ИХОВ

                      С тех давних пор, как с музой вы сдружились,
                      Век выродился, нравы изменились.
                      На каждом - духа общего печать:
                      Заразы времени не избежать!
                      Когда-то не было пути иного
                      К признанию, чем искреннее слово.
                      Был тот хвалим, кто не жалел похвал,
                      Кто не венчался лавром, а венчал.
                      Честь оказать считалось делом чести.
                      Но простодушье кануло без вести.
                      Увы, теперь другие времена,
                      В умах кипит гражданская война;
                      Признанье, славу добывают с бою,
                      Возвышен тот, кто всех сравнял с землею.
                      И каждый свежий цвет, и каждый плод
                      Завистливая гусеница жрет.
                         Я вижу этой саранчи скопленье,
                      Идущей на поэта в наступленье:
                      Пиявок, слухоловок и слепней,
                      Бумажных крыс, ночных нетопырей,
                      Злых цензоров, впивающихся в книгу,
                      Как бы ища преступную интригу
                      В любой строке, - язвительных судей,
                      Что всякой консистории лютей.
                      Всю желчь свою и злобу языкасту
                      Они обрушат на твою "Лукасту".
                      Забьет тревогу бдительный зоил:
                      Мол, ты свободу слова извратил.
                      Другой, глядишь, потребует ареста
                      Для книги, а певца - вернуть на место,
                      Зане со шпагой пел он красоту
                      И подписал петицию не ту.
                         Но лишь прекрасный пол о том узнает,
                      Что Лавлейсу опасность угрожает,
                      Их Лавлейсу, кумиру и певцу,
                      Таланту лучшему и храбрецу,
                      Сжимавшему так яро меч железный,
                      Так нежно - ручку женщины прелестной, -
                      Они в атаку бросятся без лат
                      И своего поэта защитят.
                      А самая прекрасная меж ними,
                      Решив, что сам я - заодно с другими,
                      В меня вонзила взгляд острей клинка
                      (Ей ведомо, как эта боль сладка!).
                      "Нет! - я вскричал, - напрасно не казни ты,
                      Я насмерть лягу для его защиты!"
                      Но тот, кто взыскан славою, стоит
                      Превыше всех обид и всех защит.
                      Ему - мужей достойных одобренье
                      И милых нимф любовь и поклоненье.

                      Перевод Г. М. Кружкова


ЮНАЯ ЛЮБОВЬ

                         Ангел мой, иди сюда,
                         Дай тебя поцеловать:
                         В наши разные года
                         Нас не станут ревновать.

                         Хорошо к летам твоим
                         Старость пристегнуть шутя;
                         Без оглядки мы шалим,
                         Словно нянька и дитя.

                         Так резва и так юна,
                         Радость у тебя в крови;
                         Для греха ты зелена,
                         Но созрела для любви.

                         Разве только лишь быка
                         Просит в жертву Купидон?
                         С радостью, наверняка,
                         И ягненка примет он.

                         Ты увянешь, может быть,
                         Не отпраздновав расцвет;
                         Но умеющим любить
                         Не страшны угрозы лет.

                         Чем бы ни дразнило нас
                         Время - добрым или злым,
                         Предвосхитим добрый час
                         Или злой - опередим.

                         Дабы избежать вреда
                         От интриг и мятежей,
                         В колыбели иногда
                         Коронуют королей.

                         Так, друг друга увенчав,
                         Будем царствовать вдвоем,
                         А ревнующих держав
                         Притязания отметем!

                         Перевод Г. М. Кружкова


СКОРБЯЩАЯ

                        Скажи, отгадчик провиденья,
                        Ты, звездочет и книгочей:
                        Что значит Близнецов рожденье
                        В купели звездной сих очей?

                        Печаль, отяготив ресницы,
                        Застыла так, что зыбкий взор
                        Как будто в вышину стремится,
                        Небес приемля приговор.

                        И нарастает постепенно,
                        И разрешается в слезах,
                        Дабы росою драгоценной
                        Усопшего осыпать прах.

                        Но злоречивцы утверждают,
                        Что сей росе - не тяжко пасть:
                        Она лишь ночву увлажняет,
                        Чтоб заронить иную страсть.

                        В плену гордыни изнывая,
                        Она себе слезами льстит,
                        Сама трепещет, как Даная,
                        Сама, как дождь, благовестит.

                        Иные заключают дале:
                        Мол, так она поглощена
                        Надеждами, что все печали
                        Выбрасывает из окна.

                        Не платит долг воспоминанья
                        Тому, кто мертв и погребен,
                        А черни мечет подаянье,
                        Другого возводя на трон.

                        Как знать! Неведомая бездна -
                        Слез этих горьких глубина.
                        Ловцам жемчужин бесполезно
                        Пытаться в ней достать до дна.

                        Пусть судят или осуждают -
                        Не стану умножать обид:
                        Но, если женщина рыдает,
                        Я верю, что она скорбит.

                        Перевод Г. М. Кружкова


ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛЮБВИ

                       Моя любовь ни с чем не схожа,
                       Как странно в мир пришла она, -
                       У невозможности на ложе
                       Отчаяньем порождена!

                       Да, лишь отчаянье открыло
                       Мне эту даль и эту высь,
                       Куда надежде жидкокрылой
                       И в дерзких снах не занестись.

                       И я бы пролетел над бездной
                       И досягнуть бы цели мог,
                       Когда б не вбил свой клин железный
                       Меж нами самовластный рок.

                       За любящими с подозреньем
                       Ревнивый взор его следит:
                       Зане тиранству посрамленьем
                       Их единение грозит.

                       И вот он нас томит в разлуке,
                       Как полюса, разводит врозь;
                       Пусть целый мир любви и муки
                       Пронизывает наша ось, -

                       Нам не сойтись, пока стихии
                       Твердь наземь не обрушат вдруг
                       И полусферы мировые
                       Не сплющатся в единый круг.

                       Ясны наклонных линий цели,
                       Им каждый угол - место встреч,
                       Но истинные параллели
                       На перекресток не завлечь.

                       Любовь, что нас и в разлученье
                       Назло фортуне единит, -
                       Души с душою совпаденье
                       И расхождение планид.

                       Перевод Г. М. Кружкова


ГЛАЗА И СЛЕЗЫ

                        Сколь мудро это устроенье,
                        Что для рыданья и для зренья
                        Одной и той же парой глаз
                        Природа наградила нас.

                        Кумирам ложным взоры верят;
                        Лишь слезы, падая, измерят,
                        Как по отвесу и шнуру,
                        Превознесенное в миру.

                        Две капли, что печаль сначала
                        На зыбких чашах глаз качала,
                        Дабы отвесить их сполна, -
                        Вот радостей моих цена.

                        Весь мир, вся жизнь с ее красами -
                        Все растворяется слезами;
                        И плавится любой алмаз
                        В горячем тигле наших глаз.

                        Блуждая взорами по саду,
                        Везде ища себе усладу,
                        Из всех цветов, из всех красот
                        Что извлеку? - лишь слезный мед!

                        Так солнце мир огнем сжигает,
                        На элементы разлагает,
                        Чтоб, квинтэссенцию найдя,
                        Излить ее - струей дождя.

                        Блажен рыдающий в печали,
                        Ему видны другие дали;
                        Росою скорбной взор омыв,
                        Да станет мудр и прозорлив.

                        Не так ли древле Магдалина
                        Спасителя и господина
                        Пленила влажной цепью сей
                        Своих пролившихся очей?

                        Прекрасней парусов раздутых,
                        Когда домой ветра влекут их,
                        И персей дев, и пышных роз -
                        Глаза, набухшие от слез.

                        Желаний жар и пламя блуда -
                        Все побеждает их остуда;
                        И даже громовержца гнев
                        В сих волнах гаснет, зашипев.

                        И ладан, чтимый небесами,
                        Припомни! - отворен слезами.
                        В ночи на звезды оглянись:
                        Горит заплаканная высь!

                        Одни людские очи годны
                        Для требы этой благородной:
                        Способна всяка тварь взирать,
                        Но только человек - рыдать.

                        Прихлынь же вновь, потоп могучий,
                        Пролейтесь, ливневые тучи,
                        Преобразите сушь в моря,
                        Двойные шлюзы отворя!

                        В бурлящем омуте глубоком
                        Смешайтесь вновь, поток с истоком,
                        Чтоб все слилось в один хаос
                        Глаз плачущих и зрячих слез!

                        Перевод Г. М. Кружкова


НЕСЧАСТНЫЙ ВЛЮБЛЕННЫЙ

                         Счастливцы - те, кому Эрот
                         Беспечное блаженство шлет,
                         Они для встреч своих укромных
                         Приюта ищут в рощах темных.
                         Но их восторги - краткий след
                         Скользнувших по небу комет
                         Иль мимолетная зарница,
                         Что в высях не запечатлится.

                         А мой герой - средь бурных волн,
                         Бросающих по морю челн,
                         Еще не живши - до рожденья -
                         Впервые потерпел крушенье.
                         Его родительницу вал
                         Швырнул о гребень острых окал:
                         Несчастный! он осиротился
                         В тот миг, когда на свет явился.

                         Тогда, внимая гулу гроз,
                         От моря взял он горечь слез,
                         От ветра - воздыханья шумны,
                         Порывы дики и безумны;
                         Так сызмальства привык он зреть
                         Над головою молний плеть
                         И слушать гром, с высот гремящий,
                         Вселенской гибелью грозящий.

                         Еще над морем бушевал
                         Стихий зловещий карнавал,
                         Когда бакланов черных стая,
                         Над гиблым местом пролетая,
                         Призрела жалкого мальца -
                         Худого бледного птенца,
                         Чтоб в черном теле, как баклана,
                         Взрастить исчадье урагана.

                         Его кормили пищей грез,
                         И чахнул он скорей, чем рос;
                         Пока одни его питали,
                         Другие грудь его терзали
                         Свирепым клювом. Истомлен,
                         Он жил, не зная, жив ли он,
                         Переходя тысячекратно
                         От жизни к смерти и обратно.

                         И ныне волею небес,
                         Охочих до кровавых пьес,
                         Он призван, гладиатор юный,
                         На беспощадный бой с фортуной.
                         Пусть сыплет стрелами Эрот
                         И прыщут молнии с высот -
                         Один, средь сонма злобных фурий,
                         Он, как Аякс, враждует с бурей.

                         Взгляните! яростен и наг,
                         Как он сражается, смельчак!
                         Одной рукою отбиваясь,
                         Другою - яростно вцепляясь
                         В утес, как мужествует он!
                         В крови, изранен, опален ...
                         Такое блюдо всем по нраву -
                         Ведь ценят красную приправу.

                         Вот - герб любви; им отличен
                         Лишь тот, кто свыше обречен
                         Под злыми звездами родиться,
                         С судьбой враждебной насмерть биться
                         И уходя, оставить нам,
                         Как музыку и фимиам,
                         Свой стяг, в сраженьях обветшалый:
                         На черном поле рыцарь алый.

                         Перевод Г. М. Кружкова


ГАЛЕРЕЯ

                         Мне в душу, Хлоя, загляни,
                         Ее убранство оцени;
                         Ты убедишься: ряд за рядом
                         По залам всем и анфиладам
                         Висят шпалеры и холсты -
                         Десятки лиц, и в каждом ты!
                         Вот все, что я в душе лелею;
                         Всмотрись же в эту галерею.

                         Здесь на картине предо мной
                         Ты в образе тиранки злой,
                         Изобретающей мученья
                         Для смертных - ради развлеченья.
                         О, дрожь берет при виде их -
                         Орудий пыточных твоих,
                         Среди которых всех жесточе
                         Уста румяны, темны очи.

                         А слева, на другой стене,
                         Ты видишься Авророй мне -
                         Прелестной, полуобнаженной,
                         С улыбкой розовой и сонной.
                         Купаются в росе цветы,
                         Несется щебет с высоты,
                         И голуби в рассветной лени
                         Воркуют у твоих коленей.

                         А там ты ведьмой над огнем
                         В вертепе мрачном и глухом
                         Возлюбленного труп терзаешь
                         И по кишкам его гадаешь:
                         Доколе красоте твоей
                         Морочить и казнить людей?
                         И сведав то (помыслить страшно!),
                         Бросаешь воронью их брашно.

                         А здесь, на этой стороне,
                         Ты в перламутровом челне
                         Венерою пенорожденной
                         Плывешь по зыби полуденной;
                         И алкионы над водой
                         Взлетают мирною чредой;
                         Чуть веет ветерок, лаская,
                         И амброй дышит даль морская.

                         И тысячи других картин,
                         Которых зритель - я один,
                         Мучительнейших и блаженных,
                         Вокруг меня висят на стенах;
                         Тобою в окруженье взят,
                         Я стал, как многолюдный град;
                         И в королевской галерее
                         Собранья не найти полнее.

                         Но среди всех картин одну
                         Я отличить не премину -
                         Такой я зрел тебя впервые:
                         Цветы насыпав полевые
                         В подол, пастушкой у реки
                         Сидишь и вьешь себе венки
                         С невинной нежностью во взорах,
                         Фиалок разбирая ворох.

                         Перевод Г. М. Кружкова


ГОРАЦИАНСКАЯ ОДА НА ВОЗВРАЩЕНИЕ КРОМВЕЛЯ ИЗ ИРЛАНДИИ

                       Расстанься, юность наших дней,
                       С домашней музою своей -
                       Теперь не время юным
                       Внимать унылым струнам!
                       Забудь стихи, начисти свой
                       Доспех и панцирь боевой,
                       Чтобы они без цели
                       На стенах не ржавели!
                       Так Кромвель шел к своей звезде
                       Не в мирном книжника труде,
                       Но выбрав путь кровавый
                       Войны и бранной славы.
                       Как молния, что в клочья рвет
                       Ее взрастивший небосвод,
                       Коль в вышине небесной
                       Ее трезубцу тесно,
                       Он разметал в пылу вражды
                       Своих сторонников ряды
                       (Соперник в общем стане -
                       Что враг на поле брани).
                       Он, за дворцом круша дворец,
                       Летел, как вихрь, и наконец
                       Был миг триумфа явлен
                       И Цезарь обезглавлен.
                       Безумство - порицать иль клясть
                       Небес разгневанную власть,
                       И мы - к чему лукавить -
                       Должны теперь прославить
                       Того, кто из тиши садов,
                       Где жил он, замкнут и суров
                       (Где высшая свобода -
                       Утехи садовода),
                       Восстал и доблестной рукой
                       Поверг порядок вековой,
                       В горниле плавки страшной
                       Расплавив мир вчерашний.
                       Напрасно вопиет закон
                       К правам прадедовских времен:
                       Права сегодня в силе,
                       А завтра - их забыли.
                       Зияний жизнь не признает,
                       И место слабого займет
                       Могучий духом гений.
                       Но кто в огне сражений
                       Был духом Кромвелю под стать?
                       А Хэмптон смог нам доказать,
                       Что он искусен з