. Сколько, говоришь, задолжал этому барышнику?
   - Сорок два рубля.
   - Многовато при твоем положении. Это не трешка.
   И когда успел нахватать? Вроде недавно вернулся. Тебя что, жена не
кормит?
   - Кормит, почему не кормит. А задолжал в основном на выпивку. Рубль,
два займешь... Потом снова. Потом сами угостят в счет долга. Так и
набежало незаметно.
   - Ну что ж, долги надо отдавать.
   Зазвонил телефон. Майор снял трубку:
   - Федорчук слушает. Привет, Андрей Андреевич. Кражи? Бывает и такое.
Вчера вот на рынке два ящика апельсинов уплыли. Пока ничего. Ищут вот
ребята, бегают...
   Непроизвольно взгляд майора остановился на лице Трубикова. Тот потупил
глаза, неестественно закашлялся.
   - Так что с тобой делать? - спросил Федорчук.
   - Надо прописываться, - развел руками Трубиков, - да вот придется ли
жить дома...
   - Давай сюда бумаги. Заявление есть, так, все в порядке.
   Майор наложил резолюцию, расписался, и, возвращая документы, сказал:
   - Все это отнесешь паспортистке в ЖЭК. Понял?
   - Понять нетрудно, но как все же с женой?
   Федорчук встал, Трубиков тоже. Но майор не торопился уходить. Заложил
руки за спину, прошелся по комнате.
   - Та-ак... А может не прогонит, если придешь?
   - Не откроет, это точно. После вчерашнего...
   - Ключ-то у тебя есть?
   - Потерял.
   Федорчук вдруг остановился перед ним, посмотрел в глаза:
   - Приходит она на перерыв домой? С работы, я имею в виду.
   - С двенадцати до часу всегда дома. А зачем вам это? - настороженно
спросил Трубиков.
   - Да так... Давай договоримся: сегодня днем ты дома не появляешься,
понял? Лучше к вечеру возвращайся.
   И сразу - спать. Если пустит, конечно. Главное - молчи, ни о чем не
расспрашивай. Не заводи разговора, поиял? - внушал Федорчук.
   - Техника несложная. Я все сделаю, как вы говорите.
   Только напрасные хлопоты. Ее-то я знаю.
   - Это уж не твоя забота. Сходи в кино. Пообедать не забудь. Деньги
найдутся на обед и культурные нужды?
   - Есть, - соврал Трубиков.
   - Покажи.
   - Да есть же, - повторил Трубиков, нехотя залезая руками в карманы.
Денег, конечно, он не нашел.
   Федорчук вытащил из бумажника два рубля.
   Трубиков попятился к двери, пряча руки за спину.
   - Бери, кому говорят, - уже строже сказал майор.
   Трубиков окончательно растерялся и пятился задом до тех пор, пока не
наткнулся на входившего с папкой в руке.
   - Ну, будь здоров, - сказал Федорчук, пожимая Трубикову руку.


                                     8

   Открыла... Молчит, в глаза не смотрит. Руки краевые, в мыльной пене,
стирает. Он прошел впереди нее, напрягся, будто опасаясь неожиданного
удара в спину. Нина направилась в ванную, а он, войдя в комнату,
обнаружил, что за двое суток здесь ничего не изменилось, лишь тюфяк его
лежал не на полу, а на батарее, сложенный вдвое.
   Трубиков покрутился по комнате, разделся, вышел на кухню, закурил.
Вспомнил просьбу Федорчука - ни о чем не спрашивать, не заговаривать. И
показалось ему все это подозрительным. Но удержался. Против желания не
открыл дверь в ванную, не полез с расспросами. Тихо вернулся в комнату,
снял с батареи тюфяк. Расстилая, буркнул под нос:
   - Ладно, все одно, хуже не будет...
   Этот аргумент успокоил его, и вскоре, пристроившись поближе к батарее,
Труошюв уснул.
   На удивление, спалось ему сегодня хорошо. Не преследовали кошмарные сны
и не болела голова.
   Утром проснулся как никогда поздно. Сразу же засуетился - опоздал на
рынок. Но, вспомнив о вчерашнем разговоре с Федорчуком, лениво прикрыл
глаза и повернулся на другой бок, лицом к батарее. Поворачиваясь, успел
заметить, что Нина стояла у зеркала и медленно расчесывала свои густые
волосы. Трубиков почему-то вспомнил о своей рано появившейся лысине и
тяжко вздохнул: "А что, она запросто может меня бросить и найти себе
подходящего мужа. Ведь я незаметно для себя самого превратился в тунеядца.
Они, - он имел в виду и сына, - ничего хорошего от меня не видят, кроме
неприятностей..." Но волна самолюбия вдруг захлестнула его,
   "Да не такой уж я и пьяница, как некоторым кажется. Вот возьму и
перестану пить! С сегодняшнего дняточка!"
   Услышав шорох у батареи, Нина повернулась в его сторону, подошла
поближе, остановилась и молча принялась рассматривать лицо мужа. Он,
чувствуя на себе взгляд, не стал прикидываться спящим, как это делал
раньше. Открыв глаза, смело посмотрел ей в лицо.
   - Я ухожу в магазин, - удивительно спокойным голосом сказала Нина. -
Когда вылежишься, убери, пожалуйста, свое логово.
   Он молча продолжал смотреть ей в лицо.
   - Деньги возьмешь на столе, - строже добавила она, - и отнесешь
своему... этому... Пню, что ли?
   Он сразу же вскочил на ноги, босиком подбежал к столу.
   На чистой скатерти, прижатые стеклянной пепельницей, лежали деньги.
Трубиков схватил их, пересчитал: восемь пятерок и две бумажки по рублю.
Еще раз пересчитал, покрутил в руках. Вдруг зло прищурился, стиснул зубы,
положил деньги на прежнее место, грохнул о стол пепельницей.
   - Издеваешься, - со свистом прошептал. Нарочно повернулся спиной к
столу, начал одеваться, но не выдержал. Обернулся. Деньги лежали на месте.
Постой, постой, откуда она узнала, что сорок два? Кому я об этом говорил?
Лизе - раз, Федорчуку... И все, кажется. Лиза говорить об этом Нинке не
станет. Да и встретиться они не могли: Значит, Федорчук?
   Трубиков сгоряча усмотрел в этом что-то нехорошее.
   "Та-ак, - раздумывал он. - Теперь следить станут, куда я пойду с
деньгами... Или сама благоверная, или его мальчики. Ну и следите. А я вот
назло всем возьму да и пропью ати деньги", - вдруг со злостью решил он.
Быстро оделся, взял деньги, сунул их в карман плаща и вышел из дому.
Постоял у подъезда, посмотрел по сторонам. Но вокруг ничего
подозрительного не заметил.
   Трубиков сжимал в кармане эти злосчастные деньги и никак не мог понять,
что же с ним происходит. Случившееся тяготило его, мешало думать даже о
водке, он готов был выбросить эти пятерки и рубли в урну.
   Сейчас он злился на всех - и на Пенька, и на Федорчука, и особенно на
Нинку. Пусть бы все оставалось постарому. Она бы покричала на него, но
накормила бы, и он мог спокойно идти на рынок.
   На душе у Трубикова было нерадостно. Неясность происходящего терзала
его. Он чувствовал, что на рынок сейчас пойти не сможет.
   Трубиков вошел во двор своего дома с черного хода, через заброшенный
полуподвал. Открыл дверь в квартиру, не раздеваясь присел к столу и
ссутулившись просидел до прихода Нины. Жена, видимо не подозревая, что он
дома, прошла сразу ва кухню. Он услышал стук кастрюль и решительно
поднялся.
   - Не ушел еще? - удивилась Нина-, оборачиваясь.
   - Ты что это задумала? - хрипло заговорил Трубиков.
   - О чем ты, Коля? - назвала она мужа по имени.
   Он вытащил из кармана помятые деньги, швырнул на стол:
   - Вот это зачем дала?
   - Я же тебе сказала: отдай долг. - Она подошла поближе, положила ладонь
на его плечо: - Развяжись с ними раз и навсегда.
   - Да откуда тебе известно про мои долги? - закричал Трубиков.
   - Твой знакомый из милиции приезжал...
   - Федорчук?
   - Он представлялся, да я не расслышала с перепугу.
   У Трубикова запершило в горле. Он зажал ладонью рот и долго кашлял.
Жена с жалостью смотрела на трясущиеся острые лопатки.
   - Где деньги взяла? - приходя в себя, спросил он.
   - Нашла...
   - На дороге не валяются. И занимать ты не любишь.
   - А я и твоему знакомому сказала, что денег у меня нет. Он посоветовал
снести что-нибудь в ломбард. Вот я и снесла...
   Трубиков внимательно посмотрел на нее и вдруг быстро вышел из кухни,
грохнул в комнате дверцей шкафа.
   Было слышно, как он один за другим выдвигает ящики.
   - Нина! - крикнул он из комнаты.
   Она вошла.
   - Что ты тут все разбросал?..
   - Где твоя кофта?
   - Зачем она тебе?
   - Я спрашиваю, где твоя белая кофта?
   Нина отшатнулась, взглянув на его побелевшие, трясущиеся губы.
   - Что с тобой, Николай...
   Трубиков вдруг обмяк под ее вопросительным взглядом и бессильно
опустился на стул.
   - Ничего, ничего, родная. Просто я кое-что начал понимать, - сказал он.

----------------------------------------------------------------------
 
Василий Романович Носенков 
 
 
   В МИЛИЦИЮ
   ПОСТУПИЛО
   ЗАЯВЛЕНИЕ...
 
   РЕДАКТОР Т. Н. ЗЕНЮК
   ХУДОЖНИК В. Б. МАРТУСБВИЧ
   ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР И. 3. СЕМЕНЦОВ
   ТЕХНИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР А. И, СЕРГЕЕВА
   КОРРЕКТОР И. В. ЛЕВТОНОВА
 
 
   И. Б. ј 354
 
   Сдано а набор 12/VH 1976 г. Подписано к печати 31 ХII 1976 г.
   М-19329. Формат 84X108 1/32. Бумага тип. ј 3. Усл. печ. л. 16.38.
   Уч.-изд. л. 17,22. Тираж 1(10 000 экз. Заказ М 6S9. Цена 63 коп.
 
   Лениздат, 151023. Ленинград, Фонтанка, 59 Ордена Трудового Красного
Знамени типография имени Володарского Лениздата, 191023, Ленинград,
Фонтанна, 51 
 
OCR Pirat



Василий Романович Носенков 

                             ЗЕЛЕНАЯ РАСЧЕСКА


                                     1

   Чуткое ухо Бадракова уловило короткий сигнал "Волги". Он поднялся с
постели, приоткрыл штору и выглянул в окно. Так и есть, машина, подмигивая
красными огоньками, осторожно разворачивалась в тесном дворе старого дома.
   Значит, что-то случилось.
   Он уже одевался, когда в прихожей раздался стук в дверь.
   - Сейчас выйду, вот папиросы затерялись где-то, - негромко ответил он
шоферу.
   Вскоре он вышел во двор и молча сел в машину.
   Мотор работал на малых оборотах. Стрелка часов упиралась в цифру
четыре. Шофер, не поворачивая лица, покосил глазом в сторону Бадракова,
словно убеждаясь, что в машину сел именно он, включил скорость и медленно
вывел "Волгу" со двора.
   Несколько минут оба молчали, каждый думал о чемто своем. Петр
Кириллович не в первый раз выезжал вот так, среди ночи, на работу и потому
не хотел проявлять перед шофером излишнее любопытство. Но неизвестность
тяготила его.
   - Что там случилось? - спросил он наконец, как будто между прочим.
   - Кража в ателье дамского пошива, - равнодушно ответил шофер.
   - Кража, говоришь? Ателье, брат, у нас перворазрядное. Знаешь, сколько
там заказов сейчас, перед праздниками? - оживился Бадраков.
   - Заказов у них много, это верно, - согласился шофер, сбавляя скорость
перед перекрестком.
   Остаток пути до самого дома, где помещалось ателье, они проехали молча.
Под аркой, укрывшись от непогоды, стояли постовой милиционер и следователь
Люда Распопова. Чуть подальше от них - сторож и дворник.
   - Проспали, стража милая! - нарочито громко сказал Бадраков, пожимая
теплую руку Люды и принимая от нее оперативную сумку.
   - Где уж нам спать... Вон сколько домов обслуживаем, - развела руками
одна из женщин.
   - В ателье проникли через черный ход, со двора, - деловито сообщила
Люда и первой пошла вперед, под арку.
   Бадраков шел следом, освещая ей фонариком дорогу.
   Во дворе они свернули налево, остановились. Массивная дверь черного
хода, обитая жестью, была раскрыта настежь.
   Прежде всего в небольшой кружок света попала куча пустых деревянных
вешалок.
   - В управление звонили?
   - Да, сообщено. Подождем, сейчас они должптл подъехать. Тогда уж сразу
и приступим, - спокойно ответила Люда.
   Действительно, вскоре к мосту происшествия подъехала крытая милицейская
машина. Первым из кабины выскочил заместитель начальника уголовного
розыска города.
   Из машины выходили оперативные работники, эксперт научно-технического
отдела, проводник со служебно-розыскной собакой...


                                     2

   ...Вернувшись с осмотра места происшествия в отдел, старший
оперуполномоченный прошел в свой кабинет.
   Было раннее утро, когда темнота только начинает отступать. Он включил
настольную лампу, небрежно бросил на стул оперативную сумку, потрепанную
коричневую папку и подошел к окну. на противоположной стороне улицы
суетливо толкались при посадке в автобус люди. Двое мужчин отошли в
сторону и, видно, о чем-то горячо спорили. Один из них, солидный, в
светлом плаще, в азарте достал из портфеля лист бумаги и, жестикулируя,
убедительно доказывал что-то другому.
   "Наверняка эти не автобус ругают, - подумал Петр Кириллович, на
мгновение задерживая на них взгляд. - Может быть, обсуждают проект умной
машины или корабля? Конструкторы. Завидная профессия - проектировать и
строить на радость и пользу людям.
   А наш труд - разве можно рассказать о пем, о том напряжении сил, о
бессонных ночах, о раздумьях, о бесконочных поисках, за которыми незаметно
улетают лучшие годы... Не успеешь довести до конца одно дело, даже не
вздохнешь спокойно, как новое уже поджидает тебя..."
   Он отошел от окна. На его столе в беспорядке валялись полуисписаннью
обрывки бумаги, стружка от карандашей, в пепельнице - окурки. А на листке
календаря была неумело нарисована карикатура: человек в шляпе, воткнув
длинный нос в лупу, рассматривает окурок.
   "Сейчас знаменитый Шерлок Холмс, то бишь Б., узнает, кто развел
свинство на его столе", - прочитал Бадраков надпись под рисунком.
   - Действительно свинство, - проворчал он, с ожесточением комкая в руках
листок с карикатурой. - Лучшего определения этому не подыщешь. А развел...
Межевой, конечно. Его "почерк".
   Побросав бумажки и окурки в печку, он расстегнул папку, достал протокол
осмотра места происшествия, письменные объяснения дворников и сторожа и
обломок зеленой расчески. Обломок был найден на подоконнике в ателье, как
раз напротив форточки, в которую, как предполагали работники милиции,
проник один из преступников и открыл внутренние запоры запасных дверей.
   На полированной поверхности расчески были нацарапаны три буквы: "-ов В".
   Конечно, имея в руках полную расческу или обе ее половинки, не
составляло бы особого труда прочитать фамилию ее владельца. Но, увы!
Второй частью расчески, может быть, и сейчас пользуется ее хозяин. Не
исключено также, что она давным-давно потеряна или выброшена. И потом еще
неизвестно, чья она. Может быть, обломок расчески принадлежал одному из
работников ателье? Вполне возможно, что он был найден уборщицей па полу в
примерочной и положен на подоконник...
   Необходимо было срочно устранить все сомнения.
   Только после того, как окажется, что обломок расчески работникам ателье
но принадлежит и они его не видели, можно будет считать находку
вещественным доказательством.
   Пока ничего этого на руках у Бадракова не было.
   И он наметил первое мероприятие: установить, кому принадлежит находка.
   В коридоре послышались тяжелые шаги. В кабинет вошел участковый
уполномоченный Шарапкин.
   - Не выспался, Николай Сергеевич? - встретил его Бадраков.
   - И не выспался, если хочешь, - ответил недовольным тоном Шарапкин. - В
два часа ушел домой. Лечь удалось в три. А в шесть уже подняли. Не автомат
же я, правда?
   - Все это верно, - охотно согласился Бадраков, усаживая его к своему
столу. - Только претензии, пожалуйста, предъявляй не мне, а тем, кто
ворует. Вот поймаем мы с тобой их, голубчиков, тут ты первым делом и
спрэсишь, кто им давал право лишать нормального отдыха такого заслуженного
человека, как лучший участковый уполномоченный районного отдела милиции.
   Вымпел у тебя еще не отобрали?
   - Все шутить изволите, Петр Кириллович. С них, сволочей, не спрашивать
надо, а шкуру снимать.
   - Ну, ну, - заулыбался Бадраков. - Не будь таким кровожадным. А сейчас
нам с тобой придется поработать вплотную. Ателье обчистили, слышал?
   - Слышал. Зацепки есть? - уже более деловито поинтересовался участковый.
   - Мало зацепок, Коля. Собака довела по следу до проспекта и дальше, не
пошла. Дворник пояснила, что с того места в три часа ночи ушла легковая
машина.
   Марку даже толком объяснить не может, а номер тем более не заметила.
Вот тебе первая зацепка.
   Дальше Бадраков, не торопясь, принялся излагать результаты осмотра
места происшествия. На подоконнике в зале ателье найден обломок расчески.
Кому принадлежал - неизвестно. Очевидно, искать преступников или хотя бы
одного из них следует среди подросткоп.
   Размер форточки и расстояние между прутьями решетки свидетельствуют о
том, что взрослому человеку туда пе пролезть. Помимо того, что кто-то
отпер дверь изнутри, бьал открыт при помощи ключа или отмычки навесной
замок, висящий снаружи. Напрашивался вывод - не слишком ли много мелочей
приходилось учитывать преступникам? Не была ли оказана им помощь со
стороны кого-либо из работников ателье? Все эти вопросы требовали
немедленного ответа.
   Пока Бадраков занимался с участковым уполномоченным, на улице уже
совсем рассвело. Уборщицы заканчивали уборку кабинетов. Помаленьку стали -
собираться остальные работники уголовного розыска.
   Межевой с довольной физиономией заглянул к Бадракову, "поздравил" с
новым преступлением на его территории, с ехидным юмором напоминая, что в
группе Петра Кирилловича не уважают профилактику.
   - Зато ты хорошо профилактируешь по вечерам в чужих кабинетах, - не
удержался Бадраков.
   Межевой покраснел и начал оправдываться. Но в это время зазвонил
телефон. Следователь Люда Распопова сообщила, что допрошенные работники
ателье не видели и не оставляли на подоконнике никаких обломков расчоски.
Значит, в руках у работников милиции есть хоть маленькая ниточка, которая
может помочь в раскрытии преступления.
   Пришли на работу Грищенко и Снегирев. Они сразу были посвящены во все
подробности кражи. Грищенко взял обломок расчески и не выпускал его из рук
в течение часа. Он думал о чем-то своем, перечитывал в который раз
протокол осмотра, делал в блокноте записи для себя, даже чертил какие-то
немыслимые, одному ему известные схемы...
   Когда Бадраков посчитал, что все уже оговорено и обсуждено, и спросил у
сидящих, кто может внести дополнения к плану, выяснилось, что Грищенко не
усвоил и пе запомнил ничего из того, о чем говорили его товарищи добрый
час.
   - Вот тут не совсем ясно в протоколе осмотра отражено расположение и
габариты окна, - начал он.
   - Я так и знал, что из-за Грищепко все придется начинать сначала, -
безнадежно махнул рукой Бадраков. - И зачем ему отдавали вещественное
доказательство? Кто это сделал?
   Грищепко виновато заморгал белесыми ресницами и покорно затих.
   Бадраков молча сунул ему черновые наброски плана и велел ознакомиться...


                                     3

   Молоденькая девушка-почтальон легко взбежала по лестнице на площадку
второго этажа и нажала кнопку звонка квартиры двадцать девять. За дверью
послышались легкие шаги. Приятный женский голос спросил:
   - Кто там?
   - Почта, Синелопову телеграмма.
   - Одну минуточку.
   Дверь открылась. На площадку вышла молодая женщина в дорогом халате.
Надменньга вид, высокая прическа, лепивьге движения рук - все говорило о
том, что эта женщина независима и живет в достатке.
   - Какая телеграмма? - удивилась она, приподняв левую бровь.
   - Обыкновенная, - ответила почтальон, - ему нужно расписаться.
   На слове "ему" девушка сделала особое ударение, стараясь подчеркнуть,
что намерена вручить телеграмму лично адресату, чтобы немножко дать понять
этой даме, что она не собирается перед ней заискивать. Красивая женщина
была неглупа и поняла интонацию голоса. Опа на минуту остановилась в
раздумье, слегка прикусила верхнюю губу и отрывисто позвала:
   - Володя, к тебе пришли!
   Подросток лет тринадцати-четырнадцати торопливо подошел к двери. В
руках он держал малелькую модель пассажирского лайнера. Женщина тотчас с
безразличным видом ушла в квартиру. Девушка недоверчиво спросила у
подростка:
   - Вы и есть Синелопов Владимир?
   - Я и есть, - коротко ответил мальчик.
   - Распишитесь в получении телеграммы и время поставьте.
   Володя расписался и отвернулся, принимаясь тут же распечатывать
телеграмму.
   - А это ваша мать? - не отставала от него почтальон.
   - Хотя бы. Зачем вам все знать? - отвечал Володя.
   Ему сегодня, в свой день рожденья, не хотело