о пальто свисала до самых ступней ночная рубашка.
     Вэн взял с кровати платье Темпл.
     - Вэн, - сказал Гудвин. - Кому говорю - уходи.
     - Мало ли что ты скажешь, - отозвался Вэн. Встряхнув сложенное  платье,
он развернул его. Потом взглянул на Темпл, стоящую в углу, скрестив руки  на
груди и сжав пальцами плечи. Гудвин шагнул  к  Вэну.  Тот  бросил  платье  и
направился к Темпл. В дверь вошел  Лупоглазый  с  сигаретой  между  пальцев.
Стоящий рядом с женщиной Томми вздохнул, шипя сквозь неровные зубы.
     Он видел, как Вэн схватил плащ на груди Темпл  и  разодрал.  Тут  между
ними очутился Гудвин; он увидел, как Вэн, пригнувшись, увернулся от удара, а
Темпл ощупывает разодранный плащ. Вэн и Гудвин уже стояли  посреди  комнаты,
замахиваясь друг на друга, потом он стал смотреть, как Лупоглазый подходит к
Темпл. При этом краем глаза видел, что Вэн уже лежит на полу, а Гудвин стоит
над ним, чуть пригнувшись, и глядит Лупоглазому в спину.
     - Лупоглазый, - произнес Гудвин.
     Лупоглазый продолжал идти, чуть повернув голову вбок, словно не  глядя,
куда идет, сигарета торчала  косо,  словно  рот  его  находился  где-то  под
изгибом челюсти.
     - Не трогай ее, - сказал Гудвин.
     Лупоглазый остановился перед Темпл, глядя чуть в сторону.  Правая  рука
его лежала в кармане пиджака.  На  груди  Темпл,  под  плащом,  Томми  видел
движение другой руки, передающееся пиджаку.
     - Убери руку, - сказал Гудвин. - Не лезь к ней. Лупоглазый убрал  руку.
Обернулся, сунул ее в карман и взглянул на Гудвина. Прошел  по  комнате,  не
сводя с него глаз. Потом повернулся спиной и вышел.
     - А ну, Томми, - спокойно сказал Гудвин, - берись-ка сюда.
     Они подняли Вэна и понесли. Женщина отошла в  сторону.  Прислонилась  к
стене, придерживая  полы  пальто.  Темпл  стояла  в  другом  конце  комнаты,
забившись в угол и ощупывая разодранный плащ. Гоуэн захрапел.
     Гудвин вернулся.
     - Иди-ка спать, - сказал он. Женщина не пошевелилась. Гудвин положил ей
руку на плечо. - Руби.
     - А ты доведешь до конца то, что не дал закончить Вэну?  Жалкий  дурак.
Жалкий дурак.
     - Иди же, ну, - сказал он, не снимая руки с ее плеча. -  Возвращайся  в
постель.
     - А ты не приходи. Не утруждай себя. Меня там не будет. Ты  мне  ничего
не должен. Так и знай.
     Гудвин взял ее за руки и  неторопливо  развел  их.  Медленно,  спокойно
завернул за спину и стиснул пальцами одной руки. Другой рукой  распахнул  ее
пальто.  Отороченная  кружевами  ночная  рубашка  из   полинялого   розового
крепдешина была застирана до того, что кружева превратились  в  волокнистую,
похожую на обмотку проводов массу.
     - Ха, - сказал он. - принарядилась.
     - Чья вина, если другой у меня нет? Чья? Не моя.  Я  после  одной  ночи
отдавала их черномазым служанкам. А эту, думаешь, возьмет  хоть  одна  и  не
рассмеется мне в лицо?
     Гудвин выпустил полы ее пальто. Освободил руки, и она запахнулась. Взял
за плечо и подтолкнул к двери.
     - Иди, - сказал он. Плечо женщины подалось. Сместилось только оно, тело
изогнулось вталии, лицо было обращено к нему.
     - Иди, - повторил Гудвин. Но сдвинулся лишь ее  торс,  голова  и  бедра
по-прежнему касались стены. Тогда он повернулся, прошел по  комнате,  быстро
обогнул кровать и одной рукой ухватил  Темпл  за  плащ.  Затряс.  Вцепясь  в
сбившееся  комом  пальто,  он  тряс  ее,  хрупкое  тело  Темпл  болталось  в
просторном одеянии, плечи и зад колотились о стену.
     - Дурочка! - сказал он. - Дурочка!
     Ее почти черные глаза были широко открыты, на лицо падал свет лампы,  а
в зрачках виднелись два крошечных отражения  его  лица,  словно  горошины  в
чернильницах.
     Гудвин выпустил Темпл. Шурша плащом, она стала опускаться  на  пол.  Он
приподнял ее и снова затряс, оглядываясь через плечо на женщину.
     - Возьми лампу, - сказал он ей.
     Женщина не  пошевелилась.  Она  стояла,  чуть  склонив  голову,  словно
задумчиво разглядывая их. Гудвин подхватил Темпл другой  рукой  под  колени.
Темпл почувствовала, что падает вниз, потом оказалась  на  кровати  рядом  с
Гоуэном, подскакивая на спине под затихающий шелест мякины. Она видела,  как
Гудвин прошел по комнате и взял с камина лампу. Женщина,  тоже  наблюдая  за
ним, повернула голову, свет лампы, приблизясь, заострил ее лицо.
     - Пойдем, - сказал Гудвин.
     Она повернулась, лицо ее скрылось в тени, лампа освещала  теперь  спину
женщины и руку Гудвина на ее плече. Тень его совсем затемнила комнату; рука,
на тени отходя назад, потянулась  к  двери.  Гоуэн  храпел,  каждое  дыхание
обрывалось так натужно, словно было последним.
     Томми стоял в коридоре за дверью.
     - Ушли они к грузовику? - спросил Гудвин.
     - Нет еще, - ответил Томми.
     - Ступай погляди, что там делается.
     Гудвин с женщиной пошли дальше. Томми смотрел, как они входят в  другую
дверь.  Потом,  бесшумно  ступая  босыми  ногами,   чуть   вытянув   шею   и
прислушиваясь, пошел на кухню. Лупоглазый курил там, сидя верхом  на  стуле.
Вэн причесывался, стоя у стола  перед  осколком  зеркала.  На  столе  лежала
влажная тряпка в  кровавых  пятнах  и  горящая  сигарета.  Томми  уселся  на
корточки в темноте за дверью.
     Когда Гудвин вышел с плащом, он сидел там. Гудвин прошел на  кухню,  не
заметив его.
     - Где Томми? - спросил он.
     Томми слышал, как Лупоглазый что-то ответил, потом Гудвин  и  вслед  за
ним Вэн вошли, плащ теперь висел на руке у Вэна.
     - Идем, - сказал Гудвин. - Надо вывезти все, что есть. В светлых глазах
Томми появился еле заметный кошачий
     блеск. Женщина увидела их в темноте, когда он прокрался в комнату вслед
за Лупоглазым, пока Лупоглазый стоял над кроватью,  где  лежала  Темпл.  Они
внезапно сверкнули на нее из темноты, потом исчезли, и она услышала рядом  с
собой  его  дыхание;  затем  снова  сверкнули,  неистово,  вопросительно   и
печально, и снова скрылись, а он сам неслышно  вышел  из  комнаты  вслед  за
Лупоглазым.
     Томми видел, что Лупоглазый возвращается на кухню, но последовал за ним
не сразу. Остановясь у ведущей на веранду двери, он присел на корточки. Тело
его опять стало корчиться в гневной нерешительности, босые ноги  шуршали  по
полу от легких покачиваний из стороны в сторону, кисти рук у боков  медленно
сжимались в кулаки. И Ли тоже, сказал он себе. И Ли тоже. Черт бы  их  взял.
Черт бы их взял. Он дважды прокрался по веранде,  пока  не  увидел  на  полу
кухни тень шляпы Лупоглазого, потом вернулся в коридор к двери,  за  которой
лежала Темпл и храпел Гоуэн. В третий раз  уловил  запах  дыма  от  сигареты
Лупоглазого. Хоть бы унял их, сказал он. И Ли тоже,  повторил,  раскачиваясь
из стороны в сторону в унылой, мучительной горечи. И Ли тоже.
     Когда Гудвин поднялся по склону и вошел на заднюю веранду, Томми  опять
сидел на корточках возле самой двери.
     - Какого черта... - сказал Гудвин. - Что же не пошел? Я  ищу  тебя  вот
уже десять минут.
     И пристально посмотрел на Томми, потом заглянул в кухню.
     - Идем?
     Лупоглазый направился к двери. Гудвин снова взглянул на Томми.
     - Чем ты тут занимался?
     Лупоглазый тоже взглянул на  Томми.  Теперь  он  стоял,  потирая  босой
пяткой подъем ноги, и глядел на Лупоглазого.
     - Что делаешь здесь? - спросил Лупоглазый.
     - Ничего, - ответил Томми.
     - Ты что, следишь за мной?
     - Ни за кем я не слежу, - последовал угрюмый ответ.
     - Ну так и не надо, - сказал Лупоглазый.
     - Идем, - поторопил его Гудвин. - Вэн ждет.
     Они пошли. Томми последовал  за  ними.  Оглянулся  на  дом  -  и  снова
потащился за Гудвином и Лупоглазым. Время от времени он чувствовал, как  его
охватывает жгучая волна, словно кровь становилась внезапно слишком  горячей,
переходящая затем в то грустное, теплое чувство, какое  вызывает  скрипичная
музыка. Черт бы их взял, шептал он, черт бы их взял.

IX

     В комнате было темно. Женщина стояла в  дешевом  пальто  и  отороченной
кружевами ночной рубашке, прислонясь к стене рядом с незапертой дверью.  Она
слышала, как Гоуэн храпит  на  кровати,  а  другие  мужчины  расхаживают  по
веранде, коридору и кухне, голоса их неразборчиво доносились  сквозь  дверь.
Через некоторое время они утихли. Теперь  она  слышала  только,  как  Гоуэн,
давясь, храпит и стонет сквозь разбитые нос и губы.
     Женщина услышала, как  отворилась  дверь.  Не  приглушая  шагов,  вошел
мужчина. Прошел мимо нее на расстоянии фута. Прежде, чем он  заговорил,  она
узнала в нем Гудвина. Гудвин подошел к кровати.
     - Мне нужен плащ, - сказал он. - Сядь и сними.
     Женщина слышала шорох матраца, когда Темпл садилась и Гудвин  снимал  с
нее плащ. Потом он прошагал мимо и вышел.
     Женщина стояла рядом с дверью. По звуку дыхания она могла узнать любого
из находящихся в доме. Потом дверь отворилась неслышно,  неощутимо,  женщина
уловила какой-то запах - бриллиантина, которым Лупоглазый  смазывал  волосы.
Она совершенно не видела, как он вошел и прошел мимо, даже не знала, что  он
уже вошел; и ждала этого, пока не появился Томми, кравшийся за Лупоглазым.
     Томми прокрался в комнату тоже беззвучно; женщина не  заметила  б  его,
как и Лупоглазого, если бы  не  глаза.  Они  сверкали  на  высоте  груди,  с
глубокой пытливостью, потом исчезли из  виду,  и  женщина  ощутила,  как  он
присел рядом с ней на корточки; она знала, что  он  тоже  глядит  в  сторону
кровати, возле которой над лежащими Гоуэном и Темпл стоял Лупоглазый.  Гоуэн
храпел, давился и храпел. Женщина стояла возле двери.
     Она не слышала шороха мякины и потому оставалась неподвижной.  Рядом  с
ней сидел на корточках Томми, глядя в сторону невидимой кровати. Потом вновь
уловила запах бриллиантина. Или, скорее, почувствовала, как  Томми  удалился
от нее, без единого звука,  словно  неслышная  перемена  его  позы  мягко  и
холодно дохнула на нее в черном безмолвии; не видя и не слыша Томми, женщина
поняла, что он снова бесшумно крадется за Лупоглазым. Она слышала,  как  они
идут по коридору; последний звук в доме замер.
     Женщина подошла к кровати. До ее  прикосновения  Темпл  не  шевелилась.
Потом стала вырываться. Женщина, отыскав рот Темпл, зажала его, хотя та и не
пыталась кричать. Лежа на мякинном матраце,  Темпл  вертелась,  металась  из
стороны в сторону, крутила головой, сжимая  на  груди  полы  пальто,  но  не
издавала ни звука.
     - Дура! - произнесла женщина негромким, яростным шепотом. - Это я.  Это
же я.
     Темпл перестала вертеть  головой,  но  продолжала  метаться  под  рукой
женщины из стороны в сторону.
     - Я расскажу отцу! - пригрозила она. - Расскажу отцу!
     Женщина не выпускала ее.
     - Вставай.
     Темпл  перестала  вырываться.  Лежала  спокойно,  неподвижно.   Женщина
слышала ее неистовое дыхание.
     - Можешь встать и идти тихо? - спросила она.
     - Да! - ответила Темпл. - Вы меня уведете отсюда? Правда? Правда?
     - Уведу, - сказала женщина. - Вставай.
     Темпл поднялась, мякина в матраце зашуршала. В темноте глубоко, свирепо
храпел Гоуэн. Темпл пошатнулась. Женщина поддержала ее.
     - Уймись, - велела она. - Успокойся. Не шуми.
     - Я хочу одеться, - прошептала Темпл. - На мне только...
     - Одеться, - спросила женщина, - или выбраться отсюда?
     - Да, - сказала Темпл. -  Все  равно.  Только  уведите  меня.  Шли  они
босиком, неслышно, будто привидения. Выйдя из коридора, спустились с веранды
и  направились  к  сараю.  Отойдя  ярдов  на  пятьдесят  от  дома,   женщина
остановилась, развернула Темпл, рывком подтащила к себе и схватила за плечи,
лица их сблизились, она шепотом обругала Темпл, голос ее  звучал  не  громче
вздоха и был полон ярости. Потом оттолкнула ее, и они пошли дальше. Вошли  в
сарай. Там было совсем темно. Темпл услышала, как женщина шарит по стене. Со
скрипом открылась дверь; взяв Темпл за руку, женщина помогла ей подняться на
одну ступеньку, ввела в помещение с дощатым полом, где Темпл ощутила стены и
уловила слабый, пыльный запах зерна, потом прикрыла за  ней  дверь.  Тут  же
что-то невидимое стремительно метнулось от них на  четвереньках,  послышался
затихающий шорох  тонких  ножек.  Темпл  повернулась,  наступив  на  что-то,
завертевшееся под ногой, и бросилась к женщине.
     - Это всего-навсего крыса, - сказала женщина, но Темпл  наткнулась  еще
на одну и отчаянно замахала руками, пытаясь оторвать от пола сразу обе ноги.
     - Крыса? - плачущим голосом переспросила она. - Крыса? Откройте  дверь!
Скорее!
     - Тихо ты! Тихо! - прошипела женщина.
     Она схватила Темпл и держала, пока та не успокоилась.  Бок  о  бок  они
опустились на колени и прижались к стене. Вскоре женщина прошептала:
     - Здесь хлопковая мякина. Можешь прилечь.
     Темпл не ответила. Дрожа медленной дрожью, она прижалась к  женщине,  и
обе сидели на корточках у стены в полной темноте.

X

     Женщина готовила завтрак, а ребенок еще - или уже -  спал  в  ящике  за
печью.  Кто-то  нетвердо  прошагал  по  веранде  и  остановился   у   двери.
Оглянувшись,   женщина   увидела   всклокоченное,   избитое,   окровавленное
привидение, в котором узнала Гоуэна. Его заросшее двухдневной  щетиной  лицо
было в синяках, губа рассечена. Один глаз заплыл, рубашка на груди и  пиджак
были забрызганы кровью до самой талии. С трудом  шевеля  распухшими  губами,
Гоуэн пытался что-то сказать. Поначалу женщина не разбирала ни слова.
     - Иди умойся, - сказала она. - Постой. Входи, садись. Я принесу таз.
     Гоуэн глядел на нее, пытаясь заговорить.
     - А, - сказала женщина. - С ней все в порядке. Она там, в амбаре, спит.
- Терпеливо повторила трижды или четырежды: - В амбаре. Спит.  Я  пробыла  с
ней до рассвета. Да умойся же!
     Гоуэн немного успокоился. Заговорил о том, что нужно раздобыть машину.
     - Ближе всего сходить к Таллу, это отсюда две мили, - сказала  женщина.
- Умойся и поешь.
     Гоуэн вошел на кухню, говоря о машине.
     - Возьму у него машину,  отвезу  Темпл  в  университет.  Кто-нибудь  из
девушек потихоньку впустит ее. И все обойдется, Как по-вашему, обойдется?
     Подойдя к столу, он достал из  пачки  сигарету  и  попытался  закурить.
Трясущимися руками с трудом сунул ее в рот  и  никак  не  мог  зажечь,  пока
женщина, подойдя, не поднесла спичку. Но  затянулся  он  всего  лишь  раз  и
застыл,  глядя  на  сигарету  с  каким-то  тупым  изумлением.  Отбросив  ее,
повернулся к двери, пошатнулся и ухватился за стол.
     - Пойду за машиной, - сказал он.
     - Поешь сперва чего-нибудь, - сказала женщина. - Может, от  чашки  кофе
полегчает.
     - Пойду за машиной, - повторил Гоуэн. На веранде  он  походя  ополоснул
лицо, что почти не улучшило его вида.
     Гоуэн вышел  из  дома,  пошатываясь,  и  подумал,  что  все  еще  пьян.
Вчерашнее помнилось смутно. Вэн и авария перепутались у него в  голове,  что
дважды побывал в нокауте, он забыл. Помнил только,  что  вечером  упился,  и
решил, что не успел протрезветь. Но когда, подойдя к разбитой машине, увидел
тропку, вышел по ней к роднику и напился холодной воды, понял, что ему  надо
бы опохмелиться; опустясь на колени, он умылся холодной  водой  и  попытался
разглядеть  отражение  лица  в  подернутой  рябью  воде,  шепча  в  каком-то
отчаянии: "Господи Боже". Решил было вернуться и  выпить,  потом  подумал  о
встрече с Темпл, с мужчинами; о Темпл среди них.
     Когда Гоуэн добрался до шоссе, солнце уже поднялось и пригревало-  Надо
будет привести себя в порядок, сказал он себе. И возвратиться с машиной. Что
сказать Темпл, решу по пути в  город;  подумал  о  вернувшейся  Темпл  среди
людей, которые знают его, которые  могли  его  знать.  Я  дважды  упился  до
бесчувствия, сказал он. Дважды. И прошептал: "Господи Боже,  Господи  Боже",
корчась в измятой окровавленной одежде от мучительной ярости и стыда.
     Голова от ходьбы и свежего воздуха  стала  проясняться,  но  чем  лучше
чувствовал Гоуэн себя физически, тем мрачнее казалось  ему  будущее.  Город,
весь мир представлялись каким-то черным тупиком; местом, где отныне придется
ходить, ежась и вздрагивая  под  косыми  взглядами,  и  когда  он,  наконец,
подошел к нужному дому,  перспектива  вновь  увидеться  с  Темпл  показалась
невыносимой. Поэтому Гоуэн договорился насчет машины, дал хозяину  указания,
заплатил  и  ушел.  Вскоре  идущий  в  противоположную  сторону   автомобиль
остановился и подобрал его.

XI

     Свернувшаяся клубком Темпл проснулась, налицо ей падали тонкие, похожие
на зубцы золотой вилки полоски солнечного света, и пока застоявшаяся кровь с
покалыванием расходилась по затекшим мышцам, она лежала, безмятежно глядя  в
потолок. Как и стены, он состоял из грубых, плохо подогнанных досок,  каждая
доска отделялась от соседней тонкой черной чертой; квадратный лаз в углу над
лестницей вел на темный чердак, тоже пронизанный полосками света. С  гвоздей
в стенах свисала рваная упряжь; Темпл лежала, рассеянно  перебирая  пальцами
мякину.  Набрав  горсть  мякины  и  приподняв  голову,.  она   увидела   под
распахнувшимся пальто голое тело между бюстгальтером и панталонами  и  между
панталонами  и  чулками.  Потом  вспомнила  о  крысе,  торопливо   вскочила,
бросилась к двери и стала скрестись в нее, все еще сжимая мякину  в  кулаке,
лицо ее опухло от недолгого тяжелого сна.
     Темпл думала, что дверь заперта, и долго не могла ее открыть, онемевшие
руки скребли по грубым  доскам,  пока  она  не  услышала  скрип  собственных
ногтей. Дверь подалась, Темпл выскочила наружу. Но тут же юркнула обратно  и
затворилась.
     По склону шаркающей походкой спускался  слепой,  постукивая  палкой,  а
другой рукой поддерживая брюки у талии. Старик  прошел  мимо,  подтяжки  его
болтались у бедер, легкие спортивные туфли прошаркали  по  лежащей  у  входа
соломе, и он скрылся из виду. Палка  его  негромко  постукивала  вдоль  ряда
пустых стойл.
     Темпл, придерживая полы пальто, прижалась к двери. Она слышала,  как  в
одном из стойл возится слепой. Открыв дверь, выглянула наружу, увидя  дом  в
ярком майском солнце, в воскресном покое,  подумала  о  девушках  и  молодых
людях, выходящих в новых  весенних  костюмах  из  общежития  и  бредущих  по
тенистым аллеям к спокойному, неторопливому звону  колоколов.  Подняв  ногу,
осмотрела испачканную ступню чулка и отряхнула ее, затем другую.
     Вновь послышался стук палки слепого. Темпл  спрятала  голову,  прикрыла
дверь, оставя лишь щелку, и  смотрела,  как  он  уже  медленнее  идет  мимо,
натягивая подтяжки на плечи. Поднявшись по склону, слепой вошел в дом. Тогда
она открыла дверь и осторожно ступила вниз.
     Разутая, в одних чулках, Темпл  торопливо  зашагала  к  дому,  нетвердо
ступая по  шероховатой  земле.  Поднялась  на  веранду,  вошла  в  кухню  и,
прислушиваясь к тишине, замерла. Печь была холодной. Там стояли  почерневший
кофейник и сковородка; на столе с вечера оставались грязные  тарелки.  Я  не
ела уже... Уже... Вчера весь день... А позавчера вечером были танцы, и я  не
ужинала. Не ела с обеда в пятницу, а сегодня уже  воскресенье,  думала  она,
вспоминая колокола, прохладные звонницы в голубом небе,  воркованье  голубей
на колокольнях,  звучащее  словно  эхо  басов  органа.  Подошла  к  двери  и
выглянула. Потом вышла, придерживая полы пальто.
     Выйдя из кухни, Темпл быстро пошла по коридору. Солнце теперь  освещало
переднюю веранду, она побежала, втянув голову в плечи и пристально глядя  на
прямоугольник света, падающий в дверной проем. Там не было никого.  Подбежав
к двери, находящейся справа от входа, Темпл открыла ее, юркнула  в  комнату,
закрыла дверь и прижалась к ней спиной.  Кровать  была  пуста.  Поперек  нее
валялось сбившееся комом одеяло. Там же лежали фляжка в брезентовом чехле  и
одна туфля. Платье со шляпкой оказались брошенными на пол.
     Темпл подняла их и попыталась отчистить ладонью и полой  пальто.  Потом
вспомнила о другой  ту