зно маячил Сноупс,
казалось, его посадили в  машину  до  того,  как  был  установлен  верх.  Он
протянул Хоресу руку.
     - Как вечерок, судья? Не знал, что вы опять живете в  городе,  пока  не
позвонил миссис Сарторис.
     - Ничего, спасибо, - ответил  Хорес.  Высвободил  руку.  -  Чем  же  вы
располагаете?
     Сноупс пригнулся к рулю и стал вглядываться в сторону дома.
     -  Будем  говорить  здесь,  -  сказал  Хорес.  -  Это  избавит  вас  от
необходимости разворачиваться.
     - Здесь нас могут услышать, - сказал Сноупс. - Но это; уж ваше дело.
     Огромный и толстый, он горбился, смутно вырисовываясь в  потемках,  при
лунном свете его невыразительное лицо само походило на луну. Хорес ощущал  в
его взгляде ту же таинственность, что и в разговоре  по  телефону;  какую-то
расчетливость, хитрость, многозначительность. Он, казалось, видел,  как  его
собственная мысль мечется туда-сюда, всякий  раз  ударяясь  об  эту  мягкую,
грузную, инертную массу, словно попадая в поток хлопковой мякины.
     - Давайте зайдем в дом, - предложил Хорес. Сноупс распахнул  дверцу.  -
Вы поезжайте, - сказал Хорес. - Я пойду.
     Сноупс тронулся. Когда Хорес подошел, он вылезал из машины.
     - Ну, говорите, - сказал Хорес.
     Сноупс снова взглянул на дом.
     - У вас гости, а?
     Хорес промолчал.
     - Как  я  всегда  говорю,  женатому  человеку  надо  иметь  собственное
местечко, где он мог бы уединиться и никого  не  касалось  бы,  что  он  там
делает. Конечно, у мужчины есть какие-то обязанности перед  женой,  но  чего
она не знает, то не может  ей  повредить,  верно?  Пока  дело  обстоит  так,
никаких скандалов не будет. Вы тоже так считаете?
     - Ее здесь нет, - сказал Хорес, - если вы намекаете на это. Для чего вы
хотели меня видеть?
     Он снова почувствовал,  что  Сноупс  глядит  на  него  беззастенчиво  и
совершенно неверяще.
     - Что ж, я всегда говорю,  в  частные  дела  мужчины  никто  не  должен
соваться. Я не виню вас. Но когда узнаете меня получше, поймете,  что  я  не
болтун. Я побывал во всяких местах. Хотите сигару?
     Его большая рука потянулась к нагрудному карману и вынула две сигары.
     - Нет, спасибо.
     Сноупс  закурил,  его  лицо  проступило  в  свете  от  спички,   словно
поставленный на ребро пирог.
     - Для чего вы хотели меня видеть? - повторил Хорес.
     Сноупс затянулся.
     - Пару дней назад у меня появились сведения, которые, если не ошибаюсь,
будут представлять для вас цену.
     - Цену? Какую?
     - Оставлю это на ваше  усмотрение.  Я  мог  бы  столковаться  с  другой
стороной, но все-таки мы с вами из одного города и все такое прочее.
     Мысли  Хореса  заметались.  Семья  Сноупса  происходила  откуда-то   из
окрестностей Французовой Балки и до сих пор жила там. Он знал о тех окольных
путях, какими новости переходят от человека к человеку  среди  безграмотного
народа, населяющего эту часть страны. Но, разумеется,  этого  он  не  станет
продавать властям, подумал Хорес. Даже он не настолько глуп.
     - Тогда скажите, в чем тут дело.
     Он чувствовал, что Сноупс глядит на него.
     - Помните, вы садились на поезд в Оксфорде, где были по одному де...
     - Да, - перебил Хорес.
     Сноупс раскуривал сигару долго, старательно. Потом поднял руку и провел
по затылку.
     - Мы говорили об одной девушке, припоминаете?
     - Да. Ну и что?
     - Это уж вам решать.
     Хорес ощущал запах жимолости, цветущей на  серебристом  склоне,  слышал
голос козодоя, мягкий, жалобный, дремотный.
     - Вы хотите сказать, что знаете, где она?
     Сноупс промолчал.
     - И скажете это мне за определенную цену?
     Сноупс промолчал. Хорес сжал кулаки, сунул их  в  карманы  и  прижал  к
бокам.
     - Почему вы решили, что меня это заинтересует?
     - Судите сами. Не я веду дело об убийстве. Но я искал  ее  в  Оксфорде.
Конечно, если вам это ни к чему,  я  столкуюсь  с  другой  стороной.  Просто
предлагаю вам хорошую возможность.
     Хорес направился к крыльцу. Шел он неуверенно, как старик.
     - Давайте присядем, - предложил он. Сноупс подошел и сел на  ступеньки.
- Вы знаете, где она?
     - Я видел ее. - Он снова провел рукой по затылку. - Да,  сэр.  Если  ее
нет... не было там, можете  получить  свои  деньги  обратно.  Яснее  сказать
нельзя, верно?
     - И какова же ваша цена? - спросил Хорес.
     Сноупс принялся раскуривать сигару.
     - Ну, говорите, - сказал Хорес. - Торговаться я не собираюсь.
     Сноупс назвал цену.
     - Хорошо, - согласился Хорес. - Я уплачу. - Он сдвинул колени, поставил
на них локти и опустил на ладони лицо. - Где...  Постойте.  Вы  случайно  не
баптист?
     - Мои родичи - да. А у меня довольно широкие взгляды. Я не ограничен ни
в каком смысле, сами поймете, когда узнаете меня получше.
     - Хорошо, - сказал Хорес, не поднимая лица. - Где же она?
     - Я доверяю вам, - сказал Сноупс. - Она в публичном доме, в Мемфисе.

XXIII

     Когда Хорес, войдя в ворота мисс Ребы, приблизился к решетчатой  двери,
его  сзади  кто-то  негромко  окликнул.  Уже   наступил   вечер;   окна   на
потрескавшейся шершавой стене выглядели частыми  светлыми  прямоугольниками.
Хорес замер и оглянулся. Из-за  ближайшего  угла  по-индюшечьи  высовывалась
голова Сноупса. Он вышел. Взглянул на дом, затем в обе стороны улицы. Прошел
вдоль забора и с настороженным видом вошел в ворота.
     - Здорово, судья, - сказал он. - Парни всегда остаются парнями, верно?
     Руки Сноупс не протянул. Вместо  этого  подошел  к  Хоресу  вплотную  с
уверенным и вместе с тем настороженным видом, то  и  дело  поглядывая  через
плечо на улицу.
     - Как я всегда говорю, мужчине не вредно выбраться иной раз и...
     - В чем дело теперь? - спросил Хорес. - Чего вы от меня хотите?
     - Ну-ну, судья. Дома я об этом не  проболтаюсь.  Выбросьте  начисто  из
головы эту мысль. Если мы начнем разбалтывать все, что знаем, никто  из  нас
больше не сможет вернуться в Джефферсон, верно?
     - Вы знаете не хуже меня, зачем я здесь. Чего вам от меня нужно?
     - Конечно, конечно, - сказал Сноупс. - Я  понимаю,  жена  и  все  такое
прочее, к тому же неизвестно, где она в настоящее время. - Между торопливыми
взглядами через плечо он подмигнул Хоресу. - Не волнуйтесь. Я буду  нем  как
могила. Только неприятно видеть, как хороший...
     Хорес направился к двери.
     - Судья, - проникновенно сказал вполголоса Сноупс.
     Хорес обернулся.
     - Не оставайтесь.
     - Не оставаться?
     - Повидайте ее и уходите. Это  место  для  сосунков.  Для  мальчишек  с
фермы. Здесь не Монте-Карло. Я подожду тут, покажу вам одно местечко, где...
     Хорес повернулся и вошел в дом. Два часа спустя, когда он  разговаривал
с мисс Ребой в ее комнате, слышал за дверью шаги и время от  времени  голоса
входящих в коридор и выходящих оттуда, вошла Минни с клочком бумаги и подала
его Хоресу.
     - Что там такое? - спросила мисс Реба.
     - Тот круглолицый здоровяк передал ему, - ответила  Минни.  -  Говорит,
чтобы вы приходили туда.
     - Ты впустила его? - спросила мисс Реба.
     - Нет, мэм. Он и не собирался входить.
     - Надо думать, - сказала мисс Реба и  хмыкнула.  -  Вы  его  знаете?  -
спросила она Хореса.
     - Да. И никак не могу от него отвязаться,  -  сказал  Хорес.  Развернул
бумажку. На клочке афиши беглым четким почерком был написан какой-то адрес.
     - Он появился здесь недели две назад, -  сказала  мисс  Реба.  -  Зашел
повидать двоих мальчишек и расселся в  столовой,  хвастался  вовсю,  девочек
шлепал по заду, но если истратил хоть цент, то мне это неизвестно. Минни, он
заказывал что-нибудь?
     - Нет, мэм, - ответила Минни.
     - И пару вечеров спустя опять заявился. Ничего  не  тратил,  ничего  не
делал, я и говорю ему: "Слушайте,  мистер,  люди,  что  сидят  в  этом  зале
ожидания, когда-то должны садиться на поезд". Так в следующий раз он  принес
полпинты виски. От хорошего клиента я не против. Но если эдакий тип приходит
сюда, щиплет моих девочек, а сам приносит полпинты виски и заказывает четыре
кока-колы... Голубчик, это просто дешевый,  неотесанный  человек.  Я  велела
Минни больше его не пускать, и однажды днем, только я  прилегла  вздремнуть,
как - я так и не узнала, как он подъехал к Минни, чтобы  войти  сюда.  Знаю,
что ничего не давал ей. Что он сделал, Минни? Наверно, показал  тебе  что-то
такое, чего ты не видела раньше. Так?
     Минни помотала головой.
     - Нечего мне у него смотреть. Всего уж навидалась, теперь умней буду.
     От Минни ушел муж. Ему  не  нравилась  ее  работа.  Он  был  поваром  в
ресторане и, прихватив всю одежду и украшения, что надарили ей  белые  леди,
удрал с официанткой.
     - Он все расспрашивал и намекал про эту девушку, - сказала мисс Реба, -
а я ответила, пусть идет спросит у Лупоглазого, если хочет нажить себе беды.
Ничего не сказала ему, велела уходить и больше не появляться,  понимаете;  и
вот в тот день, было часа два, я сплю, а Минни впускает его, он  спрашивает,
кто тут есть, Минни говорит -  никого,  и  он  поднимается  наверх.  И  тут,
говорит Минни, пришел Лупоглазый. Она не знает, как быть. Не пустить его она
боялась и понимала, что, если он начнет палить на весь дом в  этого  жирного
мерзавца, я ее прогоню, а тут еще муж от нее ушел и все такое.
     Лупоглазый, значит, поднялся на своих кошачьих  лапах  и  наткнулся  на
вашего приятеля, тот стоит на коленях и смотрит в замочную  скважину.  Минни
говорит, Лупоглазый в своей шляпе, сдвинутой на один  глаз,  стоял  над  ним
эдак с минуту. Вытащил, говорит, сигарету, чиркнул спичкой о ноготь большого
пальца, совсем бесшумно, и закурил, а потом, говорит, протянул руку и поднес
спичку к затылку вашего приятеля. Минни говорит, она стояла  на  лестнице  и
все видела; тип этот стоял на коленях, и лицо  его  напоминало  недопеченный
пирог, а Лупоглазый выпустил дым из ноздрей  и  мотнул  ему  головой,  чтобы
убирался. Тут она пошла вниз, а секунд через десять спустился и он,  держась
обеими руками за голову, внутри у него  раздавалось  вумп-вумп-вумп,  как  у
ломовой лошади, он с минуту нащупывал дверь, говорит Минни,  и  стонал,  как
ветер в трубе, потом она открыла ему и выпустила. Больше он к нам не звонил,
до сегодняшнего вечера... Дайте-ка взгляну, что там написано.
     Хорес протянул ей бумажку.
     - Это негритянский бордель, - сказала мисс  Реба.  -  Паскуд...  Минни,
скажи ему, что его приятеля здесь нет. Скажи, я не знаю, куда он делся.
     Минни вышла. Мисс Реба сказала:
     - У меня в этом доме  бывали  всякие  люди,  но  ведь  надо  же  где-то
провести черту. Бывали и адвокаты. Крупнейший адвокат Мемфиса  сидел  тут  в
столовой, угощал  моих  девочек.  Миллионер.  Весил  он  двести  восемьдесят
фунтов, пришлось заказывать ему специальную  кровать.  Она  и  сейчас  стоит
наверху. Но все было по-моему, а не по-ихнему. Я не допущу,  чтобы  адвокаты
надоедали моим девочкам без веских причин.
     - А разве это не веская причина?  Человека  приговорят  к  пожизненному
заключению за то, чего он не совершал. Вас можно в настоящее время  обвинить
в укрывательстве лица, скрывающегося от правосудия.
     - Раз так, пусть приходят и берут его. Я тут ни  при  чем.  А  полицией
меня не запугать, их здесь столько  бывало.  -  Мисс  Реба  подняла  кружку,
отпила и тыльной стороной ладони отерла губы. - Я не хочу связываться с тем,
чего не знаю. Что Лупоглазый натворил где-то там - это его дело. Вот если он
начнет убивать людей в моем доме - тогда другой разговор.
     - У вас есть дети?
     Мисс Реба взглянула на Хореса.
     - Я не собираюсь соваться в ваши дела, - сказал он. - Просто я  подумал
о той женщине. Она снова окажется на улице, и один лишь Бог знает, что будет
с ребенком.
     - Да, - сказала мисс Реба. - Я содержу четверых в Арканзасе. Только они
не мои.
     Она подняла кружку, заглянула туда и осторожно встряхнула. Поставила на
место.
     - Лучше бы им совсем не рождаться, - сказала она. - Никому из них.
     Потом встала, тяжело ступая, подошла к Хоресу и остановилась, с  трудом
переводя дыхание. Положила руку ему на голову и запрокинула лицо.
     - Не лжете вы мне, а? - спросила она, взгляд ее был острым, пристальным
и печальным. - Нет, не лжете. - Она убрала руку. - Посидите минутку здесь. Я
пойду погляжу.
     Мисс Реба вышла. Хорес слышал, как она говорила  в  коридоре  с  Минни,
потом, тяжело дыша, стала подниматься наверх.
     Хорес сидел неподвижно, не меняя позы. В комнате находились  деревянная
кровать,  раскрашенная  ширма,  три  продавленных  кресла  и  стенной  сейф.
Туалетный столик был завален коробками  с  розовыми  атласными  бантами.  На
каминной полке  под  стеклянным  колпаком  стояла  восковая  лилия;  на  нем
задрапированная черным фотография мужчины кроткого вида с  огромными  усами.
На стенах висело несколько  литографий  с  псевдогреческими  видами  и  одна
картина из кружев. Хорес поднялся и подошел к двери. Минни сидела на стуле в
тускло освещенном коридоре.
     - Минни, - сказал Хорес. - Мне надо выпить. Большую порцию.
     Едва он покончил с виски, как Минни вошла снова.
     - Мисс Реба велела вам идти наверх.
     Хорес поднялся по лестнице. Мисс Реба ждала наверху. Она провела его по
коридору и распахнула дверь в темную комнату.
     - Вам придется разговаривать в темноте, - сказала она. - Ей не  хочется
света.
     Через открытую дверь свет из коридора падал на кровать.
     - Это не ее комната, - сказала мисс Реба. - Она не пожелала видеть  вас
у себя. Думаю, вам следует потакать ей, пока не узнаете, что нужно.
     Они вошли. Свет падал  на  кровать,  на  изогнутый  неподвижный  холмик
одеяла, постель была не разобрана. Она задохнется, подумал Хорес.
     - Милочка, - сказала мисс Реба. Холмик  не  шевельнулся.  -  Он  здесь,
милочка. Давай включим свет, пока ты укрыта. Потом можно закрыть дверь.
     Мисс Реба включила свет.
     - Она задохнется, - сказал Хорес.
     - Через минуту высунется, - ответила мисс Реба. - Ну, давайте. Говорите
ей, что вам нужно. Я побуду здесь. Не  обращайте  на  меня  внимания.  Я  не
смогла бы заниматься своим делом, если бы давным-давно  не  приучилась  быть
глухой и немой. А любопытство если у меня когда и было, то в этом доме я  уж
с каких пор забыла про него. Вот вам стул.
     Она повернулась, но Хорес опередил ее и придвинул  два  стула.  Он  сел
возле кровати и, обращаясь к неподвижному холмику сказал все, что хотел.
     - Мне надо только узнать, что произошло на самом деле. Вы ничем себя не
свяжете. Я знаю, что это сделали не  вы.  Пока  вы  ничего  не  говорили,  я
обещаю, что вам не придется давать на суде никаких  показаний,  если  только
этому человеку не будет грозить повешение. Я понимаю ваши чувства и не  стал
бы тревожить вас, если б речь шла не о спасении человека.
     Холмик не шевельнулся.
     - Его хотят повесить за то, чего он не делал, - сказала мисс Реба. -  А
у нее нет никого и ничего. Ты вот с бриллиантами, а она  с  этим  несчастным
малышом. Ты же его видела.
     - Я понимаю ваши чувства, - сказал  Хорес.  -  Вы  сможете  взять  себе
другое имя, надеть одежду, в которой вас никто не узнает, очки.
     - Лупоглазого не зацапают, милочка,  -  сказала  мисс  Реба.  -  Он  же
ловкий. Фамилии его ты все равно не знаешь, а если тебе придется идти в суд,
я ему сообщу, он  куда-нибудь  уедет  и  пошлет  за  тобой.  Вам  с  ним  не
обязательно оставаться в Мемфисе. Адвокат этот не даст тебя в обиду, тебе не
придется говорить ничего такого...
     Холмик шевельнулся. Темпл отбросила  одеяло  и  села.  Волосы  ее  были
взъерошены, лицо опухло, на щеках алели пятна румян, губы  были  раскрашены,
словно лук свирепого Купидона. Она  глянула  на  Хореса  с  какой-то  глухой
ненавистью, потом отвернулась.
     - Я хочу выпить, - заявила она, натягивая на плечо ночную рубашку.
     - Ложись ты, - сказала мисс Реба. - Простудишься.
     - Хочу выпить, - настаивала Темпл.
     - Ложись и хотя бы прикрой наготу, - сказала мисс Реба. -  Ты  уже  три
раза пила после ужина.
     Темпл снова поправила рубашку. Взглянула на Хореса.
     - Тогда вы дайте мне выпить.
     - Ну-ну, милочка, - сказала мисс Реба, пытаясь уложить  ее.  -  Ложись,
укройся и расскажи ему об этом деле. Выпить я сейчас принесу.
     - Оставьте меня, - сказала Темпл, вырываясь. Мисс Реба набросила ей  на
плечи одеяло. - Дайте тогда сигарету. У вас  не  найдется?  -  спросила  она
Хореса.
     - Сейчас дам, - сказала мисс Реба. - Ты сделаешь то, о  чем  он  просит
тебя?
     - Что? - сказала Темпл.  Ее  черные  глаза  воинственно  уставились  на
Хореса.
     - Вам не надо говорить, где ваш... он.. - сказал Хорес.
     - Не подумайте, что я боюсь, - сказала Темпл.  -  Я  расскажу  это  где
угодно. Не думайте, что испугаюсь. Хочу выпить.
     - Расскажи ему, я дам тебе выпить, - сказала мисс Реба.
     Сидя  на  постели  с  наброшенным  на  плечи   одеялом,   Темпл   стала
рассказывать о той ночи, что провела в разрушенном доме, с того, как вошла в
комнату и пыталась запереть стулом дверь, и до того, как женщина  подошла  к
кровати и вывела ее из дома. Казалось,  из  всего  происшедшего  только  это
произвело  на  нее  какое-то  впечатление:  та  ночь,  которую  она  провела
сравнительно неоскверненной.  Время  от  времени  Хорес  пытался  свести  ее
рассказ к самому преступлению, но она уклонялась и вновь вела речь  о  себе,
сидящей на кровати и прислушивающейся к  мужским  голосам  на  веранде,  или
лежащей в темноте, пока они не вошли в комнату, подошли к кровати  и  встали
над ней.
     - Да, вот так, - говорила Темпл. - Это просто случайность. Не  знаю.  Я
так долго пребывала в страхе, что, наверно, привыкла к нему. И вот я  сидела
на этой хлопковой мякине, глядя на него. Сперва  подумала,  что  крыса.  Там
было две. Одна сидела в углу, глядя на меня, и  другая  сидела  в  углу.  Не
знаю, как они живут там, в амбаре нет ничего, кроме голых початков и мякины.
Может, бегают есть в дом. Но в доме не было ни одной. Там я их  не  слышала.
Сперва, услышав его, я решила, что это  крыса,  но  людей  можно  ощущать  в
темноте: вы не знали этого? Их необязательно  видеть.  Их  ощущаешь,  как  в
машине,  когда  они  начинают  искать  место  для   стоянки   -   понимаете:
остановиться на время.
     Темпл продолжала в том же духе, то был легкий, непринужденный  монолог,
какой заводят  женщины,  ощутив  себя  в  центре  внимания;  внезапно  Хорес
осознал, что она рассказывает о  случившемся  с  неподдельной  гордостью,  с
каким-то наивным и бесстрастным тщеславием, словно хвастая этим, и переводит
с него на мисс Ребу быстрые, пронзительные взгляды,  будто  собака,  пасущая
двух овец.
     - И при каждом вдохе я слышала шорох этой мякины. Не  представляю,  как
это люди спят в таких постелях. Но, может быть, к этому  привыкают.  Или  по
ночам люди бывают усталые. Потому  что  я  слышала  этот  шорох  при  каждом
дыхании, даже когда просто сидела на кровати. Мне даже не верилось, что дело
просто в дыхании. Я старалась совсем  не  шевелиться,  но  шорох  все  равно
слышался. А все потому, что дыхание идет вниз. Кажется, что оно идет  вверх,
но нет. Оно идет вглубь, и я слышала, как  они  пьянеют  на  веранде.  Стала
представлять  себе,  что  вижу  на  стене  места,   куда   прислоняются   их
запрокинутые головы, и говорила: "Вот один пьет из кувшина. Теперь  другой."
Будто вмятины на подушке, понимаете?
     И  тут  мне  пришла  странная  мысль.  Знаете,  как  это  бывает,  если
испугаешься. Я глядела на  свои  ноги  и  старалась  сделаться  как  парень.
Подумала, что хорошо бы мне стать парнем, и потом  старалась  усилием  мысли
превратиться в парня. Представляете, что это такое. Как на занятиях, выучишь
один вопрос, и, когда приступают к нему, смотришь на преподавателя и думаешь
изо всех сил: "Вызови меня. Вызови меня.  Вызови