сь в
черные булавочные головки.
     В девять Темпл поднялась. Снова вынула пистолет; тут же сунула его  под
матрац, разделась и вышла из комнаты в псевдокитайском халате, разрисованном
золотыми драконами, алыми и зелеными цветами.
     Когда она вернулась, вьющиеся у ее лица волосы были влажными. Подойдя к
умывальнику, взяла стакан, подержала в руке, но поставила  снова  на  место.
Достав из угла флаконы и баночки; привела себя в порядок. Движения ее  перед
зеркалом были порывистыми, но тщательными.  Вернувшись  к  умывальнику,  она
снова взяла стакан, помедлила, пошла  в  угол,  надела  пальто,  положила  в
карман платиновую сумочку и опять подошла к  зеркалу.  Потом  отошла,  взяла
стакан, выпила джин и быстрым шагом вышла из комнаты.
     В коридоре горела единственная лампочка. Он был  безлюден.  Из  комнаты
мисс Ребы слышались голоса, но внизу никого не было. Темпл быстро,  бесшумно
спустилась и подошла к двери. Ей казалось, что за дверью ее остановят, и она
с острым сожалением вспомнила о пистолете, чуть было даже  не  вернулась  за
ним, сознавая, что пустила бы его в ход  безо  всякого  сожаления  и,  более
того, с удовольствием. Подскочив к двери и  глядя  через  плечо  назад,  она
нащупала засов.
     Дверь  отворилась.  Темпл  выскочила,  бросилась  в  решетчатую  дверь,
подбежала к воротам и выбежала  на  улицу.  Тут  рядом  с  ней  остановилась
машина, медленно едущая вдоль обочины. За  рулем  сидел  Лупоглазый.  Дверца
распахнулась будто сама собой. Лупоглазый не  шевельнулся,  не  произнес  ни
слова. Его соломенная шляпа была сдвинута чуть набекрень.
     - Не хочу! - сказала Темпл. - Не хочу!
     Он не шелохнулся, ни издал ни звука. Она подошла к машине.
     - Говорю тебе, не хочу! - И  неистово  закричала:  -  Ты  боишься  его!
Боишься!
     - Я даю  ему  шанс,  -  сказал  Лупоглазый  мягким  холодным  тоном.  -
Вернешься обратно или сядешь в машину?
     - Боишься!
     - Я даю ему шанс, - сказал он. - Ну. Решай.
     Темпл подалась вперед и положила ладонь ему на руку.
     - Лупоглазый, - сказала она, - папочка.
     Рука его казалась хилой, как  у  ребенка,  мертвой,  тонкой  и  легкой,
словно палка.
     - Мне все равно, смотри сама, - сказал он. - Но давай - туда или  сюда.
Ну.
     Она наклонилась к нему, не убирая руки. Потом села в машину.
     - Ты не сделаешь этого. Побоишься. Он настоящий мужчина.
     Лупоглазый протянул руку и захлопнул дверцу.
     - Куда? В Грот?
     - Он настоящий мужчина! -  резко  сказала  Темпл.  -  А  ты  вообще  не
мужчина! Он это знает. Кому это знать, как не ему!
     Машина тронулась. Темпл стала пронзительно кричать:
     - Тоже мне мужчина, смелый бандит, ты ведь даже не  можешь...  Вынужден
приводить настоящего мужчину, чтоб... А сам свесишься над кроватью,  стонешь
и пускаешь  слюни,  как...  Ты  не  мог  даже  разжечь  меня,  скажешь  нет?
Неудивительно, что так шла кровь и...
     Рука Лупоглазого с силой захлопнула  ей  рот,  ногти  впились  в  тело.
Другой рукой он вел машину на бешеной  скорости.  В  свете  уличных  фонарей
Темпл видела, что он смотрит, как она бьется, ухватив его за  руку  и  мотая
головой из стороны в сторону.
     Она перестала биться, но продолжала вертеть головой, отдирая его  руку.
Один палец с толстым перстнем разжимал ей губы, кончики пальцев впивались  в
щеку. Другой рукой Лупоглазый швырял машину из стороны в  сторону,  едва  не
налетая на другие, так что те с визгом тормозов  сворачивали  к  обочине,  и
лихо  мчась  через  перекрестки.  Один  раз  их  окликнул  полицейский,   но
Лупоглазый даже не оглянулся.
     Темпл начала хныкать, стонать сквозь его ладонь,  слюнявя  ему  пальцы.
Перстень, словно инструмент  дантиста,  мешал  сжать  губы,  чтобы  удержать
слюну. Когда Лупоглазый отнял руку, на челюсти ощущались холодные вмятины от
его пальцев. Темпл приложила к ним ладонь.
     - Рот больно, - прохныкала она.
     Они  приближались  к  окраине  города,  стрелка  спидометра  показывала
пятьдесят миль. Над острым, кривым профилем Лупоглазого косо  сидела  шляпа.
Дома уступили место темным кварталам, над  которыми  резко  и  призрачно,  с
какой-то   жалкой   бесцеремонностью    светились    объявления    торговцев
недвижимостью. Между ними в холодной сырой  тьме,  наполненной  светлячками,
висели далекие низкие огни. Темпл начала тихо  плакать,  ощущая  внутри  две
холодящие порции джина.
     - Рот больно, - произнесла она тихим, слабым от жалости к себе голосом.
Осторожно погладила пальцами челюсть, нажимая все сильней и сильней, пока не
ощутила боль.
     - Ты об этом пожалеешь, - сказала она приглушенным голосом. -  Когда  я
расскажу Рыжему. Хотелось бы тебе стать таким, как Рыжий? Чтобы ты  мог  то,
что может он? Хотелось бы, чтобы это он глядел на нас, а не ты?
     Они свернули к  Гроту,  проехали  вдоль  плотно  завешенной  стеклянной
стены, из-за которой неслись страстные звуки музыки. Пока Лупоглазый запирал
машину, Темпл выскочила и взбежала по ступеням наверх.
     - Я дала тебе шанс, - сказала она. - Ты привез меня  сюда.  Я  тебя  не
просила.
     И пошла в туалет. Внимательно осмотрела в зеркале свое лицо.
     - Ерунда, - сказала она, оттягивая кожу в разные стороны, - даже  следа
не осталось. - Вглядываясь  в  свое  отражение,  бросила:  -  Недоросток.  -
Бесстыдно, как попугай, добавила непристойную фразу. Снова подкрасила  губы.
Вошла еще одна женщина. Они оглядели одежду друг друга быстрыми,  скрытными,
холодными, пристальными взглядами.
     Лупоглазый стоял у  входа  в  танцевальный  зал,  держа  между  пальцев
сигарету.
     - Я дала тебе шанс, - сказала Темпл. - Мог бы и не приезжать.
     - Шансов не принимаю, - ответил Лупоглазый.
     - Один принял, - сказала Темпл. - Жалеешь? А?
     - Иди туда, - сказал он, положив ей руку на спину.
     Уже перешагивая через порог, Темпл  обернулась  и  взглянула  на  него,
глаза их находились почти на одном уровне; потом  ее  рука  порхнула  к  его
подмышке. Лупоглазый перехватил ее запястье;  к  нему  рванулась  другая  ее
рука. Мягкой, ледяной ладонью он ухватил и эту. Они  глядели  в  глаза  друг
другу, рот ее был приоткрыт, на лице медленно проступали багровые пятна.
     - Я дал тебе шанс еще в городе, - сказал Лупоглазый. - Ты приняла.
     За спиной ее звучала музыка, страстная, зовущая; наполненная  движением
ног, сладострастной истерией мускулов, горячащий запах плоти, крови.
     - О Господи; о Господи, - сказала Темпл, едва шевеля губами. - Я  уйду.
Вернусь обратно.
     - Ты приняла шанс, - сказал Лупоглазый. - Иди туда.
     Ее стиснутые им руки  совершали  робкие  хватательные  движения  у  его
пиджака, чуть не задевая его кончиками пальцев. Он медленно  повернул  ее  к
двери, но она обернулась к нему.
     - Только посмей! - крикнула она. - Только...
     Его рука стиснула ей затылок, пальцы были твердыми, как  сталь,  однако
холодными и легкими, как алюминий.  Темпл  услышала  негромкий  хруст  своих
позвонков и его голос, холодный, спокойный:
     - Идешь?
     Она кивнула. Потом они танцевали. Темпл все еще ощущала на затылке  его
хватку. Оглядываясь через  плечо,  она  торопливо  осматривала  зал,  порхая
взглядом по лицам танцующих. В  соседней  комнате  за  низкой  аркой  вокруг
игорного стола стояла кучка людей.  Темпл  наклонялась  то  туда,  то  сюда,
пытаясь разглядеть их лица.
     Потом они увидели четырех мужчин, сидящих за столиком возле двери. Один
из них жевал резинку; казалось, вся нижняя  часть  его  лица  усеяна  зубами
неимоверной величины и белизны. Заметив их, Темпл развернула  Лупоглазого  к
ним спиной, заставив двигаться к двери.  Взгляд  ее  снова  начал  торопливо
рыскать по лицам в толпе.
     Когда Темпл взглянула в сторону арки, двое из тех мужчин поднялись. Они
приближались. Держа Лупоглазого к ним спиной, она развернула его так, что он
преградил им дорогу. Мужчины остановились и попытались их обойти; она  снова
развернула Лупоглазого, не давая им  проходить.  Попыталась  что-то  сказать
ему, но губы ее застыли. Это походило на попытку поднять иголку окоченевшими
пальцами.
     Внезапно Темпл ощутила, что поднимается и движется в сторону, маленькие
руки Лупоглазого были твердыми и легкими, как алюминий. Спина ее прижалась к
стене, и она увидела, что мужчины идут дальше.
     - Я вернусь, - сказала Темпл. - Вернусь.
     И пронзительно захохотала.
     - Заткнись, - оборвал Лупоглазый. - Заткнешься или нет?
     - Дай мне выпить, - попросила она.
     Темпл ощутила его руку; ноги ее тоже застыли,  словно  принадлежали  не
ей. Они сидели за столиком. Через два столика от них  тот  человек  все  еще
жевал резинку, положив локти на стол. Четвертый, развалясь на стуле,  курил,
пиджак его был застегнут наглухо.
     Темпл  смотрела  на  руки:  одна  коричневая  в  белом   рукаве,   одна
грязно-белая под засаленной манжетой, ставили бутылки на стол. В руке у  нее
был стакан. Она пила большими глотками; сидя со  стаканом  в  руке,  увидела
стоящего в дверях Рыжего, на  нем  был  серый  костюм  и  галстук-бабочка  в
горошек. Похожий на студента,  он  оглядывал  зал,  пока  не  увидел  Темпл.
Поглядел на затылок Лупоглазого, потом на нее, сидящую со стаканом  в  руке.
Оба мужчины за тем столиком не шевельнулись. Ей были  видны  легкие,  мерные
движения уха жующего резинку.
     Темпл держала Лупоглазого спиной к Рыжему. Рыжий все еще глядел на нее,
возвышаясь над остальными почти на голову.
     - Пошли, - сказала она на ухо  Лупоглазому.  -  Раз  хочешь  танцевать,
давай потанцуем.
     Темпл выпила еще. Они снова танцевали.  Рыжего  не  было  видно.  Когда
музыка прекратилась, Темпл выпила еще. Лучше  от  этого  не  стало.  Выпитое
легло в груди твердым, горячим комом.
     - Пойдем, - сказала она. - Продолжим.
     Но Лупоглазый не поднялся. Темпл стояла возле него, мышцы ее дрожали от
изнеможения и страха. Она стала насмехаться над ним:
     - Тоже мне мужчина, смелый бандит, и  позволяешь  девчонке  затанцевать
себя до упаду.
     Потом лицо ее сжалось, стало маленьким, изможденным  и  искренним;  она
заговорила как ребенок, с трезвым отчаянием:
     - Лупоглазый.
     Он сидел, положив руки на стол, и вертел  в  тонких  пальцах  сигарету,
второй стакан с тающим льдом стоял перед ним. Темпл  положила  руку  ему  на
плечо.
     - Папочка.
     Передвинувшись так, чтобы заслонить от него зал,  она  украдкой  сунула
руку ему подмышку, коснулась  рукояти  плоского  пистолета.  Пистолет  лежал
словно в легких мертвых тисках между рукой и боком.
     - Дай его мне, - прошептала Темпл. - Папочка. Папочка.
     Прижавшись бедром к плечу Лупоглазого, она стала гладиться о его руку.
     - Дай его мне, папочка, - шептала она.
     Внезапно ее рука незаметно и быстро скользнула вдоль  его  тела;  потом
она резко отдернула ее.
     - Я забыла, - прошептала она. - Я не хотела. Я не...
     - Нет! - прошипел сквозь зубы один из сидящих за тем столиком.
     - Сядь, - велел Лупоглазый.
     Темпл повиновалась. Наполнила стакан, наблюдая за действиями своих рук.
Потом перед ее глазами оказался серый пиджак. У него треснула пуговица, тупо
подумала она. Лупоглазый был невозмутим.
     - Потанцуем? - сказал Рыжий.
     Он  склонил  голову,  но  смотрел  не  на  Темпл.   Чуть   обернувшись,
разглядывал двух мужчин за  другим  столиком.  Лупоглазый  был  все  так  же
невозмутим. Он аккуратно разорвал кончик сигареты и  выщипал  оттуда  табак.
Потом сунул сигарету в рот.
     - Я не танцую, - произнесла Темпл застывшими губами.
     - Нет? - сказал Рыжий. И хладнокровно спросил: - А как  чувствует  себя
этот парень?
     - Прекрасно, - ответил Лупоглазый.
     Темпл смотрела, как  он  чиркает  спичкой,  увидела  пламя,  искаженное
стеклом стакана.
     - Хватит с тебя, - сказал Лупоглазый.
     Его рука отняла стакан от  ее  губ.  Темпл  видела,  как  он  выплеснул
содержимое в вазу со льдом. Снова заиграла музыка.  Темпл  сидела,  спокойно
оглядывая  зал.  Какой-то  голос  негромко  загудел  у  нее  в  ушах,  потом
Лупоглазый схватил ее за руку, встряхнул, тут она  обнаружила,  что  ее  рот
открыт и она, должно быть, издавала какой-то звук.
     - Заткнись, ну, - сказал Лупоглазый. - Можешь выпить еще.
     Он наполнил ее стакан.
     - Я сама не замечала, - сказала Темпл.
     Лупоглазый подал ей стакан. Она выпила. Ставя стакан на  стол,  поняла,
что пьяна. Ей казалось, опьянела она уже давно. Подумала, что какое-то время
находилась в беспамятстве, и это уже произошло. Услышала  собственный  голос
Надеюсь, что да. Надеюсь, что да.  Потом  поверила  в  это,  и  ее  охватило
чувство утраты и физического желания. Больше мне никогда не придется, думала
она  в  плывучем  забытьи  мучительной  скорби  и  эротического  вожделения,
вспоминая о теле Рыжего и глядя на свою руку, держащую над  стаканом  пустую
бутылку.
     - Все выпила, - сказал Лупоглазый. -  А  ну,  поднимайся.  Потанцуем  -
отойдешь.
     Они снова танцевали. Темпл  ступала  вяло,  безвольно,  глаза  ее  были
открыты, но ничего не видели, тело двигалось в такт музыке,  хотя  временами
она ее не слышала. Потом поняла, что оркестр играет ту  самую  мелодию,  под
которую Рыжий приглашал ее танцевать.  Если  так,  случиться  этого  еще  не
могло. Темпл почувствовала неистовое облегчение. Еще не  поздно;  Рыжий  еще
жив; она ощущала, как ее охватывают долгие трепетные волны желания,  сушащие
помаду на губах, закатывающие глаза под лоб в трепетном забытьи.
     Они оказались у игорного стола. Темпл услышала  свой  голос,  требующий
кости для броска. Бросила,  выиграла;  количество  фишек  перед  ней  росло.
Лупоглазый подгребал их, поучал ее, давая советы мягким  ворчливым  голосом.
Он стоял рядом с ней, ниже ее ростом.
     Лупоглазый взял чашечку сам. Темпл коварно стояла рядом, чувствуя,  как
ее, одна за другой, охватывают волны желания, усиленного музыкой  и  запахом
собственного тела. Она притихла. И незаметно, дюйм за дюймом, отодвигалась в
сторону,  пока  кто-то  не  втиснулся  на  ее  место.  Тогда  она  быстро  и
осмотрительно зашагала к двери, танцующие пары,  музыка  медленно  кружились
вокруг нее яркими  бесчисленными  волнами.  Столик,  за  которым  сидели  те
мужчины, был пуст, но Темпл даже не взглянула на него. Вышла в  коридор.  Ее
встретил официант.
     - Комнату, - потребовала она. - Скорее.
     В комнате стояли стол и четыре стула. Официант, включив свет, застыл  в
дверях. Темпл махнула ему рукой; он вышел. Сцепив руки, Темпл оперлась ими о
стол и не сводила глаз с двери, пока не вошел Рыжий.
     Он сразу направился к ней. Темпл не двигалась.  Ее  пустые,  невидящие,
застывшие, как у статуи, глаза закатывались под лоб,  все  больше  и  больше
темнея над полумесяцем белков. Слабеющим голосом она протянула  А-а-а,  тело
ее медленно выгибалось назад, словно при виде изощренной пытки.  Едва  Рыжий
коснулся ее, она выпрямилась резко, как лук, и,  бросившись  к  нему,  стала
тереться о него бедрами, рот ее был уродливо распахнут, как  у  задыхающейся
рыбы.
     Рыжий с трудом высвободил лицо из ее рук. Прижавшись  к  нему  бедрами,
побледнев, Темпл заговорила, напряженно раскрывая рот:
     - Давай поспешим. Куда угодно. Я его бросила. Так ему и сказала. Это не
моя вина. Разве я виновата? Ты обойдешься без шляпы, я тоже. Он приехал сюда
убить тебя, но я сказала, что дала ему шанс. Это не моя вина.  И  теперь  мы
будем только вдвоем. Без его присмотра. Скорей. Чего ты ждешь?
     Пригнув его голову, она с ноющим стоном потянулась к нему губами. Рыжий
отвел лицо в сторону.
     - Я говорила ему. Я сказала, только отвези меня сюда. Сказала, даю тебе
шанс. А он притащил их, чтобы убили тебя. Но ты не боишься. Правда?
     - Ты знала об этом, когда звонила мне? - спросил Рыжий.
     - Что? Он сказал, что я больше тебя не увижу. Что  убьет  тебя.  Но  он
следил за мной, когда я звонила. Я его видела. Он даже не мужчина, а ты -да.
Ты мужчина. Мужчина.
     Темпл стала тереться о Рыжего, притягивая к себе его  голову,  бормоча,
как попугай,  непристойные  комплименты,  по  ее  бескровным  губам  бледной
струйкой текла слюна.
     - Ты боишься?
     - Этого дохлого ублюдка?
     Приподняв ее, Рыжий повернулся лицом к двери и высвободил правую  руку.
Темпл, казалось, даже не заметила его движения.
     - Прошу тебя. Прошу. Прошу. Прошу. Не заставляй меня  ждать.  Я  вся  в
огне.
     - Ладно. Возвращайся назад. Жди, пока я не подам тебе знак. Пойдешь или
нет?
     - Я не могу ждать. Ты должен. Говорю тебе, я вся в огне.
     Темпл крепко вцепилась в Рыжего. Оба они, ничего не видя,  двигались  к
двери,  он  не  давал  ей  приближаться  к  своему  правому  боку;   она   в
сладострастном забытьи, не замечая, что они двигаются,  прижималась  к  нему
так, словно  хотела  коснуться  его  всей  поверхностью  тела  сразу.  Рыжий
вырвался и подтолкнул ее в коридор.
     - Иди, - сказал он. - Через минуту я буду там.
     - Ты недолго? Я вся в огне. Говорю тебе, я умираю.
     - Нет. Недолго. Иди же.
     Играла  музыка.  Темпл  шла  по  коридору,   слегка   пошатываясь.   Ей
показалось, что она прислонилась к стене, и тут она обнаружила, что танцует;
потом заметила, что не танцует, а движется к выходу между мужчиной, жевавшим
резинку, и другим, в застегнутом наглухо пиджаке.  Попыталась  остановиться,
но ее держали под руки. Бросив  последний  отчаянный  взгляд  на  кружащуюся
комнату, Темпл открыла рот, собираясь закричать.
     - Крикни только, - сказал застегнутый наглухо. - Попробуй.
     Рыжий  стоял  у  игорного  стола.  Темпл  заметила,  как   его   голова
повернулась к ней, в поднятой руке у него была чашечка с костями. Он  весело
помахал ею. Проследил, как она вышла в  дверь  вместе  с  обоими  мужчинами.
Потом быстро оглядел комнату. Лицо его было уверенно, спокойно, но у ноздрей
пролегли две белые черты, лоб увлажнился. Встряхнув чашечку, он  неторопливо
бросил кости.
     - Одиннадцать, - сказал крупье.
     - Черт с ним, - ответил Рыжий.  -  Сегодня  я  потеряю  в  миллион  раз
больше.
     Темпл усадили в машину. Наглухо  застегнутый  сел  за  руль.  Там,  где
подъездная аллея соединялась с  дорогой,  ведущей  к  шоссе,  стоял  длинный
туристский  автомобиль.  Когда  они  поравнялись  с   ним,   Темпл   увидела
заслоненный  ладонью  огонек  спички,  сдвинутую  набок   шляпу   и   тонкий
крючковатый  профиль  Лупоглазого,  зажигающего  сигарету.  Спичка  вылетела
наружу, словно крошечный метеор, и, промелькнув, исчезла в темноте вместе  с
профилем.

XXV

     Столы сдвинули в один конец танцевальной  площадки.  На  каждом  лежала
черная скатерть. Шторы были  еще  задернуты;  сквозь  них  проникал  тусклый
красноватый свет. Прямо под оркестровой  площадкой  стоял  гроб.  Черный,  с
дорогими серебряными  украшениями,  подмостки  были  скрыты  грудой  цветов.
Сплетенные в кресты, венки и прочие символы погребального обряда, они волной
вздымались над гробом, захлестывая  площадку  и  пианино,  их  запах  быстро
становился удушливым.
     Владелец заведения расхаживал меж столов, разговаривая  с  входящими  и
занимающими места вновь прибывшими. Негры-официанты в  черных  рубашках  под
накрахмаленными куртками  разносили  стаканы  и  бутылки  с  имбирным  элем.
Двигались они с важной, чинной сдержанностью; вся сцена  была  уже  оживлена
приглушенной, жуткой атмосферой какой-то лихорадочности.
     Арка, ведущая в игорную комнату, была задрапирована  черным.  На  столе
лежал черный покров, груда цветочных символов поверх него непрерывно  росла.
Люди шли один за другим, мужчины - одни в подобающих случаю темных костюмах,
другие -  в  одежде  ярких,  весенних  расцветок,  подчеркивающих  атмосферу
жуткого парадокса. Женщины помоложе были тоже в  ярких  платьях,  шляпках  и
шарфиках; те, что постарше, - в скромных платьях цвета морской волны,  серых
и черных, со