и
боевых фанфар.
   -  Спасибо,  -  поблагодарил  он  заранее,  прежде  чем  Штайнер  успел
расплатиться. - Большое спасибо.
   Потом взглянул на чаевые.
   - Целую ручки, - пробормотал он в избытке чувств. - Ваш покорный слуга,
господин граф.
   - Мы должны добраться до Пратера, - сказал Штайнер, выйдя на улицу.
   - Я пойду, куда хочешь, - ответил Керн. - Я снова бодр и свеж.
   - Поедем на трамвае, у тебя же тяжелый чемодан. Все еще туалетная  вода
и мыло?
   Керн кивнул.
   - Между прочим, я переменил имя, но ты можешь  спокойно  называть  меня
Штайнером. На всякий случай я оставил второе имя - как у артиста. В случае
чего, могу утверждать, что  одно  из  имен  было  псевдонимом.  Смотря  по
обстоятельствам.
   - Кем же ты сейчас работаешь?
   Штайнер засмеялся.
   - Некоторое время я был подручным кельнера.  Но  когда  бывший  кельнер
вернулся из больницы,  я  должен  был  снова  уйти.  Сейчас  я  работаю  в
универсальном заведении Поцлоха, ясновидец и холуй в тире... Ну, а какие у
тебя планы здесь?
   - Никаких.
   - Может, я смогу тебя устроить  у  нас.  Время  от  времени  нам  нужны
помощники. Схожу завтра  в  каморку  старого  Поцлоха.  Преимущество  наше
заключается в том, что Пратер никто не контролирует.  Тебе  даже  не  надо
заявлять в полицию.
   - О, боже! - воскликнул  Керн.  -  Это  было  бы  великолепно.  Мне  бы
хотелось сейчас остаться в Вене подольше.
   - Вот как? - Штайнер искоса посмотрел на Керна.
   - Да.


   Они  вышли  из  трамвая  и  пошли  по  ночному  Пратеру.  Недалеко   от
Руммельплацштат Штайнер остановился  перед  вагоном,  приспособленным  под
жилье.
   - Ну, мальчик, вот мы и пришли. В первую очередь мы соорудим тебе нечто
вроде кровати.
   Он достал из угла одеяла и старый матрац и расстелил их на полу,  рядом
со своей кроватью.
   - Ты, наверно, хочешь есть? - спросил он.
   - Право, я не знаю...
   - В маленьком ящичке лежит хлеб, масло  и  кусок  сала.  Сделай  и  мне
бутерброд.
   В дверь тихо постучали. Керн  отложил  нож  в  сторону  и  прислушался.
Глазами он искал окно. Штайнер рассмеялся.
   - Старый страх, малыш, а? Мы наверняка от него  никогда  не  избавимся.
Входи, Лила! - крикнул он.
   Вошла стройная женщина и остановилась на пороге.
   - У меня гость, - сказал Штайнер. - Людвиг Керн. Молод,  но  уже  успел
побывать во многих странах. Он останется здесь. Ты сможешь нам приготовить
немного кофе, Лила?
   - Да.
   Женщина взяла спиртовку, зажгла и поставила на нее  кофейник  с  водой.
Потом начала молоть кофе. Она  делала  это  почти  бесшумно  -  медленными
скользящими движениями.
   - Я думал, что ты уже давно спишь, Лила, - сказал Штайнер.
   - Я не могу спать.
   У женщины был грудной хриплый голос. Лицо узкое  и  правильное.  Черные
волосы расчесаны посередине. Внешностью  она  походила  на  итальянку,  но
акцент был жесткий, характерный для славян.
   Керн сидел на сломанном плетеном  стуле.  Он  очень  устал,  устала  не
только голова - все тело расслабло, его охватила сонная вялость, какой  он
уже давно не ощущал. Он почувствовал себя в безопасности.
   - Не хватает только подушки, - сказал Штайнер.
   - Пустяки, - ответив Керн. - Я сложу  свою  куртку  и  подложу  немного
белья из чемодана.
   - У меня есть подушка, - сказала женщина.
   Она заварила кофе, затем поднялась и вышла из комнаты, бесшумно, словно
призрак.
   - Иди ешь, - сказал Штайнер и налил кофе в чашки без ручек.
   Они принялись за хлеб и сало.  Вскоре  вернулась  Лила,  неся  с  собой
подушку, она положила ее на ложе Керна и села к столу.
   - Хочешь кофе, Лила? - спросил Штайнер.
   Она покачала головой. Пока они оба ели и пили,  она  тихо  смотрела  на
них. Потом Штайнер поднялся.
   - Время спать. Ты устал, мальчик, правда?
   - Теперь - да. Теперь я снова чувствую усталость.
   Штайнер провел рукой по волосам женщины.
   - Иди тоже спать, Лила.
   - Да. - Она послушно встала. - Спокойной ночи...


   Керн и Штайнер улеглись. Штайнер погасил лампу.
   - Ты знаешь, - сказал он  через  минуту  из  теплой  темноты,  -  нужно
устраиваться жить с таким расчетом, что ты никогда больше не вернешься  на
родину.
   - Да, - ответил Керн. - Мне это не трудно.
   Штайнер закурил сигарету.  Курил  он  медленно.  Красноватая  блестящая
точка вспыхивала каждый раз, когда он затягивался.
   - Хочешь сигарету? - предложил он. - В  темноте  у  них  совсем  другой
вкус.
   - Хочу. - Керн нащупал руку Штайнера, который протянул ему  сигареты  и
спички.
   - Как жилось в Праге? - спросил Штайнер.
   - Хорошо. - Керн замолчал, он курил. Потом он сказал: - Я там  кое-кого
встретил.
   - Ты поэтому и приехал в Вену?
   - Не только поэтому. Но она - тоже в Вене.
   Штайнер улыбнулся в темноте.
   -  Не  забывай,  что  ты  бродяга,  мальчик.  У  бродяг   должны   быть
приключения, но -  ничего  такого,  что  разрывало  бы  им  сердце,  когда
приходится расставаться.
   Керн промолчал.
   - Я ничего не имею против приключений, - добавил Штайнер. - И ничего  -
против любви. И меньше всего - против тех, которые дают нам немного тепла,
когда мы в пути. Может быть, я немножко против нас самих.  Потому  что  мы
берем, а взамен можем дать очень немногое.
   - Я думаю, что вообще ничего не  могу  дать  взамен.  -  Керн  внезапно
почувствовал себя очень беспомощным. На что он способен? И что он мог дать
Рут? Только свое чувство. А это казалось ему ничтожным.  Он  был  молод  и
неопытен - и больше ничего.
   - Вообще ничего - это гораздо больше, чем немногое, мальчик, - спокойно
ответил Штайнер. - Это уже почти все.
   - Это зависит от того, о ком...
   Штайнер улыбнулся.
   - Не бойся, мальчик. Все, что ты чувствуешь, правильно. Отдайся порыву.
Но не теряй головы. - Он загасил  сигарету.  -  Спи  спокойно.  Завтра  мы
отправимся к Поцлоху.
   Керн отложил сигарету в сторону и уткнул голову  в  подушку  незнакомой
женщины. Он все еще чувствовал себя беспомощным, но в то же время -  почти
счастливым.



        9

   Директор Поцлох был маленьким живым человечком с взъерошенными усиками,
большим носом и пенсне, которое  постоянно  сползало  с  носа.  Он  всегда
куда-то невероятно спешил, особенно в  тех  случаях,  когда  спешить  было
некуда.
   - Что случилось? Живо! - спросил он, когда  к  нему  пришел  Штайнер  с
Керном.
   - Нам нужен помощник, - ответил Штайнер. - Днем - для уборки, а вечером
- для телепатических сеансов. - Он показал на Керна.
   - Он умеет что-нибудь делать?
   - Он умеет делать все, что нам нужно.
   Поцлох подмигнул.
   - Знакомый? Каковы его условия?
   - Питание, жилье и тридцать шиллингов. Пока все.
   - Целое состояние! - вскричал директор Поцлох. - Гонорар кинозвезды! Вы
что, хотите меня разорить, Штайнер? Ведь  почти  столько  платят  легально
живущему  рабочему,  у  которого  есть  прописка,  -  добавил   он   более
миролюбиво.
   - Я согласен и без денег, - быстро вставил Керн.
   - Браво, молодой человек! Так вы станете миллионером! Пробиться в жизни
можно только скромностью. - Поцлох ухмыльнулся, с шумом выпустил через нос
воздух и поймал соскользнувшее пенсне. - Но вы  еще  не  знаете  Леопольда
Поцлоха,  последнего  друга  человечества.  Вы  будете  получать  гонорар!
Пятнадцать блестящих шиллингов в месяц. Гонорар, говорю я,  дорогой  друг,
гонорар, а не жалованье. Пятнадцать шиллингов гонорара больше, чем  тысяча
- жалованья. Что вы можете делать? Что-нибудь особенное?
   - Я немного играю на рояле, - ответил Керн.
   Поцлох энергично прижал  пенсне  к  носу.  -  Вы  можете  играть  тихо?
Какие-нибудь мелодии под настроение?
   - Тихо я играю лучше, чем громко.
   - Хорошо. - Поцлох превратился в фельдмаршала.  -  Он  должен  разучить
какие-нибудь египетские мелодии. Нам нужна музыка к  распиленной  мумий  и
даме без нижней части тела.
   Он исчез. Штайнер, качая головой, посмотрел на Керна.
   - Ты подтверждаешь мою теорию, - сказал он. - Я  всегда  считал  евреев
самым глупым и самым доверчивым народом в мире. Мы бы выманили у него  все
тридцать шиллингов.
   Керн улыбнулся.
   -  Ты  не  принял  в  расчет  панического  страха,  который   взрастили
тысячелетия погромов и гетто. Если принять все во внимание, то это безумно
смелый народ. Ну и, в конце концов, я ведь только несчастный гибрид.
   Штайнер ухмыльнулся.
   - Чудесно, тогда пойдем  есть  мацу.  Справим  "праздник  кущей"!  Лила
чудесно готовит.


   Заведение Поцлоха состояло из трех  аттракционов  -  карусели,  тира  и
панорамы мировых сенсаций. Штайнер показал Керну его работу.  Керн  должен
был начистить  медные  части  сбруи  у  лошадей  на  карусели  и  подмести
карусель.
   Керн принялся за работу. Он начистил не только лошадей,  но  и  оленей,
которые раскачивались в такт, и лебедей, и  слонов.  Он  так  углубился  в
работу, что не слышал, как к нему подошел Штайнер.
   - Пойдем, мальчик, обед!
   - Уже?
   Штайнер кивнул.
   -  Опять.  Немного  непривычно,  правда?  Ты  вращаешься  среди   людей
искусства, здесь господствуют мировые буржуазные нравы. После обеда  будет
еще и полдник. Кофе с пирожками.
   - Прямо как в сказке! - Керн вылез из гондолы, которую тянул кит.
   - О боже, Штайнер, - сказал он.  -  В  последнее  время  все  идет  так
хорошо, что становится страшно. Сначала в Праге, а теперь здесь.  Вчера  я
еще не знал, где буду спать, а сегодня у меня есть  место,  жилище,  и  за
мной заходят, чтобы позвать на обед! Просто не верится!
   - А ты верь, - ответил Штайнер. - И не думай об этом, а  принимай  все,
как есть. Это старый девиз опытных людей.
   - Надеюсь, что такая жизнь хоть сколько-то продлится...
   - У тебя постоянная работа, -  ответил  Штайнер.  -  По  крайней  мере,
месяца на три. Пока не наступят холода.
   Лила поставила на лужайку перед вагоном  шаткий  столик.  Она  принесла
большую кастрюлю со щами и села рядом со Штайнером. Стояла ясная погода, и
в  воздухе  уже  чувствовался  запах  осени.  На  лужайке  было  развешено
выстиранное белье; над ним порхало несколько желтовато-зеленых бабочек.
   Штайнер потянулся.
   - Как на курорте! Ну, а теперь - в тир.
   Он показал Керну ружья и объяснил, как они заряжаются.
   - Есть два вида стрелков, - сказал он. - Тщеславные и алчущие.
   - Как и в жизни, - заблеял директор Поцлох, проходивший мимо.
   - Тщеславные стреляют по  мишеням  и  номерам,  -  продолжал  объяснять
Штайнер. - Они не опасны. Алчущие хотят что-нибудь выиграть. - Он  показал
на  ряд  этажерок  в  глубине  тира,  которые  были  уставлены   плюшевыми
медвежатами,  куклами,  пепельницами,  бутылками   с   вином,   бронзовыми
статуэтками, домашней утварью и другим барахлом.
   - Они должны  что-нибудь  выиграть.  Сперва  -  с  нижних  полок.  Если
кто-нибудь выбьет пятьдесят очков, он уже претендует на выигрыш с одной из
верхних полок,  где  вещи  стоят  десять  шиллингов  и  больше.  Тогда  ты
заряжаешь ружье одной из волшебных пуль директора  Поцлоха.  Они  выглядят
точно так же, как и другие. Они лежат здесь, на этой  стороне.  И  человек
удивляется, почему он внезапно попал в двойку или тройку.  Немного  меньше
пороха, понимаешь?
   - Да.
   - Прежде всего никогда не меняйте ружье,  молодой  человек,  -  пояснил
директор  Поцлох,  стоявший  позади  них.  -  К   этому   люди   относятся
недоверчиво. На пули они не обращают внимания. Ну, и  затем  -  баланс.  И
люди должны выиграть, и мы должны заработать.  Это  нужно  сбалансировать.
Если вам это удастся, вы - кудесник.  Не  считайте  это  слишком  громкими
словами. Ну, а кто стреляет часто, тот, конечно, имеет право и на  верхнюю
полку.
   - Кто пропуляет  пять  шиллингов,  может  выиграть  одну  из  бронзовых
богинь, - добавил Штайнер. - Стоит один шиллинг.
   - Молодой человек, - неожиданно сказал директор Поцлох  с  патетической
угрозой, - я сразу же хочу  обратить  ваше  внимание  на  следующее  -  на
главный выигрыш. Он не выигрывается, понимаете? Это личная  вещь  из  моей
квартиры. Великолепная штука!
   Он показал на подержанную серебряную корзину для фруктов с  двенадцатью
тарелками и столовыми приборами. - Вы должны  умереть,  но  не  допустить,
чтобы выбили шестьдесят очков. Обещайте, что вы этого не допустите!
   Керн пообещал. Директор Поцлох вытер пот со лба и подхватил пенсне.
   - Одна мысль о том, что я могу потерять эту вещь, приводит меня в ужас,
- пробормотал он. - Жена убьет меня. Корзина досталась нам по  наследству,
причем в такое время, когда нарушаются все традиции. Вы знаете, что значит
вещь, доставшаяся по наследству? А, ладно, вы наверняка этого не знаете...
   Он умчался. Керн посмотрел ему вслед.
   - Не так страшно, - сказал Штайнер. - Наши ружья относятся  ко  времени
осады Трои. Ну, а если придется туго, ты всегда можешь позвать  на  помощь
Лилу.


   Они направились  к  "панораме  мировых  сенсаций".  Это  был  небольшой
павильон, оклеенный пестрыми плакатами, он возвышался на  помосте;  наверх
вели три ступеньки. Перед павильоном находилась касса, сделанная на  манер
китайского дворца, - идея Леопольда Поцлоха. Штайнер  показал  на  плакат,
изображавший человека, мечущего глазами молнии.
   - Альваро,  чудо  телепатии,  -  это  я,  мальчик.  А  ты  будешь  моим
ассистентом.
   Они вошли в полутемную, затхлую комнатку. Ряды пустых стульев стояли  в
беспорядке, точно призраки. Штайнер поднялся на сцену.
   - Ну, слушай. Кто-то в зрительном  зале  прячет  что-нибудь  у  другого
зрителя; большей частью это пачки с сигаретами, спички, пудреницы  или,  в
крайнем случае, булавки. Бог знает, откуда у людей сейчас берутся булавки!
Я должен это найти. Я прошу выйти  на  сцену  одного  из  заинтересованных
зрителей, беру его за руку и устремляюсь с ним в зал. Этим зрителем можешь
быть и ты -  тогда  ты  просто  ведешь  меня,  и  чем  ближе  подходишь  к
спрятанному предмету, тем крепче сжимаешь мне руку.  Легкий  стук  средним
пальцем означает, что мы находимся у цели. Это очень просто. Я ищу до  тех
пор, пока ты не застучишь. А выше или ниже спрятан  предмет,  я  узнаю  по
тому, как ты потянешь мою руку - вниз или вверх.
   В дверях с шумом появился директор Поцлох.
   - Ну, учимся?
   - Мы как раз хотим прорепетировать, -  ответил  Штайнер.  -  Присядьте,
господин директор, и спрячьте что-нибудь. У вас найдется булавка?
   - Конечно. - Поцлох схватился за борт пиджака.
   - Конечно, булавка у  него  есть!  -  Штайнер  повернулся  к  Керну.  -
Спрячьте ее. А теперь, Керн, иди и веди меня!
   Леопольд  Поцлох  с  веселым  видом  взял  булавку  и  зажал  ее  между
ботинками.
   - Начали, Керн, - сказал он после этого.
   Керн взошел на сцену и взял Штайнера за руку. Он подвел его к  Поцлоху,
и Штайнер начал искать.
   - Я ужасно боюсь щекотки, Штайнер, - не выдержал Поцлох и завизжал.
   Через  несколько  минут  булавка  была  найдена.  Они   повторили   это
упражнение еще несколько  раз.  Керн  разучил  условные  знаки,  и  время,
которое потратил Штайнер на поиски коробки спичек у  Поцлоха,  значительно
сократилось.
   - Чудесно, - сказал Поцлох. - Потренируйтесь еще сегодня  после  обеда.
Ну, а теперь перейдем к главному: в зрительном зале вы должны  вести  себя
нерешительно, понимаете? Публика не должна заметить подвоха.  Поэтому  вам
нужно быть нерешительным. Давайте прорепетируем еще разок, Штайнер. Я  ему
покажу.
   Он уселся на стул рядом с Керном.
   Штайнер отправился на сцену.
   - Ну, а теперь я попрошу, - загремел  его  голос,  -  выйти  одного  из
уважаемых господ сюда, на сцену. Мне достаточно взять  человека  за  руку,
чтобы прочитать его мысли и найти спрятанную вещь.
   Директор Поцлох наклонился немного вперед, словно хотел встать и что-то
сказать. Затем улыбнулся, словно  прося  у  кого-то  извинения,  поднялся,
захихикал, снова быстро  сел,  наконец  рывком  поднялся  и  направился  -
серьезно,  смущенно,  с  любопытством  и  нерешительностью,  -  прямо   на
хохочущего во весь голос Штайнера.
   Перед подмостками он обернулся.
   - Ну, попробуйте, молодой человек, - самодовольно подбодрил он Керна.
   - Это неподражаемо! - воскликнул Штайнер.
   Поцлох улыбнулся, польщенный.
   - Смущение трудно передать; я, старый театральный  заяц,  знаю  это.  Я
имею в виду искреннее смущение.
   - Керн от природы очень скромен,  -  вставил  Штайнер.  -  У  него  это
получится.
   - Ну и чудесно. А теперь я должен идти к кольцам.
   Он умчался.
   - Не человек, а вулкан, -  с  уважением  произнес  Штайнер.  -  Ему  за
шестьдесят. Теперь я покажу тебе, что  ты  должен  делать,  если  тебе  не
представится  возможность  показать  свои   артистические   данные.   Если
кто-нибудь другой тоже захочет выйти на сцену. У нас здесь  десять  рядов.
Пальцев  тоже  десять.  В  первый  раз,  проводя  рукой  по  волосам,   ты
показываешь, в каком ряду спрятана вещь. Во  второй  раз  ты  показываешь,
какой это стул слева. Затем ты  незаметно  показываешь  приблизительно  то
место, где она спрятана. В остальном я сам разберусь.
   - Тебе этого будет достаточно?
   - Достаточно. В  подобных  делах  человек  оказывается  совершенно  без
фантазии.
   - Мне кажется это слишком простым.
   - Обман и должен быть простым. Сложные обманы почти никогда не удаются.
Сегодня после обеда мы потренируемся еще. Лила нам  поможет.  А  сейчас  я
тебе покажу наш гнедой  рояль.  Это  музейная  редкость.  Один  из  первых
роялей, которые были созданы.
   - Мне кажется, я играю слишком плохо.
   - Чепуха! Подыщи  себе  пару  нежных  аккордов,  и  все!  Аттракцион  с
распиленной мумией ты будешь  сопровождать  медленной  музыкой,  даму  без
нижней части тела - быстрой и отрывистой. Тебя все равно  никто  не  будет
слушать.
   - Хорошо. Я потренируюсь, а потом сыграю тебе.
   Керн пролез за  сцену.  Из  чулана  навстречу  ему  ухмыльнулся  рояль,
оскалив свои желтые зубы. После некоторого раздумья Керн выбрал для  мумии
китайский танец из  "Аиды",  а  для  отсутствующей  нижней  части  тела  -
салонную мелодию "Свадебные мечты майского жука". Он барабанил по клавишам
и думал о Рут, о Штайнере, о неделях спокойной жизни и ужине, и решил, что
никогда в жизни не чувствовал еще себя так хорошо.
   Спустя неделю в Пратере появилась Рут. Она пришла как раз в тот момент,
когда началось вечернее представление в панораме  мировых  сенсаций.  Керн
усадил ее в первый ряд. Он был взволнован и сразу исчез:  ему  нужно  было
играть на рояле.  В  честь  такого  радостного  события  он  изменил  свою
программу. Для мумии он сыграл "Японскую серенаду", а для дамы без  нижней
части тела - "Свети, свети, светлячок". Они звучали более эффектно.  После
этого он сыграл, добровольно, для Мунго, австралийского лесного  человека,
пролог к "Паяцам" - вещь, которую он всегда играл с наибольшим  блеском  и
которая давала большой простор арпеджио и октавам.
   На улице его поймал Леопольд Поцлох.
   - Первоклассно! - похвалил  он.  -  С  гораздо  большим  чувством,  чем
обычно! Выпили?
   - Нет, - ответил Керн. - Просто такое настроение.
   - Молодой человек. - Поцлох схватился за пенсне. - Мне кажется, что  до
этого момента  вы  меня  обманывали!  Я  должен  потребовать  ваш  гонорар
обратно. С сегодняшнего дня вы обязаны всегда  быть  в  таком  настроении.
Артист это может, понимаете?
   - Понимаю.
   - А для разнообразия вы будете  с  сегодняшнего  дня  играть  и  ручным
тюленям. Что-нибудь классическое, хорошо?
   - Хорошо, - сказал Керн. - Я  знаю  отрывок  из  девятой  симфонии,  он
подойдет.
   Он вошел в павильон и  уселся  на  одном  из  последних  рядов.  Далеко
впереди себя, между шляпой с перьями и лысиной,  сквозь  табачный  дым  он
увидел головку Рут. Внезапно она показалась ему самой  маленькой  и  самой
прекрасной головкой в мире. Иногда, когда  зрители  смеялись  или  двигали
головами, он терял ее из поля  зрения,  потом  неожиданно  она  появлялась
снова, словно далекое нежное виден