еннее, словно в каком-то опьянении, и, казалось, не замечал  настроения
своего друга. Он все продолжал болтать, когда они  спустились  на  перрон  с
новыми чемоданами из искусственной кожи и в новых  шляпах,  заломленных  над
бритыми шеями. В зале ожидания Фонзо спросил:
     - Ну, с чего начнем?
     Вирджил не ответил. Кто-то толкнул их. Фонзо схватился за шляпу.
     - Что будем делать? - спросил он. Потом взглянул в лицо Вирджилу. - Что
случилось?
     - Ничего, - ответил Вирджил.
     Фонзо недоуменно вытаращился на приятеля застывшими голубыми глазами.
     - Что это с тобой? В поезде только и болтал о том, сколько раз бывал  в
Мемфисе. Готов спорить, что ты и бывал-то...
     Кто-то их толкнул, отделив друг от друга; между ними  устремился  поток
людей. Схватив чемодан  и  держась  за  шляпу,  Фонзо  снова  протиснулся  к
Вирджилу.
     - Бывал, - сказал тот, тупо озираясь вокруг.
     - Ну и что нам делать? Училище не откроется до восьми утра
     - Тогда чего ты спешишь?
     - Я не собираюсь толкаться здесь всю ночь... Что ты делал, когда  бывал
здесь раньше?
     - Шел в отель, - ответил Вирджил.
     - В какой? Здесь их много. Думаешь, все эти люди поместятся в одном?  В
какой ты шел?
     Взгляд  бледно-голубых  глаз  Вирджила  тоже  был  застывшим.  Он  тупо
озирался по сторонам.
     - В "Гейозо".
     - Ну так идем туда, - сказал Фонзо.
     Они  направились  к  выходу.  Какой-то  мужчина,  увидев  их,   заорал:
"Такси!"; носильщик попытался взять у Фонзо чемодан.
     - Полегче!  -  огрызнулся  Фонзо,  отдернув  свою  ношу.  На  улице  их
окликнули таксисты.
     - Стало быть, это Мемфис, - сказал Фонзо. - Теперь куда?
     Ответа не последовало. Оглянувшись, он увидел, что Вирджил  отходит  от
такси.
     - Чего ты...
     - Нам в эту сторону, - сказал Вирджил. - Тут недалеко.  До  отеля  было
полторы мили. Они несли чемоданы, время от времени меняя руки.
     - Значит, это Мемфис, - сказал Фонзо. - Где же я был всю жизнь?
     Когда парни входили в отель "Гейозо", носильщик хотел взять у них вещи.
Они прошмыгнули мимо него и вошли,  осторожно  ступая  по  мозаичному  полу.
Вирджил остановился.
     - Идем, - сказал Фонзо.
     - Постой, - сказал Вирджил.
     - Я думал, ты уже бывал здесь.
     - Бывал. Тут очень дорого. Дерут по доллару в день.
     - Ну и что будем делать?
     - Давай поищем другой.
     Они вышли на улицу. Было пять часов. Пошли, таща  в  руках  чемоданы  и
озираясь по сторонам.  Подошли  к  другому  отелю.  Заглянув  туда,  увидели
мрамор, бронзовые плевательницы, торопливых рассыльных, людей, сидящих среди
пальм в кадках.
     - Этот будет ничем не лучше, - сказал Вирджил.
     - А что делать? Не бродить же всю ночь?
     - Пошли на другую улицу, - предложил Вирджил.
     Они свернули с Мейн-стрит. На ближайшем углу Вирджил свернул опять.
     - Давай-ка поглядим здесь. Уйдем от всех этих  разодетых  черномазых  и
больших стекол. За них-то и приходится платить в таких местах.
     - А почему? Когда мы приехали, это все уже было куплено? Как же так  мы
должны платить?
     - Ну, скажем, кто-то разобьет стекло, пока мы там. А того, кто  разбил,
не поймают. Думаешь, нас выпустят, пока мы не заплатим свою долю?
     В половине шестого они вошли в  узкую,  грязную  улочку,  состоящую  из
каркасных домов с захламленными дворами. Вскоре подошли к трехэтажному  дому
с маленьким двориком  без  травы.  При  входе  был  покосившийся  решетчатый
вестибюль. На крыльце сидела полная  женщина  в  длинном  свободном  платье,
наблюдая за двумя носящимися по двору пушистыми собачками.
     - Давай сунемся сюда, - предложил Фонзо.
     - Это не отель. Где ты видишь вывеску?
     - Как это нет? - сказал Фонзо.  -  Конечно,  отель.  Слыхал  ты,  чтобы
кто-то просто жил в трехэтажном доме?
     - Отсюда входить нельзя, - сказал Вирджил. - Это черный ход, видишь?  -
Он мотнул головой в сторону решетки.
     - Ну давай зайдем спереди, - сказал Фонзо. - Пошли.
     Они  обогнули  квартал.  Противоположную  его   сторону   занимал   ряд
аукционных залов, где торговали автомобилями. Не выпуская чемоданов из  рук,
парни встали посреди квартала.
     - Не верю я, что ты бывал здесь, - сказал Фонзо.
     - Давай вернемся. Должно быть, парадная дверь та.
     - С решеткой? - возразил Фонзо.
     - Можно спросить у той леди.
     - Кто может? Я - нет.
     - Все равно, давай вернемся, поглядим.
     Они вернулись. Женщины с собачками уже не было.
     - Из-за тебя все, - заявил Фонзо. - Нет, скажешь?
     - Давай чуть подождем. Может, она выйдет.
     - Уже почти семь, - сказал Фонзо.
     Они поставили чемоданы к забору. В окнах зажегся свет, мерцая  на  фоне
высокого безмятежного закатного неба.
     - Вроде бы ветчиной пахнет, - сказал Фонзо.
     Подъехало такси. Из него  вылезла  пухлая  белокурая  женщина,  за  ней
мужчина. Вирджил и Фонзо смотрели, как  они  идут  по  дорожке  и  входят  в
решетчатый вестибюль. Фонзо шумно втянул воздух сквозь зубы.
     - Ясно, чего им там надо.
     - Может, это муж, - сказал Вирджил.
     Фонзо поднял свой чемодан.
     - Пошли.
     - Погоди, - сказал Вирджил. - Дай им немного времени.
     Они подождали. Мужчина вышел, сел в такси и уехал.
     - Не может быть, чтобы муж, - сказал Фонзо. - Я бы так ее  не  оставил.
Пошли.
     Он шагнул в ворота.
     - Подожди, - сказал Вирджил.
     - Можешь ждать, - ответил Фонзо. Взяв свой чемодан,  Вирджил  пошел  за
ним. Остановился, когда Фонзо  открыл  решетчатую  дверь  и  робко  заглянул
внутрь.
     - А, черт, - сказал Фонзо и вошел. Там была еще одна дверь с завешенным
стеклом. Фонзо постучал.
     - Чего не нажал эту кнопку? - спросил Вирджил. - Не знаешь  разве,  что
городские не открывают на стук?
     - Ладно, - ответил Фонзо и позвонил. Дверь отворилась.
     Перед ним предстала та самая женщина в длинном платье; было слышно, как
позади нее возятся собачки.
     - Есть у вас свободные комнаты? - спросил Фонзо.
     Мисс Реба оглядела парней, их новенькие шляпы и чемоданы.
     - Кто вас направил сюда? - спросила она.
     - Никто. Мы сами выбрали. - Мисс Реба поглядела на  него.  -  В  отелях
чересчур дорого.
     Мисс Реба хрипло задышала.
     - А чем вы занимаетесь?
     - Мы приехали по делу, - ответил Фонзо. - Жить здесь будем долго.
     - Если не слишком дорого, - добавил Вирджил.
     Мисс Реба взглянула на него.
     - Откуда вы, ребята?
     Они ответили и назвали свои имена.
     - Если нам подойдет, проживем тут месяц, а то и больше.
     - Что ж, ладно, - сказала она, помолчав. Поглядела на  них.  -  Комнату
сдать вам я могу, но если будете заниматься там делами, придется брать с вас
лишку. Мне надо зарабатывать на жизнь, как и всем другим.
     - Нет, дела у нас будут в колледже, - сказал Фонзо.
     - Что это за колледж? - спросила мисс Реба.
     - Парикмахерский, - ответил Фонзо.
     - Слушай, - сказала мисс Реба, - хвастунишка же ты.  -  И  рассмеялась,
прижав к груди руку. Парни молча смотрели на нее, пока она смеялась хриплым,
астматическим смехом. - Господи, Господи, - проговорила она. - Входите.
     Комната досталась парням угловая, на верхнем этаже. Мисс Реба  показала
им ванную. Когда дернула дверь, женский голос ответил:  "Минутку,  милочка",
дверь отворилась, и мимо них  прошла  женщина  в  халатике.  Потрясенные  до
глубины своих юных душ, парни смотрели, как  она  идет  по  коридору.  Фонзо
незаметно подтолкнул Вирджила локтем. Когда  остались  в  комнате  одни,  он
сказал:
     - У нее две дочери. Это вторая. Держи меня, парень; я попал в курятник.
     В ту первую ночь парни долго не ложились спать из-за странной  кровати,
комнаты и голосов.  Слышалось,  как  шумит  город  -  незнакомый  и  будящий
воспоминания, близкий и далекий; угрожающий и обещающий одновременно,  -  то
был непрерывный глубокий шум, над которым сверкали и переливались  невидимые
огни: разноцветные, бегущие символы великолепия, среди которых  женщины  уже
принимали соблазнительные позы, сулящие новые восторги  и  будящие  смутные,
несбывающиеся надежды. Фонзо воображал себя  в  окружении  нескольких  рядов
задернутых штор розового цвета, за  которыми  в  шелесте  шелка,  в  манящих
шорохах мечта его  юности  принимает  тысячи  воплощений.  Может  быть,  это
случится завтра, думал он; может быть, завтра вечером...  В  комнату  поверх
шторы проник узкий луч света и  веером  раскинулся  по  потолку.  Под  окном
послышались  голоса,  женский,  потом  мужской;  они  журчали  и  сливались;
затворилась  какая-то  дверь.  Кто-то  в  шелестящей  одежде  поднимался  по
лестнице на быстрых твердых женских каблучках.
     До него донеслись звуки, раздающиеся в  доме:  голоса,  смех;  заиграло
механическое пианино.
     - Слышишь? - прошептал он.
     - Видать, у нее большая семья, - сказал  Вирджил,  голос  его  был  уже
сонным.
     - Ну да, семья, - возразил Фонзо.  -  Это  вечеринка.  Я  не  прочь  бы
оказаться там.
     На третий день утром, когда парни выходили из дома, мисс Реба встретила
их  у  двери.  Она  хотела  во  второй  половине  дня,  пока  их  не  будет,
попользоваться комнатой.
     - В городе должна состояться конференция сыщиков, - сказала  она,  -  и
дела пойдут получше. А с вашими вещами ничего не случится. Я велю Минни  все
запереть. В моем доме у вас ничего не украдут.
     - Как по-твоему, что у ней за дела? - спросил Фонзо, когда они вышли на
улицу.
     - Не знаю, - буркнул Вирджил.
     - Все равно, я согласился бы работать у нее, - сказал  Фонзо.  -  Среди
женщин в халатиках, что шныряют там.
     - А что толку? - сказал Вирджил. - Они все замужние. Ты что, не  слышал
их?
     На  другой  день,  возвратясь  из   училища,   парни   обнаружили   под
умывальником предмет женского туалета. Фонзо поднял его.
     - Она портниха, - заявил он.
     - Наверно, - сказал Вирджил. - Глянь-ка, все ли вещи на месте?
     Дом, казалось, был наполнен людьми, совсем не спящими по ночам. В любое
время было слышно, как они носятся по лестнице,  и  Фонзо  постоянно  ощущал
женщин, женскую плоть, доходило  до  того,  что  даже  в  своей  холостяцкой
постели он казался себе окруженным  женщинами,  и,  лежа  с  мерно  храпящим
Вирджилом, напряженно прислушивался к приглушенным голосам, к шорохам шелка,
проникающим сквозь стены и пол, бывшим,  казалось,  такой  же  их  составной
частью, как половицы и штукатурка, думая, что вот уже десять дней  находится
в Мемфисе, однако круг его знакомых состоит лишь из нескольких товарищей  по
училищу. Когда Вирджил засыпал, он поднимался, отпирал дверь и  оставлял  ее
открытой. Однако ничего не происходило.
     На двенадцатый день он объявил Вирджилу, что они в компании  одного  из
будущих парикмахеров отправляются поразвлечься.
     - Куда? - спросил Вирджил.
     - Не беспокойся. Идем. Я тут кое-что  разузнал.  Подумать  только,  жил
здесь две недели, ничего не зная...
     - Сколько это будет стоить? - спросил Вирджил.
     - Когда это ты развлекался задарма? - ответил Фонзо. - Пошли.
     - Пойду, - сказал Вирджил. - Только не обещаю ничего не тратить.
     - Погоди, скажешь это, когда будем на месте, - сказал Фонзо.
     Будущий парикмахер повел их в публичный дом. Когда  они  вышли  оттуда,
Фонзо сказал:
     - Смотри-ка, я жил тут две недели и знать ничего не знал об этом доме.
     - Хорошо бы совсем не знал, - сказал Вирджил.  -  Это  обошлось  в  три
доллара.
     - А разве не стоило того?
     - Ничто не стоит трех долларов, если этого нельзя  унести  с  собой,  -
сказал Вирджил.
     Когда они подошли к дому, Фонзо остановился.
     - Теперь надо проскочить незаметно, - сказал он. - Если она узнает, где
мы были и чем занимались, то,  чего  доброго,  не  позволит  нам  оставаться
здесь, рядом с этими дамами.
     - Вот-вот, - ответил Вирджил. - Черт бы тебя подрал. То вынуждаешь меня
просадить три доллара, то из-за тебя нас обоих выгоняют.
     - Делай то, что и я, - сказал Фонзо. - Вот и все. Только помалкивай.
     Минни впустила их. Механическое пианино звучало на полную громкость. Из
одной двери выглянула мисс Реба с кружкой в руке.
     - Так-так, - сказала она. - Что-то вы сегодня крепко запоздали.
     - Да, мэм, - ответил Фонзо, подталкивая Вирджила к лестнице. - Были  на
молитвенном собрании.
     Парни легли в постель, из темноты неслись звуки пианино.
     - Из-за тебя я просадил три доллара, - сказал Вирджил.
     - Да помолчи ты, - сказал Фонзо. - Как  только  подумаю,  что  жил  тут
целых две недели...
     На другой день они вернулись домой в сумерках, огни уже перемигивались,
то ярко вспыхивая, то затухая, женщины с белыми мерцающими ногами  встречали
мужчин и садились с ними в машины.
     - Что скажешь теперь о тех трех долларах? - спросил Фонзо.
     - Думаю, нам лучше не уходить на всю ночь,  -  сказал  Вирджил.  -  Это
слишком дорого.
     - Верно, - сказал Фонзо. - Кто-нибудь может увидеть нас и донести ей.
     Два вечера они крепились.
     - Это будет уже шесть долларов, - сказал Вирджил.
     - Можешь не ходить, раз так, - сказал Фонзо.
     Когда вернулись, Фонзо предупредил:
     - Постарайся на этот раз изобразить что-нибудь. Ты  так  держишь  себя,
что тогда она чуть не застукала.
     - А если и застукает? - угрюмо спросил Вирджил. - Не съест же она нас.
     Они стояли у решетки и шептались.
     - Откуда ты знаешь, что нет?
     - Не захочет.
     - Откуда ты знаешь, что не захочет?
     - Может быть, не захочет, - сказал Вирджил.  Фонзо  отворил  решетчатую
дверь.
     - Все равно, я не могу съесть те шесть долларов, - сказал Вирджил. -  А
жаль.
     Открыла им Минни.
     - Вас тут кто-то искал, - сказала она. Парни стали ждать в коридоре.
     - Вот и влипли, -  сказал  Вирджил.  -  Говорил  же,  не  разбрасывайся
деньгами.
     - Да замолчи ты, - отмахнулся Фонзо.
     Из одной двери вышел рослый мужчина со сдвинутой на ухо шляпой, обнимая
блондинку в красном платье.
     - Это Кларенс, - сказал Вирджил.
     В комнате Кларенс спросил их:
     - Как вы попали сюда?
     - Наткнулись просто, - ответил Вирджил. И рассказал, как все произошло.
Кларенс сидел на кровати в грязной шляпе, держа в руке сигару.
     - Где были сегодня вечером? - спросил он. Парни, не отвечая, глядели на
него с настороженными, непроницаемыми лицами. - Бросьте.  Я  знаю.  В  каком
месте?
     Они сказали.
     - К тому же это обошлось в три доллара, - добавил Вирджил.
     - Будь я проклят, вы самые большие ослы  по  эту  сторону  Джексона,  -
сказал Кларенс. - Пошли со мной.
     Они пошли с ним.  Выйдя  из  дома,  прошли  три  или  четыре  квартала.
Пересекли улицу, где находились негритянские магазины и театры,  свернули  в
узкий темный переулок и остановились у дома с красными шторами на освещенных
окнах. Кларенс позвонил. Изнутри  слышались  музыка,  шаги  и  пронзительные
голоса. Их впустили в голый коридор, где двое оборванных  негров  спорили  с
пьяным белым, одетым в грязный комбинезон. Через открытую дверь они  увидели
комнату, полную женщин кофейного цвета в  ярких  платьях,  с  разукрашенными
волосами и ослепительными улыбками.
     - Черномазые, - сказал Вирджил.
     - Конечно, черномазые, - ответил Кларенс. - А  вот  это  видишь?  -  Он
помахал банкнотой перед лицом двоюродного брата. - Эта  штука  не  различает
цветов.

XXII

     На третий день поисков Хорес нашел  жилье  для  женщины  и  ребенка.  В
ветхом домишке,  принадлежащем  полупомешанной  белой  старухе,  по  слухам,
составляющей заклинания для негров. Стоял он на краю  города,  на  маленьком
клочке земли, бурьян вокруг него вырос до пояса и превратился в непроходимые
джунгли. От сломанных ворот к двери  вела  тропинка.  Всю  ночь  в  безумных
глубинах этого дома горел тусклый свет, и почти в  любое  время  возле  него
можно было увидеть стоящую на привязи коляску или фургон или  входящего  или
выходящего через заднюю дверь негра.
     Однажды туда явились полицейские, рассчитывая найти  самогонное  виски.
Но обнаружили лишь несколько связок сухой травы и батарею бутылок с какой-то
жидкостью, о которой с уверенностью можно было  сказать  лишь,  что  это  не
алкоголь; во время обыска старуху держали двое мужчин, а она, тряся длинными
седеющими космами, спадающими на лоснящееся, сморщенное лицо, пронзительным,
надтреснутым голосом выкрикивала  ругательства.  В  пристройке,  где  стояли
койка и бочонок с какими-то отбросами, в которых всю  ночь  скреблись  мыши,
женщина обрела кров.
     - Вас никто здесь не потревожит, - сказал ей Хорес. -  Со  мной  можете
связаться в любое время по телефону через... - он назвал фамилию  соседа.  -
Нет, постойте; завтра у меня снова установят телефон. Тогда можно будет...
     - Да, - сказала женщина. - Пожалуй, вам лучше сюда не появляться.
     - Почему? Думаете, что я... что меня смущает...
     - Вам здесь жить.
     - Нет, будь я проклят. Я и так уже  позволял  слишком  многим  женщинам
вести мои дела, и если эти подкаблучники...
     Но Хорес понимал, что это просто слова. Понимал, что и она понимает это
благодаря присущей женщинам неослабной подозрительности к  людским  деяниям,
на первый взгляд кажущейся лишь близостью ко  злу,  но  на  деле  являющейся
житейской мудростью.
     - Очевидно, я смогу разыскать вас, если в том будет  нужда,  -  сказала
она. - Ничего больше мне не остается.
     - Черт возьми, - сказал Хорес, - не позволяйте им... Суки, -  выругался
он, - суки...
     На другой день у Хореса установили телефон. Сестру он не видел вот  уже
неделю; узнать об этом она не могла,  однако,  когда  за  неделю  до  начала
процесса  однажды  вечером  в   тишине,   прервав   его   чтение,   раздался
пронзительный звонок, он был уверен, что звонит Нарцисса, пока сквозь музыку
виктролы или радио не послышался осторожный, замогильный голос:
     - Это Сноупс. Как жизнь, судья?
     - Что? - спросил Хорес. - Кто это?
     - Сенатор Сноупс; Кла'енс Сноупс.
     Виктрола звучала тихо,  отдаленно;  Хорес  представил  себе,  как  этот
человек с грузными плечами, в грязной шляпе склоняется  над  аппаратом  -  в
ресторане или в закусочной - и шепчет, прикрываясь громадной пухлой рукой  с
перстнем, трубка в другой руке выглядит детской игрушкой.
     - А, - сказал Хорес. - Да? В чем дело?
     - У меня есть сведения, которые могут заинтересовать вас.
     - Сведения, которые могут быть полезны мне?
     - Думаю, что так. Они представляют интерес для обеих сторон.
     Радио или виктрола издавали  над  ухом  Хореса  пронзительное  арпеджио
саксофонов. Бесстыдные, бойкие,  они,  казалось,  ссорятся  друг  с  другом,
словно обезьяны в клетке. Ему было слышно хриплое дыхание человека на другом
конце провода.
     - Хорошо, - сказал он. - Что вам известно?
     - Предоставлю вам судить об этом самому.
     - Ладно. Завтра утром я буду в городе. Найдете меня где-нибудь. - Потом
торопливо произнес: "Алло!" Казалось, тот человек дышит Хоресу прямо в  ухо:
грубый, безмятежный звук стал внезапно каким-то зловещим.
     - Алло! - повторил Хорес.
     - Раз так, видно, это вас не интересует. Наверно, я столкуюсь с  другой
стороной и больше не буду вас тревожить. До свиданья.
     - Нет, постойте, - сказал Хорес. - Алло! Алло!
     - Да?
     - Встретимся, не откладывая в долгий ящик.  Я  минут  через  пятнадцать
буду...
     - Не надо, - сказал Сноупс. - У меня машина. Я заеду к вам.
     Хорес вышел к воротам. Ночь была лунной.  В  серебристо-черном  туннеле
кедров бессмысленными точками плавали  светлячки.  Черные,  заостряющиеся  к
небу кедры казались вырезанными из  бумаги;  пологая  лужайка  была  покрыта
легким блеском, патиной, словно серебро. Сквозь гудение  насекомых  слышался
крик  козодоя,  трепетный,  жалобный,  однообразный.  Проехало  три  машины.
Четвертая замедлила ход и свернула к воротам. За рулем гру