робик  младенца,  и  унылыми  портретами,  сурово  глядящими  с
холодных стен своими мертвыми глазами. Не  удивительно,  что  Карабас  редко
сюда наезжает. Понадобилось  бы  две  тысячи  лакеев,  чтобы  сколько-нибудь
оживить этот дом. Не удивительно, что кучер отказался от парика, что хозяева
неплатежеспособны, а слуги погибают в этом громадном, унылом,  протертом  на
локтях здании.
     Одна семья имеет не больше права выстроить лично для себя  такого  рода
храм, чем  воздвигнуть  Вавилонскую  башню.  Для  простого  смертного  такое
обиталище неприлично. Но, в конце концов, у бедняги Карабаса, надо полагать,
не было выбора. Судьба загнала его сюда, как Наполеона на остров Св.  Елены.
Предположим, что нам с вами  природа  повелела  быть  маркизами.  Мы  бы  не
отказались, а  приняли  бы  замок  Карабас  со  всеми  долгами,  назойливыми
кредиторами,  нечестными  увертками,  жалкой   гордостью   и   мошеннической
роскошью.
     В следующем сезоне, читая в "Морнинг пост" о  великолепных  увеселениях
леди Карабас и глядя, как бедный старик банкрот катается верхом в  Парке,  я
буду относиться к этим вельможам гораздо снисходительнее, чем  относился  до
сих  пор.  Жалкий  старик  сноб!  Катайся  верхом  и  воображай,  будто  мир
по-прежнему стоит на коленях перед династией  Карабасов!  Держись  надменно,
бедняга Банкрот Великолепный, хотя ты должен всем своим лакеям  и  дошел  до
такого унижения, что не платишь  бедным  лавочникам.  А  что  касается  нас,
братья мои снобы, то разве нам не следует радоваться, что наш жизненный путь
гораздо" ровнее и глаже  и  что  мы  равно  далеки  и  от  той  убийственной
надменности, и от той удивительной подлости, до которой,  то  возносясь,  то
опускаясь, доходит эта несчастная жертва снобизма.



Глава XXXVI
        Визит к провинциальным снобам

     Как ни отменно меня приняли  в  "Миртах  и  Лаврах"  (из-за  несчастной
ошибки миссис Понто, решившей, что я в  родстве  с  лордом  Снобингтоном,  -
ошибки, которую мне не разрешили исправить), это было ничто по  сравнению  с
поклонами и раболепством, восторгами  и  суетой,  которые  предшествовали  и
сопутствовали визиту настоящего, живого лорда  и  сына  лорда,  товарища  по
оружию корнета  Уэлсли  Понто,  офицера  сто  двадцатого  гусарского  полка,
приехавшего вместе с юным корнетом из Гатлберй, где  был  расквартирован  их
аристократический полк, - то был милорд Геральдон, внук  и  наследник  лорда
Солтайра: очень  еще  молодой,  небольшого  роста,  белобрысый  и  пропахший
табаком вельможа, который вряд ли очень давно вышел из детской, однако, хотя
и ответил согласием на приглашение  честного  майора  в  письме,  написанном
ученическим почерком, со множеством  орфографических  ошибок,  все  же,  как
знать, может еще оказаться  знатоком  греческих  и  римских  классиков,  ибо
воспитывался в Итоне, где они с юным Понто были неразлучны.
     Во всяком случае, если он не умеет грамотно писать, то у него множество
других познаний, удивительных для  его  лет  и  роста.  Он  один  из  лучших
стрелков и наездников в Англии. На своей лошади Абракадабре он пришел первым
на знаменитых Гатлберийскнх скачках с препятствиями.  Его  лошади  участвуют
почти во всех скачках в Англии (под чужим  именем,  ибо  старый  лорд  очень
строг и слышать не хочет ни о каких пари и азартных играх). - Он выигрывал и
проигрывал такие суммы,  какими  мог  бы  гордиться  сам  лорд  Джордж.  Ему
известны все конюшни, все жокеи, все "секреты", так что он может  потягаться
с любым жучком на скачках в Ньюмаркете.  Нет  и  не  было  такого  человека,
который мог бы его обвести вокруг пальца, - будь то в карточной игре  или  в
конюшне.
     Хотя дедушка выдает ему весьма умеренное содержание, однако  с  помощью
post-obits {Долговых расписок (лат.) - с обязательством уплатить из будущего
наследства.} и услужливых друзей он ухитряется жить с пышностью,  подобающей
его рангу. Он не слишком отличался в драках с полицейскими  -  для  этого  у
него маловато силенок. Зато как легковес он не имеет себе  равных.  Говорят,
что он первоклассный бильярдист. Он пьет и курит не меньше двух самых рослых
офицеров в его полку.  Кто  знает,  как  далеко  он  может  пойти  с  такими
талантами? Он еще, чего  доброго,  займется  политикой  в  виде  delassement
{Отдыха  (франц.).}  и  станет  премьер-министром,  сменив   лорда   Джорджа
Бентинка.
     Мой молодой друг Уэлсли Понто - длинный  и  костлявый  юнец  с  бледным
лицом, обильно усеянным прыщами. Он постоянно теребит что-то на  подбородке,
из  чего  я  заключаю,  что  он  воображает,  будто  у   него   там   растет
аристократическая эспаньолка. Кстати  сказать,  это  не  единственное  в  их
семействе поползновение на аристократизм. Конечно, он не  может  предаваться
тем дорого стоящим забавам, из-за которых так уважают его аристократического
друга. Уэлсли не стесняясь держит пари на скачках,  когда  он  при  деньгах,
ездит верхом, когда  кто-нибудь  одолжит  ему  лошадь  (ибо  ему  самому  по
средствам только полковые кони). Что касается выпивки, то в этом  он  никому
не уступит; и как бы вы думали, для чего он привез своего родовитого друга в
"Мирты и Лавры"? А вот для чего: он намеревался упросить свою матушку, чтобы
та приказала отцу уплатить его долги, а в присутствии такого высокого  гостя
она никак не сможет ему отказать. Все это молодой Понто сообщил мне с  самой
пленительной откровенностью. Мы с ним старые друзья: я,  бывало,  дарил  ему
монетки, когда он учился в школе.
     - Ей-богу, - говорил Уэлсли, - служить в нашем полку дьявольски дорого.
Надо, знаете ли, охотиться. А ежели не охотиться,  то  нельзя  оставаться  в
полку. Обедать у нас в полку стоит бешеных денег. А надо обедать  со  всеми.
Надо пить шампанское и кларет.  Мы  не  какая-нибудь  пехота,  портвейном  и
хересом у нас не  обойдешься.  Обмундирование  чего  стоит  -  просто  ужас.
Фицстульц, наш полковник, требует, чтобы были одеты как следует. Должно  же,
знаете ли, быть какое-то отличие от других. Фицстульц переменил за свой счет
султаны на касках у солдат  (вы  еще  их  прозвали  "кисточки  для  бритья",
дружище Сноб; кстати сказать, с вашей стороны и неумно и  несправедливо  так
придираться): одна эта мера обошлась ему в  пятьсот  фунтов.  В  позапрошлом
году он сменил полковых коней за неслыханную цену, и в тех пор мы называемся
"Собственные Ее Величества Пегие".  Видели  нас  на  параде?  Сам  император
Николай заплакал от зависти, когда посмотрел на нас в Виндзоре. И  понимаете
ли, - продолжал мой юный друг, - я привез с собой Геральдона из-за того, что
родитель уж очень туго раскошеливается; он уговорит мою мамашу, а та с отцом
что хочешь сделает. Геральдон  ей  рассказал,  что  я  у  Фицстульца  первый
любимец из всего полка, и она, ей-богу, поверила, будто мне  конная  гвардия
ни за что ни про что даст кавалерийский взвод! А родителю он  наплел,  будто
бы я первый скряга во всей армии. Ловко сочинил, а?
     Тут Уэлсли оставил меня и пошел с лордом Геральдоном в конюшню выкурить
сигару и потешиться над отцовскими лошадьми  в  присутствии  и  при  участии
Страйпса. Молодой Понто вместе со своим другом смеялся над почтенной  старой
коляской, но, как видно, был изумлен, когда тот стал еще пуще издеваться над
древним экипажем постройки 1824 года, с огромными гербами  Понто  и  Снэйли,
(Снэйли - аристократический род, из которого происходит миссис Понто).
     Я нашел беднягу Понто в его кабинете среди сапог, в такой угнетенной  и
горестной позе, что не мог удержаться от участливого вопроса.
     - Посмотрите! - сказал несчастный, протягивая мне некий документ. - Это
уже вторая смена обмундирования с тех пор, как мальчик в армии,  а  ведь  он
вовсе не транжира. Лорд Геральдон говорил мне, что  Уэлсли  -  дай  ему  бог
здоровья - самый бережливый из молодежи их полка. Но посмотрите вот на  это!
Черт возьми, Сноб, посмотрите вот на это  и  скажите,  как  тут  человеку  с
девятью сотнями дохода не обанкротиться?
     Он всхлипнул, передавая мне документ  через  стол;  и  его  морщинистое
лицо,  старые  плисовые  штаны,  измятая  охотничья  куртка  и  тощие   ноги
показались мне после этих слов еще более жалкими, нищенскими, изношенными  и
замученными.

                Поручику Уэлсли Понто, Сто двадцатого полка
                         Пегих Ее Величества гусар
                           от Кнопфа и Штекнаделя
                            Кондит-стрит. Лондон

                                            фунты шиллинги пенсы

      Парадный доломан, богато расши
      тый золотом -                           35      0      0

      То же, ментик, отороченный со-
      больим мехом -                          60      0      0

      Повседневный доломан, расшитый
      золотом -                               15     15      0

      То же, ментик -                         30      0      0

      Парадные панталоны -                    12      0      0

      То же, рейтузы с золотыми лампа-
      сами -                                   6      6      0

      То же, повседневные -                    5      5      0

      Синий мундир со шнурами -               14     14      0

      Фуражка -                                3      3      0

      Парадная каска с золотой отделкой,
      с султаном и цепочкой -                 25      0      0

      Пояс с отделкой чеканного золота -      11     18      0

      Сабля -                                 11     11      0

      Портупея с ташкой -                     16     16      0

      Патронташ с ремнем -                    15     15      0

      Темляк -                                 1      4      0

      Плащ -                                  13     13      0

      Переметная сума -                        3     13      6

      Армейского образца седло -               7     17      6

      То же, уздечка с прибором -             10     10      0

      Чепрак со всеми принадлежнос-
      тями -                                  30      0      0

      Пара пистолетов -                       10     10      0

      Черная овчина с обшивкой -               6     18      0
                                             -------------------
      Итого:                                 347      8      0

     В тот вечер миссис Понто и все  семейство  заставили  своего  любимчика
Уэлсли дать полный, правдивый и как можно более подробный  отчет  обо  всем,
что происходило у лорда Фицстульца: сколько лакеев прислуживало за обедом, и
как были  одеты  дамы  семейства  Шнейдер,  и  что  сказал  его  королевское
высочество во время охоты, и кто еще там присутствовал?
     - Какое утешение иметь такого сына! - вздохнула миссис Понто, когда мой
прыщавый  юный  друг  ушел  с  Геральдоном  продолжать  занятие  курением  в
опустевшей кухне; и разве я  смогу  когда-нибудь  забыть,  какое  мрачное  и
полное отчаяния лицо было в ту минуту у бедняги Понто?
     О вы, родители  и  опекуны!  О  вы,  здравомыслящие  англичане!  О  вы,
законодатели, что скоро соберетесь на сессию парламента! Перечтите  еще  раз
этот счет от  портного  -  перечтите  этот  бессмысленный  список  идиотских
побрякушек и мишуры, достойной украшать маньяка, - и скажите, как сможете вы
избавиться от снобизма, когда общество делает все, чтобы он процветал?
     Триста сорок фунтов на седло и штаны для мальчишки! Клянусь  честью,  я
бы скорее  согласился  быть  готтентотом  пли  шотландцем.  Мы  смеемся  над
беднягой Жако, обезьянкой, пляшущей в мундире,  или  над  несчастным  лакеем
Джимсом и его подрагивающими ляжками в  плюшевых  рейтузах,  над  чернокожим
маркизом  Мармелад,  который,  нацепив  эполеты  и  саблю,  воображает  себя
фельдмаршалом. Но помилуйте!  Разве  какой-нибудь  Пегий  Ее  Величества,  в
полном параде, не такой же чудовищный урод и глупец?



Глава XXXVII
        Провинциальные снобы

     Наступил в конце концов счастливый день в "Миртах и Лаврах", когда меня
должны были представить тем "первым фамилиям  графства",  которых  только  и
удостаивали своей дружбой люди, подобные Понто. И теперь, хотя бедняга Понто
только что перенес жесточайшее кровопускание по случаю новой экипировки сына
и находился в ужасном, самом убийственном  настроении  духа,  превысив  свой
кредит в банке и испытав гнет всяких других зол бедности; хотя за  столом  у
него царила бутылка марсалы  ценой  в  десять  пенсов  вкупе  со  строжайшей
экономией,  однако  несчастному  пришлось  напустить  на  себя  вид   самого
сердечного и искреннего радушия: с мебели были сняты чехлы, молодым  девицам
раздобыты новые платья, фамильное серебро вынуто из-под замка  и  выставлено
напоказ, - самый дом и все, что в нем находилось,  приняло  гостеприимный  и
праздничный вид. На кухне запылали огни, доброе вино  вышло  из  погреба  на
свет божий, ученый повар уже приехал из Гатлбери стряпать всякие  кулинарные
мерзости.  Страйпс  облачился  в  новое  платье,  также  и  Понто,  к  моему
изумлению, а Тамс носил свой пуговичный костюм не снимая, en permanence {* Я
застал его врасплох, когда он в этом наряде  пробовал  подливку  к  ромовому
кексу, собственноручно приготовленную миссис Попто для услаждения гостей.}.
     И все это ради того, чтобы похвастаться маленьким  лордом,  подумал  я.
Все это в честь  глупенького,  насквозь  прокуренного  драгунского  корнета,
который  едва  умеет  нацарапать  свою  фамилию,  тогда  как  выдающемуся  и
глубокомысленному моралисту, вроде... не будем уточнять, кого... подсовывают
холодную баранину и вчерашнюю свинину.  Ну  что  ж,  я  перенесу  эту  пытку
холодной бараниной, как мученик. Я прощаю  миссис  Понто,  прощаю  от  всего
сердца, в особенности потому, что, вопреки всем  ее  намекам,  не  собираюсь
перебираться куда бы то ни было из лучшей в доме спальни, но стою на  своем,
крепко уцепившись за ситцевый полог,  и  готов  поклясться,  что  маленькому
лорду Геральдону, как человеку молодому и  более  выносливому,  будет  очень
удобно и в какой-нибудь другой комнате.
     Большой банкет у Понто прошел весьма торжественно.  Приехали  Хобаки  в
своей фамильной карете, сплошь расписанной гербами с  изображением  кровавой
руки; их человек в желтой ливрее прислуживал, по провинциальному обычаю,  за
столом и  был  превзойден  в  великолепии  только  лакеем  баронета  Хипсли,
представителя оппозиции, в голубой  ливрее.  Две  старенькие  леди  Фицозноб
прибыли в старенькой коляске на толстых старых вороных, с толстым кучером  и
толстым лакеем (почему это у вдовствующих дам лошади и лакеи  всегда  бывают
толстые?). А вскоре после прибытия этих особ с  их  каштановыми  накладками,
красными носами и в красных тюрбанах последним из  приглашенных  явился  его
преподобие  достопочтенный  Лайонель  Фасоль  одновременно  с  генералом   и
генеральшей Саго.
     - Мы приглашали лорда и леди Фредерик Хоулет, но у них в "Ветке  Плюща"
гостят знакомые, - сказала мне миссис Понто, - а Кастлхаггарды только  нынче
утром прислали записку с извинением, что не могут приехать, потому что у  ее
светлости приступ ангины. - Между нами говоря, у  леди  Кастлхаггард  всегда
начинается ангина, когда в "Миртах и Лаврах" дают обед.
     Если принимать у себя избранное общество -  счастье  для  женщины,  то,
конечно, в этот день моя любезная хозяйка миссис Понто была  счастлива.  Все
присутствующие  (за  исключением  жалкого  самозванца,  якобы   родственника
Снобингтонов, и генерала Саго, который  вывез  на  родину  бог  знает  какие
миллионы рупий из Индии) были в родстве с пэрами и  баронетами.  Исполнилось
заветное желание миссис Понто. Даже если б  она  сама  была  графская  дочь,
разве могла бы она надеяться на лучшее общество? А ведь ее  родня  торговала
маслом в Бристоле, что было очень хорошо известно всем ее друзьям.
     В душе я проклинал вовсе не обед,  на  этот  раз  обильный  и  довольно
вкусный, - а убийственную скуку застольной беседы. О  любезные  мои  братья,
снобы из Сити, если мы любим друг друга не больше, чем  наши  провинциальные
собратья, то, по крайней мере, доставляем друг  другу  больше  удовольствия;
если мы скучаем в одиночестве, то нас хотя  бы  не  приглашают  в  гости  за
десять миль, чтобы мы скучали и там!
     Хипсли, например, живут в десяти милях к югу от "Миртов  и  Лавров",  а
Хобаки - в десяти милях к северу; они магнаты в  двух  разных  избирательных
округах графства Мангельвурцельшир. Хипсли, старый  баронет  с  обремененным
долгами поместьем, не стесняется открыто выражать свое презрение  к  Хобаку,
человеку в этих местах новому и очень богатому.  Хобак,  со  своей  стороны,
относится свысока к генералу Саго, а тот считает  семейство  Понто  немногим
лучше нищих.
     - Надеюсь, старая леди Бланш оставит что-нибудь своей  крестнице,  моей
второй дочке, - говорит  Понто,  -  мы  все  чуть  не  отравились,  принимая
старухино лекарство.
     Леди Бланш и леди Роза Фицозноб имеют вкус - одна к медицине, а  другая
к литературе, и я склонен думать, что у первой, в тот  день,  когда  я  имел
счастье с ней познакомиться, был обмотан вокруг тела  мокрый  компресс.  Она
лечит всех соседей в округе, коей служит украшением, и все лекарства пробует
на себе самой. Она явилась в суд и  всенародно  свидетельствовала  в  пользу
Сент-Джона Лонга; она свято верит в доктора Бахена; универсальное  лекарство
Гамбужа принимала без конца, а пилюли Парра - целыми коробками. Она у многих
излечивала головные боли нюхательным порошком Скуинстона; носит  в  браслете
портрет Ханемана, а в брошке - прядь волос Присница. Она беседовала о  своих
собственных болезнях и о болезнях очередной жертвы с каждой из дам,  начиная
с самой хозяйки и кончая мисс Уирт, причем отводила каждую в  уголок  и  там
нашептывала  им  о  бронхите,  гепатите,  пляске  святого  Вита,  невралгии,
цефалалгии и тому подобном.  Я  заметил,  что  бедная  толстуха  леди  Хобак
смертельно перепугалась, обсудив с ней состояние здоровья своей дочери, мисс
Люси Хобак,  а  генеральша  Саго  вся  пожелтела  и  третью  рюмочку  мадеры
поставила на стол нетронутой, встретив предостерегающий взгляд леди Бланш.
     Леди Роза беседовала о литературе, о  книжном  клубе  в  Гатлбери:  она
весьма начитана по части морских  и  сухопутных  путешествий.  Она  проявила
необыкновенный интерес к Борнео  и  выказала  глубокие  познания  в  истории
Пенджаба и Мозамбика, что делает честь ее памяти. Генерал Саго, полнокровный
старик, который сидел, погрузившись в непробудное молчание,  при  упоминании
Пенджаба вдруг словно очнулся от летаргии и развлек общество описанием охоты
на диких кабанов. Я заметил, что ее милость обращалась довольно презрительно
со своим  соседом,  его  преподобием  Лайонелем  Фасоль,  молодым  человеком
духовного  звания,  за  передвижениями  которого  вы  можете  проследить  по
душеспасительным  брошюркам  ценою  в  полкроны  за  сотню,  которые  дождем
сыплются у него из карманов, куда бы он ни направился. Я видел, как  он  дал
мисс Уирт целую охапку "Маленькой прачки на Патнейском лугу", а мисс Хобак -
дюжины две брошюрок "Мясо на лотке, или Спасение души  юного  мясника";  при
посещении Гатлберийской тюрьмы  я  видел  двух  известных  воров  и  бродяг,
которые дожидались суда (коротая время игрой в криббедж) - им его преподобие
хотел  было  подарить  душеспасительную  книжечку  во  время   прогулки   по
Крекшинскому лугу; они же отняли у него кошелек, зонтик и батистовый носовой
платок, а душеспасительные книжонки оставили ему, чтоб  подарил  кому-нибудь
другому.



Глава XXXVIII
        Визит к провинциальным снобам

     - Любезный мистер Сноб, почему же вы так  долго  гостили  в  "Миртах  и
Лаврах", - спросила меня одна молодая особа, аристократка из самого  высшего
общества (которой я свидетельствую свое почтение), - если там  все  насквозь
пропитано снобизмом, ес