од.
   Больше вопросов не задают. Машина медленно отходит от вокзала, набирает
понемногу скорость, но движется не по указанному Игнатовым маршруту, а по
той дороге, по которой он шел с женой вечером 6 ноября. Это уже становится
невыносимым.
   - Не туда! Я же вам сказал! - кричит инженер и сильно бьет кулаками по
крепкому кузову машины. Чьи-то руки удерживают его, сажают на жесткое
сиденье. Но автомобиль маршрута не меняет. Инспектор уголовного розыска
спокойно смотрит в глаза беснующемуся арестанту и жестко говорит:
   - Туда, гражданин Игнатов!
   Машина остановилась. Игнатову предлагают выйти.
   Он машинально подчиняется. И вдруг видит постового милиционера у
старого дерева. Рядом чернеет разрытая земля вперемешку с лежалым листом и
продолговатый предмет, завернутый в серое одеяло.
   - Нашли! Докопались! - в истерике закричал Игнатов и упал.
   Попытки поднять его, поставить на ноги не достигали цели. Инженер
вырывался, катался по снегу.
   - Все расскажу, только не ведите туда, не могу! - хрипел он.
   Убийство жены Игнатов совершил даже не из-за ревности, как
предполагалось вначале, а из-за боязни потерять часть совместно нажитого
имущества. Ведь жена при разводе, кроме своих личных вещей, на законном
основании хотела взять часть мебели и разменять двухкомнатную квартиру.
Такого Игнатов потерпеть не мог. Он разработал план и убил жену. После
убийства раздел жертву.
   Игнатов полагал: отсутствие одежды - веское доказательство того, что
жена убита кем-то с целью ограбления.
   Кроме того, ему не хотелось расстаться с некоторыми вещами жены.
Кое-что, более ценное, он взял с собой, рассчитывая подарить знакомым
женщинам. Остальную одежду сжег на костре. Место, где разжигая костер, он
отыскал и показал работникам милиции...



----------------------------------------------------------------------
 
Василий Романович Носенков 
 
 
   В МИЛИЦИЮ
   ПОСТУПИЛО
   ЗАЯВЛЕНИЕ...
 
   РЕДАКТОР Т. Н. ЗЕНЮК
   ХУДОЖНИК В. Б. МАРТУСБВИЧ
   ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР И. 3. СЕМЕНЦОВ
   ТЕХНИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР А. И, СЕРГЕЕВА
   КОРРЕКТОР И. В. ЛЕВТОНОВА
 
 
   И. Б. ј 354
 
   Сдано а набор 12/VH 1976 г. Подписано к печати 31 ХII 1976 г.
   М-19329. Формат 84X108 1/32. Бумага тип. ј 3. Усл. печ. л. 16.38.
   Уч.-изд. л. 17,22. Тираж 1(10 000 экз. Заказ М 6S9. Цена 63 коп.
 
   Лениздат, 151023. Ленинград, Фонтанка, 59 Ордена Трудового Красного
Знамени типография имени Володарского Лениздата, 191023, Ленинград,
Фонтанна, 51 
 
OCR Pirat



Василий Романович Носенков

                             ЛЕНТЫ БЕСКОЗЫРКИ

                                     1

   Была весна тревожного 1919 года...
   Затих и стал безлюдным старый Адександровский парк. Строгие аллеи его
опустели. Сиротливо стоят покосившиеся некрашеные скамейки.
   В темных, уединенных уголках не слышно шепота влюбленных, не раздается
задорный девичий смех. Только серебряный рожок месяца в небе с независимым
безразличием занимает свое законное место и свидетельствует о наступлении
полночи.
   Но ночная тишина обманчива. Где-то за Невой, на Марсовом поле, закричал
человек. Возможно, кто-то звал на помощь, издали разобрать трудно. Вслед
за криком сухо щелкнули два револьверных выстрела, и вновь наступила
тишина.
   Спустя полчаса после выстрелов со стороны серой громадины Нардома
послышались шаги. В ночной темнота шел человек. Он то шагал открыто по
центральной аллое, будто нарочно разбрызгивая сапогами грязные лужи талой
воды, то, словно вспомнив об осторожности, неожиданно сворачивал с
дорожки, останавливался за толстима стволами деревьев и подолгу
прислушивался.
   Парк был безмолвным. Только изредка с веток падал тяжелый мокрый снег
да слышно было, как по Камепноостровскому проспекту проходил патрульный
автомобиль.
   Бывший штабс-капитан царской армии Сергей Аркадьевич Кондауров
возвращался после очередного собрания группы, готовившей выступление в
поддержку Юденича в Петрограде. Дела последних дней сильно измотали Сергея
Аркадьевича, и он не всегда отдавал себе полный отчет в своих поступках.
Вот и сегодня. На тайном совещании он чуть было не ударил поручика
Филаретова, предложившего его кандидатуру для выполнения опасного
диверсионного акта. Почуяв неизбежность скандала, полковник Коротаев со
всей деликатностью, присущей старому дворянину, напомнил собравшимся о
"великом долге русского офицерства перед многострадальной матушкой-Россией"
и о соблюдении строжайшей дисциплины. Авторитет полковника был непререкаем,
и Кондауров, подавив внезапно вспыхнувшую неприязнь к своему коллеге,
поспешил заверить собравшихся единомышленников, что постарается с честью
выполнить возложенную на него задачу.
   Выполнить... Легко сказать! Несмотря на офицерские погоны, которые он,
между прочим, без особого сожаления спорол в семнадцатом году, солдат из
него был никудышный, да и политик неважный. Выходец из богатой дворянской
семьи, он рано начал проявлять интерес к коммерции и достиг кое-каких
успехов по этой части, но в 1914 году по совету своего престарелого отца
оказался в действующей русской армии. Его назначили интендантом. Талант
коммерсанта пригодился.
   Кондаурова мало беспокоило то обстоятельство, что русские крестьяне и
рабочие, переодетые в солдатские шинели, шли в бой за батюшку-царя, поев
вонючих щей с гнилым мясом, доставленным на передовую по накладной с
витиеватой подписью штабс-капитана интендантской службы. Зато счет в
петроградском банке на его имя заметно увеличивался. Да, время было
золотое, есть что вспомнить...
   Сейчас по вине этих бородатых мужиков-лапотников, на которых он с
пеленок привык смотреть как на рабочий скот, все идет прахом: денежные
сбережения, земля, дво отличные усадьбы...
   Большевики, оказывается, не такие олухи, какими их описывают некоторые
господа. Они сумели захватить власть в свои руки. Кондаурова очень
беспокоил именно этот вопрос - власть большевиков для него была смерти
подобна. Буквально за два года он стал нищим. А что будет дальше? Можно
сделать уступки, согласиться на многое, но потерять свою собственность он
не согласен.
   Хочешь не хочешь, а приходится бороться. Сама жизнь обязывает его
взяться за оружие...
   И вот теперь, оставшись наедине с собой в темном, безлюдном месте,
Сергей Аркадьевич впервые за последний дни подумал о перспективах
предстоящего выступления.
   В этом деле он уже считал себя не новичком и не доверял интеллигентным
крикунам, призывавшим "всех, кому дорога Россия", на борьбу с
большевиками. В июле восемнадцатого года штабс-капитан, будучи в Москве,
проявил непростительное легкомыслие, поддался на удочку левых эсеров и
вступил в отряд мятежников под командованием Попова. Увы! Они не сделали и
шага из ворот морозовского особняка в Трехсвятитсльском переулке, как были
наголову разбиты. На память об этом у Кондаурова остался осколок снаряда в
правом плече.
   С тех пор Сергей Аркадьевич перестал верить во всякие партии и с
отвращением относился к призывным речам. Он признавал и уважал лишь одну
силу - силу верных солдат и оружия.
   Полковник в своем докладе, безусловно, преувеличивал численность
прибалтийской армии, которой должен был командовать доставленный
французами из Гельсингфорса русский генерал Николай Николаевич Юденич. Но
все же это были регулярные войска, состоявшие в основном из офицерства.
Они, на взгляд штабс-капитана, могли успешно справиться с петроградскими
рабочими, не умевшими обращаться с оружием. К тому же десант союзников, о
котором так много говорилось и на который возлагались такие большие
надежды...
   Он прошел метров пятьдесят после последней остановки и так задумался,
что не услышал, как справа за кустом скрипнул снег. Мгновением позже
тяжелая рука легла сзади на больное плечо штабс-капитана. Влажный холод
разлился по всему телу Сергея Аркадьевича. Попался! Ну что ж, он считал
себя солдатом и сумеет взглянуть смерти в глаза. Он медленно повернул
голову паправо - черная дырочка пистолетного дуда зловеще покачивалась
перед его лицом. За ней, на расстоянии полуметра, не более, Кондауров
увидел смятый квадрат искусственного серого каракуля солдатской папахи с
пятиконечной красной звездой. Из-за деревьев появилась еще одна фигура в
черном бушлате и бескозырке, по-видимому матрос. Теперь не оставалось
никаких сомнений, что он напоролся на красноармейский патруль.
   Когда матрос приблизился к Кондаурову, штабс-капитан нервно дернулся,
стараясь освободить из цепких пальцев врага еще не зажившее после ранения
плечо.
   - Не торопись, папаша, - простуженным голосом прохрипел державший его
красноармеец.
   - Что вам от меня нужно? - с трудом выдавил из Себя Кондауров.
   Ему не ответили. Подошедший матрос молча расстегвул пуговицы на шубе
Сергея Аркадьевича, с видом знатока потрогал рукой мягкий енотовый мех:
   - Жора, я шубу нашел.
   - Так неси ее сюда, - послышался голос из-за кустов.
   - Да в ней человек!
   - Так ты его вытряхни, - последовал совет.
   - Пожалуй, - согласился матрос и с ловкостью профессионального
гардеробщика снял с плеч штабс-капитана меховую шубу.
   - Как же так, господа... - начал было Кондауров.
   Красноармеец небрежно ткнул его в зубы стволом нагана:
   - Вот мы тебя и отправим к господам, чтобы им не было скучно на том
свете.
   - Т-товарищи! Что ж это такое? Ведь я документы имею, - заикаясь,
продолжал Кондауров.
   - Нам наплевать на твои документы. Советую помолчать, шкура, -
пригрозил матрос.
   В его голосе штабс-капитан уловил нотки тревоги.
   А красноармеец тем временем быстро ощупывал голенища хромовых
офицерских сапог Сергея Аркадьевича.
   - Сымай живо!
   Только теперь, наконец, штабс-капитан понял, что попал в безжалостные
руки грабителей. Он и раньше слышал разговоры о том, что бандиты всех
мастей без зазрения совести грабят по ночам квартиры, одиноких прохожих,
по стечению обстоятельств оказавшихся в темное время на улице, но сам
встретился с грабителями впервые. Он молча снял сапог с правой ноги. Потом
с левой.
   - Шуба, вроде, справная, а сапоги у тебя - дрянь, - разочарованно
произнес человек в папахе, ощупывая стершиеся до основания кожаные подошвы
сапог.
   - Какие есть, других не имею, - в тон ему ответил Кондауров, втайне
надеясь, что грабители передумают и вернут ему хотя бы сапоги.
   "Матрос" тем временем торопился напялить на себя шубу. С трудом
просунул он руки в рукава, но дальше дело не шло. Верзила был широк в
плечах.
   - Бушлат сыми, - посоветовал голос из-за кустов.
   Действительно, без бушлата он оказался тоньше, и шуба Кондаурова плотно
облегла плечи нового хозяина.
   Грабители на этом не успокоились. Человек в папахе, бывший, видимо,
главарем шайки, пренебрежительно отбросил сапоги к темневшему в снегу
бушлату и потребовал от Кондаурова часы и деньги. Штабс-капитан покорно
отстегнул цепочку с золотым брегетом и передал главарю.
   Тот молча опустил часы в карман шинели. "Матрос" осмотрел костюм
штабс-капитана. Изрядно потертый офицерский френч и старые брюки-галифе не
произвели впечатления, и он тихо сказал "красноармейцу":
   - Черт с ним, пусть в этом тряпье на тот свет уходит.
   Было бы что стоящее, а то ведь обноски офицерские...
   "Не хватает еще, чтоб они меня прикончили", - цепенея от ужаса, подумал
Кондауров. Теперь его мозг лихорадочно заработал. О вещах он совершенно
забыл. До того ли сейчас... Что делать? Сам он, пожалуй, не нашел бы
правильного решения. Бандиты невольно помогли ему найти выход.
   Человек в папахе взвел курок нагана. Кондауров на видел, а догадался об
этом по знакомому щелчку.
   Бандит приблизился к нему сзади вплотную и корявой, как куриная лапа,
рукой принялся снимать висевший на шее крестик.
   - Золотой? - поинтересовался вполголоса.
   - Чистого червонного, - соврал Кондауров. - У меня и дома есть золото,
- наконец сориентировался он. Заговорила душа коммерсанта: надо им
пообещать что-нибудь и выиграть время.
   Главарь сунул за пазуху руку с револьвером и приказал:
   - Тогда ты пойдешь с нами и покажешь, сколько у тебя золота. Если.
наврал или попытаешься увильнуть, ваше благородие, то музыку на похороны
не гарантируем. Сейчас все оркестры на фронтах.
   "Матрос" подал Кондаурову свой бушлат и ботинки.
   Сапоги он успел надеть на себя. Тут из-за кустов вышел третий бандит.
Сутулый, в сером пальто с поднятым воротником, в натянутой до глаз меховой
шапке, он вьюном завертелся возле своих дружков. Лица его Кондауров так и
не рассмотрел...
   Однако торжествовать победу было еще рано. Он пока только обманул
грабителей, а надо было избавиться от иих. О бегстве нечего и помышлять.
Штабс-капитан никогдй не был спринтером, а главарь в серой шинели и не
думал снимать указательного пальца со спускового крючка нагана. Так
вчетвером они и вышли на Большую Дворянскую улицу.
   - Господа-товарищи, - начал Кондауров, - хвастаясь перед вами золотом,
я забыл предупредить, что сейф с ценностями охраняется и взять их без шума
вряд ли удастся.
   - Постой, постой! Ты что мне фокусы выкидываешь? - грозно спросил
главарь, хватая Кондаурова за грудь.
   - Никаких фокусов. Все очень просто, я уполномочен провести кое-какие
работы в Петрограде. Разумеется, я здесь не один, и у нас есть золото,
деньги, много денег.
   Но мы платим людям, которые в свою очередь оказывают нам услуги. А как
же иначе?
   - Не морочь нам голову. Какие такие услуги?
   - Например, под видом чекистов нужно зайти в указанное нами место и
оставить подарочки для большевиков.
   - Легко и просто.
   - Что-то мне непонятно, ваше благородие.
   - Я, по-моему, сказал ясно: денег у нас много, но они даются за дело. В
какой-то степени риск есть... А вы ведь тоже рискуете, грабя честных
людей? - вдруг спросил Кондауров и сам ответил: - Рискуете. Вот на вас
форма, носить которую вы не имеете права. Вы вооружены, но и чекисты не с
голыми руками ходят. Не так ли?
   Поэтому я вам предлагаю честную игру. Кроме того, вы от нас получите
настоящие документы, которые будут подтверждать, что вы являетесь
сотрудниками Чека.
   Ей-богу, вы на них похожи...
   Грабители переглянулись. Как быть? Верить или не верить? Тот, что был в
меховой шапке, попридержал за рукав главаря и азартно прошептал:
   - Может, он предлагает стоящее дело, Мальчик?
   - Сейчас мы обмозгуем, - резонно ответил "красноармеец" и кивком головы
показал на распахнутые ворота дома. Он первым повернул в тихий, безлюдный
двор.
   Остальные послушно последовали за ним.


                                     2

   Василий Николаевич Афоничев, заместитель начальника комендатуры
третьего подрайона Петроградской стороны, считал, что сегодня ему повезло.
После трех суток бессменной работы он получил разрешение пойти домой и
отоспаться. Но не так просто сразу уйти с работы. Пока он переписывал
рапорты и отчетные справки о происшествиях в районе за истекшие сутки,
часы пробили одиннадцать вечера. К этому времени начальник комендатуры
пожелал увидеть своего зама в служебном кабинете.
   Рудольф Карлович Лепник - бывший латышский стрелок, коммунист - был
направлен на работу в народную милицию как человек, исключительно
преданный делу революции. Жил он тут же, при комендатуре, в маленькой
комнатке без кухни.
   Прежде чем отправиться к Лепнику, Василий Николаевич почистил сапоги
куском шинельного сукна и освежил лицо холодной водой из-под крана. Он
полагал, что между командой "отоспаться" и вызовом к начальнику существует
прямая связь - какое-нибудь интересное задание. Однако его предположение
не подтвердилось. На лице Рудольфа Карловича не было той знакомой
решительности, которая всегда бывает у начальника перед выполнением
задания. Ленник сидел пригорюнившись. Непочатая кипа текущих бумаг
сиротливо лежала на кромке стола, придавленная тяжелым пресс-папье. Не
привыкший бездельничать, Лепник нервно перекатывал по столу толстый
карандаш, стараясь хоть чем-то занять свои крепкие, жилистые руки.
   - Садись, - коротко пригласил он Афоничева, указывая на стул.
   Василий Николаевич сел. После нескольких фраз, касающихся служебных
дел, Лепник попросил у него в долг... костюм.
   Дело в том, что недавно за отлично проведенную операцию по поимке
группы опасных преступников Афопичева премировали новым костюмом. Теперь
он щеголял в поскрипывающей желтой кожанке и таких же, правда весьма
неудобных в носке, хрустящих брюках-галифе.
   Костюм придавал молодому, щупленькому Афоничеву благородную осанистость
и солидность. Кроме того, он не требовал ни стирки, ни чистки, ни
глаженья. Не каждый мог похвастаться тогда подобным обмундированием.
   - Завтра меня вызывают к начальнику управления, - застенчиво объяснил
Лепник, - а как я покажусь в таком виде? - И он безнадежно провел ладонями
по протершимся на коленях старым солдатским брюкам.
   Афоничев безропотно переоделся. Про себя он подумал, что неплохо бы
подарить Рудольфу этот костюм насовсем. Но, во-первых, кожанка уже один
раз подарена, а во-вторых, как такую щедрость расценят товарищи? Нет
сомнения, что многие сочтут это за подхалимаж. Нужно было придумать
что-то, но что - Афоничев не знал. Он только сделал вывод, что начальство
поступило крайне необдуманно, отдав этот костюм ему, а не Лепнику.
   Дома Афоничев наскоро попил чаю с черным хлебом, забрался с головой под
ватное одеяло и мгновенно уснул.
   Спал крепко, без сновидений. В пять часов утра проснулся от
настойчивого стука в дверь. Осторожно выглянул изпод одеяла. За окном
начинало светать. На всякий случай он нащупал под подушкой холодную
рукоятку пистолета и встряхнул головой, отгоняя остатки сна. Затем молча
дотянулся рукой до двери и повернул ключ. В комнату вбежал запыхавшийся
милиционер Черкашин.
   - Что случилось?
   - Вас срочно вызывают на работу, - с трудом переводя дыхание, ответил
милиционер.
   - Зачем? - допытывался Афоничев, быстро натягивая на себя ветхие брюки
Ленника.
   Милиционер молчал. Избегая смотреть Афоничеву в лицо, он нервно
скользил глазами по углам тесной неубранной комнаты.
   - Да ты что, язык проглотил? - прикрикнул Василий Николаевич. - Все
равно через десять минут я обо всем узнаю!
   - Взрыв на водопроводной станции, товарищ начальник, - выдавил наконец
милиционер.
   Любое известие готов был услышать Афоничев, но от этого на мгновение
опешил. Сказанное милиционером никак не укладывалось в голове. Взорвать
водопроводную станцию и оставить население города без воды в такое трудное
время! Совершить это гнуснейшее преступление мог только самый злейший,
обреченный на неминуемую гибель враг или же сумасшедший. Вместе с тем
напрашивался вывод: это сделали не уголовные преступники.
   Здесь, по-видимому, поработал кто-то с той стороны...
   Афоничев быстро оделся, сунул в карман легкий бельгийский браунинг и
выскочил на улицу. Заходить в комендатуру не имело смысла, и. он
направился на Петроградскую набережную, к водопроводной станции.
   Впереди, на Кронверкском проспекте, маячила мужская фигура. Человек в
короткой бекеше торопливо шагал в сторону парка. Василий Николаевич сунул
в карман руку, обхватил щербатую рукоятку браунинга и смело пошел
навстречу неизвестному. Предосторожность его оказалась напрасной.
Приблизившись к человеку, он узнал в нем сотрудника губчека Ванюшу
Дмитриева. По его озабоченному лицу Афоничев понял, что Дмитриев уже
побывал на месте происшествия.
   - Как там дела?
   Дмитриев рассказал, что взрыв произошел в подвале машинного отделения,
но мины обнаружены и в других местах на территории водопроводной станции.
Для обезвреживания их вызвана саперная команда.
   Из подробностей, как все это произошло, Дмитриев знал следующее. Часа в
два ночи к начальнику станционного караула Бахромову пришли двое - матрос
и солдат.
   Они предъявили удостоверения сотрудников губчека и были
беспрепятственно пропущены на территорию водопроводной станции. Проверяли
состояние машин и всей системы, особый интерес пр