дашка!  -  сказала  женщина.  -  Как,  по-твоему,  я
расплачивалась с адвокатом? Думаешь, такому есть дело, - с вилкой в руке она
подошла к Темпл и злобно щелкнула пальцами перед ее лицом, -  до  того,  что
происходит с тобой? И ты, сучка с кукольным личиком,  вообразившая,  что  не
можешь войти в комнату, где находится мужчина без...
     Грудь ее высоко вздымалась под выцветшим платьем. Уперев руки в  бедра,
она глядела на Темпл холодно сверкающими глазами.
     - Мужчина? Да ты не видела еще настоящего мужчины. Ты  не  знаешь,  что
это такое, когда тебя хочет  настоящий  мужчина.  И  благодари  судьбу,  что
никогда не  узнаешь,  потому  что  тогда  бы  ты  поняла,  чего  стоит  твоя
раскрашенная мордочка и все  прочее,  что,  как  тебе  кажется,  ты  ревниво
оберегаешь, хотя на самом деле просто боишься. А если он настолько  мужчина,
чтобы назвать тебя шлюхой, ты скажешь Да Да и будешь голой ползать в грязи и
дерьме, лишь бы он называл тебя так... Дай мне ребенка.
     Темпл,  держа  младенца,  изумленно  глядела  на   женщину,   губы   ее
шевелились, словно произнося Да Да Да. Женщина бросила вилку на стол.
     - Обмочился, -  сказала  она,  поднимая  малыша.  Тот  открыл  глаза  и
захныкал. Женщина придвинула стул, села и положила ребенка на колени.
     - Не принесешь ли пеленку, они висят на веревке? - попросила она. Темпл
не двинулась с места, губы ее продолжали шевелиться.
     - Боишься идти туда? - спросила женщина.
     - Нет, - сказала Темпл. - Пойду...
     - Я сама.
     Незашнурованные  башмаки  прошлепали  по  кухне.  Возвратясь,   женщина
придвинула к печи еще один стул, расстелила две  оставшиеся  сухими  тряпки,
поверх них пеленку, села и положила ребенка на колени. Он хныкал.
     - Тихо, - сказала женщина, - тихо, ну.
     Лицо  ее  в  свете  лампы  приобрело  спокойный,  задумчивый  вид.  Она
перепеленала  ребенка  и  уложила  в  ящик.  Потом  из  завешенного   рваной
мешковиной шкафа достала тарелку, взяла вилку, подошла и снова  взглянула  в
лицо Темпл.
     - Послушай. Если я раздобуду машину, ты уедешь отсюда? - спросила  она.
Темпл, не сводя с нее  глаз,  зашевелила  губами,  словно  испытывая  слова,
пробуя их на вкус. - Выйдешь, сядешь в нее, уедешь и никогда не вернешься?
     - Да, - сказала Темпл. - Куда угодно. Все равно.
     Холодные, казавшиеся неподвижными глаза женщины оглядели Темпл с головы
до ног. Темпл ощутила, что все мышцы ее сжимаются, как сорванный виноград на
полуденном солнце.
     -  Бедная  трусливая  дурочка,  -  холодно  сказала  женщина  негромким
голосом. - Нашла себе игру.
     - Нет. Нет.
     - У тебя будет что рассказать, когда вернешься. Не так ли? - Они стояли
лицом к лицу возле голой стены, голоса звучали так, словно это разговаривали
их тени. - Нашла себе игру.
     - Все равно. Лишь бы уехать. Куда угодно.
     - Я боюсь, не за Ли. Думаешь, он будет разыгрывать кобеля перед  каждой
встречной сучкой? Боюсь за тебя.
     - Да, я уеду куда угодно.
     - Таких, как ты, я знаю. Повидала. Все бегут, но не слишком быстро.  Не
так быстро, чтобы, увидев настоящего мужчину, не узнать его. Думаешь, у тебя
единственный в мире?
     - Гоуэн, - прошептала Темпл. - Гоуэн.
     - Я была рабыней этого мужчины, - негромко произнесла женщина, губы  ее
почти не шевелились, лицо было спокойно и бесстрастно. Казалось, она делится
кулинарным рецептом.  -  Работала  официанткой  в  ночную  смену,  чтобы  по
воскресеньям видеться с ним в тюрьме. Два года жила в комнатушке и  стряпала
на газовом рожке, потому что  дала  ему  слово.  Изменяла  ему,  зарабатывая
деньги,  чтобы  вызволить  его  из  тюрьмы,  а  когда  рассказала,  как   их
заработала, он меня избил. И вот на тебе, заявляешься ты. Никто тебя сюда не
звал. Никому нет дела, боишься ты или нет. Боишься?  Да  у  тебя  нет  духу,
чтобы по-настоящему бояться или любить.
     - Я вам заплачу, - прошептала Темпл. - Сколько захотите. Отец даст  мне
денег.
     Женщина молчала, лицо ее  было  неподвижно,  жестко,  как  и  во  время
рассказа.
     - Пришлю вам одежду. У меня есть новое манто. Я  носила  его  только  с
Рождества. Оно почти новое.
     Женщина рассмеялась. Одним лишь ртом, без звука, без мимики.
     - Одежду? Когда-то у меня  было  три  манто.  Одно  я  отдала  какой-то
женщине, возле салуна. Одежду? Господи. -  Она  внезапно  повернулась.  -  Я
раздобуду машину. Ты уедешь и никогда не вернешься. Слышишь?
     - Да, - прошептала Темпл. Неподвижная, бледная, похожая  на  лунатичку,
она смотрела, как женщина перекладывает мясо на  блюдо  и  поливает  соусом.
Достав потом из духовки противень с бисквитами, женщина сложила их на другое
блюдо.
     - Можно я помогу вам? - прошептала Темпл.
     Женщина не ответила. Взяла оба блюда и вышла. Темпл  подошла  к  столу,
вынула из пачки сигарету и стояла, тупо  глядя  на  лампу.  Стекло  с  одной
стороны почернело. Поперек его тонким серебряным изгибом вилась трещина. Она
как-то прикуривала от лампы, думала Темпл, держа в руке сигарету и глядя  на
неровный язычок  пламени.  Женщина  вернулась.  Сняла  с  плиты  закопченный
кофейник, прихватив его подолом юбки.
     - Можно мне кофе? - спросила Темпл.
     - Нет. Иди ужинать. Женщина вышла.
     Темпл стояла у стола, держа в руке сигарету. Тень  от  печи  падала  на
ящик, где лежал ребенок. Его можно было разглядеть на сбившейся постели лишь
по ряду теней на маленьких мягких изгибах, Темпл подошла к ящику,  взглянула
на его серо-желтое личико  и  синеватые  веки.  Легкая  тень  покрывала  его
головку и влажный лоб; тонкая ручонка лежала ладонью вверх рядом со щекой.
     - Он умрет, - прошептала Темпл. Ее изогнутая  тень  маячила  по  стене,
пальто было бесформенным, шляпка  -  чудовищно  заломленной  над  чудовищной
гривой волос. - Бедное дитя, - прошептала она. - Бедное дитя.
     Голоса мужчин  стали  громче.  Темпл  услышала  звук  тяжелых  шагов  в
коридоре, скрип стульев, человек, смеявшийся раньше,  засмеялся  снова.  Она
повернулась и замерла, глядя на дверь. Вошла женщина.
     - Иди ужинать.
     - Машина, - сказала Темпл. - Пока они едят, я могу уехать.
     - Какая машина? - сказала женщина. - Иди ешь. Тебя никто не тронет.
     - Я не голодна. Я сегодня не ела. Совсем не голодна.
     - Иди ужинать, - повторила женщина.
     - Лучше подожду, поем вместе с вами.
     - Иди ешь. Я еще не скоро освобожусь.

VIII

     Темпл вошла в столовую, придерживая рукой полы  незастегнутого  пальто,
шляпка  ее  залихватски   сбилась   вверх   и   набок,   на   лице   застыло
подобострастное, заискивающее выражение. Поначалу  она  словно  бы  ослепла.
Через секунду-другую увидела Томми и направилась к нему, словно  искала  его
все это время. Что-то преградило ей дорогу: чья-то сильная рука;  Темпл,  не
сводя с Томми глаз, попыталась обойти ее.
     - Сюда, - сказал Гоуэн через стол и  отодвинулся,  скрипнув  стулом.  -
Проходи сюда.
     - Пошел вон, приятель, - сказал тот, кто остановил ее, и она  узнала  в
нем человека, который так часто смеялся, - ты уже хорош. Иди сюда, детка.
     Сильная рука скользнула по ее талии. Темпл оттолкнула  руку,  глядя  на
Томми с застывшей усмешкой.
     - Подвинься, Томми, - сказал этот мужчина. -  Ты  что,  вести  себя  не
умеешь, лохматая морда?
     Томми хохотнул и скрипнул стулом по полу. Мужчина взял Темпл за руки  и
потянул к себе.  На  другом  конце,  держась  за  стол,  приподнялся  Гоуэн.
Усмехаясь Томми, Темпл стала вырываться и щипать мужчине пальцы.
     - Вэн, брось, - сказал Гудвин.
     - Сюда, ко мне на колени, - сказал Вэн.
     - Пусти ее, - потребовал Гудвин.
     - Кто заставит меня? - спросил Вэн. - Кто здесь такой сильный?
     - Пусти, - повторил Гудвин. И Темпл оказалась свободна. Она  попятилась
к выходу. Несущая блюдо женщина посторонилась. Темпл  с  застывшей  на  лице
полуулыбкой-полугримасой вышла задом из комнаты. В коридоре она  повернулась
и кинулась прочь. Соскочила с веранды прямо в траву и  понеслась.  Достигнув
дороги,  пробежала  по  ней   в   темноте   ярдов   пятьдесят,   потом,   не
останавливаясь, повернула  и  устремилась  обратно  к  дому,  вспрыгнула  на
веранду и притаилась у двери. Тут  кто-то  вышел  в  коридор.  Это  оказался
Томми.
     - А, ты здесь, - сказал он и неуклюже протянул что-то. - Держи.
     - Что это? - прошептала Темпл.
     - Чуток харчей. Иду на спор, ты не ела с утра.
     - Да, даже еще дольше, - ответила она шепотом.
     - Подкрепись чуть, - сказал Томми, протягивая тарелку. - Присядь и ешь,
никто тебе не помешает. Черт бы их взял.
     Темпл высунула голову из-за его плеча, лицо ее в  рассеянном  свете  из
столовой было мертвенно-бледным.
     - Миссис... миссис... - зашептала она.
     - Руби на кухне. Хочешь, пойду с тобой туда?
     В столовой кто-то скрипнул  стулом.  Томми,  захлопав  глазами,  увидел
Темпл на тропинке, ее  тонкое  тело  на  миг  замерло,  словно  бы  поджидая
какую-то свою медлительную часть. Потом она исчезла за  углом  дома,  словно
тень. Томми с тарелкой в руке остался в дверях. Когда обернулся, увидел, как
Темпл бежит на цыпочках к кухне по темному коридору.
     - Черт бы их взял.
     Когда остальные вышли на веранду, он все еще стоял там.
     - У него тарелка со жратвой, - сказал Вэн. - Хочет добиться  своего  за
тарелку ветчины.
     - Чего добиться? - спросил Томми.
     - Послушайте, - вмешался Гоуэн.
     Вэн выбил тарелку из руки Томми и повернулся к Гоуэну.
     - Тебе не нравится?
     - Да, - ответил Гоуэн, - не нравится.
     - Ну и что ты намерен делать?
     - Вэн, - сказал Гудвин.
     - Думаешь, ты такой сильный, чтобы выражать недовольство?
     - Я - да, - сказал Гудвин.
     Вэн пошел на кухню. Томми последовал за ним  и,  встав  у  двери,  стал
слушать.
     - Пойдем прогуляемся, малышка, - предложил Вэн.
     - Уйди отсюда, - сказала женщина.
     - Пройдемся немного, -  не  унимался  он.  -  Я  хороший  парень.  Руби
подтвердит.
     - Уходи, ну, - сказала женщина. - Хочешь, чтобы я позвала Ли?
     Вэн в рубашке и брюках цвета хаки стоял на свету, за его ухом,  касаясь
гладкого изгиба светлых волос, лежала сигарета. Темпл с приоткрытым  ртом  и
совершенно черными глазами стояла далеко  от  него,  за  спинкой  стула,  на
котором сидела у стола женщина.
     Возвратясь на веранду с кувшином, Томми сказал Гудвину:
     - Чего они лезут к этой девчонке?
     - Кто лезет?
     - Вэн. А она боится. Чего они не отстанут от нее?
     - Не твое дело. Не суйся. Слышишь?
     - Не лезть бы им к ней, - сказал Томми. Он присел на корточки у  стены.
Все стали пить, передавая друг другу кувшин, завязался разговор. Томми,  изо
всех сил напрягая ум, с восторженным интересом слушал  глупые,  непристойные
рассказы Вэна о городской жизни, похохатывал и пил в свой черед. Вэн и Гоуэн
заспорили. Томми стал прислушиваться.
     - Эти двое хотят подраться, - шепнул он Гудвину, сидящему возле него на
стуле. - Слышишь?
     Те препирались уже во всю силу голоса; Гудвин легко и быстро  поднялся,
шаги его были почти неслышны; Томми увидел, что Вэн встал на ноги,  а  Гоуэн
стоит, держась за спинку стула, чтобы не шататься.
     - Я не хотел сказать... - начал было Вэн.
     - И не говори, - оборвал Гудвин.
     Гоуэн что-то  пробормотал.  Черт  бы  взял  его,  подумал  Томми.  Даже
говорить уже толком не может.
     - Вздумал распускать язык о моей... - произнес Гоуэн.  Двинулся  вперед
и, покачнувшись, споткнулся о стул. Стул повалился. Гоуэн уткнулся в стену.
     - Черт возьми, я... - заговорил Вэн.
     - ...гинский  джентльмен;  мне  плевать...  -  произнес  Гоуэн.  Гудвин
наотмашь ударил его и схватил Вэна. Гоуэн повалился к стене.
     - Говорю, садись -  значит,  садись,  -  сказал  Гудвин.  Гоуэн  и  Вэн
приутихли. Гудвин вернулся на место. Потом
     все  снова  заговорили,  передавая   друг   другу   кувшин,   а   Томми
прислушивался  к  разговору.  Но  вскоре  снова  начал   думать   о   Темпл.
Почувствовал, что его ноги скользят по полу и  все  тело  корчится  в  очень
неудобной позе.
     - Оставить бы им эту девчонку, - прошептал он Гудвину. - Не лезть бы им
к ней.
     - Не твое дело, - сказал Гудвин. - Пусть только кто-нибудь...
     - Не лезть бы им к ней.
     На веранду вышел Лупоглазый. Закурил  сигарету.  Томми  глядел  на  его
освещенное  спичкой  лицо,  на  втянутые  щеки;  проводил  взглядом  спичку,
улетевшую в бурьян маленькой кометой. Он тоже, сказал себе Томми.  Они  оба;
тело его медленно корчилось. Бедняжка. Будь я пес, если не хочу уйти в сарай
и остаться там. Будь я пес, если нет. Он встал, бесшумно пройдя по  веранде,
спустился на тропинку и пошел вокруг дома. В  одном  окне  горел  свет.  Эта
комната пустовала, сказал он себе,  остановись,  потом  добавил,  Вот  здесь
девчонка и будет, подошел к окну и заглянул. Скользящая рама с ржавым листом
жести на месте одного из стекол была опущена.
     Темпл в сбитой  на  затылок  шляпке  сидела  на  кровати,  выпрямясь  и
подобрав под себя ноги, руки ее  лежали  на  коленях.  Она  казалась  совсем
маленькой, неловкая поза не соответствовала ее возрасту и больше подошла  бы
девчонке семи-восьми лет, локти ее были прижаты к  бокам,  лицо  обращено  к
заложенной стулом двери. Этот стул и кровать с выцветшим  лоскутным  одеялом
составляли всю обстановку комнаты. Старая штукатурка на стенах  потрескалась
и местами обвалилась, обнажив дранку и заплесневелую клеенку.  На  вбитом  в
стену гвозде висели плащ и фляжка в чехле защитного цвета.
     Темпл медленно повела головой, будто  следя  за  кем-то,  идущим  вдоль
дома. Голова ее, хотя больше ни  один  мускул  не  дрогнул,  повернулась  до
отказа, словно у набитой конфетами пасхальной куклы из папье-маше, и застыла
в этом положении.  Потом  стала  поворачиваться  обратно,  словно  следя  за
невидимыми ногами по ту сторону стены, снова к запирающему дверь стулу, и на
миг замерла. Затем Темпл опустила взгляд,  Томми  увидел,  что  она  достала
маленькие часики и поглядела на них. Подняла голову  и  взглянула  прямо  на
него, глаза ее были спокойны и пусты, как два отверстия. Чуть погодя,  снова
глянула на часики и спрятала их в чулок.
     После этого Темпл встала с кровати, сняла пальто и неподвижно  застыла,
похожая в своем коротком платье на стрелу,  голова  ее  была  опущена,  руки
сжаты на груди. Снова села на  кровать.  Посидела,  плотно  стиснув  ноги  и
опустив голову. Выпрямилась и оглядела комнату. Томми слышал  доносящиеся  с
темной веранды голоса. Они повысились было снова, потом стихли до негромкого
бормотанья.
     Темпл подскочила на ноги. Расстегнула платье, ее тонкие руки поднялись,
изогнувшись дугой, тень повторяла ее движения,  словно  передразнивая.  Чуть
пригнувшись, одним движением сбросила его и  осталась  в  едва  прикрывающем
наготу белье, тонкая, словно спичка. Голова ее была обращена  к  запирающему
дверь стулу. Отшвырнув платье, потянулась к пальто. Надела его, запахнула и,
вцепясь в рукава, сложила  руки.  Затем,  прижав  их  к  груди,  обернулась,
взглянула прямо в глаза Томми, повернулась и прижалась к стулу.
     - Черт бы их взял, - прошептал Томми. - Черт бы их взял.
     Он прислушался к доносящимся с передней веранды голосам, и все тело его
стало медленно корчиться в мучительной горечи.
     - Черт бы их взял.
     Когда он снова заглянул в комнату, Темпл шла в его сторону, придерживая
полы пальто. Сняв с гвоздя плащ, она натянула его поверх  своего  одеяния  и
застегнулась. Потом сняла фляжку и вернулась к кровати. Положила  фляжку  на
кровать, подняла с пола платье, отряхнула его, тщательно свернула и положила
туда же. Потом откинула одеяло, обнажив матрац. Там не  было  ни  белья,  ни
подушки, когда она коснулась матраца, послышался легкий сухой шелест мякины.
     Сняв туфли, Темпл поставила их под кровать и влезла под  одеяло.  Томми
слышал, как захрустел матрац.  Легла  Темпл  не  сразу.  Она  сидела  прямо,
неподвижно, в ухарски сдвинутой на затылок шляпке.  Потом  положила  фляжку,
платье и туфли в  изголовье,  запахнула  вокруг  ног  полы  плаща,  легла  и
укрылась  одеялом,  потом  снова  села,  сняла  шляпку,  распустила  волосы,
положила шляпку рядом с остальными  вещами  и  собралась  было  лечь  снова.
Однако вновь замешкалась. Расстегнув плащ,  вынула  откуда-то  пудреницу  и,
глядясь  в  крошечное  зеркальце,  распустила  и  взбила  пальцами   волосы,
припудрила лицо, спрятала пудреницу, снова взглянула на часики и  застегнула
плащ. Переложила  вещи  одну  задругой  под  одеяло,  легла  и  укрылась  до
подбородка. Голоса на минуту стихли, и  Томми  услышал  легкий,  непрерывный
шелест мякины в матраце, на котором лежала  Темпл,  сложив  руки  на  груди,
сдвинув и чинно вытянув ноги, как у статуи на древней гробнице.
     Голоса звучали спокойно; он совершенно забыл о  них,  пока  не  услышал
слов Гудвина: "А ну, бросьте! Хватит!" С грохотом опрокинулся стул; до Томми
донеслись легкие глухие шаги Гудвина; стул со стуком покатился  по  веранде,
словно его отшвырнули ударом ноги; выгнув спину, как настороженный  медведь,
и чуть отведя локти, Томми услышал сухие, негромкие звуки, похожие  на  стук
бильярдных шаров.
     - Томми, - позвал Гудвин.
     Когда нужно, он мог  двигаться  с  неуклюжим  молниеносным  проворством
барсука или енота. Обежав дом и вскочив на веранду, Томми увидел, как  Гоуэн
отлетел к стене, протащился вдоль нее и во весь рост повалился с  веранды  в
бурьян, а Лупоглазый просунул голову в дверь.
     - Держи его там! - приказал Гудвин.
     Томми стремительно бросился к Гоуэну и наткнулся на Лупоглазого.
     - Держу - хах! - вырвалось у него, когда Лупоглазый со  злостью  ударил
его по лицу.
     - Ну что, будешь еще? Вот и лежи тут. Лупоглазый успокоился.
     - Черт возьми. Позволяешь им сидеть здесь всю ночь,  накачиваться  этой
дрянью. Я тебя предупреждал. Черт возьми.
     Гудвин и Вэн сплелись в одну безмолвную неистовую тень.
     - Пусти! - крикнул Вэн. - Я убью...
     К ним подскочил Томми. Вдвоем  они  прижали  Вэна  к  стене,  не  давая
шевельнуться.
     - Держишь? - спросил Гудвин.
     - Да, держу. Стой на месте. Здорово ты ему дал.
     - Черт возьми, я...
     - Ну-ну, зачем тебе его убивать? Не для еды же?  Хочешь,  чтобы  мистер
Лупоглазый продырявил нас своим аретматическим?
     И все кончилось,  пронеслось,  как  яростный  порыв  черного  ветра,  в
наступившей   тишине   они   спокойно   пошли   и,   негромко,    дружелюбно
переговариваясь, подняли Гоуэна. Внесли в коридор,  где  стояла  женщина,  и
направились к той комнате, где находилась Темпл.
     - Заперлась, - сказал Вэн и  сильно  ударил  в  дверь.  -  Открывай!  -
крикнул он. - Несем тебе клиента.
     - Тише, - сказал Гудвин. - На двери нет замка. Толкни ее.
     - Само собой, - отозвался Вэн. - Толкну.
     Он ударил по ней ногой. Стул выпал и отлетел в комнату.  Вэн  распахнул
дверь, и они внесли Гоуэна. Вэн пинком отшвырнул стул. Потом  увидел  Темпл,
стоящую в углу за кроватью. На лицо его  спадали  длинные,  как  у  девушки,
волосы. Встряхнув головой, он отбросил их назад. Подбородок его был в крови,
и он со злостью сплюнул кровь на пол.
     - Пошли, - сказал Гудвин, державший Гоуэна за плечи, - положим  его  на
кровать.
     Они бросили Гоуэна на матрац. Его окровавленная голова свесилась  вниз.
Вэн рывком приподнял ее и прижал к матрацу. Гоуэн застонал  и  поднял  руку.
Вэн ударил его ладонью по лицу.
     - Лежи тихо, ты...
     - Кончай, - сказал Гудвин. Схватил Вэна за руку. Какоето мгновенье  они
свирепо глядели друг на друга.
     - Я сказал - кончай, - повторил Гудвин. - Уходи.
     - Должен защщщать, - пробормотал Гоуэн, -  деушку.  Виргинский  джем...
джем мен должен защи...
     - Иди же, ну, - сказал Гудвин.
     Женщина стояла в дверях рядом с Томми, прислонясь к косяку.  Из-под  ее
дешевог