ротив ожидания, девушка взяла удостоверение в руки, развернула его и
принялась читать:
   - "Старший лейтенант милиции Бадраков Петр Кириллович состоит в
должности ст... операуполномоченного".
   - Не опера, а оперуполномоченного, и не сты, а старшего, - поправил
Бадраков, забирая назад удостоверение.
   - Раз старший, то заходите, - пригласила Наташа смущенно. - А я,
признаться, напугалась. Думала, что вы из круга ее знакомых.
   - А чем опасны ее знакомые?
   - Том, что я их никогда не видела.
   - Неубедительно.
   - Как вам угодно, так и понимайте. Но я никого из друзей Раисы не знала
и не хочу знать.
   В кружке художественной самодеятельности Наташа уже не занималась, хотя
была в курсе дел Дома культуры. Вес новости оттуда ей сообщал знакомый
молодой человек Миша Гуторин, страстный поклонник Михалкова. Он, по словам
Наташи, так выразительно читал басни, что его даже приглашали в телестудию
на работу.
   Но Миша отказался, у него другие планы.
   Как это ни странно, Сагидуллина в самом дело увлекалась пением,
регулярно ходила на репетиции и не раз рыступала в клубах подшефных
организаций.
   - Это ее слабость, - объяснила Наташа. - Она и Сегодня вечером
обязательно будет там.
   - Надеюсь, вы не предупредите ос, с какой целью я к вам приходил?
   - Конечно. Тем более, что она у меня не бывает, а я сейчас на репетиции
не хожу. Так что не расстраивайтесь из-за этого.
   - Если не секрет, почему между вами и Сагидуллиной сложились за
последнее время натянутые отношения? - спросил Бадраков перед уходом.
   - Как вам сказать? Причины, кажется, ничтожные.
   Их, собственно, две, - медленно заговорила Наташа. - Во-первых, я
совершенно случайно узнала от самой же Раисы, что она отбывала срок...
   - Интересно!
   - Ничего интересного. Она проговорилась как-то, что еще в колонии
занималась в кружке. Да и по ее разговору я убедилась, что с тюрьмой она
знакома.
   Слишком часто в ее лексиконе проскальзывают блатные словечки, особенно,
если она навеселе. И второе: как-то после ухода Раисы от меня наша соседка
Нина Борисовна заявила, что у нее пропала кофта. Хорошая шерстяная кофта.
Мы ходили к Рае, но она обиделась.
   Нина Борисовна решила, что могла оставить кофту на работе. На этом дело
и кончилось. Сагидуллипа больше ко мне не приходит.
   - Понятно. Большое вам спасибо, - поблагодарил Бадраков.
   Уже у самых дверей он обернулся и задал последний вопрос:
   - На чью помощь я могу рассчитывать в Доме культуры?
   Наташа посоветовала сначала зайти к администратору: он в курсе всех
событий Дома культуры и является членом бригадмила. Хорошим помощником в
этом деле может оказаться и Михаил Гуторин. Его легче всего найти на
третьем этаже в девятнадцатой комнате. Там кружок чтецов.
   Еще раз поблагодарив Наташу, Бадраков покинул квартиру. Как ни
соблазнительно было сейчас же поехать в Дом культуры, он этого не сделал.
Пришлось возвратиться в отдел и обстоятельно доложить начальнику о
результатах работы за день.
   Начальник молча выслушал доклад и согласился, что задержать Сагидуллину
для допроса необходимо сегодня, прямо в Доме культуры. При этом он
предупредил, что в помощь Бадракову никого из оперсостава выделить не
может. Надо зайти к начальнику службы и попросить послать участкового
уполномоченного или постового милиционера.
   Участковых в отделе не оказалось. Зато в дежурной комнате Бадраков
встретил милиционера Сватухина.
   Одетый в пальто, старшина упрашивал дежурного изменить график и
разрешить ему заступить на работу не в утро, а в ночную смену. Дежурный не
возражал, но просил согласовать этот вопрос с командиром взвода.
   Однако командир взвода уже закончил работу и ушел.
   Ознакомившись с ситуацией, Бадраков взял на себя улопоты по исправлению
графика и увел торжествующего Сватухина в свои кабинет. Перед выездом он
долго инструктировал его, заставил прикрыть шарфом воротник мундира.
Только после этой церемонии они с благословения начальника угрозыска
отправились в Дом культуры.
   На всякий случай Бадраков оставил старшину в фойе, а сам прошел к
администратору. Там он задержался недолго. Минут через пять - не более -
Петр уже поднимался на третий этаж. Найти девятнадцатую комнату пе
составляло труда.
   Бадраков бесшумно открыл дверь. Он увидел худощавого, с цыганским лицом
юношу в светлой куртке на молнии.
   - Миша, а я к тебе, - запанибратски обратился Бадраков к нему.
   И не успел тот сообразить, откуда бог принес приятеля, как был любезно
взят под руку и оказался в коридоре. Бадраков объяснил молодому человеку,
что его заставило прибегнуть к такому бесцеремонному методу знакомства,
извинился и изложил цель своего визита.
   Гуторин был из тех людей, которым пе надо повторять дважды. Он серьезно
выслушал и правильно понял Бадракова. Даже похвалил за то, что он пе
обратился к художественному руководителю певцов. Пообещав все устроить,
Миша исчез за поворотом коридора. Вскоре он вернулся, но уже не один, а в
сопровождении Сагидуллиной. Раскрасневшаяся после выступления, она тяжело
дышала и заранее улыбалась, вероятно надеясь встретить кого-то из
знакомых. Дамская сумочка, по величине похожая на хозяйственную, висела на
левой руке.
   Раиса проницательным взглядом смерила Бадракова и перестала улыбаться.
Безусловно, она догадалась, откуда этот молодой человек, брезгливо
отстранила от себя руку Миши Гуторина и остановилась.
   Сейчас она лихорадочно искала выход из создавшегося положения, но не
успела ничего придумать.
   Бадраков опередил ее.
   - Пройдемте, Раиса Матвеевна. У меня к вам срочное дело есть, -
обратился он к ней, как к старой знакомой.
   - Куда вы меня приглашаете и кто вы такие? - спросила Сагидуллина, хотя
по выражению лица было видно, что она все поняла.
   - Я из уголовного розыска и приглашаю вас туда же, - пояснил он.
   - Зачем, если не секрет? - попыталась улыбнуться Раиса.
   Выиграть время было для нее сейчас главной задачей. Она нарочно
заговорила громко, стараясь привлечь разговором посторонних, надеясь, что
они в какой-то степени могут помочь ей избавиться от оперуполномоченного
хотя бы на несколько секунд.
   - Здесь не место для разговоров. Обо всем побеседуем у нас, -
решительно заявил Бадраков. - Пошли, Сагидуллгша.
   Пришлось повиноваться. Она молча опустила голову и пошла впереди,
медленно переставляя поги. На лестнице, когда они шли вдвоем, Раиса
обернулась, сверкнула белозубой улыбкой и тихо попросила:
   - Зачем нам идти в милицию? Пойдем в ресторан, поужинаем. Тогда я вам
расскажу больше, чем вы ожидаете. Кстати, вы сделали большую оплошность,
забирая меня отсюда, из Дома культуры. А если уж забирать, то следовало бы
не меня.
   Сказано это было серьезно, и Бадраков подумал, что у задержанной
действительно могут быть сообщники из людей, проводящих время в Доме
культуры и даже зажимающихся в кружках художественной самодеятельности.
Сомневаться не приходилось в том, что Сагидуллина играла второстепенную
роль в совершения преступления. Она даже могла пе принимать прямого
участия в краже, а лишь способствовала ее совершению.
   Знакомые же в Доме культуры у нее должны быть обязательно. Очень
маловероятно, чтобы двадцатипятилетняя женщина с такой подозрительной
биографией ходила сюда исключительно ради пения.
   Внизу Бадраков направился прямо к Сватухину.
   Подмигнул ему издали: полный, мол, порядок.
   - Вот девушка, за которой мы пришли. Останешься с ней здесь, а я на
минуту вернусь на третий этаж, забыл там одну вещь. Пока она оденется, я
приду. Понял?
   - Понял, товарищ старший лейтенант, - вытянулся Сватухин.
   Обернувшись на лестничной площадке, Бадраков увидел, что старшина,
следуя по пятам за Раисой, направляется к гардеробу. Не предвидел он, чем
обеспокоен сегодня постовой и почему настаивал на изменении графика. Разве
учтешь все мелочи...
   "По инструкции действует. Тут, брат, не убежишь", - думал оперативный
работник.
   Надежды Бадракова установить связи Сагидуллиной среди многочисленной
публики, посещающей Дом культуры, не оправдались. Дополнительные беседы с
Гуторипым и художественным руководителем ничего не дали.
   Если верить их словам, близких связей с молодежью Дома культуры
Сагидуллина не имела. Раньше участники художественной самодеятельности
замечали, что она симпатизировала бывшему худруку Саше Дыпкину, по он
четыре месяца как уволен с работы и в Доме культуры не бывает. Сейчас
Раиса иногда уходит домой вместе с одной девочкой, которая боится одна
ездить поздно, а Раисе с ней по пути. Когда и эта девочка была приглашена
для беседы, Бадраков окончательно понял, что оп сбит с толку и уклонился
от заданного курса.
   Поблагодарив худрука, оп направился вниз. Впереди предвиделось много
работы. Судя по первому заявлению Сагидуллиной, она уже кое-что может
сказать по поводу кражи.
   Тихо насвистывая "Школьный вальс", Бадраков перепрыгивал через две
ступеньки, зарапее обдумывая план допроса задержанной.
   В фойе Сватухин вышел навстречу. По удрученному виду старшины Бадраков
догадался: произошло что-то неладное.
   - Где Сагидуллина? - беспокойно обегая глазами фойе, чуть не закричал
он.
   - Пошла наверх. У нее номерка от пальто не оказалось, - неуверенно
ответил старшина.
   - И ты отпустил ее одну?
   - А куда она денется...
   Слушать дальше Бадраков не стал. Он стремглав бросился назад.
Широченными шагами прыгая по лестнице, он мгновенно оказался на третьем
этаже.
   Рванул дверь комнаты худрука. Тот в это время старательно раскуривал
трубку и был удивлен, видя в третий раз за вечер Бадракова. Вдвоем они
обошли все комнаты, занятые под репетиции, по Сагидуллину никто не видел.
   - Есть у вас другой выход? - поинтересовался Бадраков.
   - Есть, но он закрыт на замок, - спокойно сообщил худрук.
   - Покажите мне его сейчас же!
   Они торопливо поднялись на четвертый этаж. Художественный руководитель
первым подошел к двори в конце коридора и взялся за ручку. Дверь оказалась
открытой...


                                     5

   Вокзал затих в хмурых предутренних сумерках.
   Электрички стоят на запасных путях. По расписанию первый пассажирский
поезд должен отправиться через два часа. Его еще не подали к платформе.
Утомленные дорожными заботами пассажиры дремлют на деревянных диванах,
стульях, подоконниках и даже на своих чемоданах.
   По залу ожидания прошел дежурный милиционер, сонными глазами скользнул
по мешкам, сумкам и чемоданам.
   В пять часов, когда из тумана выполз пассажирский состав и медленно
придвинулся к платформе, люди начали просыпаться. Они потянулись к поезду
из всех дверей вокзала. У входов в вагоны образовались небольшие очереди.
Трое подвыпивших моряков нетерпеливо стучали по металлической обшивке
вагона, вызывая проводницу.
   - Чего ломитесь? - послышался из-за двери грубый женский голос. -
Уборка еще не закончена.
   - Дорогуша, нельзя ли побыстрее открыть? Мы вам поможем убираться, -
настойчиво попросил один из них.
   По платформе прошла молодая женщина в плаще и светлой нейлоновой
косынке. Она приостановилась, с любопытством посмотрела на моряков.
   - А вот и наша провожатая прибыла, - радостно сообщил другой,
подмигивая женщине. - Верно я говорю, курносая?
   - Провожатая, да не ваша, - ответила она, заигрывая.
   - Не жди, твой передумал сегодня ехать, - бесцеремонно переходя на
"ты", уверял матрос. - Давай в пашу компанию для украшения.
   - Какая ж компания - вы уезжаете, а я остаюсь.
   - Вот и чудесно. Мы только провожаем одного товарища. - Матрос кивнул в
сторону своего соседа.
   - Тогда не все пропало. Есть шансы встретиться, - улыбнулась она.
   Женщина прошла по всей платформе, миновала лениво посапывающий паровоз
и спустилась вниз по широкой железобетонной лестнице. За углом
пристанционной постройки раздался осторожный свист. Женщина направилась
туда.
   - Вот и Раюха притопала, - послышался из кустов грубоватый хриплый
голос. Даже не видя человека, можно было определить: либо он простужен,
либо пропойца, а может, то и другое вместе.
   Мужчина лет тридцати вышел навстречу. Был он коренаст и широкоплеч, с
длинными руками. Одет в серый стеганый ватник, черные брюки. На ногах
хромовые сапоги. На голове серенькая кепка с малюсеньким козырьком. Черная
борода-шотландка обрамляла смуглое лицо.
   У края дорожки женщина остановилась, тщательно рассматривая
приближающегося. Прежде чем отпетить на приветствие, она слегка
поморщилась, выставляя вперед нижнюю губу. Жест этот выражал если не
осуждение, то пренебрежение. Бородатый это понял.
   - Что фыркаешь? - спросил он, оглядываясь.
   - Головной убор тебе сменить надо. Разве это шапка? За километр блатным
пахнет. Да и не в моде они давно...
   - Ну-ну-ну! - обиделся мужчина. - Ты, Раюха, полегче на поворотах.
Подумаешь, без году неделя живет в Питере, а культуры нахваталась, как
собака блох. Без тебя знаю, что мне надо, - и уже полушепотом спросил: -
Как там горизонт, чист? Легавых нема?
   - Один на весь вокзал, да и тот заперся в конуру.
   - А тихари?
   - Здесь вроде не видно... Да разве их рассмотришь? Вчера вечером меня
заштопорили в Доме культуры. Насилу вырвалась. Решила ехать с тобой,
другого выхода не вижу. Взяла билет и на себя.
   Он с недоверием посмотрел на Раису, нахмурился.
   Затем нервно размял в пальцах папиросу и бросил под ноги. Ядовитая
улыбочка отразилась на широких губах.
   - Допрыгалась, значит. И модный плащ, и нейлоновая косынка не помогли,
а еще на мою шапку киваешь. Я-то дело знаю туго. Воробей стреляный, на
мякине не проведешь. А как же твои личные вещи? Или опять на мою шею сесть
думаешь? - спохватился он.
   - Пока все наоборот: ты сидишь на моей шее, - спокойно ответила Раиса.
- А допрыгались мы вдвоем, а не я одна.
   Мужчина отмахнулся, молча осмотрелся. Ничего подозрительного поблизости
не заметил. На путях пыхтел паровоз, сонно переговаривались пассажиры,
началась посадка. И все-таки оп не решился идти сразу в вагон: послал Раису
на разведку, а сам предусмотрительно шмыгнул за угол сарая. Там у кучи
старых шпал лежали два объемистых чемодана. Высокий парень в шахтерской
брезентовой куртке стоял рядом. На его рыжей густой шевелюре поблескивали
мелкие капельки дождя.
   Казалось, рыжего ничто не беспокоит. Он равнодушно жевал жесткий
стебелек. Но когда обладатель шотландки подошел к нему вплотную, парень
живо поинтересовался:
   - Ну как Ранетка? Все устроила для отъезда?
   - Даже больше чем надо. Она вчера влипла где-то в культурном доме. Едет
теперь со мной. Вот так, друг Шкалик! Сплошное невезенье. Ну где я мог
посеять "керогаз"? Неужели его подлец Дельфин увел? - сокрушался бородатый.
   - Теперь уж не до этого. Езжай, отлежись недельку. "Керогаз" - дерьмо,
добудем. А то, знаешь, как Тарас Бульба: погонишься за люлькой, а потеряешь
жизнь.
   - Что за Бульба?
   - Удалой казак был. Он бы ушел, да обронил люльку, ну, трубку,
понимаешь? Повернулся, начал искать. Тут его и накрыли...
   - Ух, гады легавые! Всегда подберут момент.
   Рыжий верзила улыбнулся, но не стал разъяснять, кто такой Тарас Бульба.
Он посмотрел на часы. До отхода поезда оставались считанные минуты.
   - Пора, - кивнул он бородатому и первым взялся за чемодан.
   Человек в ватнике последовал его примеру. Когда они вышли из своего
укрытия, около поезда толпились только провожающие. Все пассажиры успели
запять свои места. Раиса стояла у третьего вагона, успокаивающе помахивая
рукой. Значит, опасности не предвиделось.
   - Ты вот что, Шкалик, - торопливо, на ходу обращался к рыжему человек с
бородой. - Пока я буду налаживать ксиву, не дремли. Во-первых, нам
"керогаз" потребуется вот так. - Он свободной левой рукой коснулся горла.
- И обязательно сдай на права шофера.
   Или хотя бы научись мало-мальски управлять автомобилем, понял? И мы
тогда заживем, будь уверен.
   - Чего же не понять? Постараюсь все сделать.
   Мпе самому без специальности, браток, труба. Сам видишь, - спокойно
соглашался Шкалик.
   - Ну вот и хорошо, что ты такой понятливый.
   Действуй. А если что - мы друг друга не знаем, петришь? С этим и будь
здоров!
   Коренастый послал воздушный поцелуй своему приятелю, взял от него
второй чемодан и поспешил к своему вагону. Рыжий медленно продвигался
следом за ним.
   Поравнявшись с третьим вагоном, он увидел уже в окне улыбающиеся лица
Раисы и своего бородатого приятеля.
   Слегка приподнимая руку, он помахал им и направился к вокзалу. Никто не
услышал, как он сказал при этом:
   - Будь здоров, Ромка Робинзон. Живи не кашляй.
   Старые полуосвещенные вагоны поскрипывали на ходу. Пассажиров в поезде
было мало. Многие из них постарались использовать свободные места -
ложились на жесткие скамейки и полки и досыпали. Некоторые, кутаясь в
воротники, дремали сидя. Но Робинзон не думал об отдыхе. Оп любезно
переговорил с проводницей, подмигнул сидевшей в углу купе Раисе и,
пошатываясь, пошел в соседний вагон.
   В поезде ехали в основном женщины с детьми, старики, изредка попадались
военные. Эти пассажиры не очень интересовали Робинзона. Лишь в шестом
вагоне он приостановился на несколько секунд. На сродней полке, свесив
вниз испещренную татуировкой руку, беспечно спал матрос. У изголовья стоял
чемодан в черном чехле. На нем лежал бушлат. Осмотревшись по сторонам,
Робинзон проворно ступил ногой на свободное нижнее сиденье и прощупал
бушлат. Карманы были пусты.
   Тогда он небрежно толкнул в руку спящего. Матрос продолжал спать
крепким сном. Робинзон спустился вниз и пошел дальше по проходу.
   Вернулся он к Раисе через полчаса заметно успокоенный, даже
повеселевший. Бывают люди, к которым приходит настроение от одной езды. Но
Раиса знала и другую его черту. К Робинзону приходило настроение, когда
дела спорились. Угадывая ее мысли, он шепнул:
   - Удача нас ждет впереди!
   - У цыганки гадал? Расскажи что-нибудь поинтереснее.
   - Интереснее? Можно. Вот, слушай. Сидел со мной на Колыме один
ростовский вор. Тарасом звали, а фамилия Бульба. Он мне рассказывал, как
нелепо погорел.
   Засекли его легавые на деле. Ну, он парень не промах был. Легонько
обвел их вокруг пальца и улизнул. Уже на свободе был, как вдруг заметил,
что обронил свою трубку. А трубка, видать, дорогая была. Он нагнулся, ищет
в траве ее. И доискался... Насели на него сзади, схватили и повязали.
Очень хороший был парень, но жадность погубила. Потому я и наплевал на
свой "керогаз"...
   - Поздравляю, - улыбнулась Раиса.
   - С чем? - не понял Робинзон.
   - Ты начал интересоваться книгами. Это уже хорошо.
   - При чем здесь книги? - недоумевал он.
   - Конечно, ни при чем, пусть будет по-твоему, - согласилась она. -
Расскажи что-нибудь другое.
   Он принялся со всеми подробностями рассказывать, как заготавливается
лес в Сибири, как два заключенных разодрались из-за дозы морфия,
нелегально доставленного в тюрьму, кто такие воры "в законе" и как они
умеют держать в страхе своих сокамерников...
   Минут за десять до нужной им остановки Робинзон вынес в тамбур чемоданы
и сам исчез. Раиса с трудом выгрузила их на платформу. Поезд тронулся, а
Робинзона все не было. Она забеспокоилась. Уже на ходу он выскочил наконец
из шестого вагона. В руках у пего был чемодан в черном чехле. Раиса
глянула на добычу, и краска стыда залила ее лицо. Это был чемодан матроса,
которого опа видела при посадке в поезд.


                                     6

   Вдоль шоссейной дороги на полтора километра растянулся поселок с
деревянными домиками, черной трубой кирпичного завода и маленькой
церквушкой на пригорке. Кирпичный завод, совхоз и железная дорога
обеспечивали жителей поселка постоянной работой. Как и во всяком
малонаселенном пункте, парод здесь был любопытен ко всему новому. Особый
интерес проявлялся к приезжим.
   Робинзону и его спутнице повезло: они прибыли ранним поездом, когда
любители пристанционных новостей еще спали безмятежным спом. Выбравшись
благополучно на це