оявили к фильтрам. Там
они задержались минут на десять. Затем велели собрать в караульное
помещение весь ночной наряд охраны для особого инструктажа. Бахромов
сделал попытку сослаться на инструкцию, запрещавшую ослаблять охрану
объекта в ночное время. Но солдат, бывший старшим по должности, начал
кричать на Бахромова и даже вытащил наган, угрожая начальнику караула
немедленным арестом. Ничего не предприняв и не проверив по телефону
полномочия чекистов, Бахромов подчинился и собрал наряд.
   Говорили о простых вещах: обязанностях охранника, важности охраняемого
объекта, о необходимости увеличить численность постов в связи с военным
временем...
   Один из стрелков охраны, не дождавшись окончания инструктажа, вышел во
двор и неожиданно увидел в машинном отделении каких-то людей. Охранник
растерялся.
   Что делать? Заподозрив неладное, он бросился в караульное помещение и
на ухо шепнул Бахромову обо всем, что видел. Начальник караула попросил
разрешения у "чекистов" прервать инструктаж. "Солдат" и "матрос",
замялись, а затем, после недолгих переговоров между собой, принялись
выяснять причины такой просьбы начальника караула. Время шло. Когда
наконец стрелки охраны выскочили из караульного помещения, они увидели за
забором чью-то мелькнувшую тень, и больше ничего. Воспользовавшись
суматохой, двое, выдававших себя за чекистов, ускользнули. А через час
раздался взрыв.
   Выяснилось, что никто из сотрудников Чека ночью водопроводную станцию
не посещал. Провокация была налицо. "Матрос" и "солдат", без сомнения,
были белогвардейскими разведчиками с поддельными документами на имя
сотрудников Петроградской губчека. Цель их тоже была ясна: взорвать
водопровод, лишить население воды, создать панику и всю вину за беспорядки
свалить на новую власть.
   Еще Дмитриев сказал, что не вполне доверяет начальнику караула. Уж
очень беспечно он себя вел и ничего не предпринял для задержания
белогвардейских агентов.
   Чекист попросил Афоничева приглядеть за Бахромовым, если подозрения в
какой-то степени подтвердятся, немедленно арестовать его и доставить на
Гороховую. Попрощавшись, Дмитриев побежал в управление губчека...
   Большая Дворянская была безлюдна. Только кое-где за пыльными окнами
квартир белели сонные лица напуганных взрывом жильцов. Из подъезда одного
дома несмело вышел мужчина в куцем коричневом пальто. Он воровато
огляделся и, увидев приближающегося Афоничева в длинной шинели, юркнул
назад, во двор. По его четкому повороту Василий Николаевич определил, что
это или офицер-строевик, или фельдфебель старой армии.
   Афоничев поспешил за ним, хотел задержать, но опоздал.
   В темном колодце двора стояла мертвая тишина. Видимо, мужчина в
коричневом пальто успел заскочить в квартиру или спрятаться в подвале.
Попробуй найди его в этом лабиринте лестниц и дверей. Афоничев махнул
рукой. На улице он столкнулся с милиционером Черкашиным. Тот уже успел
зайти в комендатуру и теперь тоже шел на водопроводную станцию.
   - Что ты там намерен делать? - спросил Афоничев.
   - Мне ведено находиться около вас, - смущаясь, ответип милиционер.
   - В телохранителях я не нуждаюсь, а работа тебе найдется. В этом дворе
прячется какой-то субъект в коротком коричневом пальто. По выправке и шагу
смахивает на офицера. Короче, увидел меня и драпанул. Твоя задача -
замаскироваться у выхода из дома и задержать его. А выйти он должен
обязательно. Понял?
   - Понял, товарищ начальник. А куда его потом?
   - Веди прямо в комендатуру. Только будь осторожен.
   Если задержишь, сразу обыщи, - уже на ходу посоветовал Афоничев.
   Вот и глухая Пеньковая улица. Перед решетчатыми железными воротами
водопроводной станции стоит незнакомый военный с винтовкой наперевес. Он
осторожно взял у Афоничева удостоверение и долго, с подозрением
рассматривал.
   - Не тяни, - с укором бросил ему Афоничев, - бдительность надо было
ночью проявлять.
   Но солдат остался глух к замечанию. Он невозмутимо пригласил Афопичева
в караульное помещение и там доложил старшему, что доставил гражданина для
выяснения личности. Василию Николаевичу оставалось терпеливо ждать конца
проверки. Старший наряда задал Афоничеву несколько вопросов, спросил
пароль и только после этого приказал пропустить его на территорию станции.
   Василий Николаевич сразу направился к машинному отделению, где должны
были находиться начальник комендатуры Ленник и солдаты саперной команды.
Не усдел он сделать и десятка шагед, как на заднем двора станции метров на
пятнадцать вверх взвился султан густо-черного дыма. Раздался взрыв.
Зазвенели выбитые взрывной волной стекла. С высоты на землю начали падать
осколки металла, куски дерева, клочья тряпок. Прямо перед Афоничевым на
булыжную дорожку упал тяжелый предмет. Это был покрытый копотью карабин. А
впереди, на месте взрыва, уже слышались стоны и крики раненых. Фонари во
дворе погасли, и в беспокойной предутренней мгле происходящее казалось
чем-то бессмысленным и нереальным.
   - Где начальник караула? - закричал Афоничев подвернувшемуся
красноармейцу.
   - Был там, - штыком винтовки указал в сторону взрыва перепуганный боец.
   Когда Василий Николаевич подбежал к месту катастрофы, то первое, что
бросилось ему в глаза, было беспомощно распростертое на земле тело его
начальника. Рудольф Карлович лежал недалеко от кирпичной стены, вверх
лицом, весь в копоти, истекающий кровью. Голень правой ноги была оторвана.
Новенький кожаный костюм из желтого превратился в черный, изорванный в
клочья...
   Василий Николаевич опустился на колеяи перед Ленником, приподнял ему
голову. Раненый дышал, по был без сознания.
   Метрах в пяти от умирающего Лепника дымилась свежая воронка - место
взрыва мины. Вокруг, примерно в радиусе восьми-десяти метров, лежали
раненые и оглушенные взрывом красноармейцы саперной части и бойцы охраны.
Оставшиеся в живых бережно поднимали своих товарищей, пытались оказать им
первую медицинскую помощь. Но ни у кого из красноармейцев не было
перевязочных материалов. Афоничев вспомнил, что по пути на Пеньковую улицу
он видел извозчиков на Вульфовои, и послал за ними людей. Вскоре три
ломовика медленно въехали во двор водопроводной станции. Раненых Оыло
одиннадцать человек. Их отправили в Петропавловскую больницу. Двое из них
- Рудольф Карлович Ленник и начальник караула Бахромов - умерли по дороге.
   Мины оказались английского производства, новой, неизвестной саперам
конструкции. Это и привело к трагическому исходу: когда изъяли из
водопроводного фильтра найденную мину и вынесли ее во двор, один из
саперов попытался открыть крышку "адской машины". Ему не терпелось удалить
взрывной механизм. Вокруг, как на занятиях, стояли другие саперы. Рудольф
Карлович, находившийся в помещении станции, увидел в окно эту сцену и
выскочил во двор с маузером в руке.
   Он приказал немедленно положить мину на землю и разойтись. Красноармеец
без особой охоты исполнил приказание и, косясь на мину, как на змею, пошел
прочь.
   И все-таки это был не выход из положения. Адская машина оказалась у
всех на виду и дразнила присутствующих своей неизвестностью. Ее срочно
требовалось изолировать убрать со двора. Приблизившись к ней, Лепник
отчетливо услышал, как внутри отсчитывает секунды часовой механизм:
тик-так, тик-так...
   Какое принять решение? Как поступить? Можно оставить мину здесь, во
дворе, приказать красноармейцам никого не подпускать к ней и тогда... Что
будет тогда? Она все равно взорвется рано или поздно. А что, если...
   И тут Рудольф Карлович увидел группу людей, вышедших из-за угла. Они
направлялись к нему. Обойти мину было негде. В центре группы шел человек в
штатском, среднего роста, в пенсне, с узкой бородкой клинышком. Мирный вид
этого штатского, похожего на старого учителя, вызвал интерес у Лепника.
Что. это за человек и зачем сюда приехал? Почему его пропустили на
территорию станции?.. Бог мой! Да это же Михаил Иванович Калинин! Ну да,
он - комиссар городского хозяйства Петрограда. Его выступления не раз
приходилось слушать Рудольфу Лепнику. Рядом с Калининым шагает его
заместитель Иван Ефимович Котляков...
   Так вот в чем заключалось коварство замысла диверсантов!
   Враг руководствовался простым и вместе с тем хитрым расчетом. Первый
взрыв неизбежно должен вызвать большое скопление людей. После этого
обязательно приедут и руководители красного Питера. Тогда-то и должны
последовать другие взрывы.
   Времени на раздумье не оставалось. Смелый латыш быстро наклоняется.
Жалобно скрипнула на широких плечах новая афоничевская кожанка. Мина в
руках. Рудольф Карлович резко бежит в сторону, чтобы избежать встречи с
людьми. Позади остался узкий проход между стенами.
   "Тик-так, тик-так". Как на зло, впереди стоит цепь красноармейцев.
   - Разойдись! В стороны!!! - не своим голосом кричит Ленник.
   Перед ним образуется узкий проход. Кто-то бежит рядом и советует, чтобы
Рудольф Карлович бросил мину в канализационный люк. Нет! На это Лепник не
согласен.
   Нужно успеть добежать до Невы. Только тогда дело можно будет считать
законченным. "Тик-та..." В окружении людей раздается взрыв.
   Но остальные мины не нанесли значительного вреда.
   Случай с Лепником явился сигналом к решительным действиям. Саперы
быстро начали прочесывать все уголки в помещении станции и во дворе.
Обнаружив новую мину, они сразу же докладывали о ней Афоничеву. Он по
примеру своего начальника, не раздумывая, хватал тяжелые железные ящички и
бегом относил их на лед реки. Чтобы вторично не подходить к опасному
грузу, Афоничев оставлял мины на значительном расстоянии друг от друга.
   В половине седьмого на реке вновь раздался взрыв.
   На льду образовалась воронка. Снег вокруг нее почернел, покрылся
копотью.
   В это время Василий Николаевич выносил со двора шестую мину, заложенную
диверсантами под угол здания станции. Нести ее было особенно страшно.
Серый мокрый рассвет уже стоял над Невой. Тяжелый туман поднимался кверху,
окутывая каменные дома на набережной до самых крыш, и Афоничев
почувствовал себя совсем беззащитным и одиноким, шагая по хрупкому
ноздреватому весеннему льду. Вернувшись на берег, он устало опустился на
поваленный ствол дерева и долго просидел так, не в силах о чем-нибудь
думать..
   Пришел в себя от шума приближающегося автомобиля.
   Поднял голову. За ветровым стеклом рядом с шофером сидел человек в
пенсне, с седой бородкой. Афдзичев только сейчас его узнал. Это -
Калинин...
   Спустя минуту к Василию Николаевичу подошел Дмитриев.Он уже побывал на
Гороховой и вновь прибежал сюда.
   - Как дела, Ваня? - невесело улыбаясь, спросил Афоничев.
   - Сам видишь, не веселят. Людей не вернешь, - ответил Дмитриев. Постоял
немножко около Афоничева и добавил: - Котляков контужен. Не усмотрели
мы... Но ниточка есть. Ваш Черкашин схватил на Дворянской типа.
   Офицером оказался. Кое-что говорит и в курсе этого дела. - Он кивнул
через плечо и большим пальцем указал па красную кирпичную стенку,
ограждающую водопроводную станцию. Затем подал руку Василию Николаевичу,
помог ему подняться и сказал: - А ты - герой. Молодец, Вася!


                                     3

   Следователь не успел еще ознакомиться с делом и дочитывал предпоследний
лист, когда конвойный без стука и разрешения квел в кабинет мужчину лет
тридцати. На арестованном были изрядно потрепанный, к тому же весь измятый
офицерский френч с протертым воротником, защитного цвета бриджи, на ногах
хромовые сапоги. Небритое лицо его с брезгливой улыбкой было землистого
цвета, веки покрасневшие, чуть прищуренные. Когда он глянул на
следователя, левая часть лица его дернулась - первый признак расстройства
нервной системы. Арестант, остановившись метрах в двух от стола, четко
приставил каблук правой ноги к левой. После первого короткого взгляда на
следователя он уставился в стену, не замечая ничего вокруг, держался
прямо, всем своим видом желая подчеркнуть свою принадлежность к кадровому
офицерству.
   Но на следователя армейская выправка арестованного не произвела
впечатления. Он торопливо дочитывал бумаги. Лишь просмотрев последний лист
дела, он совсем тихо спросил:
   - Ваша фамилия?
   Такое обыденное, похожее чем-то на товарищеское отношение заметно
смутило арестованного. Видимо, он ожидал встретить здесь здоровенного
детину в расстегнутой рубашке с засученными по локоть рукавами и заранее
составил план своего поведения. Теперь только левая бровь его нервно
дернулась. Рассматривая отглаженную хлопчатобумажную гимнастерку
следователя, плотно прижатую к плечу коричневым ремнем портупеи, он
коротко ответил:
   - А зачем она вам?
   - То есть как это - зачем? - повысил голос следователь. - По виду вы
военный человек, а ведете себя, как мальчишка.
   Арестант скривил рот, пожал плечами.
   - Ну, запишите, пожалуйста: Иванов. Если угодно, я стану Петровым или
Сидоровым. От этого ничего не изменится... Вам важно расстрелять человека,
а кто он - это не так уж интересно. Гороховая после Григория Бфимовича
Распутина этим и знаменита стала.
   - Гражданин Кондауров, я знаю, что вы когда-то, получили высшее
образование, являетесь выходцем из дворянской семьи и не лишены дара
красноречия. Но меяя сейчас интересует не частная беседа с вами, а ваше
признание, от которого целиком будет зависеть и ваша дальнейшая судьба.
   - О-о-о, - вытянул трубочкой губы и поднял брови Кондауров. - Зачем
спрашивать то, что знаешь? Поставьте мою фамилию нод приговором и-налево!
   - Мы многое знаем о ваших делах, гражданин Кондауров, а налево или
направо ва", отправлять, решит Революционный трибунал, - спокойно ответил
следователь.
   Он пододвинул к себе папку, быстро перекинул несколько листов.
   Незаметно шевеля губами, прочитал про себя какой-то протокол.
Нахмурился, отчего на лбу резко обозначились складки. Отчужденно взглянул
на арестованного и заговорил:
   - О гуманности принялись рассуждать, господин штабс-капитан! А оставить
город без воды? Водопроводную станцию строил народ, а вы... Эх, вы! Да вас
за такие дела...
   Человек в гимнастерке спохватился, что говорит лишнее, и замолчал.
   Кондауров притих. Наигранность его как рукой сняло.
   - Не пойму вас, о чем речь. Чего другого, а воды в городе хватает.
Перебоев не было, - спокойно парировал он.
   - Да, перебоев не было и не будет, смею вас заверить. Но мы за это
платим жизнями. Вполне возможно, что вас и расстреляют, если вы виноваты.
Революция от этого не пострадает.
   - Кстати, к взрыву я не имею никакого отношения, но при некотором
условии могу вам помочь. Это сделал человек, которого я могу найти, -
заявил вдруг Кондауров.
   Следователь правильно понял намек. Штабс-капитан заигрывал, надеясь
получить свободу для розыска диверсанта.
   - Интересно, - сказал следователь, аккуратно подливая воду в
чернильницу, - какое же тогда задание в тот вечер Коротаев дал вам? В чем
оно заключалось?
   Слова эти явились для Кондаурова полной неожиданностью и застали его
врасплох. Он надеялся, что в Чека ничего не знают об их организации. Сергей
Аркадьевич съежился, словно на него вылили ушат холодной воды.
   На какое-то мгновение он забыл про следователя и про то, что ему надо
отвечать. Глаза неподвижно уставились на графин с водой. Он потянулся к
нему обеими руками, забыв спросить разрешения. Наливая воду в стакан,
почему-то подумал, что если б диверсия оказалась удачной, то вряд ли у
следователя стоял бы этот графин.
   Жадно глотая холодную воду, он встретился глазами с чекистом. На лице
следователя застыло терпеливое ожидание. И тут Сергею Аркадьевичу пришла в
голову простейшая мысль: он все свалит на поручика Филаретова и этим
отомстит ему. Кроме того, все это будет выглядеть крайне правдоподобно.
Ведь они были на собрании вместе, и кто теперь докажет подробности
распределения обязанностей и заданий, кто подтвердит, что диверсия была
поручена ему, Кондаурову? Вот и пусть они поохотятся за Филаретовым. Тот
прохвост наверняка сбежал из Петрограда. Однако торопиться с таким
заявлением не стоило.
   Требовалось вести игру тонко и побольше узнать. Следователь уже открыл
ему кое-какие карты.
   - Видите-ли, господин... извините, товарищ следователь, - начал
вкрадчиво Кондауров, - мы с вами играем в такую игру, что неизвестно, кому
повезет. Иногда бывает, что самый последний рубль оказывается и самым
счастливым...
   - Не знаю. Прошу отвечать по существу заданных вопросов. Время нам
дорого.
   И все-таки Сергей Аркадьевич не мог обойтись без рассуждений:
   - Существо дела просто до примитивности. Воспользовавшись тем, что все
честные люди, кому дорога родина, проливали кровь на фронтах, вы захватили
власть и какое-то время пользуетесь ею неумело, правда, но пользуетесь,
забывая неумолимые законы истории. Как выражается Пешков - человек, так
сказать, вашего круга, признанный пролетарским писателем, - "рожденный
ползать летать - не может!". Да, да. История знает много бунтов и
бунтарей: Спартак, Разин, Пугачев - все они кончали свое "царствование" на
плахе. Отрепьевы появляются и исчезают, подобно призракам, а у власти
остается тот, кому она принадлежит по праву.
   - Самое лучшее для вас - отвечать на вопросы.
   - Извольте, с большой охотой. Итак, что вас интересует?
   - Кажется, я уже спрашивал у вас. Назовите ваши биографические данные,
- потребовал следователь, разглаживая перед собой лист плотной бумаги.
   - Кондауров Сергей Аркадьевич, тысяча восемьсот восемьдесят восьмого
года рождения, дворянин, воинское звание - штабс-капитан, уроженец города
Харькова, - скороговоркой начал арестованный.
   - Подождите, - прервал его следователь, - я не успеваю записывать...
   Поединок начался. Они то беседовали мирно и деловито, как старые
знакомые, то ставили друг друга в тупик и поочередно обдумывали свои
дальнейшие ходы. На основной вопрос - кто пытался взорвать водопроводную
станцию - Кондауров после нескольких попыток сослаться на незнание
ответил, что диверсия была поручена Филаретову. Для этой цели поручик
якобы получил от неизвестных штабс-капитану лиц мины английского
производства с часовыми механизмами, а деньгами снабдил его полковник
Коротаев. Вполне допустимо, что Филаретов мог нанять кого-то для установки
мин на станции, но арестованный об этом никакими сведениями не располагает.
   Назвать еще какие-либо фамилии участников группы Коротаева
штабс-капитан отказался, ссылаясь на то, что люди там были незнакомые.
   Следователь посматривал на Сергея Аркадьевича с каким-то затаенным
любопытством и наконец переспросил.
   - Так вы точно помните, гражданин Кондауров, что задание взорвать
водопроводную станцию было дано поручику Филаретову?
   - Да. То есть при мне говорили об этом, но... вполне допустимо, что в
мое отсутствие все переиграли и...
   - Могли переиграть, значит? - поинтересовался следователь. - А вам
задания на взрыв не давали, это верно?
   - Вполде могли переиграть. Я этого не знаю, - тихо ответил Кондауров,
нутром чувствуя, что следователь готовит какой-то подвох.
   - Это мы сейчас выясним, - продолжал равнодушно следователь и открыл
ящик стола.
   Искоса наблюдая за ним, Сергей Аркадьевич заметил, что чекист слегка
кивнул конвойному. Тот удалился. Спустя минут пять дверь кабинета вновь
открылась. Когда Кондауров повернул голову к входу, ему не удалось скрыть
своего смятения. В кабинет вводили поручика Филаретова.
   Его арестовал милиционер Черкашин, оставленный Афоничевым в то утро
караулить подозрительного субъекта на Большой Дворянской улице. Филаретов
сразу же, без рассуждений, назвал Кондаурова как организатора взрыва и дал
его адрес. И вот - очная ставка, неважно, что без понятых. Поручик
нахально уселся напротив штабс-капитана и с сожалением посмотрел на своего
вчерашнего единомышленника.
   - Ну так кто же все-таки пытался взорвать водопроводную станцию,
гражданин Кондауров? - нарушил молчание следователь.
   - Мне это неизвестно! - нервно огрызнулся штабскапитан. Сейчас он