ь... нет. Постель - это нечто  другое.  Черт  возьми!  В
постель - нет.
   Нетвердой рукой Штайнер налил себе в стакан вишневки. В голове  гудело.
Девушка прошлась по комнате. На минуту остановилась у  окна  и  выглянула.
Слабый свет уличных фонарей  упал  на  ее  темные  плечи.  За  ее  головой
распростерлась ночь. Она поднесла руку к волосам.
   - Иди сюда, - хрипло сказал Штайнер.
   Она повернулась, мягко и беззвучно пошла к нему. Подошла,  зрелая,  как
хлебное поле, темная и неузнаваемая, с ароматом и  кожей  тысяч  женщин  и
той, одной...
   - Мария, - прошептал Штайнер.
   Девушка рассмеялась, искренне и нежно.
   - Вот видишь, как ты пьян, дорогой... меня же зовут Эльвирой...



        8

   Керну удалось продлить вид на жительство еще на пять  дней,  потом  его
выслали. Ему выдали  бесплатный  билет  до  границы,  и  он  отправился  к
таможне.
   - Документов нет? - спросил его чешский чиновник.
   - Нет.
   - Входите. Там уже ждут несколько человек. Лучшее время для перехода  -
часа через два.
   Керн зашел в таможню. Там уже сидело трое  -  очень  бедный  мужчина  с
женой и старик еврей.
   - Добрый вечер, - поздоровался Керн.
   Те что-то невнятно пробормотали.
   Керн сел на скамейку, поставил чемодан на пол. Он устал и закрыл глаза.
Он знал, что ему еще предстоит долгий путь, и попытался заснуть.
   - Мы перейдем, Анна, - услышал он голос мужчины. - И  ты  увидишь,  там
будет лучше.
   Женщина не ответила.
   - Конечно, мы перейдем, - снова заговорил мужчина. - Конечно! Почему ты
думаешь, что они нас не пустят!
   - Потому что мы им не нужны, - ответила женщина.
   - Но мы же люди...
   "Бедный глупец", - подумал Керн. Он  слышал,  как  мужчина  еще  что-то
неясно пробормотал, потом Керн заснул.
   Он проснулся, когда за ними  пришел  таможенник.  Они  пошли  полем  по
направлению  к  лиственному  лесу,  который  нечетко  вырисовывался  вдали
большим темным пятном.
   Чиновник остановился.
   - Идите по этой тропинке и держитесь правой стороны.  Когда  доберетесь
до дороги, сверните налево. Всего хорошего.
   Он исчез в ночи.
   Все четверо стояли в нерешительности.
   - Ну, что будем делать? - спросила женщина. - Кто-нибудь знает дорогу?
   - Я пойду вперед, - сказал Керн. - Год тому назад я уже здесь был.
   Они медленно пошли к лесу,  было  темно.  Луна  еще  не  взошла.  Трава
шуршала под ногами, - мокрая, невидимая и враждебная. А потом они услышали
могучее дыхание леса, который принял их под свою сень.
   Шли они долго. Керн слышал позади себя шаги остальных.  Внезапно  перед
ними засверкал свет электрических фонариков и раздался грубый голос.
   - Стой! Стоять на месте!
   Керн одним прыжком отскочил в сторону. Он помчался в темноту, натыкаясь
на деревья; ощупью пробивался все дальше и дальше, продираясь через  кусты
ежевики. В один из кустов он забросил свой чемодан. Внезапно Керн услышал,
что за ним кто-то бежит. Он обернулся. Бежала женщина.
   - Спрячьтесь, - зашептал он. - Я залезу на дерево.
   - Мой муж... он ведь...
   Керн быстро забрался на  дерево.  Он  почувствовал  под  собой  мягкую,
шуршащую листву и  присел  на  развилке  веток.  Внизу  неподвижно  стояла
женщина, он ее не видел, он только чувствовал, что она там стоит.
   Вдали послышался голос старика еврея, он что-то говорил.
   - А мне наплевать, - ответил на это грубый голос. - Без паспорта вы  не
пройдете! И все!
   Керн прислушался.  Через  некоторое  время  он  услышал  голос  другого
спутника, который что-то отвечал жандарму. Значит, оба  попались.  В  этот
момент внизу зашуршало. Женщина что-то пробормотала и пошла обратно.
   Некоторое  время  было  тихо.  Потом  Керн  увидел,  как  меж   стволов
замелькали огоньки карманных  фонариков.  Он  прижался  к  стволу.  Листва
хорошо его скрывала.  Внезапно  он  услышал  твердый  взволнованный  голос
женщины:
   - Он должен быть здесь! Он забрался на дерево. Вот здесь!
   Пучок света заскользил вверх.
   - Слезай! - закричал грубый голос. - Иначе будем стрелять!
   Минуту Керн раздумывал. Скрываться не имело смысла. Он спустился  вниз.
Яркий свет ударил ему в лицо.
   - Документы?!
   - Если бы у меня были документы, я не прятался бы на дереве.
   Керн посмотрел на женщину, которая его выдала. Она была очень подавлена
и находилась почти в невменяемом состоянии.
   - Вам хотелось убежать, да? - набросилась она на него. -  Вырваться?  А
мы бы остались здесь, - закричала она. - Все!
   - Заткнитесь! - гаркнул жандарм. - Построиться! - Он осветил группу.  -
Собственно, мы должны отвести вас в тюрьму, это вы,  наверно,  знаете?  За
переход через границу без разрешения. Незачем  на  вас  тратить  продукты.
Убирайтесь обратно. Обратно в Чехословакию! И запомните: в  следующий  раз
будем стрелять без предупреждения!
   Керн разыскал в кустах свой чемодан. Затем Керн и его  попутчики  молча
пошли цепочкой назад. За ними следовали жандармы с карманными  фонариками.
Перебежчики не видели  своих  врагов  -  они  видели  только  белые  пятна
фонариков, и от этого жандармы казались  чем-то  призрачным;  существовали
только, голоса и свет, которые их поймали и гнали обратно.
   Кружки света остановились.
   - Марш! Вперед в этом направлении!  -  крикнул  грубый  голос.  -  Если
вернетесь, пристрелим!
   Все четверо пошли дальше, пока свет не исчез между деревьями.
   Керн услышал позади себя тихий голос мужа женщины, которая его выдала.
   - Извините... она была вне себя... извините! Она уже  наверняка  жалеет
об этом.
   - Мне теперь все равно, - сказал Керн, обернувшись.
   - Вы поймите, - зашептал мужчина. - Страх, ужас...
   - Понять-то я пойму! - Керн обернулся. - Но простить  -  это  для  меня
слишком тяжелая задача. Я лучше забуду.
   Он остановился.  Они  находились  на  маленькой  просеке.  Другие  тоже
остановились. Керн улегся на траву и положил чемодан  под  голову.  Другие
зашептались. Затем женщина сделала шаг вперед.
   - Анна, - произнес муж.
   Женщина встала перед Керном.
   - Вы не хотите показать нам дорогу назад? - резко спросила она.
   - Нет! - ответил Керн.
   - Вы!.. Это вы виноваты в том, что нас поймали! Вы, негодяй!
   - Анна! - повторил муж.
   - Не трогайте ее, - сказал Керн. - Пусть выговорится, тогда  ей  станет
легче.
   - Вставайте! - закричала женщина.
   - Я останусь здесь. Вы можете поступать, как  хотите.  Сразу  за  лесом
свернете налево и подойдете прямо к чешской таможне.
   - Жидовская морда! - закричала женщина.
   Керн усмехнулся.
   - Только этого не хватало.
   Керн увидел, что мужчина что-то шепнул разъяренной женщине и  попытался
оттеснить ее.
   - Он наверняка пойдет на ту сторону, - всхлипывала она. - Он  пойдет  и
пройдет! Он должен... Он обязан...
   Муж медленно увел жену в сторону леса. Керн достал сигарету. Он увидел,
как в нескольких метрах от  него,  словно  гном  из-под  земли,  поднялось
что-то темное; это был старик еврей,  который  тоже  улегся  на  траву  по
примеру Керна. Сейчас он приподнялся и покачал головой.
   - Какие люди!
   Керн ничего не ответил. Он зажег сигарету.
   - Вы останетесь здесь на ночь? - мягко спросил старик спустя минуту.
   - До трех. Это лучшее время. Сейчас они  еще  сторожат.  А  к  утру  им
надоест.
   - Ну, подождем до трех, - миролюбиво ответил старик.
   - Путь далекий, и  часть  пути  нам,  наверно,  придется  проползти,  -
заметил Керн.
   - Пустяки. Превращусь на старости лет из еврея в индейца.
   Они замолчали. Постепенно на небе высыпали звезды. Керн  нашел  Большую
Медведицу и Полярную звезду.
   - Мне нужно добраться до Вены, - сказал старик спустя некоторое время.
   - А у меня, собственно, нет определенной цели, - сказал Керн.
   - Бывает и так. - Старик  пожевал  травинку.  -  А  потом  когда-нибудь
окажется, что и у вас тоже есть цель. Так бывает.  Приходит  со  временем.
Нужно лишь подождать.
   - Да, - согласился Керн. - Нужно подождать. Но чего?
   - В сущности, ничего, - спокойно ответил старик, - Когда  ты  дождешься
чего-нибудь, то видишь, что это ничто. И тогда начинаешь ждать чего-нибудь
другого.
   - Да, может быть, - согласился Керн.
   - Меня зовут Мориц Розенталь, я из Годесберга-на-Рейне, - сказал старик
через минуту. Он достал из рюкзака тонкий серый  плащ  и  накинул  его  на
плечи. Теперь он еще больше походил на гнома. - Временами кажется смешным,
что у человека есть имя, правда? Особенно ночью...
   Керн смотрел на темное небо.
   - ...и особенно когда  у  человека  нет  паспорта.  Имена  должны  быть
записаны, иначе они человеку не принадлежат.
   В кронах деревьев зашумел ветер. Казалось, сразу  за  лесом  начинается
море.
   - Как вы думаете, они будут стрелять, те, на  той  стороне?  -  спросил
Мориц Розенталь.
   - Не знаю. Наверно, нет.
   Старик наклонил голову.
   - Все-таки у людей, которым за семьдесят, есть преимущество -  они  уже
не так рискуют своей жизнью...


   Штайнер, наконец, узнал, где скрываются дети старого Зелигмана.  Адрес,
который он нашел в еврейском молитвеннике,  оказался  верным,  но  за  это
время детей успели перевезти в другое место. Прошло много времени,  прежде
чем Штайнеру удалось узнать, куда - сперва его принимали  за  шпика  и  не
доверяли.
   Он захватил из пансиона чемодан и отправился в дорогу. Дом находился  в
восточной части Вены. Прошло более часа, прежде чем он добрался до  места.
Он поднялся по лестнице. На каждом этаже - по три двери. Он чиркал  спички
и отыскивал нужную. Наконец, на четвертом этаже он увидел овальную  медную
пластинку с надписью: "Самуэль Бернштейн. Часовщик". Штайнер постучал.  За
дверью послышался топот ног и шепот. Затем раздался робкий голос:
   - Кто там?
   - Мне нужно вам кое-что отдать, - сказал Штайнер. - Чемодан.
   Внезапно он почувствовал, что за ним наблюдают, и быстро обернулся.
   Дверь квартиры за его спиной бесшумно отворилась.  В  проходе  появился
тощий мужчина в жилете. Штайнер поставил чемодан на лестницу.
   - Вы к кому? - спросил человек в дверях.
   Штайнер взглянул на него.
   - Бернштейна нет, - добавил мужчина.
   - У меня здесь вещи старого Зелигмана, - ответил Штайнер.  -  Его  дети
должны быть здесь. Я был рядом с ним, когда случилось несчастье.
   Мужчина смотрел на него еще минуту.
   - Ты его можешь спокойно впустить, Мориц! - крикнул он.
   Зазвенела цепь, щелкнул ключ. Дверь в  квартиру  Бернштейна  открылась.
Штайнер вгляделся в тускло освещенную переднюю.
   - Что? - удивился он. - Ведь это... ну, конечно, это отец Мориц!
   В дверях стоял Мориц Розенталь. В руке он держал деревянную  поварешку.
На плечи был накинут плащ.
   - Это я... - ответил он. - А  это...  Штайнер!  -  внезапно  сказал  он
радостно и удивленно. - Я должен был  бы  догадаться!  Действительно,  мои
глаза слабеют! Я знал, что вы в Вене. Когда  мы  встречались  в  последний
раз?
   - Приблизительно год тому назад, отец Мориц.
   - В Праге.
   - В Цюрихе.
   - Правильно, в Цюрихе, в тюрьме. Хорошие там люди. В последнее время  у
меня что-то все перемешалось. Полгода тому назад снова был в Швейцарии.  В
Базеле. Там отлично кормят, но, к сожалению, там нет таких сигарет,  какие
дают в городской тюрьме, в Локарно. У  меня  в  камере  даже  стоял  букет
камелий. Не хотелось уходить  оттуда.  Милан  с  ним  не  сравнишь.  -  Он
помолчал.  -  Входите,  Штайнер.  Мы  стоим  на  лестнице  и  обмениваемся
воспоминаниями, словно старые грабители.
   Штайнер вошел. Квартира состояла из кухни и комнатки. В комнате  стояло
несколько стульев, стол, шкаф и лежали два матраца с  одеялами.  На  столе
разбросаны инструменты. Между ними стояли дешевые будильники и статуэтки в
стиле барокко с ангелами, держащими старые часы; секундная  стрелка  часов
изображала смерть, размахивающую косой.
   Над плитой на согнутой ручке висела кухонная лампа  с  зеленовато-белой
ржавой газовой  горелкой.  На  железных  конфорках  газовой  плиты  стояла
суповая кастрюля, от которой шел пар.
   - Я как раз варю для детей обед, - сказал Мориц Розенталь. -  Нашел  их
здесь, как мышек в мышеловке. Бернштейн - в больнице.
   Трое детей покойного Зелигмана сидели на  корточках  у  плиты.  Они  но
обращали внимания  на  Штайнера.  Они  уставились  на  кастрюлю  с  супом.
Старшему было около четырнадцати лет, самому младшему - семь или восемь.
   Штайнер опустил чемодан.
   - Вот... чемодан вашего отца, - сказал он.
   Все трое посмотрели на него равнодушно,  почти  не  шевельнувшись.  Они
только чуть-чуть повернули головы.
   - Я его видел, - продолжал Штайнер, - он говорил мне о вас.
   Дети молча смотрели на него. Их глаза  сверкали,  словно  отшлифованные
черные камни. Газ в горелке шипел. Штайнер почувствовал себя  неловко.  Он
знал, что должен. сказать  им  что-то  теплое,  человечное,  но  все,  что
приходило ему в голову, казалось глупым и неискренним по сравнению  с  той
сиротливостью, которая исходила от трех молчащих детей.
   - Что в чемодане? - спросил старший через некоторое время. У  него  был
бесцветный голос, он говорил медленно, твердо и осторожно.
   - Я точно не знаю. Разные вещи вашего отца. И немного денег.
   - Теперь это наше?
   - Конечно, потому я его и принес.
   - Можно мне его взять?
   - Ну, конечно, - удивленно ответил Штайнер.
   Юноша  поднялся.  Это  был  худощавый,  длинный,  темноволосый  парень.
Медленно, не спуская глаз  со  Штайнера,  он  подошел  к  чемодану.  Затем
быстрым звериным движением схватил его и сразу  отпрыгнул  обратно,  точно
боясь, что Штайнер снова отнимет  у  него  добычу.  Он  сразу  же  потащил
чемодан в комнату. Двое других быстро пошли  за  ним,  прижавшись  друг  к
другу, словно две большие черные кошки.
   Штайнер взглянул на отца Морица.
   - Ну, вот, - сказал он с облегчением. - Они,  наверно,  давно  об  этом
знали...
   Мориц Розенталь помешал суп.
   - Это уже их не очень трогает. Они видели, как умирали их  мать  и  два
брата. И они  теперь  почти  не  реагируют  на  смерть  близких.  То,  что
случается часто, приедается.
   - Бывает и наоборот, - сказал Штайнер.
   Мориц Розенталь посмотрел на него, вокруг его глаз собрались морщинки.
   - Если человек еще совсем молод - нет. И если человек стар - тоже  нет.
А вот остальные годы - это плохое время.
   - Да, -  согласился  Штайнер.  -  Эти  никчемные  пятьдесят  лет  между
младенчеством и старостью - плохое время.
   Мориц Розенталь мирно кивнул головой.
   - Я вот уже миновал этот возраст. - Он закрыл кастрюлю крышкой. - Детей
мы разместили, - сказал он. - Одного возьмет  с  собой  Мейер  в  Румынию.
Другой поедет в детский приют в Локарно.  Я  знаю  там  человека,  который
сможет за него платить. А старший останется пока здесь, у Бернштейна.
   - Они уже знают, что их ждет разлука?
   - Да, но это их не особенно тревожит. Они даже считают, что  так  будет
лучше. - Розенталь повернулся к нему. - Штайнер, - сказал он, - я знал его
двадцать лет. Как он умер? Он спрыгнул с машины?
   - Да.
   - Его не сбросили?
   - Нет. Я был очевидцем.
   - Я услыхал об этом в Праге.  Но  там  говорили,  что  его  сбросили  с
машины. Услышав о его смерти, я приехал сюда.  Присмотреть  за  детьми.  Я
обещал ему это. Он был еще молодым. Около шестидесяти.  Совсем  не  думал,
что случится такое. Но он часто терял голову, с тех пор как умерла Рахиль.
- Мориц Розенталь взглянул на Штайнера. -  У  него  было  много  детей.  У
евреев часто бывает много детей. Они хорошие семьянины. Но они-то как  раз
и не должны иметь семьи. - Он натянул на  плечи  плащ,  словно  ему  стало
холодно, и внезапно показался Штайнеру очень старым и усталым.
   Штайнер вытащил пачку сигарет.
   - Вы уже давно здесь, отец Мориц? - спросил он.
   - Три дня. Один раз нас поймали на границе. Перешел ее с одним  молодым
человеком, вы его знаете. Он рассказывал мне о вас, его зовут Керн.
   - Керн? Да, я его знаю. Где он?
   - Тоже где-то здесь, в Вене. Я не знаю, где.
   Штайнер поднялся.
   - Может быть, мне удастся его найти. До свидания,  отец  Мориц,  старый
бродяга. Бог знает, когда мы теперь свидимся.
   Он прошел в комнату попрощаться с детьми. Все трое сидели на  одном  из
матрацев,  разложив  перед  собой  содержимое  чемодана.  В  одной  кучке,
заботливо сложенные, лежали мотки с пряжей, рядом -  шнурки  для  ботинок,
мешочек с шиллингами и несколько пакетиков шелковых ниток. Белье,  сапоги,
костюм и другие вещи  старого  Зелигмана  еще  лежали  в  чемодане.  Когда
Штайнер и Мориц Розенталь вошли  в  комнату,  старший  поднял  голову.  Он
непроизвольно положил  руки  на  вещи,  находящиеся  на  матраце.  Штайнер
остановился.
   Юноша посмотрел на Морица Розенталя, щеки его  раскраснелись,  а  глаза
блестели.
   - Если мы все это продадим, - сказал он возбужденно и показал на вещи в
чемодане, - то у нас будет еще  тридцать  шиллингов.  Тогда  мы  бы  могли
вложить все эти деньги  в  дело  и  купить  на  них  материи:  манчестера,
букскина, а также чулок, - на них можно больше  заработать.  Я  завтра  же
начну с этого. Завтра в семь утра я начну. - Он  серьезно  и  выжидательно
посмотрел на старика.
   - Хорошо. - Мориц Розенталь потрепал его по маленькой головке. - Завтра
в семь часов ты начнешь.
   - Тогда Вальтеру не нужно будет ехать в Румынию, - сказал мальчик. - Он
может мне помогать. Мы пробьемся. Тогда уедет только Макс.
   Трое детей смотрели на Морица Розенталя. Макс, самый  младший,  кивнул.
Он считал, что так будет правильно.
   - Посмотрим. Мы еще поговорим об этом.
   Мориц Розенталь проводил Штайнера до двери.
   - Нет времени предаваться печали. В мире слишком много горя, Штайнер.
   Штайнер кивнул.
   - Будем надеяться, что мальчика не схватят сразу...
   Мориц Розенталь покачал головой.
   - Он будет начеку. Он уже многое знает. Мы рано узнаем жизнь.


   Штайнер отправился в кафе "Шперлер". Давно он туда не  заходил,  С  тех
пор как он получил подложный паспорт,  он  избегал  мест,  где  его  знали
раньше.
   Керн сидел на стуле  у  стены  и  спал,  поставив  ноги  на  чемодан  и
прислонив голову к стене. Штайнер осторожно сел рядом с ним, он  не  хотел
его будить. "Немного похудел, - подумал Штайнер. - Похудел и повзрослел".
   Он огляделся. Рядом с дверью примостился судебный советник Эпштейн,  на
столе перед ним - несколько книг и стакан  с  водой.  Он  сидел  одинокий,
страшный и недовольный, держа в руке пятьдесят грошей. Штайнер  обернулся:
наверно, конкурент - адвокат Зильбер - переманил себе всю  его  клиентуру.
Но Зильбера в кафе не было.
   Подошел кельнер, хотя Штайнер  его  и  не  звал.  Кельнер  расплылся  в
улыбке:
   - Опять заглянули к нам?
   - Вы меня помните?
   - Ну, еще бы! Я уже беспокоился за  вас.  Сейчас  здесь  стало  намного
строже. Вы опять будете пить коньяк?
   - Да. А куда девался адвокат Зильбер?
   - Он тоже пал жертвой. Арестован и выслан.
   - А-а... А господин Черников в последние дни не появлялся?
   - На этой неделе нет.
   Кельнер принес коньяк и поставил поднос на стол. В тот же  момент  Керн
открыл глаза. Он замигал, потом вскочил.
   - Штайнер!
   - Садись, - спокойно ответил тот. -  Выпей-ка  этот  коньяк.  Ничто  не
освежает лучше, если человек спал сидя.
   Керн выпил коньяк.
   - Я уже два раза заходил сюда, искал тебя, - сказал он.
   Штайнер улыбнулся.
   - Ноги на чемодане. Значит, негде ночевать, так?
   - Да.
   - Ты можешь спать у меня.
   - Правда? Это будет чудесно! До сегодняшнего  дня  я  ночевал  в  одной
еврейской семье. Но сегодня я должен был оттуда уйти. Они  страшно  боятся
держать кого-либо более двух дней.
   - У меня ты можешь не бояться. Я  живу  далеко  за  городом.  Мы  можем
отправиться прямо сейчас. Ты выглядишь очень сонным.
   - Да, - сказал Керн. - Я устал. И не знаю почему.
   Штайнер кивнул кельнеру. Тот примчался галопом,  словно  старая  боевая
лошадь, которая долго таскала  повозку,  а  сейчас  вдруг  услышала  звук