил ее в руки. Внутри коротко лязгнул металлический предмет.
Прочно цепляясь ногтями за края крышки, он открыл коробку. На дне, маняще
поблескивая отполированной поверхностью, лежал ключ.
   Наметанный Женькин глаз безошибочно определил, что ключ этот - от сейфа
фирмы Стелькера.
   Не теряя времени, Римус достал из кармана пальто карандаш, твердую
картонку и кусок желтого воска...
   На следующее утро, как договорились, Римус пришел на работу рано,
часов в шесть. Приподнятое настроение не покидало его со вчерашнего
вечера. Максим появился вскоре после прихода Женьки и заметил перемену в
поведении товарища.
   - Что это ты посвистываешь, как после аванса? - обратился он, прежде
чем пожать крепкую руку Римуса.
   - Аванс не аванс, а наследство предвидится. Тетушка концы отдает, -
улыбаясь, соврал Женька.
   - Эгоист ты все-таки, - заключил Максим.
   В мрачном помещении мастерской было холодно и оттого еще неуютнее. Не
замечая этого, Максим быстро разделся и открыл свой шкаф. В руках у него
Римус увидел знакомую коробку.
   Чтобы скрыть охватившее его волнение, Женька побежал во двор и нашел на
помойке два ломаных стула.
   Искромсав крепкое дерево топором, он затопил буржуйку.
   Уже от одного треска горящих щепок стало теплее и веселее. Сидя
вплотную к печке, Римус исподволь наблюдал ва движением рук Максима,
примечая про себя, какими инструментами он пользовался.
   Через полтора часа точная копия кровяковского ключа была готова. Максим
накинул на себя куртку и вышел, унося срочный заказ хозяину. Не прошло и
пяти минут после его ухода, как в мастерскую проскользнул мальчишка лет
четырнадцати. До черноты грязные руки и лохмотья, еле прикрывавшие тело,
выдавали в нем беспризорника. Мальчишка дважды шмыгнул носом, огляделся и,
обращаясь к Риму су, деловито спросил!
   - Значит, ты и есть Женька Крестик?
   - А ты, шкет, откуда взялся такой шустрый? Кто тебя подослал, говори
живо? - растерянно зашипел Римус, с беспокойством поглядывая на дверь.
   Но беспризорник не торопился раскрывать карты. Сначала он потоптался у
стойки и попросил хлеба. Женька молча вынул из шкафчика завернутый в
газету обед и поделился с пришельцем. Ясно, что беспризорник подослан
корошами с какой-то вестью, но допрашивать было не в привычке Римуса, и он
терпеливо ждал сообщения - пусть мальчишка скажет сам. Словно угадывая его
мысли, беспризорник заговорил.
   - Нижайший поклон вам от Одессита, - с напускным равнодушием сообщил
он, проворно работая челюстями.
   - Вот как? - только и смог проговорить Римус.
   Руки его беспомощно опустились. Лицо и уши покраснели. Он не сомневался
в достоверности переданного сообщения, потому что успел изучить привычки
своего бывшего сообщника. Одессит никогда не писал писем, даже презирал
это дело. Для связи он использовал знакомых или беспризорников.
   - К концу дня он ждет тебя у Феньки Круглой, - предупредил парнишка.


                                     2

   Полгода назад в Полтаве Римус познакомился с Иваном Заблоцким. Это был
известный в то время на юге одесский бандит-налетчик, при удобном случае
любивший прихвастнуть, что он один из немногих уцелевших учеников
знаменитого Мишки Япончика. Заблоцкий, инженержелезнодорожник по
профессии, давно "переквалифицировался". Он имел много уголовных кличек и
вымышленных фамилий: Одессит, Инженер, Ванька-моряк, Заблоцкий, Полонский,
Смердов и другие. Громадного роста, атлетического сложения красавец,
одетый в длинную комсоставскую шинель и вооруженный всегда не менее чем
двумя пистолетами, балдит производил ошеломляющее впечатление.
   Случилось, что Заблопкий "потерял" своего напарниказемляка. Римус
оказался расторопным малым и сумел быстро завоевать доверие Одессита.
Первое время они, как несыгравшиеся музыканты, не совсем понимали друг
друга. Трижды ходили "на дело", и трижды фортуна поворачивалась к ним
спиной. Казалось, на четвертый раз удача пришла. Но...
   По тщательно разработавному плану они ограбили железнодорожную кассу на
одной из станций Ставрополья. Тяжелый баул с деньгами нес Женька, а
Заблоцкий выполнял роль охранника. Вроде все шло нормально.
   Грабители прошли с полкилометра от станции и уже считали, что дело
кончилось благополучно, как вдруг их настигли работники уголовного
розыска. Выявлять причины провала было некогда. Надеясь на свою
изворотливость и силу, Заблоцкий первым открыл стрельбу, расчищая путь к
отступлению. Это было испытанное и верное средство.
   Грабителям удалось вырваться из кольца и оказаться в тихом переулочке
городка.
   - Беги! - приказал Одессит Женьке, надеясь, что тот спасет и унесет
деньги. - Я их задержу!
   Выбора в таких случаях не бывает, и Римус побежал.
   Не успел он пробежать и ста метров, как из подворотни одного дома
выскочил взлохмаченный рыжий мужик, по виду похожий на дворника или
конюха. Мужик этот молча двинулся на Женьку. В ночных сумерках
поблескивали отточенные зубья вил. Противник держал их, прижимая рукоятку
к правому боку, как винтовку перед броском в штыковую атаку. Женьке стало
страшно. Страшнее, чем тогда, когда в него стреляли работники угрозыска. И
вместе с тем чертовски хотелось жить. Среагировал он мгновенно, хотя сам,
до конца не понял, что и зачем делает: вдруг, развернувшись, он изо всех
сил бросил под ноги мужику мешок с деньгами. От неожиданности рыжий
отпрянул в сторону и медленно попятился. Но брать мешок снова Римус не
решился - мужик мог опомниться. А за спиной шла перестрелка.
Воспользовавшись моментом, Женька с необычайной легкостью перепрыгнул
через забор и продемонстрировал такой класс спринта, какой не показывал ни
до, ни после этой ночи.
   К его счастью, в тот раз все обошлось благополучно.
   Через четыре дня он был в Ленинграде. Неудачу с ограблением кассы
Женька приписывал исключительно Заблоцкому. По его мнению, Одессит,
надеясь на свою силу, действовал грубо и опрометчиво. Он пренебрег
предложенным планом отхода и погубил дело.
   После этого случая Римус окончательно порвал с Одесситом и в мыслях не
мог представить себе встречу с ним.
   Он устроился на работу в мастерскую, полностью прекратил связи с
бывшими дружками-ворами и исподволь присматривал посильное для одного себя
"дельце".
   И вот, когда от последней "гастрольной" поездки оставались лишь смутные
воспоминания, а в руках был ключ or сейфа богатого лавочника, Одессит
появился снова и требует встречи.


                                     3

   Мрачный пятиэтажный дом стоял на отшибе, упираясь в захламленный
пустырь. Большая часть окон была затемнена, и только в немногих мерцали
слабые отблески света. Эту хоромину возвел в десятых годах домовладелец
Питерин, рассчитывая, что маленькие, как коробки, комнатки будут давать
больший доход, чем просторные благоустроенные квартиры. До конца
строительство он не довел, - война и революция помешали этому. Теперь в
бесхозном недостроенном доме жили незаконные съемщики. Они незаметно, без
всякого на то разрешения властей, заняли питеринские квартиры. В основном
там жили люди "свободных профессий", как они сами любили себя именовать.
   Женьке этот дом был хорошо известен. Знал он и то, что все деловые
встречи, пьянки после удачно завершенных "дел", преступные сговоры обычно
происходили в комнате Феньки Круглой, хитрой и распутной бабенки.
   Римус направился прямо к ней. Уже в первом дворе ему кто-то преградил
дорогу. В темноте Женька успел рассмотреть, что одет он был в длинную
шинель и армейскую фуражку. После следующего шага он узнал Заблоцкого. На
красивом лице его сохранились следы летнего загара, волевой подбородок был
разделен пополам ямочкой. Крупные зеленоватые глаза по-волчьи блестели,
когда он осматривался вокруг.
   - Одессит! Здорово, друг ситный! - бросился к нему Женька.
   Но человек в шинели поспешил отвести от себя распахнутые для объятия
руки Римуса.
   - Женя, я тебе не Мурка с Невского, - проговорил он тоном, в котором
явно выделялась нотка пренебрежения.
   Про себя Римус даже обрадовался такому высокомерному поведению
нежданного гостя. "Чем черт не шутит. Может быть, поссоримся и разойдемся,
как в море корабли", - с тайной надеждой подумал он, искоса поглядывая на
Заблоцкого. С этой же целью он задал совсем неуместный вопрос о багаже
Одессита.
   - Какой, к черту, может быть багаж? Од„жа вся на коже, продукты в
животе! Вот и все, что необходимо для вольной птицы.
   Римус залился веселым смошком. Он знал, что Одессит умен, непроницаем и
не "заводится" по мелочам. Между тем Женька даже не заметил, как они
оказались на улице. Заблоцкий настойчиво удалялся от мрачного дома.
   - Куда спешишь? - спросил вдруг Римус.
   - Как куда? К тебе в гости. Парень ты богатый, - спокойно намекнул
Одессит.
   - Что ж, устрою. Любая хаза твоя! - с готовностью предложил Римус.
   Он решил заранее предупредить, что не намерен предоставлять Одесситу
ночлег у себя дома.
   - С вашей хазы один шаг до исправдома в Крестах, - с презрением ответил
Заблоцкий. - Будь любезен, создай мне нужные условия. Ты же здесь дома.
Нельзя быть таким беспомощным и негостеприимным. Разве в Одессе я тебя так
принимал? Иначе я... - Он угрожающе поджал губы и смерил Римуса
решительным взглядом.
   - Что "иначе"? - не поддавался Женька.
   - Ничего. Гони долг - и гуд бай, как говорят англичане.
   - Какой еще долг? - неподдельно удивился Римус.
   - Действительно, правду люди говорят, что у должника коротка память, -
с иронией продолжал Заблоцкий.
   И уже с большим подъемом разъяснил: - Баульчик с червонцами последний
раз взяли, помнить? Так не забывай: по справедливости там и мне
причиталась хотя бы половина. А ты по доброте своей запамятовал,
прикарманил все. Нехорошо, Женя, поступаешь.
   Римус почувствовал, что спорить и доказывать невиновность перед таким
партнером, как Одессит, бесполезно,
   Он не мог ничего сказать в свое оправдание. Все складывалось не в его
пользу. В самом деле, Одессит, рискуя головой, прикрывал его, он
спокойненько ушел, а мешочек с деньгами потерял. Кто поверит, что,
спасаясь, он бросил деньги под ноги какому-то дяде с вилами? И все-таки он
решил сказать правду.
   - Деньги пришлось бро